Госдума России приняла сегодня в окончательном чтении федеральный бюджет на 2021–23 гг. Документ предполагает сокращение расходов на здравоохранение, помощь регионам, социальную политику, а также приблизительно на треть уменьшает трансферт в Пенсионный фонд. При этом расходы на госпропаганду и силовые ведомства, за исключением Вооруженных сил, вырастут.
"Абсолютно немыслимо с точки зрения любой нормальной страны"
Бюджет сверстан исходя из прогноза, согласно которому российская нефть Urals будет продаваться в среднем по 45,3 доллара за баррель, а среднегодовой курс доллара составит 72,4 рубля. Издание finanz.ru обратило внимание на то, что в 2021 году федеральный бюджет выделит на здравоохранение 1,129 трлн рублей, это на 135 млрд рублей, или 11%, меньше по сравнению с текущим годом. Расходы по статье "Социальная политика" будут уменьшены на 172,6 млрд рублей, до 5,594 трлн – в частности, за счет окончания выплат повышенных пособий по безработице и семьям с детьми. На 1,263 трлн рублей будет сокращен трансферт Пенсионному фонду. Редакция Сибирь.Реалии обратилась к экспертам с вопросом, как эти изменения повлияют на жизнь российских граждан?
– Бюджет был внесен на основе макропрогноза, что никаких особых потрясений в следующем году не будет, – говорит доктор экономических наук Владислав Иноземцев. – То есть они даже не закладывали вторую волну пандемии ни в какие серьезные планы…
– А когда верстают этот прогноз и закладывают цифры в бюджет?
– В конце сентября.
– Но в это время начало второй волны уже явственно ощущалось.
– Ощущалось. Но никакой коррекции на вторую волну не было. То есть, в принципе, это такой бюджет демобилизации. И прогноз, который Минэкономразвития выставил у себя на сайте в октябре, и он до сих пор там есть, – он тоже не предполагает никаких ЧС на следующий год. Я не знаю, может, они надеются на вакцину или считают, что российская экономика вышла из кризиса достаточно благополучно, – это другой вопрос. Судя по тому, что сейчас принято во втором чтении, меня больше беспокоит даже не вопрос здравоохранения, потому что хотя они сократили эти расходы, но не слишком значительно – это меньше, по-моему, на 9 процентов, чем в текущем году. Но в текущем году расходы на здравоохранение из федерального бюджета выросли очень существенно – по факту больше чем на 30 процентов. Кроме того, помимо федерального бюджета, здравоохранение финансируется из ФОМС и региональных бюджетов – а эти моменты включены в бюджет по статьям трансфертов в регионы. С января по август федеральный бюджет перечислил регионам трансфертов на 800 млрд больше, чем в прошлом году. И наверняка значительная часть этих денег пошла на здравоохранение.
Намного больше меня в бюджете удивило другое: то, что они хотят сократить чуть ли не половину трансферта Пенсионному фонду. Не половину, но где-то с 4,5 до 3,5 трлн – без малого на треть, это очень серьезное сокращение. В этом году случился очень серьезный провал отчислений в ПФ ввиду того, что упали доходы предприятий. Соответственно, увеличился бюджетный трансферт в ПФ. А сейчас речь идет о том, что в следующем году они видят практически полное экономическое выздоровление. С тех пор как бюджет был внесен, прошло без малого два месяца, и с тех пор представление о следующем годе как о нормальном в целом не изменилось – вот это меня удивляет. Потому что вторая волна, которая за последние два месяца стала абсолютно видимой, не может пройти незамеченной. Но проходит.
– То есть она должна была, по идее, внести коррективы в бюджет?
– Мне кажется, что так, потому что гораздо логичнее вносить их на момент принятия, чем потом править сам бюджет. Некоторое время назад у меня вышла статья о вопросах нашего финансового планирования, и я там посчитал, что начиная, если не ошибаюсь, с 2007 года, то есть за десятилетие, среднее отклонение бюджетных показателей по доходам от исполнения бюджета составляло около 25 процентов, что абсолютно немыслимо с точки зрения любой нормальной страны! То есть бюджетное планирование – оно такое, пальцем в небо, что называется. Естественно, после этого бюджет 3–4 раза за год пересматривается, довносятся расходы и доходы, они потом распределяются между ведомствами или уходят в Резервный фонд. Но в данном случае ситуация, которая может повлиять на бюджет, очевидна на этапе его принятия, и ничего при этом не делается – вот это удивляет. Они считают, что ситуация будет хуже, чем в 19-м году, но значительно лучше, чем в 20-м. И мне эта позиция не очень близка. Я могу допустить, что в Америке и в Европе будет сильный отскок после падения. Там было вложено очень много денег в экономику. Потребление сократилось существенно – допустим, в США, а доходы населения выросли. Когда закончится пандемия, у людей будет на что развивать потребление, потребительские расходы будут устойчивыми. Ставки ипотеки на исторических минимумах. Лишь 8% доходов домохозяйств идет на покрытие кредитной нагрузки. Перед кризисом 2008 года было почти 13%. То есть ситуация вполне допускает резкое увеличение спроса. У нас я этого не вижу. Я не понимаю, откуда работодатели могут повышать зарплаты, например, чтобы отчисления в Пенсионный фонд росли. Я не вижу увеличения доходной базы ПФ так, чтобы можно было резко снизить трансферт.
– Но пенсионерам можно не беспокоиться за свои пенсии?
– Можно. Прошло очень много алармистских сообщений, что государство сейчас будет очень много занимать, что у нас госдолг вырос на 7 с чем-то триллионов в этом году. Это немного смешно. У нас действительно долг по проектировкам Минфина вырастет на 7,6 трлн. Но по состоянию на 1 ноября Фонд национального благосостояния вырос на 6,7 трлн. То есть реальное уменьшение – на один триллион. Это почти ничто. Госдолг по итогам года будет в районе 15%, к 2023 году он может достичь 21%. Это очень незначительная долговая нагрузка. Так что если правительство не собирается платить гражданам по 20 тысяч рублей ни за что, а оно не собирается это делать, на ближайшие 2–3 года я не вижу никаких угроз финансовой стабильности. Даже если нефть зафиксируется на 35 за баррель.
"Мы вам на пике ковида помогли, дальше – сами"
Расходы на здравоохранение в период пандемии сокращаются, потому что ранее были сделаны существенные вложения для развертывания дополнительных коек, считает профессор кафедры экономической и социальной географии МГУ Наталья Зубаревич.
– Койки уже есть, они существуют. Поэтому понятно, что на эти цели, скорее всего, в следующем году дополнительных расходов не будет. А вот дополнительные расходы на лекарства нужны, на выплаты врачам и медсестрам, участвующим в борьбе с ковидом, нужны. Но это все равно не столько, сколько на материальную часть – на койки. Поэтому удивляться нечему. Это связано с тем, что в 2020 году материальные вложения выросли существенно, что позволило нарастить коечный фонд, обеспеченный кислородом. И эта часть уже реализована.
– Расходы федерального бюджета в сфере ЖКХ сократятся на 61,8 млрд, или на 16%. Как это можно расценивать?
– Федеральные расходы в сфере ЖКХ – это копейки. Основные расходы на ЖКХ несут субъекты Российской Федерации. ЖКХ по линии федерального бюджета – это только федеральные учреждения. А их не так много. Вы посмотрите объем, это как-то очень скромно. Бюджет федеральный – 20 триллионов, что вам дался 61 миллиард? Почему сокращают – я не знаю, потому что всем федеральным учреждениям – перинатальным центрам, высокотехнологичным медицинским центрам – финансирование порубят. Это не хорошо, но в масштабах федерального бюджета – это копейки. Я бы куда с большим вниманием следила за расходами на ЖКХ в субъектах. Кстати, в 2020 году они выросли. Есть так называемый обоснованный тариф на жилищно-коммунальные услуги, который считается на федеральном уровне. Его подзадрали. Регионы боятся, что они выкатят завышенную платежку населению и люди сильно расстроятся. Поэтому, чтобы так сильно не повышать, они добавляют бюджетных денег, пытаются просубсидировать. Вот в этом году примерно половина регионов так сделали.
– Что означает сокращение "межбюджетных трансфертов общего характера" на 221 млрд рублей?
– Поживем – увидим. Это только дотации. Вы в начале 2020 года могли ожидать, что трансферты субъектам Федерации вырастут на 888 млрд рублей по январю – сентябрю? Нет, не могли. Потому что это были решения, принятые в связи с пандемией. Поэтому пока бюджетная проектировка такая, а что будет в реальной жизни, ни вы, ни я не знаем. У федерального центра есть возможность занимать на внутреннем рынке, брать из Фонда национального благосостояния. Поэтому, как они будут себя вести в отношении регионов, мы пока не знаем.
– На 97,6 млрд рублей вырастут расходы на силовые ведомства по статье "Национальная безопасность и правоохранительная деятельность". При этом расходы на оборону сократятся впервые с 90-х годов почти на 200 млрд.
– Плохо, плохо, плохо и еще раз плохо. Вообще-то, в 2015–2016 году 33% федерального бюджета шло на армию и силовиков. Было примерно 30% на армию и 12–13% – на силовиков. В прошлом году, если не ошибаюсь, в целом было 26–27% от бюджета. Я подчеркну, что это армия плюс силовые структуры. Армия – это гособоронзаказ, это деньги оборонных предприятий. Его сокращают, но не впервые с 90-х, его уже сокращали в 2019-м. А другим силовикам добавляют. Меня рост расходов на силовиков сильно не радует. Это "страшилки", что называется. Видимо, надо "подкормить". Потому что армия – это не "страшилки", это гособоронзаказ. А силовики – это лояльность в случае чего. Это повышение зарплат, довольствие. Что же тут хорошего? Бюджет глубоко дефицитный, а на них тратят больше.
– Около 170 млрд бюджет сэкономит за счет окончания программ поддержки населения, включая повышенные пособия по безработице и выплаты семьям с детьми.
– Да, это уже рубят. Мы видим, что по октябрю уровень зарегистрированной безработицы сокращается. По январю – сентябрю было плюс 104 млрд дополнительных выплат пособия по безработице. И они для себя сказали: ребята, мы вам на пике ковида помогли, дальше – сами. Цинично, но понятно. Зарегистрированную безработицу они будут "рубить", потому что сейчас облегченный вход получения пособия. Они его будут ужесточать. Временная помощь была оказана, длительной она не будет.
– Ежегодный трансферт Пенсионному фонду, на средства которого ПФР в этом году оплатит примерно половину пенсий в стране, уменьшится на 1,263 триллиона рублей. Теперь он составит 3,444 триллиона. Что это значит?
– Пока до конца не понимаю. В 2019 году пропорции были другими, не половина. Примерно 42 на 58: то есть 58% Пенсионный фонд зарабатывал сам, а 42% поступало в виде трансферта из бюджета. В 2020-м я лично не знаю пропорций, но многие не работали, зарплаты снизились, поэтому снизились и поступления в Пенсионный фонд. Они, видимо, рассчитывают, что в 2021 году все мы дружно будем работать, получать зарплату и с нее платить. Но, извините, малому и среднему бизнесу страховые взносы уполовинили (в марте Госдума одобрила снижение социальных взносов для малого бизнеса с 30 до 15% на зарплаты сотрудников выше МРОТ. – С.Р.). Они будут платить меньше. За счет чего доходы пенсионного фонда увеличатся настолько, что можно уменьшить трансферт из бюджета? Вот это для меня большая загадка. Видимо, они надеются, что наши зарплаты настолько подрастут.
"Единственные союзники Путина – это ФСБ и Росгвардия"
Режим Владимира Путина держится исключительно на силовиках и пропаганде, поэтому их в любом случае кормить будут в первую очередь, уверен политолог Игорь Эйдман.
– Увеличиваются расходы на охрану государства, правящей олигархии от собственного народа, насколько я понимаю. Это абсолютно нормальная для российских властей, для путинского государства тенденция – она была много лет и демонстрирует его социальные приоритеты. Полицейское государство требует, чтобы полицейщину в широком смысле, спецслужбы, карательные органы, кормили в первую очередь. Именно безопасность правящей номенклатуры важнее всего остального. Помните, у Оруэлла был такой памфлет "Скотный двор"? Животные выгнали людей, сначала была демократия, потом к власти пришли свиньи, а охраняли их собаки, остальные работали. В "Скотном дворе" собаки были аналогом НКВД, а свиньи были аналогом номенклатуры. При Путине изменилась иерархия: интересы силовиков стали приоритетными для государства, а их влияние на политику решающим. Это отражается и на распределении средств бюджета по статьям. Эта тенденция не конъюнктурная, а многолетняя, но, тем не менее, и события в Беларуси могли напугать российские власти. Не случайно усилились репрессивные действия против оппозиции. Произошло отравление Навального. Власти боятся, конечно, собственного населения и понимают, что никакой опоры, кроме как на силовые структуры, у них нет. Популярность власти в последние годы снижается – посмотрите социологические исследования. Тот запас, который был создан благодаря ура-патриотической истерии, исчерпан. Александру III приписывают слова о том, что единственные союзники России – ее армия и флот. Так вот, единственные союзники Путина – это ФСБ и Росгвардия. Больше ему опираться не на что.
– Вы упомянули ура-патриотизм. Расходы на государственную пропаганду тоже вырастут. Содержание государственных СМИ обойдется бюджету в 102,8 млрд рублей – на 1,6 млрд больше, чем в текущем. Причем изначально эти расходы планировалось сократить…
– Да, вы меня хорошо поправили. Есть еще одна опора, помимо силовых структур – это телевизор, пропагандистская машина, машина манипуляций населением. Но, в отличие от силовой, которая работает безотказно, машина пропагандистская стала пробуксовывать, это видно по соцопросам. Люди все меньше и меньше смотрят телевидение. Молодежь его не смотрит вообще. Но другого Останкино у Путина нет, приходится поддерживать это. Я думаю, были планы сокращать все расходные статьи бюджета в силу очевидных экономических проблем, особенно в ситуации коронавируса, когда они резко усилились. Кто-то из финансистов, видимо, предложил сократить расходы и на пропаганду, но важные политические дяди, увидев это, сказали – ну как можно?! Пропаганда – это святое! Да и политическая конъюнктура отнюдь не способствует сокращению расходов на силовиков и пропаганду. Скорее наоборот.
