"По сути, это был геноцид"

80 лет назад, 11 ноября 1937 года, в столице Хакасии Абакане арестовали председателя республиканского Облпотребсоюза Романа Кызласова. Его обвинили в причастности к контрреволюционной националистической организации, целью которой была подготовка вооруженного восстания против советской власти. Кызласова расстреляли и похоронили в безымянной могиле. Семья узнала истинную причину смерти отца лишь в 1990 году.

Когда Романа Кызласова арестовали, его дочери Кларе было 10 лет. Сейчас Кларе Романовне 90, но тот ноябрьский вечер она помнит отчетливо.

– Помню, что вечер выдался морозным, как и весь тот ноябрь. Примерно в 11 часов вечера раздался стук в дверь. Мне было 10 лет, и я, естественно, не спросив, кто пришел, открыла двери. Зашли трое в кожаных куртках. Я стояла в одной рубашонке у стены. Отец вышел, ему показали ордер на арест. А спала я на раскладушке, кровати у меня не было. Меня подняли, перетрясли всю мою постель – подушки, простыни. Потом перерыли все книги отца в библиотеке, вещи в шкафу. Уходя, он сказал: "Не беспокойтесь, я ни в чем не виноват. Сталин узнает, разберется, и я приду".

​Больше они отца никогда не видели. Из дома следователи изъяли дневники, которые Роман Афанасьевич вел всю жизнь. Через неделю после ареста в квартиру Кызласовых пришел заместитель отца из Хакоблпотребсоюза и сказал, что помещение нужно освободить. Мать с тремя детьми, младшему из которых было 10 месяцев, сначала хотели переселить в дом, куда отправляли семьи всех абаканских "троцкистов". В итоге просто дали комнату в чужой квартире. Там, под постоянным надзором, началась жизнь детей "врага народа".

​"В такой свободной и счастливой стране"

Роман Кызласов – первый хакас, получивший высшее экономическое образование. До 1935 года семья жила в Ленинграде, где он сам окончил Ленинградский торговый институт, а супруга – педагогический им. Герцена. Вернувшись в Хакасию, 40-летний Кызласов возглавил систему областной потребительской кооперации.

​– Он был честным и справедливым, – рассказывает Клара Романовна. – Приведу пример: однажды в Абакан привезли детские кирзовые сапожки, и директор магазина принес их нам с братом, пока отец был в командировке. Мы очень радовались, это считалось дефицитом. Но когда отец вернулся, то велел сдать их обратно в магазин и встать в очередь на получение.

Клара Романовна вспоминает, что незадолго до ареста отца в доме все чаще стали звучать тревожные разговоры, особенно после убийства Кирова.

– Они с друзьями обсуждали это, – вспоминает Клара Кызласова, – и не могли поверить, что в советской стране, такой свободной и счастливой, могло произойти такое коварное убийство. В 1937 году начали появляться статьи о том, что кругом враги, что нужно слушать разговоры родственников и докладывать куда следует. А куда следует – это в НКВД. Люди насторожились, почувствовали напряжение в стране.

​Летом 1937-го Хакоблпотребсоюз получил премию за хороший товарооборот, а главу учреждения наградили путевкой в Кисловодск. Вернувшись в июле, он обнаружил, что в "Советской Хакасии" вышла статья под названием "Кем окружил себя Кызласов?": "Кызласов окружил себя родственниками и друзьями, аппараты сельпо засорил баями, кулаками, жуликами, растратчиками и прочей антисоветской нечистью. Вся эта банда вредителей причинила системе потребкооперации немалый ущерб. Около полумиллиона рублей кооперативных средств расхищено и растранжировано", – говорилось в том тексте.

Герой публикации понял, что это адресованный ему сигнал, а окончательно убедился в опасности после ареста друга – председателя хакасского облисполкома Михаила Торосова. Дочь Романа Кызласова помнит те дни до сих пор:

– Отец был в шоке. Параллельно пошли аресты: брали по 15–20 человек за ночь в сорокатысячном городе. Арестовали Торосова, других работников облисполкома. Отец не готовился к аресту: нам нечего было прятать, жили довольно скромно.

Шефство от НКВД, узелок на случай ареста

На следующий день после задержания Кызласова исключили из партии, а его жену уволили из педагогического колледжа. С детей публично сняли пионерские галстуки.

– За нами очень строго наблюдали, – продолжает свой рассказ Клара Романовна. – Никакой переписки, все разговоры дома прослушивались хозяевами. По сути это был геноцид. Надо отдать должное матерям: они верили в невиновность мужей и внушили это нам. Несмотря ни на что, родственники ночами пробирались и передавали нам продукты. Мать продавала вещи, меняла на еду.

Школа, в которой училась Клара, стояла на берегу реки Абакан, а ее двор примыкал к зданию областного НКВД. Иногда через забор дети могли наблюдать за арестованными. Сотрудники НКВД взяли шефство над школьниками – приходили поздравлять с Новым годом и другими праздниками. Были среди них и те, кто арестовывал отца Клары. Она знает, как сложились их судьбы:

– Один из следователей погиб на фронте, героем... Жена второго была моей учительницей в начальной школе и подругой нашей мамы, они вместе учились в педагогическом училище. Многое он ей рассказывал, когда был пьяным. В итоге она его возненавидела, а он застрелился. И мы, ее ученики, его хоронили вместе с ней.

​Через некоторое время жене Романа Кызласова разрешили вернуться на работу в школу, а детям позволили навещать родственников. И все же тотальный контроль не ослабевал.

– Если она что-то не так говорила, об этом сразу знали в НКВД, – рассказывает Клара Романовна. – Однажды во время диктанта о летчике Чкалове мама сказала детям: "Не торопитесь, вот Валерий Павлович поторопился и разбился". В тот же вечер ее вызвали и предупредили, что в следующий раз отправят в лагерь. У матери всегда был готов узелок на этот случай. Когда нам разрешили ходить к родственникам, то при появлении кого-то постороннего у них в доме мы сразу прятались за печку. Даже младший брат, которому был год, понимал, что надо молчать.

В статусе родственников "врага народа" Кызласовы прожили до 1956 года. В начале войны старший брат Клары Леонид ушел на фронт. Дважды семья получала на него похоронки, но Леонид восстанавливался после тяжелых ранений. Он вернулся с войны без кисти и мать уже не застал. Она умерла в 1942 году. И незадолго до смерти рассказала детям, что их отец отправлен в лагерь на 10 лет.

"Суда не было"

Пока шло следствие, Роман Кызласов прислал домой всего одно письмо: девять листов исписанной папиросной бумаги, вшитые в подкладку хакасского полушубка – его удалось передать через родственника, 17-летнего парня, которого арестовали, а потом отпустили. Послание жена с детьми обнаружили лишь спустя три года после ареста. Отец справлялся о здоровье и уверял, что ни в чем не виноват. Больше вестей от него не было долгие годы. В 1947-м дочь самостоятельно попыталась выяснить, где он и что с ним: отправилась в НКВД и задала прямой вопрос о его судьбе. В то время там работали уже другие люди, в том числе много бывших фронтовиков. Один из них вывел девушку в коридор и шепнул: "Подожди еще немножко".

Ждать пришлось 10 лет: в 1956 году Кызласовы и еще несколько семей получили свидетельства о смерти родителей. В документе значилось, что Роман Афанасьевич умер в 1938 году от сердечной недостаточности. И только в 1990-м брату и сестре Кызласовым выдали новое свидетельство, в котором говорилось, что их отца расстреляли. Работая в архивах Абакана, Красноярска и Кемерова, Леонид и Клара выяснили подробности того, что стало с Романом Афанасьевичем. После ареста его поместили в Минусинскую тюрьму, а оттуда этапировали в Красноярск.

​– Всех сотрудников хакасского обкома и облисполкома отправили на суд в Красноярск, мама, как оказалось, ездила туда. Их пригнали и поставили на колени, шел дождь. Многие родственники узнали об этом, пришли туда, поднялся вой, плач. Один юноша даже закричал: "Подожди, отец, будет и на нашей улице праздник". Его спрятали в толпе, а иначе бы арестовали.

​Романа Кызласова, как и Михаила Торосова, обвиняли в причастности к националистической организации, которая якобы стремилась основать в Хакасии независимое государство под протекторатом Японии. Кызласову вменяли искусственно создаваемый дефицит продовольствия с целью вызвать недовольство населения и спровоцировать восстание.

– На допросах их ставили около горячей печи, в шубах. Когда они падали в обморок, на голову выливали ведро воды. Торосова вообще били, сломали руки, ноги, а в камеру приносили на носилках. Они в камере договорились, что сейчас все подпишут, а на суде от всего откажутся. Но суда-то никакого не было... – говорит Клара Кызласова.

​"Мы не озлобились"

Согласно документам, Роман Афанасьевич Кызласов был расстрелян 21 июля 1938 года. Судебное разбирательство по его делу продолжалось не более 10 минут. Леонид Романович добился посмертной реабилитации отца. Позже нашлись и дневники Кызласова-старшего, которые семья передала в музей. Клара Романовна много лет работала главным врачом в абаканском роддоме. В начале 90-х она стала одной из основательниц местного отделения "Мемориала".

​– Мы собрали каталог памяти на 2,5 тысячи расстрелянных и с этим пришли в правительство, где нам помогли. Потом – на 5 тысяч расстрелянных. Позже пришла идея поставить памятник жертвам репрессий, который оказался первым за Уралом. Затем начали смотреть ссыльных раскулаченных. В Хакасии их оказалось до 60 тысяч человек… Мы по-прежнему не знаем, где отцы наши похоронены. Писали в краевое КГБ, там нам ответили – информация утеряна. Говорили, что были какие-то шурфы в каком-то медном руднике, но где это – никто не знает.

​Уже в течение 20 лет 30 октября Клара Романовна и ее товарищи по "Мемориалу" приходят на митинг около памятнику жертвам политических репрессий в центре Абакана. Они вспоминают своих отцов и говорят о том, как трудно осмыслить все, что случилось со страной в те годы.

– Мы не были в обиде на Родину, – уверяет Клара Кызласова. – Я всю жизнь работала, брат воевал, лишился кисти на фронте. После речи Хрущева в 1956 году мы поняли, что во всем виноват наш великий вождь, которого так любили, который улыбался детям. Даже в период "оттепели" находились те, кто говорил: "Ну что вы обижаетесь, лес рубят – щепки летят". Да и теперь такие есть. Мол, без репрессий нельзя было. А мы отвечаем: "Щепки-то живые были".