"Это просто кощунство"

В Сургуте сталинисты уже второй год подряд добиваются установки памятника Сталину на набережной, куда в 30-е годы прошлого века высаживали сосланных в Сибирь "врагов народа". Здесь же хотят установить памятник жертвам репрессий потомки спецпереселенцев. Чья память –​ тирана или его жертв –​ в итоге будет увековечена в Сургуте?

Два года назад бронзовый бюст Сталина в Сургуте уже устанавливали. Местные организации, тесно сотрудничающие с КПРФ, – "Работающая молодежь Сибири" (РМС), "Русский дух" и общественная организация "Правоведы" – объявили сбор средств. За три недели 246 человек перечислили на памятник 165 033 рубля. Памятник самовольно и без всяких согласований установили на набережной реки Обь, в районе бывшего поселка Черный Мыс, куда в 30-е годы были сосланы первые семьи спецпереселенцев. Именно здесь планировалось установить памятник жертвам политических репрессий. На это из городского бюджета даже были выделены деньги. Но сталинисты поспешили "забить" место.

К памятнику приносили цветы, несколько раз к нему приезжали школьные экскурсии из соседних городов. Но появление бюста Сталина вызвало и возмущение в городе – в Сургуте и сегодня живет много потомков ссыльных и репрессированных. Бюст несколько раз обливали красной краской и подписывали коротко: "Палач". Простоял бронзовый Сталин на набережной три недели. Решение о сносе монумента было принято на заседании рабочей комиссии администрации города. Бюст отправили на склад городского управления лесопаркового хозяйства. Там он и лежит до сих пор.

– В администрации сказали, чтобы забрать у них памятник, нужно оплатить издержки, сумма небольшая, но мы принципиально его не забираем, – говорит лидер местной организации "Русский дух" Денис Ханьжин, один из главных инициаторов установки бюста Сталину.

Все это время местные сталинисты не оставляют попыток вернуть бюст на место. Денис Ханьжин собирал подписи в защиту памятника, писал жалобы мэру, грозился судебными разбирательствами. В итоге этой весной инициативной группе пообещали обсудить проект на Городском общественном совете 10 апреля. Но потом обсуждение отложили. Новая дата пока не определена. В общественном совете Сургута пояснили, что перенесли заседание на неопределенный срок из-за того, что глава совета Александр Пелевин ушел в отпуск.

– Вопрос должна решать комиссия по топонимике, комиссия вынесла его на общественный совет при главе города. Этот вопрос поставили на собрание еще в марте, но из-за президентских выборов его поднимут только сейчас, – заявил Ханьжин. – Попробуем добиться справедливости мирными путями, ждем заседания совета. Если нашу инициативу не одобрят, будем судиться.

Строительство памятника жертвам репрессий на набережной мэрия города, впрочем, тоже притормозила. Два года назад тут были забиты сваи под будущий памятник. На этом все и остановилось. В 30-е годы на этой набережной располагался рыбокомбинат, который строился спецпереселенцами. На этот же берег высаживали "врагов народа". По официальным данным, в Югру (куда входит и Сургут – самый крупный населенный пункт округа) в начале 30-х годов было отправлено более 30 тысяч "врагов народа". Из них в Сургутский район – 8000 человек. Людей высылали целыми семьями. На сборы отводились считаные часы. Спецпереселенцы прибывали сюда с пустыми руками. Ссыльные сами на скорую руку сколачивали себе бараки, а до этого ютились в холодных землянках.

Людей использовали как дешевую рабочую силу на стройках и лесоповале, их каторжный труд оценивался лагерной "пайкой". Цинга и голод косили переселенцев.

– Я родилась в селе Рудное, это на Урале, моя семья была из зажиточных крестьян, – рассказывает Антонина Рыткина, высланная вместе с родителями в поселок Сытомино Сургутского района. – Помимо меня, у отца с матерью было еще шестеро детей. Хозяйство большое: лошади, коровы, дом у нас был крепкий. А вот в 30-е годы туго пришлось. Власти начали создавать колхозы, в них и мои родители работали, а все наше имущество отошло колхозу. Мне 8 лет было, когда нас выслали. Мало того, что в колхоз все отобрали, так еще и наши жизни им стали поперек горла. Человек тогда хуже скота был, жизнь за ценность коммунисты не считали. В товарном вагоне для животных нашу семью везли, потом на старой и тесной барже по Оби до Тобольска, а дальше на подводе. Крайняя точка – Ханты-Мансийск (тогда он назывался Остяко-Вогульск), а уже оттуда распределяли людей, кого куда дальше повезут. Поздней осенью дело было. Никто не знал ничего, у всех нас одна мысль была: лишь бы выжить!

В необжитое место нас сослали, ни хозяйства, ни огорода, ни дома… А на севере, известно, морозы жуткие, мало растительности. Когда собирались в дорогу, толком не взяли ничего, на сборы пару часов всего давали и в путь! А местные, хоть и подозревали в нас лихих людей, но вещами поношенными делились, еды немного давали. Благодаря этой помощи многие выжили.

– Как вы пережили дорогу в Сибирь?

– Помню, как в дороге умер ребенок, годик ему был, может, два, в общем, маленький совсем. Но хоронить никого во время дороги нельзя было, конвоиры не велели… Да так и оставили мертвенького на одной из станций. Еще смутно, но помню, как в дороге старшие нас выручали. Пока обоз ехал, на привал останавливался, то женщины, а в их числе и старшие мои сестры, по деревням и селам ходили, продукты выпрашивали, кто что даст. Так и бежали всю дорогу впереди телег. Кто умер, кто болен – нашим сопровождающим было все равно. Прямо на дороге, как собак бросали… А когда приехали, паек больных, "доходяг" часто перераспределялся в пользу тех, кто ударно трудился. А в то время при подорванном здоровье это верная смерть. Многие, кто в сельском лазарете лежал, тогда не выжили, вот тебе и лечение… Так что упаси Бог было болеть! С едой было трудно, нормальным считалось есть свечи. Воск можно было употреблять в пищу, там хоть какие-то жиры были. Лично видела, как очистки от картошки и моркови собирали, тут же ели, а потом крутило животы у людей, они, бедные, корчились от боли. Если мука у кого появится, то, значит, счастливый человек, богач! Да и то, мука – это название одно. В нее же добавляли и обычную траву, и кору с деревьев и ботву всякую. Нормы на питание, особенно для иждивенцев, низкими были до невозможности. Денег ни у кого не было, да и не нужны они были в спецпоселке. Отец мой одежду прохудившуюся чинил местным, какие-то продукты получал. Тем и жили.

– Как сложилась ваша жизнь после того, как режим смягчился?

– Стала жить, как все, получила паспорт, правда, поздно, это в 60-х годах уже было, но зато с учебой проблем не было, окончила фабрично-заводское училище, работала маляром-штукатуром. Теперь вот на пенсии уже давно. Дети да внуки уже выросли, разъехались по разным городам… Но все выучились, достойными людьми стали, я считаю. Обида на советскую власть была лишь в начале, а потом все как-то улеглось, жизнь продолжалась, да и проблем, забот навалилось, так что нечего было горевать сидеть. Но вот мама, да и вся родня даже после хрущевских послаблений боялись хоть что-то против сказать. "Рот на замок и молчи. Чтобы тише воды" – так мне старшие говорили. "Мы пока еще на учете где надо". Вот так всю жизнь и молчала.

Потомки спецпереселенцев Сургута создали общественную организацию "Наша память". Именно эта организация и пытается уже несколько лет добиться установки памятника жертвам сталинских репрессий на набережной. Пока есть только забитые сваи и эскиз.

– Предполагается 9-метровая скульптурная композиция из нескольких частей, – говорит руководитель организации Павел Акимов. – Фигуры будут изготовлены из бетона, а сама дорожка со следами – из бронзы. Будет две стелы: камень большой расколот на две части и проем, через который человек как бы прошел. Лично я, да и все мы, кто был участником тех событий, очень хотим, чтобы наши потомки

​помнили, что в нашей стране был такой трагический период, чтобы молодежь знала всю правду и не было у нас искажения истории и вранья. Как правило, сюда переселяли из Тюменской области, с Урала, из Астрахани. Не только русских высылали, но и поволжских немцев, финнов, калмыков. Это были так называемые "кулаки", то есть зажиточные труженики, которые неугодны были новому режиму. Сибирь осваивать надо было, вот власти и придумали предлог, чтобы получить тысячи бесплатных рабочих рук. Несколько лошадей, коров, бычков имеешь, так уже "кулак", "мироед", "эксплуататор трудового народа". Мои родители тоже попали в это число. Отца, мать и других моих родственников выслали из Тюменской области, их вместе с остальными несчастными просто высадили на берег речки, оставили несколько топоров, лопат и пил. Сказали: "Делайте землянки, граждане кулаки" и все. Дело к зиме уже шло, а им приказали землянки себе рыть. Инструмента много не дали, боялись, что бунт мужики поднимут. В общем, бросили на произвол судьбы. Одежды нормальной не было. Я уже в ссылке родился, в 1945 году, в такой вот атмосфере и прошло все мое детство. Раньше в Сургут ездить нам нельзя было. Да и вообще покидать пределы поселка запрещалось. Чтобы куда-то сходить, надо было разрешение у коменданта взять, да и то не факт что даст. А жили всем колхозом, как говорится. На семью если есть половина комнаты, то это роскошь. По три семьи на один дом – это норма была. Так и жили семьями, и никто не задавал лишних вопросов, почему подселили и зачем. Но жили дружно. Горе объединяет, а вместе легче прокормиться, да, в общем-то, и наперекор власти идти люди боялись.

– Вас все-таки реабилитировали?

– У нас у всех есть справки о реабилитации, но лишь в 1991 году мы их получили на руки. Документы при советской власти не особо давали. Например, моя мама паспорт получила только лишь в 1964 году! Ссылка для нашей семьи растянулась на десятки лет, и ничего не разрешалось во время этого срока. Нас вообще бессрочно ссылали, никто не знал, сколько пробудем на Черном Мысу. Без документов, без каких-либо условий и прав. Право было только одно – работать! И чем больше, тем лучше. Это был самый натуральный концлагерь, только без "колючки". Я когда этим вопросом серьезно занялся, исследования проводил, поддерживал связь с правозащитным центром "Мемориал", которые занимаются репрессированными, и пришел к убеждению, что территория СССР – это и был один сплошной спецпоселок. Посмотрите только на карту Сургутского района 20-х годов, населенных пунктов в статусе сел и деревень было чуть более десятка. А к концу тридцатых годов их число выросло кратно, в основном за счет спецпоселков. Данные о расположении исправительно-трудовых поселений и лагерей до сих пор неполные. Карты 30-х годов района все еще под грифом "совершенно секретно". Но вот так вышло, что срок пребывания давно уже кончился, а север "затянул". Ехать-то некуда, да и не хочется уже после стольких лет. Дом родительский отобрали, так и остались мы здесь. А теперь уже и дети, и внуки, и правнуки тут.

– Что еще чаще всего вспоминается сегодня из детства?

– Помню, как защитил своего одноклассника, мальчишка был немцем, из семьи ссыльных. В 40 – 50-е годы их тут на севере полно было. Власти боялись, что пособничать начнут фюреру, потому и высылали немцев на Урал и в Сибирь. Так вот местные ребятишки насмехались над ним постоянно, травили его, в общем. И однажды, когда один мальчишка уж очень сильно разошелся, цеплялся к немцу по-всякому, я не выдержал и ударил этого забияку. Мы начали драться. Нас в итоге разняли, а с мальчишкой ссыльным я потом крепко сдружился. Сейчас понимаю, не дети злыми были, а политика сталинская, которая людей разделяла, раскалывала не только народы, но и семьи.

В 2013 году на воротах сургутского кладбища, где хоронили спецпереселенцев, потомки репрессированных установили памятную табличку. На ней написано: "Здесь похоронены спецпереселенцы, высланные в 1930–1940-х годах, навечно с которыми остался тяжелый груз несуществующей вины". Павел Акимов считает, что этот знак и монумент жертвам сталинских репрессий на набережной – это не только дань памяти жертвам репрессий, но и ответ на распространенную сегодня в обществе реабилитацию сталинизма.

В пресс-службе администрации города Сургута в ответ на запрос корреспондента "Сибирь.Реалий" сообщили, что памятник жертвам политических репрессий все-таки появится в Сургуте октябре 2018 года. Что же касается желания некоторых горожан видеть в Сургуте памятник Иосифу Сталину, "этот вопрос остается в повестке городского общественного совета, дата заседания которого пока не определена. Если совет поддержит инициативу общественников, памятник может быть установлен на законных основаниях в том месте, которое будет для этого определено все тем же советом. В ином случае любая попытка установить памятник будет рассматриваться как незаконная", – сообщили в мэрии.

– Попытки воздвигнуть монумент Сталину в Сургуте, где столько людей сгинуло из-за репрессий, – это, конечно же, просто кощунство, – уверен Павел Акимов. – Нельзя ставить памятник человеку, по чьей воле невинно погибло столько людей. И печально, что инициаторами этого являются в основном молодые люди. Вся эта глупость берется от малограмотности, наверное. Новому поколению надо бы лучше знать и понимать историю своей страны, чтобы не ностальгировать по тирану и не воздвигать ему памятники. Пусть учат лучше историю России!

Акимов надеятся на то, что в этом году на набережной Сургута все-таки появится памятник жертвам репрессии, а бюст Сталину так и останется лежать на складе.