Мама 16-летнего подростка из Хабаровска безуспешно пытается добиться наказания для сотрудников ОМОНа, которые схватили ее сына на площади Ленина за то, что он прогуливался с флагом города. Двое омоновцев избили его дубинками, а после "случайно уронили" головой об асфальт. Родители Павла Поповича собрали доказательства необоснованного нападения на несовершеннолетнего, однако дело на избивших его силовиков так и не завели. Самого школьника оштрафовали на 5 тысяч рублей якобы за нарушение правил проведения митинга.
Лариса Попович признается, что утром 10 октября нисколько не волновалась за сына, уходившего на прогулку по Хабаровску. Массовых политических задержаний, тем более несовершеннолетних, в городе до этого не было.
– Позже я начала смотреть прямой эфир митинга с площади и совершенно случайно увидела сына в толпе, решила поехать к нему. Никаких дурных предчувствий не было, просто был теплый, хороший субботний денёк: увидела сына, думала, вместе с ним погуляем, встретимся на площади и пойдем куда-нибудь. Ехала с мыслью, что мы с ним встретимся и в центре зайдем в кафе, посидим, пообедаем.
Про то, что могут задерживать людей, даже мысли не было.
– Когда подошли к площади, уже понятно было, что происходит что-то необычное?
– Я как раз попала в тот момент, когда из дома правительства начала выходить толпа омоновцев и Росгвардия в чёрном. Они выходили на площадь, а я шла по площади, уже подходила к тому месту, где люди стояли.
Мне трудно до сих пор это все передать, как все это было. Это первый раз в моей жизни, трудно описать свои ощущения – был просто какой-то шок. Как будто ты в каком-то кино. Как-то ходила между этим всем, передвигалась, смотрела, как задерживают парня, корреспондента Сергея (Сергей Плотников, журналист RusNews. – Прим. СР), еще сказала: "Зачем вы его берете? Это же СМИ!" Начался полный хаос, крик, вообще непонятно было, что происходит. Тут кого-то бьют, там толкотня, везде суета, что-то все кричат. Я сама была в шоке, помню, тоже кричала: "Это наш город! Мы имеем право здесь находиться!" Вспомнила, как маленькая на этой площади с мамой около фонтана фотографировалась. И тут такое...
Это было ужасно, я не знаю, как вам передать. Женские крики: "Что вы делаете?! Остановитесь, перестаньте бить!"
Кто-то рядом от боли кричит. Другие скандируют: "Мы имеем право здесь быть, мы ничего не нарушали, мы имеем право находиться на этой площади!"
Нас потом стали выталкивать, сквозь кашу, месиво я пробиралась и искала сына. Он мне тогда позвонил и успел прокричать: "Мама, я в автозаке!" Я стала смотреть все автозаки, в каком сын, одному говорю: "У вас тут несовершеннолетний должен быть!" Омоновец говорит: "А что это несовершеннолетний делал на площади?" Я вся на взводе: "Гулял он на площади. Нельзя гулять на площади?" – "Нет, нельзя!" – "А дышать нам вообще можно?" – "И дышать нельзя", – ухмыльнулся. Не знаю, что дальше делать, спрашиваю: "Куда их хоть повезут?" А они сами не знают, куда повезут автозак.
Когда все машины уехали, на площади еще оставались какие-то корреспонденты, немного жителей, и тут нас всех просто погнали дальше – а впереди дорога. Спрашиваю: "Нас что, теперь под машины?" Оказалось, что дороги в тот день у площади перекрыли, машины не ходят. Начала звонить на горячую линию "ОВД-Инфо", спрашивать совета – мне сказали брать документы сына, с ними и своим паспортом ехать в отделение, забирать сына. Приедете, говорят, заберете, и всё. То есть никаких протоколов на несовершеннолетних не будут составлять, ждать не надо.
Тут мне Паша позвонил: "Мама, нас доставили туда-то, туда-то". Это оказалось на другом конце города от нашего дома, незнакомый мне район. К полпятого я туда добралась. А их к трем или полчетвертого привезли в отделение. Меня пустили сразу: внутри все бегали, суетились, долго ждали, пока сотрудницы бегали за протоколами, потом переписывали его несколько раз. Меня потрясло, как людей с митинга держали скопом в крошечных тёмных камерах за решётками – маленькие помещения, даже присесть нельзя, все стоят. Я когда зашла, удивилась: "Это все с митинга люди?" Отвечают: "Да". – "А что они за решетками? Они же не бандиты, в конце концов". Я была шокирована отношением к людям как к преступникам. Паша сначала тоже там стоял, ждал свою очередь – их по одному выводили, что-то заполняли.
– Что вам ответили на "это же не бандиты"?
– "У нас такой порядок, у нас все задержанные там сидят". В итоге в 9 вечера мы только оттуда ушли. Уже на выходе к решетке подходим: "А еще этот протокол, еще это надо составить!" Мы уже устали, Паша голодный. И в этом шоке даже не подумалось мне, а почему его сразу не выдали мне, по документам? Он же несовершеннолетний. Еще я была в ужасе от вида сына – на нем куртка была разорвана полностью: рукав, подмышками – всё в клочья! Значок, который утром ему пристегивала (я и сама хожу везде с таким же), вижу, что оборван, прямо вырван с куском ткани. Смотрю, рука у него ободрана, тыльная сторона на правой кисти содрана, в два-три сантиметра раны. Спрашиваю: "Тебя били?" Говорит: "Нет". Уже потом выяснилось, он подумал, что спрашиваю, били ли в отделении.
"Уронили головой на асфальт"
Оказалось, во время задержания подростка избили дубинками по рукам и ногам, а после уронили головой на асфальт – "случайно", как говорят в полиции.
По словам Павла, после того как большая часть митингующих разошлась с площади, началось массовое задержание.
– Люди стояли по кругу возле палаток, слушали музыку, потом началась какая-то суматоха. Было много "эшников" переодетых (сотрудники МВД отдела "Э", по борьбе с экстремизмом. – Прим. СР) – они так же крутили людей и толкали на ОМОН: "Вот этого бери, этого бери". После какая-то женщина в интервью говорила, что слышала от них: "С флагами всех берем". А у меня в руках был бело-сине-зелёный флаг края, – говорит Павел Попович. – Они прямо на меня шли-бежали и сразу били. Нет, я не убегал, не сопротивлялся и даже не защищался. Видимо, хотели подавить возможное сопротивление – сильнее всего мне досталось по ногам, снимали побои: повреждены коленный сустав, голеностопный сустав, грудная клетка. А голову повредил так: меня несли на руках (на фотографии видно, как один несёт Павла плечи, другой – за ноги. – Прим. СР). И тут один другому говорит: "А что мы его несем? Он же не сопротивляется!" И тот, который нес за плечи, меня отпускает, а второй – не отпустил. И я со всего маху затылком и шеей падаю на асфальт.
– Ты успел им сказать, что несовершеннолетний?
– Это все было быстро: они одного забрасывали, шли за другими.
– Ты же на площади с флагом был. Где флаг?
– Отобрали. Когда из автозака выходил, потянулся за флагом, на меня крикнули: "Поставь, иди отсюда". В таком грубом тоне разговаривали со всеми, не только со мной. Другие ребята в автозаке (человек десять) тоже избиты были – всех мяли, крутили, вертели. Сергею, журналисту, сильно заламывали руки, и вообще он был весь побитый. Но никто не стонал, не жаловался. Может, в шоке были. Я только дома понял, что хромаю, что надо бы в больницу.
На следующее утро Павел пошел в школу, и только когда вернулся, совсем расклеился, признался, что плохо себя чувствует.
– Пошли в поликлинику, сидели к врачу в очереди, – говорит Лариса Попович. – В это время мне уже звонят, что вызывают срочно на комиссию административную нас штрафовать. Потом с нашего районного ПДН (инспекция по делам несовершеннолетних МВД. – Прим. СР) звонили: "Вы можете прийти?" Пока отбивалась от этих всех комиссий, Паше стало совсем плохо. В поликлинике врач посоветовал ехать во вторую краевую больницу, чтобы голову проверить в первую очередь, и не рисковать, а вызвать скорую. Мы долго ее ждали, уже поликлиника закрылась – там поставили ушиб мягких тканей затылочной области. Но у него оставалось головокружение, тошнота, и нас направили в поликлинику уже к неврологу. Там назначили курс таблеток на месяц. Диагностировали ушиб затылочной области и энцефалопатию постравматического генеза. Прописали покой, в школу запретили ходить.
"Сильно борзый?"
В отделении, по словам Павла, он сразу заявил полицейским, что отказывается говорить, пользуясь 51-й статьей Конституции ("Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом". – Прим. СР).
– Следователь мне: "Ты чего, сильно борзый? Сейчас тебя отправим в спецприёмник для подростков". Они требовали, давили: "Признавайся, что был на митинге, нарушал, а иначе будет тебе уголовная статья за лжесвидетельствование". Сфотографировали меня, с комментарием, мол, сейчас проверим материалы, если где-то попадёшься – у тебя будет уголовная статья.
Позднее выяснилось, что среди тех, кого схватили сотрудники полиции, оказались двое парней – 17 и 16 лет. По их словам, их завели в здание мэрии, поставили на колени и смеялись. У одного из парней на лице была ссадина от удара кулаком.
– Я когда на горячую линию звонила, юрист вообще не предполагала, что на несовершеннолетнего протокол, пусть и административный, составят. Мне сказали: "Вы придете, его заберете, только напишете расписку". Я пришла, а забрать сына не получилось – опросы, протоколы, и с него, и с меня. Растерялась и забыла про 51-ю статью.
– То есть юрист считает незаконным, что на Павла протокол составили?
– Сейчас уже иначе говорят: мол, сын там находился, когда работал ОМОН. А у нас, получается, ОМОН всегда прав, и лучше им под руку просто не попадаться. Так я поняла.
Все документы я старалась читать: нас пытались запутать, чуть ли не в организации митинга признаться. Меня одёргивали, если я сына останавливала.
– Вам сразу выдали протокол по административной статье 20.2 часть 5?
– Нет, выдали документ даже не подписанный, без уточнения части статьи, только сама статья – 20.2 (ст. 20.2 КоАП РФ, нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования. – Прим. СР). Ощущение, что они сами еще толком не знали, как оформлять, поэтому и бегали постоянно куда-то, спрашивали, узнавали, как заполнить. Потом они [следователи МВД] к нам пришли ночью, в половине двенадцатого, в квартиру стучали: "Знаете, вы неправильный протокол себе взяли, без подписи". А я ведь копию просила, и мы долго ждали, пока ее сделают.
"Не вижу раскаяния!"
Всю следующую неделю, по словам Ларисы Попович, они с сыном проездили по больницам и травмпунктам. 14 октября они подали в МВД Хабаровского края заявление о нападении и избиении несовершеннолетнего полицейскими, там же получили направление на судмедэкспертизу.
– Они дают направление, после этого надо успеть пройти судмедэкспертизу. Мы успели, но после этого прошло два месяца, а нас больше ни в полицию, ни в какое другое ведомство не вызывали ни разу, даже на опрос, – говорит Лариса Попович. – Только недавно нам бесплатный юрист посоветовала, что надо подать в Следственный комитет – время еще не упущено. Сегодня, в понедельник, и пойду. Дождемся ответа Следственного комитета, и если дело не заведут – тогда в прокуратуру. Я по неопытности сразу сама подала в прокуратуру, на сайте. А сейчас оказалось, эта ссылка не работает. Еще юрист подсказала, что в СК надо писать не заявление, а сообщение о преступлении.
Видите, как нам повезло, что с нами юрист работает – так-то их остро не хватает сейчас в Хабаровске. Что не мудрено: чуть не четверть жителей сейчас либо уже арестованы за митинги, либо им предстоит суд. У некоторых по 5–6 политических штрафов. Многим "дадинская" статья "светит" (ст. 212.1 УК РФ, неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования. – Прим. СР).
У несовершеннолетнего сына Ларисы тоже уже есть "политический штраф" – 3 ноября административная комиссия признала Павла виновным в нарушении правил проведения публичного мероприятия и оштрафовала на 5 тысяч рублей.
– Когда голосовали за снижение суммы штрафа с 10 до 5 тысяч рублей, 9 членов комиссии голосовали "за". Даже ПДН нашего района; сказала, мол, знаю, что не особо хорошее материальное положение у семьи. А вот одна – принципиально заявила "нет" и пояснила: "Не вижу раскаяния!" – вспоминает Попович. – Ни сын, ни я с таким решением, разумеется, не согласны, подали на апелляцию – 17 декабря планируется рассмотрение в районном суде. Там ведь было много нарушений, из самых шокирующих – на второе заседание инспектор ПДН вдруг доносит в дело новые материалы – фото и видео какие-то. Наш адвокат возмущен: этого нельзя делать процессуально! А комиссия голосует и принимает в дело материалы. И адвокаты, какими бы ни были профессионалами, не могут ничего сделать! Так же и со статьей – сыну вменили 20.2 часть 5 – адвокат вызывает следователя свидетелем и спрашивает: "Почему такая статья?" Она: "Он был на митинге, участвовал". – "Но это же участие в несанкционированном митинге, а вы его обвиняете в нарушении на митинге. Почему?" –"А мы ставим 5-ю". И так пять раз по кругу. То ли дурочку включила, то ли правда не поняла, в чем разница. Адвокат в итоге остался просто в шоке от того, что происходит. Ощущение, что ни один из членов комиссии сам не знает законодательство.
Родители осуждённого школьника за штраф его не ругают.
– Сейчас в нашем городе сидят хорошие люди, нормальные, порядочные. ИВС заполнен людьми, арестованными ни за что, – говорит Лариса Попович. – Ведь мы, жителя края, много раз пытались сделать все по закону: подавали на санкционирование митинга, нам отказывали под самыми разными надуманными предлогами. Санкцию на митинг не дают, а потом за это сажают на несколько суток и огромные штрафы в 150–500 тысяч рублей назначают! Я же вижу, кто там сидит сейчас – порядочные люди, с образованием, батюшка вообще золотой человек [отец Андрей Винарский]. Ему 150 тысяч штрафа присудили, он не раз по несколько суток сидел! Батюшка, о котором никто плохого слова не говорит, святой человек. Кто уж точно ни одного плохого слова не кричал. За что? А в итоге ему же пришлось блогером, журналистом стать на время, потому что был период, когда всех корреспондентов в Хабаровске посадили. Он выходил, возле судов стоял, бедненький, мёрз, но снимал. Люди приезжали на машинах, чтобы он погрелся, поддерживали, как могли. Если такие люди вышли, наверное, действительно, правы протестующие. Потому-то сейчас, по прошествии пяти месяцев, мы как никогда уверены, что он [Сергей Фургал] не виновен. Если сначала думали, что это обвинение маловероятно, то сейчас уверены, что он не виновен. Люди проводят свои расследования, читают, про "Амурсталь", про Ротенбергов… Почему все заседания суда закрыты? Покажите нам! Ответные "расследования" просто смешны – часы какие-то нашли: часы человеку подарили, уже их арестовали; дом нашли недостроенный – арестовали. Плюс мы и по себе чувствуем, какой беспредел творится, каждый на шкуре своей чувствует. Зачем далеко ходить – нам даже запрещают выйти на площадь собственного города.
И вот знаете, к вопросу о том, сколько нас таких протестующих – я хожу со значком "Я/МЫ Фургал", и меня постоянно то в трамвае, то в магазине спрашивают: "А где такой взять? Мы бы такой тоже хотели". Я теперь полгорода знаю. Всю жизнь в Хабаровске прожила, а не знала столько хороших, замечательных людей, сколько я узнала за эти пять месяцев.
