В Хакасии теперь тоже снимают собственное кино. Режиссер Михаил Мерзликин представил на прошедшем недавно фестивале "Амурская осень" в Благовещенске фильм "Харах Оды". Это картина по мотивам хакасской сказки снята всего за 300 тысяч рублей. Корреспондент сайта Сибирь.Реалии поговорил с Мерзликиным о малобюджетном кино в провинции, о том, какие фильмы и почему поддерживаются сегодня в России государством, а также о деле актера Павла Устинова, за которого вступилось актерское сообщество страны.
"Мы думаем, что всегда есть барин, царь"
Фильм "Харах Оды" снят по мотивам хакасской сказки "Серебряная книга". По сюжету у главного героя отнимают жену за долги, он во всем винит бога и идет мстить.
– Главный герой истории – это мы, то есть конкретно россияне, – рассказывает режиссер Михаил Мерзликин. – Вообще, конечно, это мое видение, и в этом смысле главный герой – это больше я, но, думаю, в стране найдется очень много таких же. Его всю жизнь бьют, он проходит через испытания, или не проходит, пытается перебороть их. И все время пытается найти виноватого, не понимая, что проблема в нем самом. Это наша данность. Мы думаем, что всегда есть барин, царь, который приедет и все разрулит. Вообще, я был всегда за конституционную монархию. Как историку, мне нравится эта форма правления. Когда есть самостоятельный парламент, а есть монарх, который тоже что-то решает. Самый лучший пример – это Испания.
"Харах Оды" переводится с хакасского, как "огонь глаз" или "свет глаз", поэтому все происходящее зритель видит глазами главного героя. На фестивале "Амурская осень" фильм стал одним из самых малобюджетных: картина обошлась примерно в 300 тысяч рублей – грант министерства культуры Хакасии, деньги спонсоров и личные средства участников проекта. Съемочная группа работала бесплатно, актеры снимались за символические деньги: около 1000 рублей в смену. Например, устройство, с помощью которого главную камеру крепили к мотоциклетному шлему, Мерзликин изготовил со своим отцом в гараже.
– Почему фильм не на хакасском? Одна из главных целей популяризировать культуру Хакасии, традиции, развить туризм. Чтобы посмотрели природу, приехали. Потому что для большинства Хакасия – это там же, где Абхазия. Но мы ориентируемся не на Россию, а на Голливуд. Если посмотреть туда, то я что-то не припомню, чтобы они китайские фильмы снимали на китайском, про Персию – на персидском, и так далее. У нас не было задачи сохранить язык. Возможно, я еще сделаю, что-то на хакасском, с радостью. Но я разговаривал со своим коллегой, который снимал фильм о хакасах. И он, как хакас, слышит у актеров-хакасов в речи русский акцент. Так нельзя делать. Если делать на хакасском, то это нужно делать нормально. Для коренных хакасов это звучало бы как русская речь в американских фильмах. Поэтому, к сожалению, актеров для этого найти сложно. Плюс я же сам не знаю хакасского, поэтому работать с актерами, которые на нем говорят, не смог бы. Хотя у нас есть фразы на хакасском, которые сказаны эмоционально и не требуют перевода.
"Не снимать, как Россия-1"
Сейчас Мерзликин ищет деньги, чтобы нанять прокатную контору, которая заявит "Харах Оды" на главные кинофестивали в России и за рубежом.
– Для меня главная проблема кино в Хакасии даже не деньги: не нужно снимать, как "Россия-1". Видел вот эти их сериалы? Вот так делать не надо. У нас в Хакасии, кстати, кое-кто так делает. Пусть у нас на GoPro (камера, предназначенная для съемок во время занятий спортом и активного отдыха – прим. С.Р.) все снято, где-то криво, грязно, но это все равно новое. Мы на Россию вообще не ориентируемся, зачем, если есть суперпрофессионалы за рубежом. Смотри и делай также хотя бы. С российского кино не надо брать пример, мы не такие сильные.
Михаил Мерзликин – историк по образованию. Говорит, что если будет получать кинематографическое образование, то сделает это в США.
– Я бы обучился, но только не в России. Само собой, в Америке. Вот у нас есть актеры, которые учатся по 5-6 лет, потом в российском кино играют так себе. И в Америке спортсмены, блогеры, модели, не важно кто, которые пошли 2-3 месяца на актерские курсы и стали круче, чем актеры в России, которые пять лет учились. Вот так это работает. Поэтому у нас и есть понятия "российское кино", "российский рэп" и так далее, которые воспринимаются, как что-то не всегда качественное.
Мерзликина заботит, что даже при наличии в России качественного кино, поддержку от государства зачастую все равно получают некачественные фильмы.
– Совсем недавно стал смотреть Badcomedian (проект блогера Евгения Баженова на YouTube – С.Р.). Круто. С многим я не согласен, например, в случае с фильмом "Горько". Думаю, там его претензии натянуты. А вот "Т-34" (фильм о бежавших на танке Т-34 из германского концлагеря в годы Второй мировой войны советских солдатах – прим. С.Р.) я посмотрел перед Badcomedian, а потом, когда вышел обзор, я с ним полностью согласился. Весь вот этот слоу-мо, снаряд, пробивающий два танка, фашист, который оказывается в конце другом. Ну, камон! Это же бред. Фильм "За гранью реальности", из-за которого с Баженовым судились, я вообще не понял: зачем они его делали на английском языке, но русскими актерами с переводом и дубляжом. Вот этот фильм "За гранью реальности" получил деньги по статье “национальный фильм". Национальный, б...ь, фильм "За гранью реальности". Национальный фильм – это вот мы в Хакасии, в Якутии и так далее. Вся эта история — жесточайший отмыв денег. Национальный фильм, который рассказывает что-то о жизни в других странах. Я был поражен, как вы отмываете настолько нагло, а потом еще отписываетесь об этом?
"Возникает дилемма — молчать или кричать"
Одной из основных тем, которые молодые режиссеры обсуждали на фестивале, стало дело актера Павла Устинова, которого осудили на 3,5 года колонии за сопротивление сотрудникам Росгвардии во время митинга.
– Когда я посмотрел это все, мне стало страшно! Сразу ставишь себя на его место и понимаешь, что ты можешь оказаться там, страшно, что государство уходит в тоталитаризм. Все идет к страшным сценариям из фильмов, "V-значит вендетта", или "Эквилибриум" (фильмы-антиутопии, в которых описывается тоталитарное государство – прим. С. Р.). Понимаешь, что всё это может быть здесь, может в будущем дойти до точки невозврата. Повторюсь, страшно... Очень страшно... Страшно в первую очередь за себя и своих родных, страшно, что могут закрыть любого, и иной раз думаешь, стоит ли выступать против власти, или же сидеть тихо. И когда происходят такие события, у тебя в голове начинается дилемма, молчать или кричать...
По мнению Михаила, дело Устинова показало, что творческая интеллигенция в России способна создать общественный резонанс, чтобы донести протестные настроения. При этом протест не стал системой, которая могла бы защитить любого гражданина в стране от произвола государства.
– Ну, если вкратце, то о деле Устинова на фестивале говорили почти всегда нецензурно. С кем бы я не обсуждал это, все говорят: "Какой-то п...ц". И нет другого слова. С кем бы я не разговаривал, все его поддерживают, никто старается на молчать. Все говорят, что на его месте может оказаться каждый. Каждый из нас, каждый из вас. Я бы не сказал, что у нас творческая интеллигенция боится что-то такое сказать, что не понравится власти. Другой вопрос: где они это говорят – по телевизору или на кухне. У нас это максимум либо какой-нибудь междусобойчик, ну, или пост в Инстаграме написать можно. Опять же, писать нужно аккуратно, потому что тебя за этот пост могут посадить. Случай с Устиновым, на мой взгляд, это такая сетевая история, когда известные люди выложили обращения в социальные сети и пошла мощная реакция. При этом, допустим, если меня возьмут, кто за меня пойдет? Я думаю, все это про себя понимают, и это обидно, что говорить. Но это так.
При то же время, уверен режиссер, на фоне дел Устинова и Голунова для многих россиян протесты в ближайшее время могут стать единственной надеждой на перемены к лучшему.
– Это не я придумал, я эту мысль прочитал, но полностью с ней согласен. Сейчас во власти творится хаос. То есть по сути власти нет, никто не понимают, что делать, точнее даже не так: все во власти боятся что-то сделать, чтобы не получилось чего-нибудь. На этом фоне появились стихийные митинги, общественный резонанс, на которые у многих людей есть надежда. И эти протесты диктуют власти, что делать. Пусть пока в единичных случаях.
