Сегодня трудно себе представить, что еще в конце 19 столетия сибиряки не считали себя одним народом с теми, кто обретался к востоку от Урала, чётко различая два этнических массива – "мы / сибиряки" и "они / расейские". Учёные в то время даже вели дискуссию, является ли население Сибири частью русского народа или это совершенно особый этнос со своей культурой и своим языком. Это уже позже три миграционных цунами – столыпинские земледельцы, сталинские спецпереселенцы и нынешние добытчики углеводородного сырья – сметут с лица Сибири сформировавшуюся в течение трёх веков сбалансированную этнодемографическую конструкцию. А в XIX – начале XX вв. эта конструкция твёрдо стояла на ногах.
Обширная территория была поделена между пришельцами и аборигенами в соответствии с "кормящими ландшафтами" (как сейчас выражаются), которые соответствовали типу хозяйства этих групп: земледельческо-скотоводческому – у первых и охотничье-рыболовческо-собирательско-оленеводческому – у вторых. Новоявленным сибирякам не нужны были ягельники, где паслись олени эвенков или хантов, а аборигены не претендовали на заливные луга, где заготавливалось сено для коров и лошадей русских. Административное деление царской России тоже было организовано так, чтобы максимально смягчить сосуществование двух этнокультур: были русские волости и деревни, были инородческие волости и деревни. И каждый сверчок знал свой шесток.
Эта стабильность вела к тому, что на каждой территории сформировались определённые роды / фамилии. Они были основаны ещё на первых этапах заселения Сибири, умножались численно, расселялись территориально, многократно перекрещивались ("роднились", как тогда говорили), но в силу традиционной русской патрилинейности сыны и внуки продолжали передавать через десятилетия и века фамилии своих отцов и дедов. Поэтому в документах с территории Югры и XVIII в., и XIX в., и даже начала XX в. встречаются одни и те же фамилии: Вергуновы, Добровольские, Кондаковы, Кушниковы, Нижегородцевы, Новицкие, Окуневы, Плехановы, Протопоповы, Силины, Сургутсковы, Тетюцкие, Туполевы, Щепёткины…
Есть в этом списке и фамилия Бешкильцевых. Подробную генеалогию этого старожильческого рода можно найти в публикациях историка из Ханты-Мансийска В.К. Белобородова, в частности в его книге "Тропинки к дому". Писала о них и В.В. Фарносова из Берёзова. Чтобы не повторяться, укажем здесь только тезисно летопись рода Бешкильцевых, которая, с одной стороны, была обусловлена историей Югры, а с другой – сама стала частью этой истории.
Основатель югорской линии Бешкильцевых, имеющий церковный чин, перебрался в с. Сартынью из с. Бешкильцева на р. Исети, что течёт на западной стороне Урала. Случилось это в первой половине XVIII в., когда в Сартынье открылся храм. С тех пор церковнослужение стало потомственной "профессией" Бешкильцевых, многочисленные выходцы из этого рода окормляли многие приходы Берёзовского края вплоть до антицерковного террора коммунистов. Жизнь на Северной Сосьве в окружении маньсийского населения, постоянное с ним общение вплоть до смешанных браков привели к тому, что Бешкильцевы даже начали утрачивать свою этническую и языковую идентичность.
Но не только священниками, дьячками, пономарями да псаломщиками вошли в югорскую историю Бешкильцевы. Были среди них удачливые торговцы, рыбопромышленники и даже оленеводы.
Однако благополучный рост генеалогического древа Бешкильцевых прервался с установлением советской власти.
Коммунистические топоры начали вырубать такие деревья с особым остервенением. Дело в том, что за три века неустанных трудов сибирские старожилы к 1920 г. добились достаточно высокого и материального, и социального уровня. Им было что терять от объявленной большевиками экспроприации, потому они новую власть не приняли.
Первыми шагами этой власти стали декреты об изъятии участков для рыболовного и охотничьего промысла у аборигенов и имущества у русских. Иного пути у новой власти просто не было. Чтобы утвердиться, она должна была что-то дать населению. А давать было нечего. Поэтому надо было это "что-то" сначала отобрать у тех, у кого оно было. Неудивительно, что практически все старожильческие фамилии Сибири попали в жернова репрессий.
Бешкильцевы не стали исключением. Поначалу они пытались наладить сотрудничество, но, как написал В.К. Белобородов, "своими действиями советская власть отталкивала Бешкильцевых от себя". Часть мужчин воевала на стороне А.В. Колчака, другие приняли активное участие в народном антибольшевистском восстании 1921 г. В итоге же совласть сполна рассчиталась со своими врагами – конфискации имущества и ссылки в 1920-х и неизбежные расстрелы в 1937-м стали многочисленными и трагическими фактами родословной этой фамилии. Выжившую в довоенных репрессиях молодёжь добивали на фронте.
Обрубленное и обожжённое со всех сторон генеалогическое дерево Бешкильцевых должно было засохнуть, как засохли многие подобные деревья других сибирских старожилов. Но этого не случилось. Эта фамилия всё же продолжилась и в послевоенных десятилетиях.
Варвара Тарасовна Бешкильцева (в девичестве Костина) родилась в 1932 году. Она – ветеран педагогического труда, в настоящее время живёт в посёлке. Полноват Белоярского р-на ХМАО – Югры:
– О роде Бешкильцевых я больше знаю от старшего брата моего мужа Ивана – Александра (1927 года рождения) – рассказывает Варвара, – Знаю, что родились они в п. Сосьва, но до того семья проживала в церковном селе Сартынье. Там они принимали рыбу (сосьвинскую селедку и сырка) у местного населения и отправляли в Берёзово. Ещё они разводили оленей. Бешкильцевы заботились о местном населении. Например, они основали в Сартынье дом для сирот, где, в основном, жили дети манси. Но когда настала советская власть, начались гонения на них.
Несмотря на уничтожение целых родов и активное шельмование противников советской власти, Бешкильцевых, как и других репрессированных старожилов, местное население еще помнит.
Так, например, в 2012 г. в разговоре на совершенно иную тему (о банях по-чёрному) Мария Николаевна Монина (1947 года рождения, жительница п. Игрим Берёзовского р-на) попутно вставила и небольшой сюжет о Бешкильцевых: "Бани были в землянках: стены и потолок бревенчатые, а внизу просто положенные на землю доски. Печка была сложена из камней в виде дуги. Внизу печки дуга железная была, чтобы камни держались. А железо было от купца Бешкильцева, он жил в наших краях, в посёлке Сосьве… Он привозил товары, пока большая вода была. Баржи таскали бурлаки (по-мансийски хап пещовыл хоситет хартнэ хумыт). Несколько человек тянут баржу, идя по берегу, один рулит на корме. Он привозил соль, муку, сахар, железо, топоры, лопаты…".
Некоторые подробности о деятельности Бешкильцевых можно почерпнуть и из полевых дневников этнографа В.Н. Чернецова. В 1931 г. он записал на Северной Сосьве: "Выяснил подробности относительно Аманова. Он был 8 лет пастухом у Бешкильцева… В прежнее время, когда на Сосьве рыбу не принимали, и она не ценилась ни во что, он возил рыбу на продажу в Ивдель (около 1000 вёрст), получал половину платы, полученной за продажу рыбы".
Далее: "В Менквь-я–пауле… сфотографировал нашу группу, а затем –Алхати, играющего на санквалтапе . Д. Адип, вогул, в своё время работал машинистом на катере у Бешкильцева".
Сколько в своё время было вылито грязи на русских старожилов, занимавшихся торговыми операциями на Севере! И алчными-де они были, и обманщиками, и растлителями остяков да вогулов… Да, они не были альтруистами. Для торговцев во все времена только прибыль была, есть и будет главным стимулом их деятельности.
Но вести торговлю в такой глухомани, какой была Югра, было делом очень трудоёмким, затратным и даже опасным. Да, барыши были неплохие. Но ведь и труд адский. Завезти железо на Сосьву – это просто? А перевести рыбу на оленях с Сосьвы на Ивдель, да так это сделать, чтобы этот нежный скоропортящийся продукт на тысячевёрстном пути не потерял товарный вид и отправился дальше на ярмарки Европейской России? А если бы не было таких торговцев, как Бешкильцевы? Ну, и сидели бы остяки и вогулы по своим урманам со шкурками и рыбой, но без пороха, без свинца, без муки, без мануфактуры… И не просто бы сидели, а вымирали. Ведь пока частный капитал не проник в тайгу и тундру, аборигены исчезали от голодомора целыми деревнями. Государство не могло обеспечить Север продуктами и товарами. А частник смог!
Все эти торговцы, которых советская власть сначала ограбила, следом расстреляла, а потом на десятилетия оклеветала, были важной составляющей в хозяйстве Севера, соединяя спрос и предложение, распространяя товары фабрично-заводского производства в такие дебри, куда ни чиновник, ни священник даже и не пытались проникнуть. А торговец добирался, обеспечивая глубинное население товарами первой необходимости.
Так за что их расстреляли, сослали, разогнали из родового гнезда? Может быть, наоборот, надо помянуть их добрым словом?
Яков Яковлев – историк, краевед
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
