"Никто – ни одна социальная группа и ни одно отдельно взятое живое лицо – не обладает преимущественным и исключительным правом говорить от лица мертвых. "Партия мертвых" не признает ни одно государство и ни один государственный институт, поэтому поддержка какой-либо существующей власти мертвыми исключена". Так звучит один из пунктов устава движения "Партия мертвых". 23 февраля в Томске местные члены движения провели акцию против войны. Главным лозунгом акции стала фраза "Мертвые не воюют".
Основатель движения Максим Евстропов (Max Stropov) – художник и философ, учился в Томском государственном университете, позже преподавал философию. В настоящее время живет и работает на два города: в Санкт-Петербурге и в Томске. Говорить с журналистами согласился он один, другие томские участники движения "Партия мертвых" опасаются за свою безопасность.
– 23 февраля антивоенная акция прошла в Томске, Новосибирске, дальше где планируете?
– Дальше пойдем по другим городам с акциями. В ближайшее время мы вернемся в Петербург, там сделаем что-то прекрасное.
– Нет ли опасений, что вас могут обвинить в организации несанкционированной акции либо в "оскорблении чувств"? Профилактические беседы с вами какие-то уже были?
– Конечно, опасения есть. Нас уже обвиняли в подобном. За другие акции, не с мертвецами, а с живыми людьми. И это было в Петербурге. Но серьезных проблем пока не было. Были легкие, ни к чему не обязывающие столкновения с полицией. Если же говорить обо всех членах "Партии мертвых", то, конечно же, чего там только не было. И профилактические беседы, и казни, и расстрелы, и тюремные заключения. Многие вступили в партию далеко не по своей воле, а с помощью государства. Очень многие, просто миллионы. Миллиарды даже.
– Как возникла идея создания "Партии мертвых"?
– Мы постепенно к этому шли. С одной стороны, здесь сказывается мой интерес как художника к смерти, ко всему, что связано с мертвым. Потом для меня стало все более и более очевидным, что это интерес этико-политический. "Партия мертвых" оказалась таким этико-политическим проектом в форме художественного проекта. Кстати, первые мысли о создании подобного движения посетили меня в Томске пару лет назад. Это было своеобразным ответом на движение "Бессмертный полк", которое тоже зародилось в Томске. В ответ на шествие с портретами у меня появилась мысль сделать шествие с черепами на палочках. Но до шествия у меня дело не дошло, был просто перформанс в контексте какого-то художественного мероприятия. Я проводил мастер-класс по построению горизонтальных пирамид из черепов.
Немного поясню. Мне кажется, что архитектура связана со смертью, так как один из истоков архитектуры – погребальные культы. Первые архитектурные объекты – насыпи, курганы и так далее. И они все имели формы пирамиды. И потом структура пирамиды стала интегрироваться со структурами власти. Но если в традиционных обществах власти строили вертикальные пирамидки, построенные на костях, то сейчас в современном мире власть все больше и больше строит горизонтальные пирамидки из черепов. Если у вертикальных пирамидок из черепов был какой-то предел роста вверх, то у горизонтальных пирамидок предела роста нет. И можно как можно больше черепов включать в эти пирамиды.
Так, медленно, я пришел к основанию движения "Партия мертвых". Первым делом снял предвыборный ролик и всех агитировал голосовать за "Партию мертвых", как за самую большую партию в мире. А 1 мая 2017 года "Партия мертвых" вышла на улицу в Санкт-Петербурге. Тогда у нас была немногочисленная колонна. Мы шли с транспарантом "Мертвых больше". "Мертвых больше" – это один из наших главных лозунгов.
– Как люди реагировали на ваше шествие?
– В целом хорошо. Люди к этому относятся с юмором. Я заметил, что "Партия мертвых" может стать каким-то объединяющим контекстом для самых разных людей. Самые разные люди реагируют позитивно, смеются. Или возмущаются. Но в целом "Партия мертвых" – объединяет.
– Маски из черепов – это часть арт-проекта или из-за того, что опасаетесь реакции силовиков?
– И так, и так. Мне кажется, красивые черепа у нас. "Партия мертвых" создана не как площадка для самовыражения живых, а для того, чтобы дать голоса мертвым. Поэтому живые выступают в качестве тел-носителей и медиумов, через которых говорят мертвые.
– До этой акции вы организовали "Увы-парад", там люди были без масок. Чем похожи и чем не похожи эти акции?
– "Увы-парад" делался от арт-группы "Родина". И там был совершенно другой замысел. Тогда еще "Партии мертвых" не существовало. "Увы-парад" имел целью политизацию депрессии и уныния, так как эти вещи являются отличительной чертой нашего политико-культурного климата. Беспомощность, отчаяние, страх – все это приводит к депрессии. Мы хотели сделать все это видимым в политическом пространстве. Превратить выражение депрессии в политическое высказывание. Поэтому мы были с открытыми лицами. Чтобы высказывание было прямым. В случае же с "Партией мертвых" мы хотим политизировать смерть. Это более, как мне кажется, безумная задача. И более масштабная. Мы покушаемся на область, которой традиционно заведовали религии. Религии всегда выступали экспертами в области общения с мертвыми. Представители религии знали, как там мертвым, и присваивали себе эту привилегию – говорить от имени мертвых.
– Лозунг "Мертвые не воюют" – это высказывание больше политическое или художественное?
– Это высказывание художественно-политическое. Я не разделяю художественное и политическое до конца. С одной стороны, я использую это высказывание как оболочку для политического содержания. С другой стороны, слова "политический" и "политика" у нас используются специфически и звучат очень триггерно. Мне не нравится употребление слов "политический" и "политика". Очень часто люди, если делают по сути политические вещи, они пытаются говорить, что это не имеет отношения к политике. Это делается ради безопасности, потому что в текущей политической ситуации сама политическая область узурпирована и приватизирована определенными социальными силами. Которые стремятся контролировать возможный оборот слов "политика" и "политический", так что в качестве политических сил выступают только они. Это, прежде всего, представители власти, игроки на политическом поле, которые добились каким-то способом официального статуса. А все другие силы даже не рассматриваются как политические. Мне кажется, такую ситуацию надо ломать всевозможными средствами. Заявлять о разных делах, движениях как о политических. Даже если они на первый взгляд совсем не политические. Наша жизнь, по сути, политическая.
– Очевидно, что ваша акция по природе своей рассчитана на небольшую аудиторию. Скажите, она может что-то изменить в окружающей действительности? Кому ваши акции адресованы?
– Наши акции адресованы всем. У нас универсальный посыл. Мы обращаемся ко всему миру. Конечно, у нас нет ресурсов, чтобы собирать большие шествия, у нас доступа к медийным каналам. И мы рассчитываем не на моментальный эффект, а на последующий медийный отклик. Такой медиаактивизм.
– Последняя акция "Партии мертвых" прошла в Лагерном саду. Для многих томичей это место эмоционально важное. Там стоят стелы с фамилиями погибших в войне. Понимаете ли вы, что этой акцией вы могли реально обидеть? Не силовиков, а обычных людей.
– Я понимаю, что это могло кого-то задеть. Мне кажется, что нужно задевать людей подобным образом. Потому что то, что происходит в области памяти, в области прошлого, в области так называемой политики памяти, в нашей стране совершенно чудовищно.
Прошлое превращается в какой-то неприкосновенный миф, который никак нельзя трогать, никакому анализу подвергать. Нельзя даже думать о прошлом. Я не знаю, чем может обидеть родственников погибших во время войны людей антимилитаристское высказывание. Можно подумать, что мертвые гибли, умирали ради того, чтобы эта война продолжалась впредь. Продолжалась вечно.
Даже в Советском Союзе доминировала идея о том, что такого больше не должно повториться никогда. И что нужно всеми силами препятствовать тому, чтобы начинались какие-то новые войны. Это шло немного вразрез, конечно, с империалистическими интересами Советского Союза, с стремлением к мировому влиянию. Но тем не менее в области культуры, связанной с памятью Второй мировой войны, ведущей была эта линия. В последнее время все это превратилось в чудовищный восторг по поводу войны, по поводу Победы. Все это превратилось в бесконечное утверждение войны: "Мы можем повторить". Мне кажется, как раз вот это недостойно тех людей, которые умерли.
– Россия – хорошая страна для акционизма?
– Не знаю. С одной стороны, здесь все располагает к существованию такого явления, как политико-художественный акционизм. Россия сама по себе арт-объект. Особенно современная. Здесь происходят нелепейшие вещи. И зачастую какие-то акции художников по своей дикости и абсурдности мало чем отличаются от того, что делается в политике. С другой стороны, чем дальше, чем сложнее этим заниматься. Потому что, это становится все опаснее и опаснее. Очень немногие люди готовы постоянно заниматься акционизмом. Многие внутренне сгорают. Тем не менее я вижу во многих людях огромный интерес к этому. Ко мне часто обращаются люди, говорят, что готовы влиться в движение. Очень много молодых людей, которые готовы в этом участвовать.
– Что больше всего вам не нравится в нынешней России?
– Сложно сказать. Все в комплексе мне не нравится. Я не склонен разделять власть и народ полностью. То есть вся система, не только официальные представители власти, но и люди, которые волей-неволей ее поддерживают. В итоге получается система тотального уничижения, беспомощности, с одной стороны, с другой – безнаказанность насилия и грабительства. Это две стороны одной медали. Мне не нравится целиком эта медаль. Ее надо целиком демонтировать, а не только убирать, скажем, власть.
В каком-то смысле в России удобнее быть мертвым. Но и мертвым приходится несладко в России. Однако наша партия пытается бороться с вопиющими случаями злоупотребления мертвыми.
У нас ведь как власть имущие относятся к мертвецам? Как к очередному ресурсу. Власть вообще живет за счет смерти. Нефть, газ, уголь – все это продукты распада плоти, распада органической жизни. Это отношение ко всему как к "некроресурсам" делается универсальным и проецируется на людей. К ним тоже относятся как к "некроресурсам". Власти удобнее рассматривать граждан своей страны как в каком-то смысле уже мертвых.
Известно же, что с мертвых аккаунтов соцсетей делаются посты в поддержку Путина. Что при подсчете голосов на выборах голосуют мертвые. Даже были случаи, когда мертвые депутаты голосовали в Госдуме. Мертвым не дают быть мертвыми, живым не дают живыми. Живые и сами не дают себе быть живыми. Вот такая грустная ситуация.
