В Забайкалье я жил с родителями с 1983 по 1992 год. Мой отец был военным вертолетчиком, служил в авиационном полку, расположенном в городе Нерчинске. Сейчас на месте этого аэродрома – чистое поле. В 1992 году отец вышел на пенсию, и вся наша семья переехала в Челябинск. С тех пор я живу на Урале, но Забайкалье навсегда осталось моим любимым краем. Иногда приезжаю в гости к старым друзьям. И мы отправляемся по маршрутам нашего детства. Эти заброшенные церкви мы посещали ещё в конце восьмидесятых. Плавали на моторной лодке на рыбалку. Останавливались на берегу попить чаю. Лазали по руинам церквей. На крыше росла черемуха – в Нерчинске она вкусная. Дело было к вечеру. Лето в самом разгаре, темнело поздно.
На прошлой неделе было прохладно. Настоящая зима. И реку мы переехали по льду на машине. С детства мы здесь не были.
Эти разрушенные церкви были построены, кажется, в 19-м веке. На берегу Шилки. В окружении невысоких сопок. Здесь раньше стояло большое село Бянкино. От села следов не осталось. Только две церкви в долине на берегу реки. Среди местных жителей многие носят фамилии, образованные от названий исчезнувших деревень.
Останавливаемся. На другом берегу – Транссиб. Почти непрерывно проходят грузовые составы в обе стороны. Длинные. Шумные.
Подходим к ближней церкви. Вход закрыт сколоченной из грубых досок приставной дверью. С тех пор как выбили настоящие двери, коровы заходят и прячутся летом в прохладных сводах от жары и насекомых.
Через решетку заглядываю внутрь. Навоз по окна. Истоптанный копытами. Торчит замерзшими кольями. Словно армия демонов пытается вылезть из-под земли. Или уже вылезла. Яркий свет льётся из окон. Становится неприятно и даже страшно. Но это такой страх, когда понятно, что на самом-то деле бояться нечего, хуже не будет. Быстро проходит. И никуда не исчезает.
В детстве, помню, тут была узкая лестница наверх. Не сразу, но находим её. По ней когда-то поднимался звонарь на колокольню.
Звонил чаще по праздникам. Колокольный звон разливался далеко над рекой, уютным эхом отражаясь от мягких сопок. К первой колокольне присоединялась вторая. С верхов доносился звон с Монастырского. Понятное дело – колокола нет. Только перекладина. Очень холодно.
Перекусим и проедем до второй церкви. Она больше – три этажа. Дверь тоже прикрыта. А внутри несколько квадратных метров у входа расчищены. Видно, кто-то летом начал чистить. В главном зале навоз утоптан. Старыми кирпичами выложен крест и надпись "Спаси и Сохрани". Кое-где картонные иконы. Может, и сохранит.
На второй и третий этаж когда-то вела деревянная лестница, она обрушилась. Мы не решаемся подняться по скользкой балке.
Немного выше по реке, в селе Калинино (на самом деле – Монастырском, переименовано в честь "всесоюзного старосты" Калинина) стоит церковь, которая была построена в начале 18-го века.
В 1712 году. Триста лет назад! Пишут, что это самое старое каменное здание восточнее Байкала. Символизировала освоение Дальнего Востока.
Здание словно расколото в нескольких местах. Не осыпается по частям, а именно расколото. Глубокие трещины идут от пола до самого верха. Кажется, вот так и развалится на несколько огромных кусков в разные стороны. Огорожено косым частоколом. Наверное, считается памятником, поэтому коров сюда не пускают.
Рядом вагончик с куполом. Построен в 21-м веке. Охраняется сторожем.
– Слушай, а что, не хотят реставрировать?
– Несколько раз уже деньги собирали. Вот недавно шесть миллионов, говорят, собрали. И всё.
(О необходимости сохранить объект культурного наследия в этом году заявляла бывший губернатор Забайкальского края Наталья Жданова. Стоимость восстановительных работ оценивалась в 60 миллионов рублей. – С.Р.)
Вернулись домой. Притащили дрова. В "горельнике" спилили хорошую сухую сосну. Хватит дня на три. Затопили печь. Газа здесь нет. Электричество стоит в четыре раза дороже, чем в соседнем Китае. После дров можно угля подкинуть. Но нынче уголь плохой – греет плохо. Телевизор около окна. Министерство обороны строит огромный новый храм. Строительство лично курирует министр (по совместительству он также является председателем Русского географического общества). Наша духовность зашкаливает. Америке скоро настанет конец. Все остальные наши враги сдохнут сами. Мы пьем чай и ложимся спать. Перед глазами сопки, ледовые торосы на реке, церкви, заполненные навозом по самые окна.
