"Дело до поножовщины доходит"

В ночь на воскресенье, 17 февраля, в алтайском селе Верх-Бийск сгорел дом Владимира Швецова – местного жителя, активно сопротивляющегося вырубкам леса в окрестностях своего села и Телецкого озера. Активист уверен, что это был поджог​. Накануне он стоял в пикете у здания полпредства в Новосибирске и передал полномочному представителю президента в СибФО Сергею Меняйло коллективное обращение к Путину с просьбой остановить вырубку леса в его регионе. Волна протестов против вырубки и экспорта леса из сибирских и дальневосточных регионов в Китай прокатилась за последние месяцы по нескольким городам и регионам. Люди выходят на митинги против "китайской экспансии", собирают подписи под петициями, требуя ввести мораторий на вывоз леса, и просто постят на своих страницах в соцсетях публикации о том, что китайцам отдали под вырубку миллион гектаров леса на Дальнем Востоке, из-за чего восточные регионы страны превращаются в пустыню. На фото и видео – длинные склады и бесконечные составы с древесиной, уходящей, очевидно, за рубеж.

"Серые схемы удобны властям"

Общественник, писатель и путешественник Павел Пашков (житель Москвы, уроженец Алтая) выбрал, пожалуй, самую необычную форму протеста. Он весной отправится в экспедицию "Русская тайга", которая пройдет по территориям, где в промышленных масштабах вырубается лес и откуда он экспортируется в Китай.

– Я еду снимать фильм о массовом уничтожении лесов. Сбор материалов для него и собственно кинолента должны стать итогом экспедиции, – рассказал Павел Пашков корреспонденту "Сибирь.Реалий". – Леса вырубаются китайскими компаниями, которым в аренду на 49 лет сдали миллионы гектаров, но на этом фоне администрации поселений в Сибири и на Дальнем Востоке стали заниматься лесом вчерную, вырубают даже заповедники и продают тем же китайцам. Так что проблема в нас. Ситуация пока закрытая, информация поступает от людей, буду проверять лично, что и как. Мне уже угрожают, пообещали, что из тайги не выйду. Но моя задача – собрать как можно больше информации, чтобы можно было, имея достоверные данные, отбивать леса.

На своей странице Павел опубликовал видео, сделанное при помощи спутниковой съемки. "Здесь видно, в каких масштабах китайцы вырубают леса Сибири и Дальнего Востока. Это действительно пустыня", – поясняет Пашков.

Петиция "Требуем ввести мораторий на вырубку и экспорт леса из России", которая недавно была отправлена президенту РФ, собрала более 146 тыс. подписей в Сети. Еще 30 тысяч жителей сибирских регионов поставили подписи под этим обращением в специальных пунктах, открытых в их городах. Автор петиции, иркутская общественница Ольга Жакова, рассказывает: возле пунктов выстраивались очереди из желающих подписаться под документом.

– Все началось несколько лет назад, когда наши леса горели, а федеральный центр на это закрывал глаза. С 2013 года у нас выгорало по 500 тысяч гектаров леса ежегодно. Власти на этом фактически отрабатывали деньги – заказывали самолеты, которые на самом деле ничего у нас не тушили, лес как горел, так и продолжал гореть, – говорит Ольга Жакова. – Потом, когда в регионе пошла волна возмущения, власти засуетились. И сейчас у нас площади пожаров поменьше, примерно по 300 тысяч гектаров в год. Но леса стали больше вырубать. Санитарная рубка оплачивается из федерального и областного бюджетов, а под видом ее в местных лесхозах рубят в промышленных масштабах абсолютно здоровые деревья.

Ольга приводит пример: не так давно в суд было направлено уголовное дело руководителя Усть-Удинского лесничества – там, прикрываясь необходимостью санитарной рубки, погубили здоровые деревья на площади 83 гектара. Ущерб составил 170 млн рублей.

– Достаточно посмотреть на космоснимки, чтобы понять: на некоторых территориях леса нет, одни пеньки. Но говорить, что это дело рук китайских лесозаготовителей, все-таки нельзя, – считает Ольга Жакова. – Если китайские предприниматели здесь пользуются серыми схемами и услугами наших черных лесорубов, виноваты не они, а местные власти, допускающие это, а то и сами заинтересованные в подобном раскладе. Приходится слышать манипулятивные заявления вроде: в деревнях людям есть нечего, вот они и идут на "серые" китайские предприятия, так пусть хоть там зарабатывают. Так ведь уже и у черных лесорубов техника простаивает – леса нет вокруг. Но руки-то и голова у них на месте. Почему не открыть лесоперерабатывающие предприятия в области и не дать людям работу на них?

Жакова подчеркивает: петиция направлена не столько против экспорта леса как такового (кстати, кроме Китая он идет еще и в Монголию и во Францию), а против бездумного экспорта. Она ссылается на цифры иркутского Минлесхоза: в регионе вырубается в среднем 35 млн кубометров леса в год, из них только 15 млн идет на переработку, а 20 млн – на экспорт в виде кругляка. То есть в виде сырья – как срубили, так и повезли.

– Продавать кругляк за границу (неважно куда именно) – это абсурд. Мы, сибиряки, едем в Китай и там покупаем мебель из нашего же леса (точнее, уже из древесных опилок), вместо того чтобы экспортировать нормальную продукцию, – говорит Жакова. – Кстати, правительство Иркутской области в прошлом году умудрилось-таки ввести мораторий на экспорт необработанной древесины. Но это решение было быстро отменено – слишком многих оно не устроило, руководство региона просто не выдержало этого давления.

При этом в эффективность "иркутской петиции" Ольга Жакова и сама то не очень верит:

– Но молчать нельзя. Хотя бы потому, что у нас в области дело до поножовщины доходит: местные дерутся на лесопилках с китайцами, избивают якобы поджигателей леса (на разобравшись, кто на самом деле виновен). Скоро, не дай бог, и на туристов будут нападать. Не знаю, будет ли эффект от петиции. Но мы, по крайней мере, в рамках закона сделали все, что могли.

Между тем, по информации Минприроды РФ, общая площадь земель в России, на которых расположены леса, составляет 1,2 млрд гектаров – 20% от общей площади мировых лесов и первое место в мире по доле в совокупной площади государства. При этом на Дальний Восток и Забайкалье приходится 43% площади лесов (более 500 млн гектаров) и 33% запасов древесины в России (24,7 млрд кубометров).

То есть даже если допустить, что китайцам действительно сдан в аренду миллион гектаров леса (именно эти данные фигурируют в интернет-постах чаще всего), – это всего одна тысячная от площади российских лесов. Часто упоминается и другая цифра: за год в Китай из России было вывезено 12,8 млн кубометров леса. Для сравнения: в одном лишь Красноярском крае в 2017 году общие объемы лесозаготовок оказались почти вдвое больше – почти 24 млн кубов.

Так откуда все-таки берутся "лунные пейзажи" на месте сибирских лесов и от кого их надо защищать на самом деле?

​"У леса сейчас хозяев нет"

Нарушения правил лесозаготовки есть сейчас во всех сибирских регионах, считает Александр Онучин, директор красноярского Института леса СО РАН, доктор биологических наук. И "национальная принадлежность" арендаторов лесных участков здесь роли не играет.

– Проблема – отсутствие контроля. Если раньше у нас была многочисленная армия лесников, то сейчас изменения в лесном законодательстве привели к тому, что их число резко сократилось, – говорит Александр Онучин. – По себе знаю: раньше приезжаю в лес – меня обязательно встречает лесник, интересуется, куда и с какой целью я собираюсь ехать, предупреждает о пожароопасной обстановке и т. д. Сейчас этого нет. И одно из следствий – рост незаконных рубок. А это еще хуже, чем нарушения при законных лесозаготовках. Там хоть как-то ведется очистка лесосек. А при нелегальных рубках, когда у деревьев берется два самых качественных нижних реза, а весь вершинник и тонкомер остаются на лесосеках, возникают предпосылки для возникновения крупных лесных пожаров. В этом плане ситуация в Красноярском крае не слишком отличается от того, что происходит в других сибирских регионах.

А Виктор Решетников, руководитель проекта "Планета Тайга" (Хабаровский край), рассказывает: он не раз сталкивался со случаями, когда лесники не только не следят за порядком на своих территориях, но и покрывают нарушителей.

– Не секрет ведь, что зарплаты у лесников очень невысокие, – говорит Виктор Решетников. – Но вот заходишь во время экспедиции в деревню, видишь – на все село два хороших дома, рядом – очень приличные машины. Чьи такие? Один дом – главы поселка, а другой – лесника. Спрашиваю у людей: откуда при такой-то зарплате? Но все всё понимают. В ведении лесника – огромная территория, на которой работают несколько лесозаготовителей. А он один хозяин и барин на тысячи квадратных километров. И если какой-то конфликт с законодательством у лесорубов, если им хочется взять лишний пятак хорошего леса или вырубить его до спелости, или еще в чем-то нарушить нормы – все эти вопросы решит лесник. Слишком велик соблазн у него пойти на предложение лесозаготовителей. И это происходит повсеместно.

Александр Онучин уверен: у леса должен быть хозяин, в идеале – грамотный и квалифицированный. И разумеется, ответственный и честный. Только это и спасет ситуацию.

– Лесная сфера у нас достаточно коррумпирована, не побоюсь это сказать. В нее часто приходят люди, которые раньше работали в органах МВД, имеют связи и на многие нарушения закрывают глаза, – говорит Онучин. – Пример – недавняя ситуация с Кривинским бором под Минусинском. Там, можно сказать, за руку поймали нарушителей-лесорубов, они бежали, бросив незатушенные костры, а признать виновными их так и не могут. То же было и в экспериментальном хозяйстве "Погорельский бор". Пока я не поставил туда лесника, деревья вырубались безнаказанно: люди приезжали, загружали лесовоз, увозили – и это происходило регулярно. Приходишь – один вершинник валяется, а стволы все вывезены. Лесник пару раз поймал таких черных лесорубов. Вроде бы им толком ничего нельзя предъявить: лесоруб и водитель заявляют, что работают по договору, их наняли, а ворованный лес или нет – они якобы не знают. Но достаточно было бы несколько раз изъять у них технику и груз, чтобы незаконные рубки прекратились.

Контролировать происходящее в лесах даже при желании физически сложно. Так, сейчас норма для патрулирования на одно должностное лицо составляет 9,7 тыс. га. При этом в ведомстве приводят в пример Бурятию, где фактически на патрулирование одним сотрудником приходится площадь в 180,1 тыс. га, и это при недостатке спецтехники. О каком контроле и управлении лесами может идти речь в подобных случаях, задаются вопросом эксперты?

– Никто наши территории не захватывал, нигде я не видел длинных иностранных складов с лесом, хотя обошел весь наш край. Проблемы в лесной отрасли были и остаются, но они не в китайцах, а в наших русских головах, – говорит Виктор Решетников. – Что мы – таежники, путешественники, туристы, – видим, когда отправляемся в лес? Да полный бардак и отсутствие хозяина. Нет никакой заботы о лесах ни со стороны государства, ни со стороны лесозаготовителей.

Лесозаготовители, и наши российские в том числе, если и соблюдают более-менее какие-то требования по сохранению леса, то лишь те, за неисполнение которых могут серьезно наказать. А от остальных уворачиваются.

– Порубочные остатки – ветки, вершины, дуплистые части – побросаны. Лесорубы отпиливают деловую часть, остальное по закону они должны утилизировать на месте или вывезти. Но я ни разу не видел, чтобы это кто-то делал. Все брошено там, где работала техника, – говорит Виктор Решетников. – Отсюда и пожары, и болезни леса. Есть и такая беда. Вот стоит табор лесозаготовителей. Они довольно быстро перемещаются с места на место. А то, что оставляют после себя – это же просто варварство, дикость. Все бросают – бочки с остатками топлива, ржавые, вышедшие из строя запчасти, какие-то пустые баллоны, бытовой мусор… Все это попадает в землю, в воду.

Виктор рассказывает: во время одной из экспедиций хотели они с друзьями набрать воды в таежном ручье. А на воде – радужные разводы. Поднялись чуть выше – а там брошенная стоянка лесорубов, и из бочек потихоньку дизтопливо в ручей стекает.

– Я не против лесозаготовителей, это нужный бизнес. Но надо менять подходы, законодательство в этой сфере. Не существует иных проблем, кроме нерационального, небрежного, хамского отношения к нашим ресурсам. И без перезагрузки в головах изменений ждать не приходится.

К тому же у арендаторов лесных участков, добавляет Александр Онучин, чаще всего не хватает элементарных знаний: что делать, чтобы леса восстанавливались, как правильно защищать их от пожаров и т. д. И чаще всего ни техники нормальной у них нет для того, чтобы ухаживать за молодняками, ни качественного посадочного материала.

​"Не знаю, как живут эти люди"

Протесты последнего времени вызваны не только вырубками леса, но и работой лесоперерабатывающих предприятий в Сибири и на Дальнем Востоке.

После страшных пожаров, произошедших в Красноярском крае весной прошлого года (больше всего пострадали Канск и Лесосибирск – там сгорели десятки домов), жители Канска направили обращения президенту РФ Владимиру Путину и первому секретарю ЦК Коммунистической партии Китая Си Цзиньпину. Люди попросили навести порядок с работой лесопилок – именно с их территорий начался пожар, уничтоживший 78 домов в Канске. В городе со стотысячным населением работает 110 лесопилок. Владельцы большинства из них – китайские граждане.

В конце января этого года Красноярский краевой суд – уже в который раз! – предписал канской лесопильной фирме "Синь-И", которая стала причиной пожара, убрать опилки с территории. Получается, что все это время фирма не только продолжала работать, но даже и не очистила свой участок от отходов.

Раньше, еще задолго до пожаров, этому и другим предприятиям, выдавались предписания надзорных органов: у хозяев лесопилок требовали утилизировать опилки, скопившиеся на территориях и постоянно тлевшие. Предприниматели умудрялись игнорировать требования. После больших майских пожаров в Канске завели сразу несколько уголовных дел по разным статьям – от халатности и злоупотребления полномочиями до получения взяток. Их фигурантами стали высокопоставленный сотрудник местного МЧС, начальник Канской таможни, судебный пристав. И наконец, мэр города. Все они либо лично покровительствовали владельцам лесопилок, либо закрывали глаза на происходящее.

– Вопрос не в том, китайские это фирмы или российские. И даже не в том, легально они работают или нет. Самое главное – что в этой связи делают городские власти и надзорные органы. В Канске несколько лет остро стоит вопрос оборудования специального полигона, есть и судебное решение, предписывающее городским властям решить проблему. И деньги из краевого бюджета на это выделялись. Но дело с мертвой точки так и не сдвинулось, – говорит депутат каннского горсовета Владимир Макаров.

А вот другой пример – на этот раз вообще без участия китайского бизнеса. Зато про лесопереработку. На странице в соцсети жители Богучанского района Красноярского края тоже жалуются на опилки, тлеющие на территории местного лесперерабатывающего комплекса (ЛПК)

"На территории Богучанского ЛПК горят опилки. Горят, несмотря ни на что. Несмотря на многочисленные обращения активистов, несмотря на страдания людей, вынужденных спать на полу из-за дыма, окутавшего все окрестности. Несмотря на страшный пример прошлогодних пожаров по краю и по стране. Почему руководство района не может решить эту многолетнюю проблему? Тем более что земли, на которых складируются (и горят) опилки, принадлежат сыну главы района. Мог бы и пожурить сына за такую бесхозяйственность. А если серьезно – то это ПРОБЛЕМА, и ее нужно спешно решать", – пишут интернет-пользователи в группе.

Такие проблемы есть и в дальневосточных регионах. В том числе и в Хабаровском крае.

– С залежами опилок предприниматели просто не знают, что делать. Они лежат, гниют, тлеют. Я могу назвать минимум три поселка, внутри которых находятся такие горы отходов, – говорит Виктор Решетников. – Я не знаю, чем там дышат люди. И как главы этих поселков допускают, что у них вот так живут дети, старики, которые дышат этим. Над этими поселками летом не просто смог – там мрак. При этом мимо деревень снуют груженые лесовозы, все понимают, что это бизнес с многомиллионными оборотами и что при таких масштабах решить проблемы этих поселков – плевое дело. Но они не решаются. И бизнес это наш, российский, не китайский. И деревни тоже наши.

Рассказывает Виктор и о том, что жители поселков, со всех сторон окруженных тайгой, оказываются в роли сапожников без сапог. То есть без дров.

– Им выделяет государство небольшую сумму на дрова, хватает на месяц-полтора, остальное люди должны покупать за свой счет. Но ладно, если это крепкая семья, что для деревни сейчас редкость: мужик есть, все взрослые работают, – говорит Решетников. – А если это одинокий пенсионер? Такие люди зимой в деревнях еле-еле выживают, им едва хватает на еду, не говоря о каких-то благах. А дрова они и физически не могут заготовить. Поэтому ходят, собирают какие-то палки, ветки, полуразрушенные дома разбирают потихоньку.

Но самое главное, продолжает Виктор Решетников, приезжаешь на деляну, а там древесины оставшейся столько, что с одной делянки хватит целую деревню отопить.

– Но по закону их отдать селянам нельзя. Документально-то ничего не оформлено. Вот поэтому пенсионеры, за сколько могут, договариваются с лесорубами, чтобы они с ними потихоньку заготовленными дровами поделились. Другого выхода нет, – говорит Решетников. – Справедливость обычных людей не касается. А уж о лесе и подавно никто не думает. Хорошо, что у нас в крае еще остаются леса, куда люди не добрались.

Заявления о "китайском нашествии", которое бы угрожало российской экономике, экологии, нормальной жизни людей, сильно преувеличены. Об этом в беседе с корреспондентом "Сибирь.Реалий" говорили собеседники издания – как эксперты, профессиональны лесной отрасли, так и обычные жители Амурской области и Алтая, Красноярского края и Бурятии, Приморья и Иркутска. И все они упоминали о том, что дело не в иностранцах, а в том, чтобы соблюдать законы, действующие в нашей стране.

– Китайское нашествие, тотальные вырубки – все это ерунда. Так рассуждать и делать подобные заявления могут только люди далекие от лесного хозяйства, дилетанты, – говорит Александр Зверев, руководитель филиала "Рослесозащиты" по Алтайскому краю. – Но леса требуют ухода и бережного отношения. Причем постоянно. Потому что лес – это живой организм. Он растет, мужает, стареет и болеет. Но он, если ухаживать за ним, и возобновляется. При должном уходе стабильно дает крепкую молодую поросль, которая может противостоять всем невзгодам. Должен сказать, что такая работа проводится непрерывно. Утверждать, что ее нет, по меньшей мере ошибка.

Алексей Ярошенко, руководитель лесного отдела Гринпис России, тоже считает, что главная проблема лесного хозяйства России сегодня не в иностранных предпринимателях, а в "безумии" российских законов.

– Винить во всем Китай будет большой ошибкой. Он потребитель примерно половины заготавливаемой продукции. Во-первых, лес заготавливают в основном российские компании, во-вторых, они обращаются с лесом так, как им позволяют российские законы. Наше законодательство позволяет с лесом обращаться как с одноразовым ресурсом. К этому добавляются огромные пожары. Сгорает леса примерно в 3–4 раза больше, чем вырубается, – объясняет Ярошенко.

По его мнению, единственный путь сохранить лес – это переход от добычи бревен в диких лесах к полноценному лесному хозяйству, при котором лес будет выращиваться на освоенных землях.

– Одна из самых больших проблем кроется в вопросе восстановления леса. Многие чиновники любят говорить, что они якобы достигли баланса между вырубкой и восстановлением леса. Это абсурд и не имеет отношения к реальности. Чтобы вырос целый лес, за ним надо ухаживать примерно 15–20 лет. У нас такого ухода нет. Его даже в документах очень мало, а то, что есть, – халтура. Реально у нас выращивают полноценный лес примерно на 1% от площади, которая теряется, – говорит Алексей Ярошенко. – Запретить рубку тоже невозможно, она все-таки кормит сотни тысяч человек. Меры, которые просят принять подписанты многочисленных петиций, бесполезны и нереалистичны. Требовать надо полного изменения системы обращения с лесами. Человек не может отказаться от леса, но может хозяйствовать правильно. Попытка все сваливать на Китай снимает ответственность с наших чиновников. На северо-западе европейской части России никаких китайских предприятий пока нет, а в лесу такое же безобразие, как и в Сибири и на Дальнем Востоке. Вырубка и истощение лесов Архангельской области ничем не отличаются от того, что мы видим в Иркутской. Это подтверждает, что все дело в безумии российских норм и правил.