Художник Александр Иванович Мацуков из Томского Среднеобья в год своего 60-летия – в 2013-м – решительно изменил образ жизни: продал свою квартиру в посёлке и ушел в лес...
А родился он в 1953 году в г. Барнауле. Воспитывался матерью-одиночкой в суровой реальности пятидесятых, первом послевоенном десятилетии – неспокойном и несытом. Семья, где привелось родиться будущему художнику, очень долгое время держалась вместе: дед, бабушка, мать с периодически то появлявшимся, то исчезавшим отчимом и их сыном (младшим братом Александра), три разновозрастных холостых дяди и, наконец, сам Александр. Таким многолюдным и разношёрстным табором и мотались они по Алтайскому краю и Новосибирской области, то добровольно бросая голодное место, то попадая в жернова хрущёвской мельницы укрупнения колхозов и ликвидации неперспективных деревень. В результате, сменив несколько школ, диплом о среднем образовании Мацуков получил в Черепановском районе Новосибирской области.
А мы всё требуем и жрём, жрём, жрём… И никак не можем нажраться. Мы скорее затопчем или сорвём цветок, чем понюхаем его и оставим на месте, чтобы следом вдохнуть этот аромат мог и кто-то другой
К юношеским годам будущий художник уже в полной мере владел такими личностными качествами, как вольнолюбие, лёгкость в отношениях с людьми, философское отношение к жизненным невзгодам и полное равнодушие к роскоши и бытовым удобствам. "Большинство проблем решаются сами по себе, их меньшая часть не решаются совсем, и потому не стоит тратить на них свои душевные силы", – так говорит Мацуков.
Не удивительно, что жизненный путь этого человека от начала и доныне – это не восходящая прямая, построенная логикой мысли, а сплошной зигзаг, нарисованный метаниями духа и столь характерным для русских неприятием дисциплины и организованности. Вот и выбор профессии, выявление главного дела своей жизни стал результатом не рассудочной деятельности и чёткой стратегии жизненных планов, а долгой дороги проб и ошибок. Ему пришлось поработать и на стройках, и на заводе – и он постоянно получал только опыт, а не то, что хотел. "Ни в одной работе, которой мне пришлось заниматься, я не нашёл души. А мне хотелось её видеть, с ней соприкасаться, быть с нею рядом", – так он объясняет, почему уже 28-летним переростком в 1981 году вдруг решил "учиться на художника" и поступил в Новоалтайское художественное училище. В возрасте, когда его сверстники уже защищали диссертации, прикручивали к погону майорскую звезду или вели детей в школу, первокурсник Мацуков только приступил к основам живописи и цветоведения.
Приехав вместе с женой в её родную деревню Тискино Колпашевского района Томской области ещё студентом, Александр был очарован этими местами. Попросил органы образования направить в его училище заявку, и в итоге в 1985 году был распределён в Колпашевскую детскую художественную школу. С тех пор его жизнь оказалась навсегда связанной с землёй, которую географы называют Средним Приобьем. Сначала работал в Колпашеве, с 2000 года – в Тогуре, тоже в детской школе искусств. Бывший директор Колпашевского краеведческого музея Ю. К. Рассамахин вспоминает сегодня: "Александр Иванович очень много сделал для Колпашева и как одарённый художник, и как педагог. Мы в музее постоянно организовывали выставки – как персональные самого Мацукова, так и его учеников. И, как говорится, "посетитель шёл". Мне кажется, местные власти и общественность не оценили роль этого человека в развитии культуры и духовной жизни колпашевского сообщества".
Но многие из числа бывших колпашевских и тогурских ребятишек видят сегодня мир ярче других благодаря именно Мацукову. Хотя они могут и не осознавать этого.
Любимые жанры Мацукова – пейзаж и натюрморт. "Писал, пишу и буду писать только природу – создание Творца. Промышленный пейзаж, городская среда? Никогда! Это сотворено человеком, мне это неинтересно. Если художник хотя бы на 2–3% сможет передать то, что задумано и воплощено богом в природе, его уже можно причислять к гениям", – говорит он.
Интуитивные поиски своего места в этом противоречивом мире стали принимать вполне конкретные формы после того, как Александру попалась на глаза газета "Родовая земля" сторонников движения "анастасийцы" (по имени главной героини серии книг с идейным обоснованием движения). Затем были поездки на Алтай на их слёты. "Столько прекрасных людей! Все духовно чистые", – вспоминает художник.
Сегодня Александр с убеждённостью говорит: "Проповедуемая этим движением гиперидея единения человека и природы, к которой я в течение всей жизни подходил интуитивно, вдруг предстала передо мной в оформленном виде. Меня всегда угнетало и угнетает потребительское отношение человека к своей матери – природе. Мы только берём. Лес, рыбу, нефть… Дай! Дай! Дай! Так ведут себя дети. Они кричат и требуют материнскую грудь. Но потом, когда люди взрослеют, они ведь уже не берут от матери, а, наоборот, дают ей. Заботятся о ней. А мы всё требуем и жрём, жрём, жрём… И никак не можем нажраться. Мы скорее затопчем или сорвём цветок, чем понюхаем его и оставим на месте, чтобы следом вдохнуть этот аромат мог и кто-то другой. Чем заполнено наше информационное пространство? Призывами потребления: ешьте, покупайте, богатейте… Голоса тех, кто зовёт искать дорогу к храму, еле слышны".
Анастасийцы строят так называемые родовые поместья – изолированные от мира поселения единомышленников. В России появилось уже несколько сотен таких поселений. "…Люди устали от цивилизации, бешеного ритма, пробок, вечного цейтнота. Они вроде бы всего добились, имеют работу и зарплату, но счастливыми себя не чувствуют. Некоторые бегут из города, движимые философскими идеями. Одно из самых крупных подобных движений – "анастасийцы"… В России их, по разным данным, от 14 до 50 тыс. человек. Больше всего на Кубани, где тепло и хорошие урожаи. Также "анастасийцев" можно найти в большинстве регионов европейской части России и Западной Сибири", – утверждает преподаватель НИУ ВШЭ, исследователь изолированных сельских территорий фонда "Хамовники" Евгений Позаненко.
Вот и Мацуков устал от цивилизации. Место для бегства от нее выбирал умом сибирского мужика и глазами художника-анималиста. Ум подсказал участок, расположенный хоть и вдалеке от людского скопища (42 км), но всё же поблизости от трассы между двумя районными центрами – Колпашевом и Белым Яром. Полностью рвать с миром на седьмом десятке жизни – это уже не новая жизнь, а самоубийство. Глаза же выбрали участок высокой коренной террасы р. Кети – незатопляемый в половодья, заросший смешанным лесом наверху и омываемый пойменным озерком внизу. Рыба, ягода, кедровый орех – всё рядом. Зелёного цвета летом, белого – зимой и тишины круглый год – в избытке.
Как в одиночку немолодому по возрасту и не Геркулесу по физическим данным мужчине пришлось обустраивать под жильё кусок девственной сибирской тайги, невозможно даже представить. Подобный опыт в наши дни вряд ли кто-то имеет. Небольших денег, вырученных за "однушку" в умирающем посёлке, хватило только на небольшое количество стройматериалов. При этом часть денег оказалась ещё и украденной. Художник отдал аванс мужикам, пообещавшим поставить сруб. Само собой, аванс был благополучно пропит, а потенциальных плотников наниматель больше не видел. Поэтому первую зиму строителю родового поместья и его верной собаке пришлось прожить в маленькой баньке, которую только и удалось срубить. А летом он остался и вовсе один, потому что четвероногий друг погиб в лапах медведя.
Но за шесть лет неустанных трудов Александр построил дом, баню, дровенник, небольшое помещение для гостей и большое помещение для птиц. Возделал небольшой огородик. Даже увеличил население своего поместья: на смену погибшей собаке завёл молодую добродушную Ветку; во время вылазок за пенсией в посёлок подобрал там сначала брошенную кошку, а затем ещё и котёнка. Художник приловчился ловить рыбу. А вот охотиться, следуя своим принципам, так и не стал. В первый свой приезд к нему я, увидев обилие заячьих следов вокруг, не подумав, спросил: "Поди зайчатину всю зиму кушаешь?" И осёкся, наткнувшись на его обиженные глаза и недоумённый вопрос: "Да как же можно их убивать?"
Сгорело всё – даже кошка с котёнком, и об этой потере художник горевал более всего
Казалось бы: вот оно – счастье достижения поставленной цели. Мацуков его получил не даром небес, не барабаном лотереи, а результатом своих неустанных и упорных трудов. Теперь он мог бы успокоиться.
Но нет… В августе дом сгорел. Причина донельзя банальна: "неосторожное обращение с открытым огнём". Хозяин решил просушить подполье под грядущий урожай картошки…
Потушить пожар в одиночку не удалось. Сгорело всё: вещи, одежда, нехитрая мебель. Но не о них печаль. В огне погибло и более ценное –бережно собираемая много лет библиотека, сопровождавшая художника во всех переездах старая икона, все законченные и только начатые живописные работы… Сгорели даже кошка с котёнком, и об этой потере художник горевал более всего.
Через некоторое время администрация Новосёловского сельского поселения посодействовала вселению Мацукова в один из брошенных домов д. Белояровки.
Осенью он перебрался в своё новое пристанище с выбитыми окнами и развороченной печью. Местные власти три месяца решали проблему подключения к электроснабжению, поэтому жил в темноте и холоде. Не бил в колокола, не гнул спину, а в очередной раз начал приспосабливаться к ситуации. Сложил печь, вставил стёкла, подремонтировал пол и стены, перед новогодними праздниками наконец-то получил электричество. Люди поделились одеждой, кое-какой посудой и старым диваном. Много ли человеку надо? Оказывается, совсем немного. Жизнь налаживается! Любимая собака Ветка, которая не погибла в огне, принесла щенка. Прибился кем-то брошенный кот. Даже мольберт, который как указующий перст судьбы не погиб в огне, снова встал на свои ноги. Гармоничный мир Мацукова снова начал обретать свои привычные формы и отношения.
Я приехал поздравить художника с Новогодьем: "Ну, как ты на новом месте?" – "Как птица Феникс. Да, я снова оказался на повороте моей жизненной траектории. И я снова вынужден кочевать и начинать с нуля. Но я остаюсь на прежних жизненных позициях. Я вернусь на своё "родовое угодье". Зимой буду жить в деревне, летом – на той земле, которую шесть лет поливал своим потом. Буду по мере оставшихся сил отстраиваться на пепелище. Спиноза делил мир на природу творящую и природу сотворённую. Я жил именно в этом мире – я пришёл в природу сотворённую, но ведь и я что-то уже там сотворил. И я хочу продолжать жить именно в таком мире – сотворённом богом и творимом мною".
Неизвестно, возродятся ли связи Александра с "анастасийцами". Строительство своего родового поместья он начал под влиянием программы сообщества, но тяжкий шестилетний труд в одиночку без времени на досуг и общение привёл к разрыву с единоверцами. "Просто не стало времени", – объясняет своё сегодняшнее одиночество художник.
Меня тревожит это одиночество. Даже в благословенные годы одиночество вряд ли благотворно влияет на человека, а уж под старость да ещё и с такими тяжкими трудами и жестокими испытаниями – тем более. У Мацукова были в прошлом два брака, в каждом – по ребёнку. Но и у сына Александра, и у дочери Елены давно своя взрослая жизнь. И сегодня он один. На мои робкие предложения попытаться найти себе "анастасийку" Александр как-то обречённо отвечает: "Муза не может иметь столько лет, сколько сегодня мне. Разбудить фантазию, подарить творческое вдохновение может только женщина в расцвете сил. Но такой не нужен пенсионер. Так что теперь я обречён на одиночество. И ищу это самое вдохновение я у природы, которая, в отличие от нас – людей – не достигает преклонных годов, она всегда юна и любвеобильна".
А на любимый вопрос журналистов – о творческих планах – художник вновь проявляет свою натуру "летящего по ветру листка": "Нет у меня творческих планов. И никогда не было. Когда преподавал, были учебные планы, а вот творческих не было никогда. Пишу то, что вижу в настоящий момент; то, что меня взволновало здесь и сейчас. Как у Окуджавы: "Каждый пишет, как он слышит. Каждый слышит, как он дышит". Я живу одним мгновением и пишу на одном дыхании".
А мне кажется, что именно в таких дыханиях и живёт вечность.
Яков Яковлев – историк, краевед
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
