После премьеры сериала "Зулейха открывает глаза", снятого по одноименному роману Гузели Яхиной, на режиссера, сценаристов и актрису Чулпан Хаматову, исполняющую главную роль, обрушился шквал критики. Одни требуют прекратить показ сериала, который якобы "очерняет советское прошлое", другие считают, что сериал, наоборот, "получился несмелым и невыразительным", а ужасы репрессий изображены в нем "слишком гламурно". Извинений от авторов фильма потребовало Духовное собрание мусульман РФ.
Роман Гузель Яхиной "Зулейха открывает глаза" о судьбе раскулаченной и сосланной в Сибирь татарской женщины вышел в 2015 году, и в том же году получил сразу три престижных литературных премии: "Большая книга", "Ясная Поляна" и "Книга года". А в 2016-м было объявлено, что один из федеральных каналов собирается снимать по книге сериал. Съемки начались в сентябре 2018-го, а премьера сериала состоялась в этом году, 13 апреля.
В интервью сайту Сибирь.Реалии Гузель Яхина рассказала о своем впечатлении от сериала.
– Гузель, сталинисты после первых же серий назвали сериал "плевком в лицо всему нашему российскому народу", "очернением советского прошлого" и потребовали прекратить его показ. Вы были готовы к такой реакции на фильм?
– Я не собираюсь вступать в дискуссии с теми, кто сейчас поднимает негативную волну, смысла не вижу и не считаю это правильным. Я была готова к тому, что критика появится. Когда в мае 2015 года вышла книга, я услышала много злых голосов. И уже тогда было понятно, что критика звучит совершенно диаметральная. В Татарстане было достаточно много критики националистического толка. Но уровень обвинений был невысоким. В частности, кто-то утверждал, что такой роман не могла написать женщина, якобы ей для этого не хватило бы ума. Поэтому я к такой критике относилась достаточно спокойно. Тем не менее, злые голоса были, их было много, и они звучали достаточно сильно. Злые голоса всегда звучат сильнее и громче, чем добрые. Эти люди приходили на презентацию моего романа, позже на презентацию его татарского перевода.
Тогда же появились отзывы, что книга слишком мягко представляет происходящее и поэтому беллетризует репрессии, что недопустимо. Кто-то обвинил роман в том, что он оправдывает сталинские репрессии, потому что в ссылке главная героиня обретает свое горькое счастье. В общем все эти голоса и тогда звучали. Поэтому я понимала, что, когда выйдет фильм, эта критика может возобновиться.
Но хочу отметить, что в том же Татарстане было и очень много теплых отзывов. Именно там я услышала много хорошего о романе и признательна всем, кто именно из Татарстана поддержал меня, это было очень важно. Чтобы негативные голоса не перекрыли, не стали фоном. Более того, администрации Казани и Лаишевского района Татарстана очень серьезно поддержала съемки фильма: была предоставлена мечеть, где происходили события первой и второй серий, так возмутившие некоторых. Перекрывались городские улицы, был построен целый поселок Семрук, который вы видите на экране. Это как раз в Лаишевском районе на берегу Камы. За это я очень благодарна.
– Кстати о декорациях самого поселка. Тем, кто критиковал фильм с антисталинистских позиций, показалось, что жизнь в поселке спецпереселенцев изображена несколько гламурно, что то, как даже внешне выглядят спецпереселенцы, и то, как изображен их быт, не соответствует реалиям того страшного времени. Вас это не покоробило?
Кто-то обвинил роман в том, что он оправдывает сталинские репрессии, потому что в ссылке главная героиня обретает свое горькое счастье
– Согласна, поселок Семрук выглядит на экране довольно нарядно: эдакий золотой город на белых камнях. Меня поначалу также смущали дома из пиленого дерева и клуб необычной архитектуры. Однако художники сериала показали мне фотографии с аналогичными домами в трудовых поселениях, а также в точности такой же клуб – в одном из трудпоселков. Так что пришлось согласиться: такая архитектура была на поселении.
– То есть, несмотря на самую разнообразную критику, вы в целом экранизацией вашего романа довольны?
– Фильм очень хорош, на мой взгляд. Не то чтобы я заранее настраивалась на плохое, но были сомнения и опасения, конечно: молодой режиссер, потянет ли, государственный канал, а не приукрасит ли историю, не исказит ли, не превратит ли в противоположность? Режиссер Егор Анашкин не просто "потянул" – он сделал крутой фильм, который по всем статьям ближе к полному метру, чем к сериалу. А канал не стал цензурировать – ни политические моменты (важно, что в первой же серии называются цифры раскулаченных), ни психологические (одна только сцена в бане Муртазы и Зулейхи чего стоит), ни художественные (сериал сделан как большое кино – и это "ощущение полного метра" есть, его не убили на стадии монтажа и редактуры, как это иногда бывает в погоне за рейтингами). Это кино взрослое – оно не заигрывает со зрителем, не развлекает, а предлагает думать: здесь нет лишнего пафоса, гонки за сюжетом, кульминаций в каждой сцене и "крючков" в конце серии. Будет неспешное повествование, атмосфера, настроение. Будет дыхание Большой Истории. Будет серьезный киноязык, который Егор Анашкин предлагает зрителю, – спокойный, даже чуть отстраненный, почти черно-белый. Это кино нельзя смотреть между делом – оно требует полного погружения, визуальный ряд очень важен. В фильм встроена прекрасная анимация, есть бессловесные сцены, а главная героиня вообще молчит всю первую серию. Конечно, были моменты, которые резали слух, смущали, показались исторически недостоверными и чересчур мелодраматичными, даже вызвали отторжение. Иначе и не могло быть. Но это все – не главное. Главное: фильм состоялся как художественное произведение, в котором однозначно высказано отношение к теме раскулачивания.
– Бурная реакция на экранизацию вызвана, думается, не только качеством сериала, но и самой темой. Как вы считаете, почему тема репрессий, раскулачиваний, сталинских лагерей так болезненна для нашего общества сегодня и так наше общество до сих пор раскалывает?
– Потому, что тема эта до сих пор не проработана, не проговорена должным образом. Казалось, что в 80-е, 90-е мы прочитали все, что можно прочитать, "наелись" этой темой и можем идти в новое, интересное, манящее будущее. Но это не так. Наше прошлое очень тяжелое и непростое. И тем, которые требуют проработки, – много. Это же целая цепочка исторических событий, которые можно назвать трагедиями, и они шли одно за другим. Общество на протяжении многих лет просто переходило из одной трагедии в другую: Октябрьский переворот, Гражданская война, голод 1921–1922 годов – специалисты, кстати, расширяют его до пяти лет, с 1918 по 1923 год, раскулачивание, расказачивание, переселение. Потом был второй голод, 1932–1933 годов, затем репрессии, война. Это шло, практически не прерываясь на светлые полосы. Это как застарелая травма, которую необходимо проработать. И этот процесс идет. Принимает порой болезненные формы, как вот сейчас, но идет. И эта история с сериалом показала, что мы пока еще не справились.
– Причем романтизируют и идеализируют ту эпоху ведь часто и совсем молодые люди.
– Действительно, я сегодня встречаю молодых людей, которые родились едва ли не в третьем тысячелетии, а ностальгируют при этом о том, что распалось задолго до их рождения. Это, наверное, объяснимо с точки зрения психологии. Я не возьмусь делать здесь какие-то обобщающие выводы. Все, что могу, я делаю в своих книгах.
И если мой голос и мои книги как-то помогут в этой дискуссии, будут лишними капельками в этих разговорах, то я буду рада.
– Историки, краеведы, люди, живущие в Красноярском крае сейчас, находили не только в сериале, но и в книге некоторые исторические неточности. Например, что берега Ангары уже в те годы были не безлюдны, там располагалось и село Рыбное, и деревня Мотыгино. В книге же баржа поднимается вверх от устья Ангары на 100 километров и не встречает ни одного села. Как писалась сибирская часть романа? Вы бывали в этих местах?
– Я постаралась создать роман максимально честно, изучила для этого много материала, много консультировалась с историками. Если говорить о поселке Пит-Городок, в котором жила моя бабушка, чья биография стала основой книги, да, он не был одиноким, он был прилеплен к золоторудному месторождению.
В истории раскулачивания есть огромное количество поселений, которые образовывались в глубине тайги, в каком-то совершенно голом месте, где люди должны были вести первобытный образ жизни и просто выживать. Об этом есть много свидетельств. Я очень часто встречала это в мемуарах.
К моему большому сожалению, в Сибирь поехала уже после написания романа. Конечно, надо было съездить "до". И такие мысли были. Я даже узнала, каким образом можно добраться до тех мест, где находился Пит-Городок. Но это глубоко в тайге, и после 1991 года село было стерто с карт и перестало существовать, все люди оттуда разъехались. Последние фотографии датированы 2005 годом, я нашла их в интернете. Туристы, которые проплывали мимо на байдарках, запечатлели развалившиеся фундаменты домов с проросшими деревьями. Чтобы туда добраться, пришлось бы точно так же ехать на байдарках, и я не решилась на такой поход. Поэтому сибирские главы книги я писала по знаниям уральской тайги, которую знаю очень хорошо. А в Сибири побывала уже после написания, на КРЯКе (Красноярская ярмарка книжной культуры). Там я как раз пообщалась с людьми из Пит-Городка, это было своеобразное прикосновение к судьбе бабушки.
– Известно, что в основе книги и ваша очень личная, семейная история.
– Семья моей бабушки, Раисы Шакировны Шакировой, была раскулачена и вывезена из Татарстана в Красноярский край, когда ей было 7 лет. Она приехала в ссылку маленькой девочкой, а главная героиня, Зулейха, взрослой женщиной. Главное, что я взяла из ее жизни, – это маршрут, который она проделала по пути в ссылку, и несколько ключевых эпизодов. Например, самый трагичный эпизод, с баржей. Это было на самом деле. Бабушка рассказывала мне о двух баржах, которые шли по реке, одна из них затонула, а вторая села на мель. Те, кто был на первой барже, погибли, а те, кто на второй, – остались живы. Также бабушка рассказывала о первых очень страшных месяцах выживания в тайге, в землянках, которые они сами копали. Как ссыльные очень всего боялись, даже докторов. Ходили слухи, что доктора хотят их отравить. Поэтому многие не лечились и погибали просто от невежества. Этого, правда, нет в книге. Но она рассказывала и светлые вещи тоже. Это же было ее детство и юность. Там зарождалась крепкая дружба. С одной из своих подруг из Пит-Городка она дружила всю жизнь. Бывшие жители, хоть и разъезжались позже, всегда поддерживали связь. Бабушка всю жизнь копила деньги для поездок в Красноярск, на встречи бывших поселенцев. Какие-то элементы из жизни бабушки я включила в роман, какие-то не включила. Но большая часть фактов и эпизодов взяты все же из мемуаров других раскулаченных.
– Какие у вас были взаимоотношения с бабушкой?
– Она уехала маленькой 7-летней татарской девочкой, а вернулась 23-летней женщиной. Это сформировало и закалило ее суровый характер. Она была совершенно железной женщиной. У нас были очень сложные и очень близкие отношения, я и роман написала для того, чтобы лучше ее понять. Я ее всю жизнь разгадываю, на самом деле.
– И возвращаясь к сериалу и самым разным на него реакциям. Извинений от авторов фильма потребовало Духовное собрание мусульман РФ. Их возмутило то, что в одном из эпизодов в качестве имен репрессированных спецпереселенцев в картине были использованы имена муфтиев современной России.
– Этот момент я бы не хотела комментировать.
– Вы ведь изначально задумывали свою книгу именно как сценарий. А не лучше ли было вам самой и написать сценарий к фильму? И была ли у вас возможность прочесть готовый сценарий предварительно, что-то поправить?
– Мне предлагали написать сценарий, об этом зашла речь на первой же встрече с ВГТРК, но я отказалась по нескольким причинам. Во-первых, было бы сложно резать по живому собственную историю, разрубать ее на восемь эпизодов и каждый структурировать по жестким правилам сериального жанра. Во-вторых, к тому времени я уже так долго прожила с этой историей в голове и сердце, что оставаться с ней еще два-три-четыре года означало бы – слиться с Зулейхой окончательно и навсегда, ничего другого в жизни уже не написать. Да, я читала сценарий дважды и давала свои правки, много правок. Не отслеживала потом, что из моих комментариев было учтено, а что нет: мой голос был консультативным.
