Ровно 30 лет назад, иркутяне Овечкины, прославившиеся в конце 80-х своим семейным ансамблем "Семь Симеонов", предприняли попытку угона самолета. 8 марта 1988 года семья из 11 человек в музыкантских кофрах пронесла на борт рейса Иркутск – Курган – Ленинград обрезы и взрывчатку и, по одной из версий, потребовала от экипажа лететь в Лондон. Летчики забаррикадировались в кабине, а с земли поступил приказ посадить борт на военном аэродроме неподалеку от финской границы. Дальше был штурм самолета, во время которого взрослые члены семьи приняли решение убить младших и покончить собой. Старший из сыновей Василий Овечкин успел застрелить мать и троих своих братьев. Угонщиками также была убита бортпроводница Тамара Жаркая. Во время штурма в дыму задохнулись три пассажира. Еще 19 человек, включая двух сотрудников милиции, получили ранения.
Естественно, я, как и тысячи других иркутян, видел ансамбль "Семь Симеонов". Во второй половине 80-х они стали гордостью областного отдела культуры и иркутского музыкального училища. Отлично помню музыкальный фестиваль в иркутском дворце спорта "Труд". На фоне "народников" и прочей самодеятельности "Симеоны" в своих пошитых с иголочки ковбойских костюмах, с банджо и саксофоном казались совершенно нездешними! А через 2 месяца случилось то, что случилось.
Хотел вспомнить что-нибудь про эту семью, про них много тогда говорили, но в основном вспоминаю, как отреагировал на этот кошмар город. Ну ладно, не весь город, а мой круг – люди, с которыми я тогда жил. Среди них были и музыканты, и интеллектуалы, и просто разные сложные персонажи. Так вот, люди в основном либо молчали, либо тихонько сочувствовали "Симеонам".
Такое впечатление, что дай тогда волю моему Иркутску, он бы и сам в тот самолет полез или стоял бы в аэропорту и махал платочком. Прямо как в картине "Облако-рай", бежал бы за самолетом и вопил: "Давайте, валите из этой нашей безнадеги! Покажите нам, что так можно!"
Теперь мне кажется, что мой Иркутск вообще вел себя, как пьяный. И я помню, как мир мой довольно сильно накренился после этого. Красок как-то прибавилось, и нормы начали утекать куда-то. То есть было некое коллективное понимание людей, которые настолько сильно хотели на свободу, что в процессе этого поубивали других людей. Аргументы, сказанные шепотом, были такие: ну, во-первых, почти все сами погибли, во-вторых, группу захвата власти уж очень выгораживали (а что они вообще умели, эти советские менты? Мы потом это во время "Норд-Оста" вспомнили). И в конце концов, они же были такие талантливые, и если уж права отнимать чужие жизни не имели, то уж сойти с ума у них были все основания. Достоевщина, в общем, сплошная.
Такое впечатление, что дай тогда волю моему Иркутску, он бы и сам в тот самолет полез или стоял бы в аэропорту и махал платочком. Прямо как в картине "Облако-рай", бежал бы за самолетом и вопил: "Давайте, валите из этой нашей безнадеги! Покажите нам, что так можно!" Случилась чистая, дистиллированная трагедия. Тогда многие показали такие хтонические глубины, что потом было как-то легче, в 90-х, разглядывать чьи-то мозги, размазанные по тротуару.
И вы знаете, город до сих пор не очень-то любит, когда какие-нибудь залетные федералы снимают очередной блокбастер про Овечкиных. Потому что выходит всегда прямой, как черный анекдот, сюжет с голосом ведущего Полянского за кадром. Полагаю, что Иркутск имеет право хранить в себе те сложные чувства и не делиться ими ни с кем.
Игорь Болдырев – журналист и медиаменеджер
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
