Пытки под грифом "секретно". Как следователи покрывают коллег-садистов

18 марта исполнится ровно пять лет, как обвиненный в убийстве житель Красноярского края Александр Бутьянов, доведенный до сумасшествия пытками при допросах и оправданный первым судом, скрывается от назначенного ему принудительного лечения. Все это время родные пытаются добиться возбуждения уголовного дела по фактам пыток, но следствие просто перестало выдавать им материалы, увидев в них государственную тайну.

Ачинск – райцентр в 160 км от Красноярска. Глиноземный комбинат, цементный и нефтеперерабатывающий заводы, 100 тыс. жителей, 2-минутная остановка поезда на Транссибирской магистрали. В 2009 году машинист тепловоза Александр Бутьянов и его сестра, бухгалтер Елена Бутьянова продали мамину квартиру и купили нежилое помещение в 65 кв.м на первом этаже девятиэтажки. Мама Бутьяновых переехала к Александру и его жене Анжеле – помогать с детьми. Бизнесом Бутьяновы заниматься не собирались, сдали помещение под пиццерию местным предпринимателям – Александру Попову и Александру Марченко. Мирно "Пицца Италика" просуществовала всего год, в 2010-м Марченко с Поповым разругались, бизнес разделили, Попов открыл свое заведение на соседней улице. Марченко предложил войти в долю владельцу помещения – Александру Бутьянову.

Новым партнерам не пришлось долго работать вместе. На ушедшего из "Пиццы Италика" Попова 28 октября 2010 года было совершено покушение: у его ворот взорвалась бомба, спрятанная в коробке из-под сока, погибли его жена Елена Сидорова и ее брат Юрий Зубарев.

Несмотря на то что помимо пиццы у Попова было много бизнес-интересов и недругов, подозрения следствия пали именно на Александра Бутьянова, которому с Поповым делить было особенно нечего, кроме разве того, что персонал из "Пиццы Италика" ушел в новое заведение Попова. После убийства Бутьянова стали вызывать на допросы, где и выяснилось: у машиниста нет 100%-ного алиби – в ночь взрыва он вместе со своим другом Павлом Карчебным решил развлечься с некими неустановленными девушками, о чем они оба поначалу даже не говорили следователям: чтобы жены не узнали.

Следователи Следственного управления Следственного комитета при прокуратуре Надежда Бородкина и Дмитрий Павлюк с самого начала давили на Бутьянова, убеждая его признаться в организации взрыва, Дмитрий Павлюк на одном из допросов даже обещал отправить его в Красноярск, "где большие дяди с большими половыми членами будут водить ими по его губам, и после чего он признается во всем", – рассказал Александр сестре.

Аресты по двухходовке

Первым по подозрению в убийстве Сидоровой и Зубарева был задержан коллега Бутьянова помощник машиниста тепловоза Павел Карчебный. При задержании 26 ноября 2010 года в кармане его куртки обнаружилась граната: "сотрудник [полиции] развернул тряпку и сказал: "О, граната, какая марка?" Я ответил, что я не знаю, что это за граната, сказал, что им лучше знать, ведь это же их граната", – рассказывал поначалу на допросах Карчебный, поясняя, что гранату ему подбросили. По словам Карчебного, от него требовали дать показания на Александра, при согласии обещали не проводить как сообщника убийства. В январе 2011 года Карчебный объявил голодовку из-за давления со стороны следствия и администрации красноярского СИЗО-1: его посадили к "обиженным", а потом перевели в обычную камеру, обитатели которой не позволяли ему есть с ними за одним столом. Сотрудник оперативно-разыскной части обещал ему при этом, что другие заключенные "меня поставят под сомнение, касаемо моей сексуальной ориентации", угрожал пытками электрическим током, избиениями и изнасилованиями. Эти методы принесли результаты, в марте Карчебный вдруг дал нужные показания: якобы в ночь убийства он довез приятеля до места преступления и видел сверток с бомбой, а впоследствии Бутьянов сам признался в организации взрыва. Следствие условия сделки выполнило: за хранение гранаты Карчебный получил год условно и был освобожден в зале суда.

Александру Бутьянову на допросах повезло меньше. Задержали его на следующий день после Карчебного вместе с Алексеем Дьячковым, другим знакомым, случайно оказавшимся рядом. Брали жестко, с ОМОНом: положили обоих лицом в асфальт, надели наручники и отвезли в отдел полиции. Бутьянова тут же завели в спортзал, где сильно избили. Как указано в жалобах Бутьянова и его родных, избивали Сергей Михасов, который на тот момент скорее всего проходил практику в правоохранительных органах, будучи слушателем Сибирского юридического института, и оперуполномоченный Артем Долгих, били ногами по голове, почкам, спине. Дьячкова тоже избили, но не слишком сильно, замначальника оперативно-розыскной части уголовного розыска ГУВД Красноярска Вячеслав Муравьев больше напугал его, покрутив перед носом битой. Заявление на действия милиционеров Дьячков написал лишь в 2016 году: "После длительного допроса (без фиксации моих показаний) ко мне подошел сотрудник в гражданской форме [оперуполномоченный Евгений Гришечко] и пригрозил, что если я напишу заявление на сотрудников правоохранительных органов, то он лично подвергнет меня пыткам электрическим током, после чего я, по его словам, буду справлять нужду под себя". Тогда же он признался, что слышал, как в соседнем помещении избивали Бутьянова.

Камера под прессом

Дьячкова после всего отпустили, а Бутьянова повезли в ИВС Ачинска, где его отказались принимать, отправили вместе с милиционерами в травмпункт. Все повреждения Александра задокументированы: ссадина на нижней губе, ушиб левой ключицы, ушиб теменной области. Ушибами дело не закончилось. В ИВС Бутьянова на время уборки поместили в камеру, где находились осужденные Леонов и Овчинников – в нарушение закона, запрещающего содержать в одной камере осужденных и подследственных. Бутьянов провел с ними всего 15 минут, но этого хватило, чтобы получить тупую травму грудной клетки, ушибы мягких тканей правой половины туловища и даже левосторонний пневмоторакс, то есть разрыв легкого.

Как пояснял впоследствии на опросах Овчинников, Бутьянов сам ударил его по лицу, он в ответ один раз ударил его по телу, от чего Бутьянов упал. Елена Бутьянова нашла подтверждения того, что Леонов и Овчинников вообще не должны были находиться в ИВС: Леонова привезли из Красноярска, а Овчинникова из ачинского СИЗО - специально для "работы" с ее братом, причем именно на выходные 27–28 ноября, когда никаких следственных действий с ними не проводилось. Из документов выходит, что из Красноярска их выписал тогдашний заместитель начальника СО Ачинского ОВД Сергей Буев, однако сам Буев рассказал, что таких заключенных не помнит, никаких следственных действий с ними не проводил, а его подпись – подделка.

Несколько лет потребовалось Елене, чтобы найти невольного свидетеля избиения ее брата, который на условиях анонимности согласился поговорить и с Радио Свобода. Е. рассказал, что оперативник ачинского ИВС предупредил его, что "привезут двух маньяков, которые устроили взрыв", что "они в несознанке" и что специально для них из Красноярска выписали троих прессовщиков, двоих из которых он хорошо знал: Лёпу (Леонова) и Овчину (Овчинникова). Сотрудник ИВС пояснил Е., что "нужно будет сделать так, чтобы они два часа в одной камере, два часа в другой – чтобы они не могли не поесть, ни поспать. Два часа, и поменяли, то есть их так сводили с ума", – говорит Е. Это совпадает со словами Бутьянова, жаловавшегося, что первые дни его не кормили, не давали воды и только били. За избиением Бутьянова Е. наблюдал через "реснички" в двери его собственной камеры. "Заводят этого маленького парнишку к Лёпе и Овчине, дверь не закрылась [до конца], сотрудники стоят рядом, внутрь побоялись зайти. Слышу, какой-то ажиотаж в камере, потом этого маленького выкладывают на коридор, у Лёпы и Овчины дверь закрывается, и они [сотрудники] не знают, что делать. Я смотрю, парнишка побелел весь, лежит без сознания, изо рта идет кровь. Я начал стучать в дверь, просить, чтобы меня выпустили, что я знаю, что делать. Они открывают мне дверь, я на матрасе затаскиваю его в камеру, начинаю первую помощь оказывать. Его трясло, как эпилепсия. Я начал стучать и просить, чтобы вызвали скорую. Вызвали скорую, она приехала, и в оконцовке я не знаю, что дальше было", – рассказывает Е. В "оконцовке" скорая приезжала дважды, зафиксировала повреждения, но госпитализировать Бутьянова не стала. Любопытно, что когда по настоянию Елены Бутьяновой Е. опросил следователь СК Виталий Долин, в протоколе допроса указана совсем другая информация: с Лёпой и Овчиной Е. знаком не был, ни о каких прессовщиках не слышал. По словам самого Е., он следователю рассказал то же, что и в интервью РС, но потом подписал протокол, не читая.

РС поговорило с еще одним заключенным, прошедшим через руки красноярских прессовщиков, – Вячеславом Киюциным. По его словам, он попал в "коммерческую разработку": в 2008 году находился под следствием за убийство, в камере узнали, что у его жены есть бизнес в Петербурге, и начали тянуть деньги. С Киюциным работал Леонов и другой прессовщик, Пуненко, который упоминается и в жалобах Карчебного. "Это элита из прессовщиков, они сами хвалились тем, что у них были подписаны контракты с Шаешниковым (Владимир Шаешников – в 1999–2015 гг. глава ГУФСИН Красноярского края. – Прим.). Они выбивают явки [с повинной], им там предоставляют алкоголь, наркотики, привозят проституток в камеру, рассказывали, что даже в солярий их возили", – говорит Киюцин. По его словам, которые подтверждает и Е., несмотря на большие сроки, прессовщики проводят их не в колонии, а в СИЗО, откуда регулярно выезжают "на работу" в ИВС, часто на выходные, чтобы руководство потом при случае могло сказать, что ничего не видело. Так было и с Бутьяновым. "Этих контрактников привозят под конкретного человека, ставят задачи, туда же привозят алкоголь и наркотики", – говорит Киюцин. Его самого "закинули" в камеру с Леоновым и Пуненко, которые "объяснили" ему, что тюрьме нужны деньги на ремонт. "Били хорошо", – вспоминает Киюцин, не желая вдаваться в подробности. За 4 месяца его жена Ольга Киюцина перевела в СИЗО около полумиллиона рублей. Деньги отправлялись на счета родственников других осужденных, которые или приносили наличные, или занимались закупками стройматериалов и продуктов. "В тюрьме забивают очень редко, но я видел, как там прям забивали, которых на исправление закидывали. Кто-то что-то пообещал в тюрьму, но не затянул. Допустим, пообещал три тонны цемента, а родственники не подвезли, его закидывают в эту камеру, забивают, объясняют ему, что так делать нельзя, если надо, выходят в кабинет оперативника, дают сотовый телефон, он звонит родственникам, объясняет ситуацию: что мне здесь очень плохо будет или вы все-таки привезете". При этом в камере на шесть человек обычно сидит два прессовщика, остальных ротируют в зависимости от потребностей. Впрочем, по словам Кюицина, в последнее время "пресс" переместился из СИЗО и ИВС в транзитный пункт при красноярской ИК-6.

Из суда под скальпель

По словам Елены Бутьяновой, когда на следующий день ее брата привезли на суд по мере пресечения, ему было так плохо, что он даже не мог сидеть. Судья вызвала ему скорую, и молодого человека отвезли в Ачинскую городскую больницу, где тут же прооперировали – разорванное легкое. При этом следователь Бородкина не разрешила родным не только навестить больного, но даже еду передавать запретила: "Сказала, что он обойдется и без тарелки супа", – рассказывает Елена Бутьянова. Первый раз она увиделась с братом только через год.

Следующее заседание суда по мере пресечения состоялось 30 ноября прямо в палате. Бутьянова арестовали (он выйдет из СИЗО только через 16 месяцев). Интересно, что поначалу врачи настаивали на том, что Бутьянов должен лежать в больнице до полного выздоровления, однако его перевели в ИВС в тот же день, даже не сняв швов.

1 декабря только что прооперированного Бутьянова этапировали из Ачинска в Красноярск, но вместо СИЗО-1 поместили почему-то в ИВС ГУ МВД Красноярского края, по словам сестры – потому что там было сподручней пытать. 2 и 3 декабря сотрудники уголовного розыска забирали Бутьянова из СИЗО на допросы и каждый раз по возвращении в журнале ИВС отмечались все новые телесные повреждения. 3 декабря следователи Евгений Гришечко и Вячеслав Муравьев пытали Бутьянова током: по его словам, на голову ему надевали зимнюю шапку, присоединяли клеммы к ушам, сверху на него ставили стул, вставляли в рот палку и проводили электричество. В перерывах его избивали, ставили на шпагат, били в пах и по голове. От этих допросов у Бутьянова остались ссадины на лице, ожоги на мочках ушей, был прикушен язык. По возвращении в ИВС его снова били – очередные "прессовщики".

Рано утром 6 декабря Бутьянов предпринял первую попытку суицида – воткнул в розетку вилку от кипятильника, а оголенные провода вставил себе в рот. Случайно проснувшийся сокамерник увидел, что из-за шторки у параши торчат ноги Бутьянова, поднял тревогу, Александра увезли в Краевую больницу, а оттуда в СИЗО-1 Красноярска.

18 декабря родные Бутьянова получили страшное письмо: некий сокамерник написал им, что Александр стал терять связь с реальностью: "Он находится в стадии амнезии, ничего не помнит. Со слов сотрудников знает, что у него двое детей, супруга, мама и папа". Получив письмо, сестра и жена Бутьянова кинулись к адвокату, который передал им еще и заявление Александра, где тот описал применяемые к нему пытки.

17 декабря Бутьянова госпитализировали в КТБ-1, тюремную больницу Красноярска, где у него диагностировали депрессивный синдром, явившийся острой реакцией на стресс. В истории болезни значится, что Бутьянов напряжен, тревожен, иногда плачет и спрашивает, не будут ли его пытать током, не помнит обстоятельств своей жизни, считать может только до десяти, не помнит даже названий некоторых цветов и геометрических фигур ("Треугольник? А как это?"). 11 января его выписали, вернув в СИЗО-1, а уже 1 февраля снова вывезли в ИВС, где его снова избили прессовщики – повреждения тоже были задокументированы. На следующий день Бутьянов перерезал себе вены, но снова остался жив.

Павел Карчебный тем временем на суде отказался от своих показаний, и 27 февраля 2012 года Красноярский краевой суд признал Бутьянова невиновным в организации убийства, как следует из решения – именно из-за ключевого свидетеля обвинения. Александра освободили в зале суда и отпустили домой, по словам его сестры, он начал понемногу узнавать родных. Прокуратура и потерпевшие, впрочем, с таким решением не согласилась, приговор отменили в кассации и отправили на пересмотр. 18 марта 2013 года тот же суд по тем же доказательствам признал Бутьянова виновным в организации преступления и назначил принудительное лечение – еще до первого приговора Александра успели свозить в московский институт им. Сербского, где его признали невменяемым, написав в заключении, что именно после ареста в декабре 2010 года у пациента развилось "временное психическое расстройство в форме депрессивного эпизода тяжелой степени с писхотическими симптомами". Сам Бутьянов на оглашение приговора не явился и с тех пор скрывается. Апелляционные суды оставили приговор в силе.

Полиции верить

Родные Бутьянова начали жаловаться на пытавших его полицейских, не дожидаясь приговора. Только за первые четыре месяца 2011 года следователь красноярского СК Игорь Маланчук вынес три постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, не найдя в действиях полиции состава преступления. Многостраничные отказные материалы – образчик современной казуистики. Бутьянов говорит, что его били сотрудники полиции, есть все доказательства того, что его били, следователь Маланчук опросил сотрудников полиции, но они сказали, что никого не били, а значит, состава преступления нет. То же касается и избиений в камерах. Бутьянов якобы сам напал на Овчинникова в ИВС Ачинска, а опросы заключенных, избивавших Бутьянова в ИВС Красноярска, и вовсе выглядят фантастически: все они показали, что конфликтов с Бутьяновым у них не было, одна проблема: сколько Елена Бутьянова ни искала хоть какие-то следы существования этих людей, всё оказалось тщетно: отдел адресно-справочной работы УФМС России по Красноярскому краю и Республике Тыва сообщил, что граждане с указанными фамилиями на территории этих регионов не зарегистрированы и с учета не снимались, не содержались они в 2010–2011 гг. и в красноярском СИЗО-1, то есть вообще непонятно, каким образом они попали в журнал учета красноярского ИВС. Возможно, их фамилии вымышлены, но с кем же тогда говорил следователь Маланчук и на основании каких документов удостоверял их личности? Более того, подписи и почерк опрошенных "прессовщиков" отличаются в декабре 2010 года и в феврале 2011-го. Подделаны и некоторые подписи Бутьянова – в актах медицинских осмотров. Часть этих медицинских актов и вовсе пропала, часть попала в дело в урезанном виде: так, кто-то замазал корректором часть фразы "ксерокопия медицинской карты Бутьянова на 10 листах", написав поверху "на 1 листе". По мнению Елены Бутьяновой, все это говорит о том, что следователь Маланчук не только не пытался расследовать дело по ее заявлению, но старательно скрывал следы преступлений коллег.

В 2011 году родные не стали опротестовывать третий отказ – хотели сконцентрироваться на самом деле по убийству. Только в 2015-м Центральный суд Красноярска отменил отказное постановление от 2011 года, а родственники скрывающегося Бутьянова снова начали получать отказные постановления, в этот раз за подписью следователя Виталия Долина. Долин, впрочем, продолжил дело Маланчука: состава преступления в действиях сотрудников полиции он по-прежнему не усматривал, на указанные Еленой Бутьяновой нестыковки внимания не обращал, более того, даже медицинские документы трактовал достаточно вольно: так, к примеру, обширные гематомы из актов осмотра превращаются у него просто в ссадины, а ссадины, делает вывод следователь Долин, Бутьянов мог получить самостоятельно.

Следователи, впрочем, устали от того, что сестра Бутьянова успешно отменяет их отказы, и решили действовать по-кафкиански: просто их Бутьяновым не отдавать. В октябре 2016 года Елена Бутьянова получила очередное письмо от следователя Долина, в котором он уведомлял, что принял решение об отказе в возбуждении уголовного дела, однако материалы проверки предоставить не может, потому что они содержат… государственную тайну. Елена продолжила отменять и эти секретные постановления, одновременно пытаясь доказать незаконность их засекречивания, в итоге из 11 отказных постановлений последние шесть Бутьяновой на руки не выдали, как не выдали и один из томов дела по ее жалобам.

Под прикрытием начальства

По мнению Елены Бутьяновой, объяснить упорное нежелание возбуждать уголовное дело по ее жалобам можно просто: сегодняшний заместитель руководителя первого следственного отдела второго управления по расследованию особо важных дел ГСУ СК по Красноярскому краю Евгений Марченко, непосредственный начальник следователя Долина, входил в состав следственной группы по расследованию убийства Зубарева и Смирновой. Более того, в апреле 2011 года Марченко, возможно, нашел и реального убийцу – некоего гражданина Латвии. Но к тому моменту против Бутьянова уже начал давать показания Карчебный, а дело латвийца выделили в отдельное производство: якобы он приехал в Ачинск убивать какого-то другого бизнесмена. Сегодня Марченко подписывает письма на имя Бутьяновой, где объясняет, что она не может знакомиться с отказными материалами по делу своего брата из-за содержащейся в них гостайны.

31 января Центральный суд Красноярска зарегистрировал жалобу Бутьяновой на то, что ей не дают знакомиться с отказными материалами, а значит, она не может их опротестовать. Дата слушания пока не назначена, впрочем, у Бутьяновой получается отменять отказные постановления, даже не читая их: очередное было отменено Генеральной прокуратурой 6 февраля. Ее брат тем временем продолжает скрываться, а пытавшие его сотрудники – работать в правоохранительных органах. К примеру, Вячеслав Муравьев дослужился до майора и работает заместителем начальника полиции в Канске, а подполковник Евгений Гришечко сегодня заместитель начальника отдела управления уголовного розыска красноярского МВД. Евгений Марченко же за успешную работу и вовсе в 2017 году был признан "лучшим руководителем отделов по расследованию особо важных дел ГСУ СК по Красноярскому краю".