14 апреля мир писал "Тотальный диктант". Именно так: в образовательную акцию, впервые проведенную в 2007 году в Новосибирске, в этот раз включились более 200 тысяч участников из 71 страны. Столицей "Тотального диктанта" в этом году по итогам голосования стал Владивосток. Еще четыре города – Красноярск, Иркутск, Тюмень и Таллин, которые немного недотянули до столичного статуса, получили право пригласить к себе звездных диктаторов.
На одной из площадок Красноярска диктант читал Михаил Шац, телеведущий, обладатель двух премий "ТЭФИ" – в номинациях "Лучшая развлекательная программа" и "Лучший ведущий развлекательной программы", попечитель благотворительного фонда "Созидание".
– "Тотальный диктант" невероятно популярен уже и за пределами России. Хотя, казалось бы, ну что тут особенного – сидят люди, пишут под диктовку, чего в школе терпеть не могли… Есть у вас какое-то объяснение этому?
– Я в качестве диктатора второй раз участвую в проекте. В Красноярске – просто потому, что так сошлось. Хотя это не совсем чужой для меня город. В Красноярском крае, в Канске, одно время служил мой отец, жила наша семья (еще, правда, без меня) – мама и мой старший брат. Что касается популярности "Тотального диктанта", мне нравится, что эта инициатива позволяет людям объединиться, и объединяет их родной язык. Замечательный проект, который заставляет людей больше читать, думать, работать со словом… Кроме того, делает свое дело некая ностальгия, желание вернуться в юность. Многое из того, что мы ненавидели в детстве, десятилетия спустя кажется трогательным и любимым… Такие проекты позволяют выстраивать горизонтальные связи между разными хорошими людьми. Без какой-либо "вертикали".
– Какие еще общественные проекты – такие, что были организованы не "сверху", а потому, что людям это оказалось нужно, – кажутся вам сегодня значимыми, интересными?
– Главный из них – "Бессмертный полк". Инициатива родилась в Томске и стала общенациональной. Понятно, что когда проект приобретает такие масштабы, его немедленно "подхватывает" государство, в него врываются чиновники со своей бюрократией и появляются некоторые особенности, которые… ну, могут не нравиться людям. Вообще, трудно уловить бюрократическую логику, когда из живого, доброго и человеческого делается нечто мертвое и формальное. С "Тотальным диктантом", слава богу, этого пока не произошло.
– Вы сами сейчас какими проектами занимаетесь – общественными и профессиональными?
Мы делаем то, чего не делает государство
– Много новых проектов в благотворительном фонде "Созидание", который мы с Татьяной (Лазаревой. – СР) поддерживаем уже 17 лет. С каждым годом люди все больше нуждаются в помощи в самых разных сферах жизни. Людям нужны деньги на лечение, нормальные вещи. И книги нужны. В фонде есть и стипендиальная программа – она для детей, которые хотят учиться, но возможности нет… Вообще, я сказал бы, что сейчас благотворительность в России переживает подъем.
– И часто можно услышать, что благотворительные фонды делают за государство его работу, и это не очень-то правильно…
– Это так, конечно. Но государство и не может помогать всем. Да и не должно приходить во все сферы жизни человека. Есть связи между людьми – они и цементируют общество. Ситуации, когда у государства не хватает сил, средств или воли, чтобы помогать людям, в большей или меньшей степени есть во всем мире, потому благотворительность и существует. Кроме того, это моральная обязанность и внутренняя потребность человека – помогать другим. Ну да, мы делаем то, чего не делает государство. И я не знаю, будет ли оно когда-то это делать. Но я бы, например, и не хотел, чтобы государство все делало за меня.
– Да, и вот уже государство говорит нам: вы должны сами позаботиться о своих пенсиях, об образовании своих детей…
– Мы имеем то, что имеем: государство, которое считает своей главной целью возрождение собственного величия, причем видит его в геополитическом влиянии. Соответственно, на эти цели тратит деньги. На вооружение. На пропаганду. И денег на то, чтобы помочь ребенку или пожилому человеку, уже не хватает. Когда государство будет декларировать другие цели, мы это увидим сразу. Но сейчас оно вот такое. И его мы, между прочим, сами таким делаем. Мы выбираем людей, которые принимают все эти решения. Если общество четко осознает свои интересы и будет их отстаивать – что-то может поменяться.
– Кажется, что уже не при нашей жизни?
– Когда – предсказывать не буду, но в том, что ситуация изменится, я не сомневаюсь. И – да, хочу сразу предупредить: про недавно состоявшиеся выборы мне говорить неинтересно. Я даже не знаю, что здесь обсуждать.
"Пропаганда вышла за рамки пристойности"
– От разговора о ваших профессиональных проектах мы как-то далековато ушли, если к ним вернуться…
– Я сейчас осваиваю новый для себя жанр – стендап. Он мне нравится, с одной стороны, своей простотой – есть микрофон, есть сцена, есть зрители, остальное должно быть у тебя в голове. С другой стороны, это пока очень свободная вещь, не цензурируемая. Я выступаю сейчас в московском "Стендап клубе № 1". А первый мой концерт пройдет в Питере в мае, на "Неделе стендапа".
– Цензура туда не добирается?
– Сейчас в нашем обществе идет борьба между стремлением ограничить и нежеланием находиться в заданных рамках. Вот на днях запретили Telegram – понятно, что в ближайшее время появится масса способов обойти этот запрет. Ушли какие-то вещи с телевидения – значит, они найдут выход в Сети. Такое вот интересное противостояние, по итогу которого, наверное, родится какая-то истина, так всегда бывает.
– Если вспомнить "Хорошие шутки" и прочие ваши невероятно популярные в свое время развлекательные программы... Сейчас, будь возможность у вас делать такие шоу, шутить пришлось бы ведь по-другому совсем? И не только из-за цензуры, просто, как кажется, сильно изменились представления о смешном в последнее время...
При всем своем стремлении к всевластию государство не может отрегулировать вообще все в нашей жизни
– Представления о смешном, конечно, меняются. Но люди – они всегда разные, и им всегда нужен разный юмор. Главное, что сейчас есть самые разнообразные источники, в которых можно найти то, что тебе нужно. В телеке точно все цветы сейчас не растут, они расцветают на других площадках и платформах. На федеральных каналах есть, например, Ваня Ургант, который делает мощную программу, задающую определенную планку юмора на российском ТВ. Но понятно, что это юмор купированный – что-то можно, чего-то нельзя. Но то, что нельзя, компенсируется интернетом. Аудитория у острого, политического юмора сейчас не столь широка, как было когда-то. Но, повторюсь, люди, которым он нужен, его найдут там, где захотят. Сегодня это не проблема.
Если говорить про развлекательный контент, мне чрезвычайно интересно, как развивается сейчас сериальный жанр. Я больше смотрю западные сериалы – они близки к тому, чтобы заменить традиционную киноиндустрию.
– После того, как вас с Татьяной Лазаревой за участие в оппозиционных митингах и выборах в "Координационный совет оппозиции" изгнали с федеральных каналов, вы телевизор вообще смотрите? Как вам происходящее там сегодня?
– Я ТВ почти не смотрю, в основном только спортивные трансляции, остальное мне неинтересно. Поэтому мне сложно говорить.
– Вы не смотрите, но при этом мы видим, как эффективна телевизионная пропаганда, к сожалению.
– Конечно. И еще мы видим отсутствие политической конкуренции, свободы слова, торжество реакционных, дремучих идей, массу случаев "охоты на ведьм". Слово "война" вошло в наш обыденный лексикон. При этом степень поляризации мнений сейчас такова, что наличие нормального диалога между оппонентами практически невозможно. И говорить о том, что это находится в каких-то более-менее пристойных рамках, увы, нельзя.
– И поэтому приличные журналисты в основном уходят из профессии или находят себе в ней какие-то неопасные, далекие от политики ниши...
– Если не говорить о том, что очевидно, – зачем вообще заниматься этой профессией, журналистикой, сегодня именно в традиционном телевизионном формате и на федеральных каналах? Вот есть Леонид Парфенов, есть его программа "Парфенон" на YouTube, который, слава богу, пока не запретили. Нельзя на ТВ – а там можно. На YouTube нет тех технических возможностей, которые есть на телевидении. Но есть человек, его голос, его мнение, его взгляд, и все это живет. Есть потребность у общества в интересных интервью – на YouTube появляется Юрий Дудь. И его смотрят миллионы людей, удовлетворяя свой голод по этим встречам, этим темам, неудобным, некомфортным вопросам. Кстати, это главное отличие нынешней ситуации от той, что была десять лет назад: хочешь сказать, сделать свое дело – возможность найдется. При всем своем стремлении к всевластию государство не может отрегулировать вообще все в нашей жизни. Есть общество – оно выдвигает людей, которые ему нужны. Надеюсь, рано или поздно это сможет что-то изменить.
