Синоптики обещают, что этой зимой морозы в Сибири побьют прежние температурные рекорды. Читая новости на тему сибирской погоды, поневоле вспоминаешь Путина с его рейтингами. Потому что цифры в обоих случаях совершенно фантастические. В Якутии, например, уже 62. И это не предел. На Ямале в выходные ждали… 90-градусных морозов. ВКонтакте, в одном из пабликов, выложен документ, якобы за подписью дежурного по ГО и ЧС, где черным по белому написано –87–90. И ничего, что на планете Земля таких холодов не бывает, – многие все равно поверили. В эпоху фейковых новостей порог критического мышления у человека снижается до абсолютного нуля. По соцсетям гуляет фотография термометра из Челябинской области, показывающего –86.
Между тем даже самые "банальные" минус тридцать – это очень холодно
Вроде бы всем понятно, что это глюк электронного табло, но челябинцы настолько суровы, что продолжают веселиться и ждать "соточку". Так же как и вся страна на президентских выборах 18 марта. Еще одно сходство климатического и политического режима – никаких надежд на оттепель. Стабильность просто невероятная. Ни митингов, ни пикетов. Улицы сибирских городов опустели. Даже Ксения Собчак, в Томске нырявшая в прорубь при минус сорока, не собрала аудитории. Людям не до того, они мерзнут, передвигаясь по городу короткими перебежками. Магазин-автобус-работа-дом. А там телевизор, по привычке накачивающий рейтинги до полного безумия, даже если речь идет всего лишь о погоде. 62, 86, 90. Кто больше?
Между тем даже самые "банальные" минус тридцать – это очень холодно. По себе знаю. В начале февраля 1984 года после тяжелой и продолжительной болезни ушел из жизни генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов. Был сильный мороз, самый разгар холодной войны. Следующим утром столбик термометра за окном нашей квартиры опустился ниже 30 градусов. Для меня и моих школьных друзей это была плохая новость. Потому что в тот день нам предстояло стоять на "посту номер один", у памятника солдатам Великой Отечественной войны. В то время каждая школа раз в году отправляла группу старшеклассников для участия в этой патриотической акции. Мальчики с холощенными автоматами Калашникова на груди. Девочки с белыми бантиками в косичках.
Памятник возвышался над сибирской рекой, откуда яростно задувал ледяной ветер. Лица школьников, несущих "вахту памяти", очень быстро становились белыми, как бантики. Девочки плакали от холода, но боялись вытирать слезы, потому что "часовым" было запрещено шевелиться. В кустах сидел синий инструктор из обкома комсомола, который бдительно фиксировал малейшее нарушение. Нас строго предупредили, что в день траура по генеральному секретарю мы должны быть неподвижны как статуи. С ноги на ногу не переминаться, носами не шмыгать – демонстрировать силу духа перед лицом утраты, постигшей советский народ. В таких случаях варежки запрещены, "по уставу" следует надевать нитяные перчатки. Жаль, что никто тогда не оценил силу нашего духа. На аллеях Лагерного сада, где стоял памятник, в тот день не было ни души, если не считать обкомовского инструктора, спрятанного среди елей. Каждые пятнадцать минут из репродукторов звучала очень печальная музыка. Девочки плакали. Носы отмерзали. Пальцы рук и ног теряли всякую чувствительность. Наступало равнодушие обморожения, казалось, что время остановилось и уже не двинется дальше. Казалось, что февраль 1984 года – это навсегда.
Тридцать четыре года спустя, одновременно читая новости на тему сибирской погоды и президентской кампании, я опять переживаю сходные чувства. Приморозило так крепко, что дальше некуда, и равнодушие на грани обморока у населения почти такое же, как в ту давнюю зиму.
Однако есть два момента, которые не дают окончательно впасть в тоску. Это жизненный опыт, напоминающий о событиях, последовавших вскоре за февралем восемьдесят четвертого. А еще новая генерация – миллиеналы, поколение Y, которое живет в реальности, параллельной унылому путинскому "постсовку". Сибирские представители этого поколения придумали, как бороться с зимней депрессией – выходить в морозные дни на улицу и делать групповые пляжные селфи.
Глядя на эту фотографию из Томска, вспоминаю, как стоял при аналогичной температуре воздуха, примерзая к "калашникову", и – что скрывать? – завидую.
Андрей Филимонов – томский писатель и журналист
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
