В Омской области с начала пандемии на 13 апреля коронавирус подтвержден у 20 пациентов. Но жителям Игнатьево COVID-19 не так страшен – у них большой опыт изоляции: деревню отрезает бездорожьем от мира не первый год. Правда, до соседней Самаринки всего 380 метров, но они опасны для жизни: нужно сделать почти тысячу шагов по ветхому подвесному мосту.
– Да что тут страшного? – староста деревни Игнатьево Павел Саблин, решительно отодвинув меня, шагает вперед по качающемуся мосту. – Главное – в резонанс не идти, тогда точно рухнет. Ну проломится доска, так лететь недалеко: всего-то метра полтора-два. В середине мост вообще на льду лежит – сухим на другой берег не выйдешь: вода доходит до колена. И за тросы надо крепко держаться, чтоб водой не утащило – тут Омска быстрая. Но это когда растает, а сейчас-то лед еще крепкий, выдержит. Кто сильно моста боится, по льду бегает. Официально, правда, переправы закрыли, но у нас официальной переправы тут сроду не было.
Конструкция моста, соединяющего деревни Игнатьево и Самаринка, простенькая – на металлические тросы, которые держатся за высокие столбы-опоры по разным берегам реки, привязаны плашки размером чуть больше метра в длину. Когда-то они были уложены плотно, но дерево обветшало и сквозь щели далеко внизу виден тающий речной лед. Заграждений по бокам нет, перилами служат два троса, отполированные руками и временем. Павел, впрочем, давно привык балансировать и за импровизированные перила не держится. Обрывки красной заградительной ленты, болтающейся на опорах, не смущают ни его, ни других жителей Игнатьева, где осталось чуть больше полусотни жителей.
Сейчас коронавирус отчетливо показывает, что нельзя всем в городах скапливаться, заразу разносить. Вы ж там сожрете друг друга скоро без работы, без воздуха, без продуктов
– Ходят люди, а что делать? – пожимает староста плечами. – Со стороны Самаринки проходит асфальтированная трасса Омск – Кормиловка, по ней в любое время можно уехать. Человек десять в райцентре работают, а в Игнатьево работы нет. Вокруг, через центральное поселение Юрьево, к которому мы относимся, только зимой нормально проехать можно. Весной и осенью дорогу развозит, она проселочная. Да и летом, если дождик капнет, – грязь непролазная. Тогда приходится машину в Самаринке оставлять и через мост топать. Я нечасто езжу – только заказы беру, продукты заодно покупаю. А старики через мост ходят постоянно – у нас магазин года два назад закрылся: нерентабельно. Вдвоем, втроем собираются на всякий случай, чтоб на помощь было кому позвать, если что.
В советские годы деревни Самаринка и Игнатьево на разных берегах Оми были похожи, как двойняшки. Примерно по 400 жителей, обслуживающих зернотоки и фермы. Двухквартирные кирпичные одноэтажки, построенные государством для работников вперемешку с частными насыпными домами. Типовые магазин, клуб, медпункт, школа на главных улицах с одинаковым названием – Береговая. Но когда к началу 2000-х в обеих деревнях развалились последние предприятия, Игнатьево оказалось в ловушке: с одной стороны – полуразвалившийся мост, с другой – проселочная дорога.
– Лет 30 назад проселок немного подняли. Обещали асфальт, навезли щебенки, но когда началась перестроечная заваруха, ее под шумок растащили, – вздыхает старожил Игнатьева Николай Федоров. – Ладно, я старый, а сыновьям-то моим как быть? Ни в Кормиловку, ни в Омск по такой дороге не наездишься: сегодня она есть, завтра нет, кто такого работника держать будет? Одно было спасение – мост.
"Мы и без вируса каждый день жизнью рискуем"
Прошлой весной ледоход снес главные опоры моста. Вызванная на место происшествия администрация Юрьевского поселения обвила их красно-полосатыми ленточками, приклеив бумажное объявление: "Движение запрещено! Мост находится в аварийном состоянии: скользкое и наклоненное под большим углом покрытие, отсутствуют боковые заграждения, возможно движение опор".
Я в 2009-м с Кавказа вернулся, в отставку вышел, дом и землю на "боевые" купил
– В 1987 году мы мост построили, – рассказывает 67-летний Николай Федоров. – А как без него-то? С Самаринкой всю жизнь вместе: и на танцы по молодости бегали, и праздники отмечали, и породнились многие. До этого был широкий деревянный настил, по которому даже машины двигались. Но на автомобильный у совхоза Юрьевский, отделением которого было Игнатьево, денег не нашлось. Решили, что сами сделаем. Совхоз все же выделил технику, прямо по льду пригнали из райцентра, вбили посреди Оми огромные трубы-опоры. А осину мы с мужиками сами напилили да распустили на лесопилке.
Доски сначала сами же подправляли и меняли каждый год – хоть и осина, но быстро гнила от сырости. А потом стало некому. Школу и клуб в Игнатьеве разобрали, медик в фельдшерско-акушерский пункт наезжает, только когда может добраться по разбитой дороге.
– И мы уезжаем, – машет рукой 50-летний майор в отставке Андрей Копотилов. – Жалко – деревня хорошая: речка под окном, грибы-ягоды за околицей, лисы с зайцами прямо по огороду скачут. И сил ведь сколько вложено! Я в 2009-м с Кавказа вернулся, в отставку вышел, дом и землю на "боевые" купил. Завел десяток коров, 120 свиней, отару овец, 53 дойных козы. Пахал на себе практически, техники не было. Теперь вот продал все. Боимся внуков упустить, трое их у нас, все школьники. Они раньше за мостом учились, автобус их в Самаринке ждал. А как в прошлом году мост закрыли, так перевели их в Юрьевскую школу, должны на "газельке" возить прямо из Игнатьево. Вроде удобно, но ведь неделями дома сидят, ждут хорошей погоды, чтобы поехать учиться!
Когда Копотиловы уедут, молока в деревне не будет – коров тут давно не держат, потому что сено по осени привезти невозможно. А хлеб есть – его стали доставлять после обрушения моста из райцентра два раза в неделю, по утрам, пока дорога подмерзшая. Пустили и рейсовый автобус до Кормиловки с заездом в Юрьево. Но с ним вышел прокол.
– Я по мосту редко хожу – боюсь, а автобус неудобный: чтоб в аптеку съездить, надо день потерять, – рассказывает Ольга Подляскина. – Но хоть что-то! Потому что таять начало – и все, никакого транспорта. Таксисты отказываются по проселку даже за 500 рублей везти, а пешком по грязи шесть километров – еще тот аттракцион. Скорую в такую погоду и не вызываем, сами справляемся. Хотя как справляемся-то? Семнадцать человек за последние года четыре умерли. Может, пожили б еще, если б в больницу не раз в пять лет ездили. Спасибо, дочь в феврале из Омска приехала, привезла муки, круп, сахара, мяса – до мая хватит, а дальше не знаю. Придется нам с дедом стариной трясти, через мост в магазин ползти. Поэтому нам коронавирус этот и не страшен, мы и без него каждый день жизнью рискуем.
"Запретили ходить и уехали"
Ремонтировать мост Юрьевская администрация отказалась: на балансе поселения он не числится. Павел Саблин обратился за помощью к Светлане Энверовой, депутату от "Единой России" Законодательного собрания Омской области, в надежде, что она поднимет вопрос о строительстве нового на областном уровне. Незадолго до обрушения она как раз проводила бурную избирательную кампанию – встречалась с людьми, обещала бороться за их права. Но депутат, по словам Павла, от него отмахнулась, ответив, что затея не имеет смысла – вкладывать деньги ради нескольких десятков человек никто не станет. В июне прошлого года староста отправил письмо губернатору Омской области Александру Буркову. Официального ответа ему не пришло, но из района приехала целая делегация начальников.
– Осмотрели, говорят: "Сделать ничего невозможно", – рассказывает Павел. – На новый мост, мол, надо миллионов пять-десять, а взять их негде. Просто запретили ходить по мосту и уехали.
Ограждающие ленты игнатьевцы сорвали сразу, а объявление об опасности смыло дождем. Староста убедил народ собраться с силами: вместе чуть подтянули тросы, выгребли ветки и бревна, зацепившиеся за опущенный в воду настил, поменяли самые гнилые доски.
– Зачем такие деньги? – удивляется староста. – Помогли бы нам только опоры новые поставить, а остальное мы сами можем.
В региональном Министерстве строительства и ЖКК Омской области уверены, что транспортное сообщение с Игнатьевом существует: на ремонт и содержание межмуниципальных дорог выделяются средства из регионального бюджета. "В зимний период выполняются работы по очистке проезжей части и обочин от снега, уборке снежных валов; в летний период – работы по планировке и профилированию проезжей части и обочин автогрейдером, установке и замене дорожных знаков, скашиванию травы на обочинах", – сообщила пресс-служба министерства.
– В этом году дали нам на ремонт дорог миллион с копейками: хватит только, чтоб 250 метров асфальта уложить на въезде в Юрьево, там тоже проблемная зона, – сокрушается глава Юрьевского поселения Евгений Кузьмин. – Так что надеяться на новую дорогу игнатьевцам бесполезно. Тем более на новый мост, скажу честно. Я уж думал – по весне "Кировцы" пригнать, тросы ими натянуть, чтоб старый повыше поднять. Но ведь на балансе его нет, а придется бюджетные деньги тратить. И кого посадят за нецелевое использование средств?
"Вы в городах сожрете друг друга"
Игнатьевцам остается надеяться только на чудо. На то, что доски под ногами не провалятся, старый трос выдержит, а течение не будет слишком бурным. Впрочем, есть еще одна надежда. После обрушения моста они выбрали старостой молодого чужака: 38-летний инженер-электронщик Павел Саблин лет пять назад купил на окраине Игнатьева покосившуюся избушку под мастерскую.
Устали себя ненужными чувствовать, ни на что уже не надеются. Я не знаю, что в головах у наших правителей
– Я активничать не собирался, – признается Павел. – Из Омска уехал, чтобы быть поближе к природе и подальше от людей. Беру заказы в городе, на дому изготовляю шкафы управления, начиненные автоматикой. Тут ни с кем особенно не дружил. Большинство старики, а те, кто помоложе, в деревне почти не бывают – уезжают рано, возвращаются поздно. Просят иногда что-то починить, так мне не сложно. В проблемы деревни особенно не вникал – работы хватало. Но как без "дороги жизни" остались, пришлось встряхнуться. Выходит-то, что я тут самый благополучный. Надо как-то оправдывать.
У "самого благополучного" жителя Игнатьева – насыпной дом размером в 31 квадратный метр. Стены ободраны, но уже отремонтирована крыша и вставлены новые пластиковые окна.
– 320 лет Игнатьево стояло, а теперь погибает, – возмущается Павел. – Доживает деревня – доживают люди. Мост на баланс за столько лет не поставили. Устали себя ненужными чувствовать, ни на что уже не надеются. Я не знаю, что в головах у наших правителей. Но вот сейчас коронавирус отчетливо показывает, что нельзя всем в городах скапливаться, заразу разносить. Вы ж там сожрете друг друга скоро без работы, без воздуха, без продуктов. А тут с голоду не умрешь: картошку, морковку всегда можно вырастить. Но землю надо щадить и людей, оставшихся тут, беречь. Ведь крутые сельхозпредприятия, которым все можно, потому что те же крутые депутаты ими руководят, над землей издеваются: тупо перепахивают, удобрения опасные добавляют. Им только прибыль нужна, а какая прибыль, если скоро совсем землю загубят? Спасет эта прибыль от вируса? Как показывает практика, не слишком. Природное земледелие надо развивать, и за такими деревеньками как раз будущее. Решил, что буду родовое поместье разбивать. Все уже изучил, теплицу сделал, рассадой весь дом заставил, займусь нынче посадками. Планирую еще пруд выкопать, можно будет рыбу запустить.
Ради родового поместья Павел продал в Омске квартиру, доставшуюся от деда. Теперь у него во дворе, кроме легковушки, – действующий экскаватор и подержанный грузовик, требующий ремонта. "Род" пока небольшой – кошка-мышеловка и четыре собаки, взятые из приютов. Девушки, которые хотели бы разделить тяготы сельского бытия, ему пока не встречались, но семью завести надеется.
– Может быть, разрешат ребятишек из детдома под опеку взять, вот и начнут отсюда род, – раздумывает он. – Но сейчас главное – с переправой решить. Старики рассказали, что до войны через Омку паром ходил на лебедке. Я прикинул: примерно такой же можно пустить, только посовременнее, конечно, чтобы любой мог самостоятельно переправиться и даже машину перевезти. Голова на месте, руки работают – собрать смогу. Недешево, конечно, но кое-что уже есть, на остальное буду деньги откладывать, благо, работа есть, а одному много не надо. На государство уже не полагаюсь, спасибо вирусу – надежд на помощь оно нам не оставило. Самим выгребать надо. Главное, чтоб не мешали…
