Ассоциация театральных критиков России объявила Человеком года – 2020 Юлию Цветкову, режиссера театра "Мерак" из Комсомольска-на-Амуре. Но самого театра нет уже полтора года. Из-за перформанса "Голубые и розовые" его обвинили в пропаганде нетрадиционных ценностей среди несовершеннолетних. Жестокому прессингу со стороны администрации города и правоохранительных органов подверглись и актеры "Мерака", и их родители. Они рассказали редакции Сибирь.Реалии, почему до сих пор не понимают, за что их унизили и оскорбили.
Юные актеры театра "Мерак" испытали серьезный стресс из-за уничтожения театра и сопутствующих ему событий, их родители хотят, чтобы они забыли тот травмирующий опыт – в этой связи мы отобрали для публикации фото из архива театра, на которых лица детей не видны. Комментарии к фото – Анны Ходыревой.
"В "Мераке" сформировалась группа очень хороших детей"
Молодежный активистский театр-балаган "Мерак" был организован 7 апреля 2018 года при театральной студии, которой руководила Анна Ходырева. Ее дочь, Юля Цветкова, стала режиссером театра. За год труппа, в которую входили дети в возрасте от 5 до 17 лет, успела поставить 10 перформансов на политические и социальные темы.
– Когда дети ставили какой-то спектакль, брали тему, они очень глубоко в нее погружались. В "Мераке" все происходило не так, как в обычном театре, когда роли расписаны и актер делает то, что говорит режиссер. Здесь режиссер Юля Цветкова лишь задавала канву. Дети изучали исторические факты, смотрели картины и фильмы, читали книги. До того, как перейти к постановке, они подробно разбирали тему, которую собираются обыгрывать. И только потом режиссер говорила: "Я бы хотела, чтобы вы выразили все, что поняли, в этом спектакле. Покажите, что через вас прошла эта информация. Поделитесь вашими эмоциями и чувствами". А дальше Юля большую часть времени не говорила ничего. Дети начинали взаимодействовать между собой – и получалась хореографическая композиция. Получалась, потому что все дети в "Мераке" были уникальны. Каждый ребенок с особой изюминкой. И это взаимодействие между талантливыми детьми, их сплоченность – это было прекрасно, – убеждена Светлана Шмотина, мать одной из участниц театра "Мерак".
Светлана единственная из всех родителей, чьих дети играли в "Мераке", решилась рассказать о травле театра от своего имени, не скрываясь. На вопрос, почему она не боится, ответила: "А почему я должна бояться? Если бы наши дети сделали что-то плохое, были замешаны в какой-то неприглядной истории... Такое никому не хочется афишировать. Но когда правда на нашей стороне, почему нужно бояться ее говорить?"
Фотографии и видео с занятий "Мерака"выкладывались в группе "ВКонтакте". Родители могли свободно приходить на репетиции.
– Я была на всех спектаклях, ни одного не пропустила, – рассказывает Елена Кузнецова, мать одного из участников театра "Мерак" (имя изменено по ее просьбе: Елена работает в бюджетном учреждении и опасается нападок со стороны администрации. – С.Р.). – И все они были очень добрые, душевные. Мы каждый смотрели ну просто на одном дыхании. Даже в "Благослови господа и амуницию его", спектакле на сложную военную тематику, дети преподносили все невероятно открыто и чисто. Были понятны их мысли, глубина их переживаний. И нас, зрителей, это постановки тоже заставляли о многом задуматься.
"Мерак", будучи активистским театром, говорил о социальных проблемах и вместе со зрителями искал их решение.
– Когда я смотрела первые спектакли, я сидела и плакала. Дети поднимали такие темы и так играли, что это брало за душу, – рассказывает Инна Полонская (имя изменено по ее просьбе: Инна опасается, что ее муж может потерять работу. – С.Р.).
В "Мераке" играли сразу трое детей Инны – две дочери и сын.
– Я была так рада, что мои дети ходили на эти занятия. Даже не ходили, а прям бежали, с огромным удовольствием. В театре им помогли сформировать правильную систему ценностей. Ведь зачастую мы, родители, не успеваем из-за работы и домашних дел уделить достаточно времени воспитанию детей. Порой успеваешь только спросить: "Привет! Уроки сделал?" – признается Инна Полонская. – А в театре нам очень помогали с воспитанием. Нам, родителям, больше не нужно было напоминать детям, что наркотики – это зло. Мы, конечно, и сами с детства им это твердили, но в театре им помогли осознать, почему это так. И вообще, в "Мераке" сформировалась группа очень хороших детей, которые держались подальше от плохих компаний. Мы жили в доме с очень большим двором. И там постоянно собирались компании подростков, которые пили, употребляли какие-то запрещенные вещества. А мои дети проходили мимо и просто у виска крутили. Я была рада, что, когда кругом такое творится, мои дети пропадают не во дворе, а на репетициях.
Слишком голубые и подозрительно розовые
Роковой для "Мерака" стала постановка "Голубые и розовые". Этот спектакль должен был стать частью фестиваля "Цвет шафрана", на проведение которого театр заранее получил разрешение у администрации Хабаровского края.
– Когда готовился спектакль, фестиваль, дети были в таком приподнятом настроении! – рассказывает Светлана Шмотина. – Они готовы были репетировать с утра до вечера, им так хотелось показать результаты своей работы. И они страшно волновались, потому что в Доме молодежи, где должен был пройти фестиваль, огромный концертный зал. Все билеты были проданы. И дети переживали, сумеют ли они достойно выступить перед такой большой аудиторией.
Однако показать спектакль на сцене в Доме молодежи актерам "Мерака" не удалось. В феврале 2019 года начало происходить нечто странное.
– Внезапно началась какая-то мышиная возня, – продолжает рассказ Светлана Шмотина. – С одной стороны, нам говорят: вот площадка для вас, пожалуйста, выступайте. А потом, когда мы приходим поговорить о реквизите, нас отзывает в сторону представитель Дома молодежи и тихонечко так заявляет: "Знаете, нет, ничего не будет". Как мы были шокированы, не передать словами. Мы говорим: "Ну, хорошо, если у вас занят зал, хотя мы договаривались задолго до этого, заключали договор с директором и администрацией, давайте перенесем на другую дату, когда зал свободен". На что нам, не объясняя причин, ответили: "Для вашего театра зала не будет никогда". А у нас дети готовятся к выступлению и не понимают, почему все отменилось. И эта история повторяется второй, третий, четвертый раз… Каждый раз, когда мы находили новый зал, на следующий день тот человек, в чьем ведении он находился, звонил и говорил: "Вы знаете, мне позвонили из администрации и порекомендовали вам отказать, иначе у меня будут неприятности". Такое вообще нормально в нашей стране?
Как выяснилось позже, кому-то в администрации Комсомольска-на-Амуре показалось подозрительным название спектакля –"Голубые и розовые".
– Наверное, в голове у некоторых людей произошла компиляция, – предполагает 18-летняя Ольга Петрова, игравшая в театре "Мерак" (имя изменено по ее просьбе: Ольга переехала в другой город и хотела бы оставить прошлое позади. – С.Р.). – Они вспомнили, что мы активистский театр. А где у нас есть активисты? В движении ЛГБТ. И тут еще и название у спектакля "подходящее". Люди соотнесли два раздельных факта и построили для себя парадигму, что можем пропагандировать нетрадиционные ценности. А ведь это название предложил 11-летний мальчик, который и понятия не имел ни о каком ЛГБТ. У нас в театре никогда не было никаких разговоров на эту тему, мы вообще ее не затрагивали. И обвинять нас в пропаганде не было ни малейших оснований.
"Когда я услышала, в чем обвинили театр, у меня был просто шок"
– Это был спектакль о гендерных стереотипах, о домашнем насилии, о буллинге, – рассказывает 17-летняя Мария Семенова, игравшая в театре "Мерак" (имя изменено по ее просьбе: Мария опасается, что у родителей могут возникнуть неприятности на работе. – С.Р.) – Мы поднимали социальные темы, которые важны и для взрослых, и для детей. Мы хотели дать многим повод задуматься. Ничего такого, что подумали о спектакле другие люди, там не было. Наоборот, только полезная информация.
Почему девочка не может быть сильной, а парни не плачут? Почему людям навязывают стереотипы, которые мешают им жить? На такого рода вопросы искала ответ труппа "Мерака", создавая свой перформанс.
– Это было завораживающее зрелище. Посмотрев этот спектакль, я столько всего переосмыслила. Поняла, что, может быть, мы, взрослые во многом ведем себя неправильно. Не так воспитываем наших детей, – признается Елена Кузнецова. – Изменилось мое отношение ко многим аспектам взаимоотношения взрослых и детей.
Елена до сих пор не понимает, почему на "Мерак" ни с того ни с сего посыпались обвинения.
– Когда мне сказали, что театр обвиняют в пропаганде нетрадиционных отношений среди несовершеннолетних, я даже не сразу в это поверила. Почему? Как? За что? Ведь никаких оснований для этого нет. Ну, называется спектакль "Голубые и розовые" и что? Розовый цвет мы привыкли ассоциировать с девочками. Они принцессы, они носят розовое. Мальчики чаще выбирают синие цвета.
Светлана Шмотина была активным участником родительского комитета, постоянно присутствовала на репетициях "Мерака". И она полностью согласна, что у обвинений не было абсолютно никаких оснований.
– Когда я услышала, в чем обвинили театр, у меня был просто шок. Я была в полном недоумении. Не могла понять, откуда вообще ветер дует? Что это? Зачем это? И знаете, что больше всего беспокоит меня в этой истории? Что даже сейчас, полтора года спустя я не понимаю, что произошло. Кому театр перешел дорогу.
"Спасибо за раннее сексуальное просвещение наших детей"
Больше всего труппу "Мерака" поразило, что никто из обвинителей даже не захотел посмотреть "Голубые и розовые".
– Они увидели какую-то угрозу в названии и не собирались разбираться в ситуации. Сказалась, наверное, боязнь всего нового. Мне кажется, если бы они пришли и посмотрели, что мы делаем, о чем спектакль, не было бы и смысла объяснять, почему он так называется. Стало бы понятно, что никакой пропаганды ЛГБТ, развращения малолетних нет. И, честно говоря, я думаю, что если бы это название увидели нормальные люди, они бы ничего такого и не подумали, – уверена Мария Семенова.
Еще сложнее разобраться в причине внезапных нападок было маленьким детям, которых в труппе было большинство.
– Моему сыну тогда было 11 лет, и он просто не понял, в чем обвиняют театр, что вообще происходит, – рассказывает Елена Кузнецова. – Сын и аббревиатуры-то такой не знал – ЛГБТ. Пришлось ему объяснять, что и почему. И, поверьте, я была совсем не рада, что мне приходится вести подобные разговоры с сыном, который еще слишком мал для них.
Что такое ЛГБТ, не знали и остальные маленькие актеры театра "Мерак".
– Они подходили к нам, произносили эту аббревиатуру и спрашивали, что это. Они хотели понять, что плохого они сделали, почему их ругают и не пускают в театр. В итоге мы вынуждены были собрать всю труппу, всех детей, и объяснить им, что такое ЛГБТ, в чем обвиняют "Мерак". Мы, конечно, постарались подать эту информацию максимально мягко и деликатно. Попытались донести, не исказив, не пошло, но так, чтобы не ранить детей. Но знаете, что я тогда подумала: "Вот наши власти молодцы! Спасибо им большое за раннее сексуальное просвещение наших детей". Понимаете, что они наделали? – возмущается Светлана Шмотина.
"А какой позорный обыск они устроили!"
Главной мишенью правоохранительных органов стала режиссер Юлия Цветкова. Ее обвинили в распространении порнографии в интернете (п."б" ч. 3. ст. 242 УК РФ). Под ударом оказалась и ее мать, Анна Ходырева.
– Почему на них посыпались нелепые обвинения, я не понимаю до сих пор, – говорит Светлана Шмотина. – Я не один десяток лет знакома с Анной Леонидовной, хорошо знаю Юлю. Они делали для города очень много, и делали только хорошее. Были инициаторами многих экологических проектов. Призывали соблюдать чистоту в городе. Собирали выброшенные бутылки и банки, изготавливали из них сказочных существ и выносили их на улицы, чтобы люди осознали, как важно утилизировать мусор. Участвовали в парадах на День города, к которым каждый раз готовили просто невероятные костюмы. Я сама три года ходила во взрослую группу, где Анна Леонидовна учила нас творить чудеса, используя разнообразные техники. Мы расписывали кожу, изготавливали витражи, делали ростовые куклы для театра…. Студия была для нас волшебным местом, где можно было ото всего отрешиться, отдохнуть, заняться творчеством. Это было место чудес. И вдруг, ни с того ни с сего…
Как оказалось, чтобы получить материалы для обвинения Юлии Цветковой, все способы хороши.
– Представьте: Анна Леонидовна ведет в студии занятия с двухлетними малышами, совсем еще крошечками, и вдруг заходят представители силовых структур и при детях начинают на нее наезжать. Именно наезжать, это слово лучше всего подходит в данной ситуации, – считает Светлана Шмотина. – А какой позорный обыск они устроили! Сказали, что ищут кассеты с порнографией, хотя ничего подобного там, конечно же, и быть не могло. Перерыли детский пластилин, фломастеры, все разбросали… И это все происходило в детской студии, где занимаются малыши от рождения и до 18 лет. Дети потом убирали за ними со слезами на глазах. Представляете, что они думали?
"Я старалась не смотреть на полицейских"
Представители правоохранительных органов пытались получить от испуганных детей показания, которые позволили бы сфабриковать уголовное дело против Юлии Цветковой.
– Мне тогда было 15 лет. Школьный психолог сказала, что меня вызывает полиция в качестве свидетеля. По какому поводу, мне не сообщили. Просто поставили перед фактом – и все. Меня и сама психолог пыталась расспросить: "А почему тебя вызывают? Что ты натворила?" Я не знала, что ответить. Ведь я не сразу догадалась, почему меня вызвали на допрос, – рассказывает Мария Семенова.
Девушка попросила педагога предупредить родителей о том, что их дочери предстоит разговор с полицией.
– Психолог пообещала мне, что свяжется с мамой, но так этого и не сделала. Я была уверена, что маму предупредят, а потом выяснилось, что она ничего не знала о допросе. Мне сказали: "Будь уверена, за тебя все сделают, позвонят". Но когда я пришла в кабинет, где меня ждала полиция, я была одна. И на мой вопрос "Вы позвонили маме?" мне ничего не ответили.
Двое полицейских допрашивали 15-летнюю школьницу больше двух часов.
– Для начала они взяли и положили передо мной скриншот моей страницы в соцсети. Мне стало страшно. Я ведь помнила, что бывали случаи, когда в нашей стране людей сажали за репосты, за лайки. И, конечно, тогда мне показалось, что меня тоже могут как-то прижучить. Очень напряженная была ситуация. Сейчас я понимаю, что это была форма давления, попытка запугать. Но оклеветать Юлю я не могла, сумела удержать себя в руках. Что мне еще оставалось?
Выдержать долгий допрос Марии помогло то, что парта, за которую ее усадили, стояла у окна.
– Мне было страшно, и я старалась смотреть в окно, чтобы отвлечься. Старалась не смотреть на полицейских, которые сидели по бокам. Но я все равно чувствовала их осуждение. Как и осуждение психолога, хотя та сказала, что если мама не придет, она будет защищать мои права. А в итоге не защищала, а, наоборот, наехала на меня за мои резкие высказывания.
Полицейские задавали вопросы о Юлии Цветковой. И прежде всего – занималась ли она пропагандой ЛГБТ, совращала ли несовершеннолетних.
– Я понимала: если не буду держаться, сорвусь, если скажу ложь, тогда будет плохо не только мне, но и Юле, и Анне Леонидовне. И я сказала им всю правду. Что Юля вообще ни в чем не виновата. Она все делала по правилам, по уставу. Вела себя как образованный и нормальный преподаватель. И не делали ничего из того, в чем ее подозревает полиция.
Татьяна Семенова, мама Марии (имя изменено по ее просьбе: Татьяна боится потерять работу – С.Р.), глубоко возмущена поведением и силовиков, и педагога.
– Двое полицейских снова и снова задавали одни и те же вопросы, по кругу. Видоизменяли, переформулировали, чтобы запутать мою дочку и получить нужный ответ. А школьный психолог при этом еще и злилась, и психологически давила не хуже сотрудников полиции. Представьте: два часа с лишним трое взрослых вместе давили на моего ребенка. Когда дочка вернулась из школы, ее просто трясло. Я позвонила на горячую линию МВД, очень долго с ними разговаривала. Мне пообещали, что разберутся, но никакого продолжения не последовало. И никто даже не извинился перед нами.
Два с лишним часа, которые Мария Семенова провела на допросе, по ее словам, изменили ее мировоззрение.
– Раньше я смотрела на жизнь сквозь розовые очки. А потом меня подставили взрослые, и это было очень обидно. Подставила школьный психолог, а ведь мне казалось, что она нормальная женщина. И после встречи с жестокой реальностью все мои детские взгляды, непринужденность исчезли. Мое детство в итоге закончилось раньше, чем хотелось бы.
Мария говорит, что и до этого порой задумывалось о тех переменах, которые происходят вокруг, и они ее не радовали.
– Но когда это коснулось меня, моих друзей, преподавателей, конечно, я начала думать об этом всерьез, изучать. Мне хотелось понять, почему происходит такая несправедливость. И когда ты смотришь новости, видео в ютубе, понимаешь: ты не один такой. Несправедливость – она везде в нашей стране. И очень обидно, что все закрывают на это глаза. Сквозь пальцы смотрят на то, как невиновные оказываются за решеткой. Это очень плачевная ситуация. Хочется как-то с этим бороться, исправить, ведь это твоя страна. В какой-то степени я ее люблю и не хочу, чтобы подобное происходило.
"Мы внезапно попали в фильм ужасов"
Жесткому прессингу подверглась не одна только Мария Семенова.
– Полиция начала проводить допросы в школах, на которых отсутствовали родители, зато присутствовали другие дети и учителя. В нашу гимназию пришел наряд полиции и с ним дама из отдела по работе с несовершеннолетними. На перемене они вызвали парня, которому тогда было 13 лет. Все дети, конечно, облепили дядек в погонах с пистолетами, захотели узнать, в чем дело, – рассказывает Светлана Шмотина. – К счастью, после допроса Марии мы быстро оповестили наших детей, как нужно реагировать. Поэтому парень твердо отказался разговаривать до приезда папы. И тогда на него стали наезжать при детях. Мол, ты что, самый умный, что ли? Говорили так, словно это не полиция, которая призвана нас защищать, а какая-то блатота. Но парень молодец, устоял, дождался приезда папы.
Несовершеннолетние дети больше не чувствовали себя в безопасности не только в стенах школы.
– К моей дочери в совершенно другом учреждении дополнительного образования подошел педагог и начал расспрашивать: "А мама знает, что ты там занимаешься? А что за спектакли вы ставите?" Потом эта женщина уже меня спросила: "А вы не хотите, чтобы ваша дочь не ходила в "Мерак?" Я попросила объяснить, почему я должна этого хотеть. Педагог ответила: "Нам сказали, что это не очень хорошее место". Я говорю: "А вы сами были на этом спектакле?" Отвечает: "Нет. Но вот нам сказали…" И похожие истории я слышала и от других родителей. И их самих, и детей призывали уйти из "Мерака", потому что это "плохое место", куда не надо ходить. Была развернута информационная травля деятельности режиссера Юли Цветковой, фестиваля "Цвет шафрана", – считает Светлана Шмотина.
И актеры "Мерака", и их родители продолжали верить, что лучший способ борьбы с несправедливыми обвинениями – просто показать всем спектакль "Голубые и розовые".
– Я этой даме, которая ко мне подошла, сказала: "Я была на генеральной репетиции. Вы не поленитесь, выделите 20 минут времени, посмотрите видеозапись с репетиции и скажите, есть ли там что-то противоправное. И вот тогда мы с вами подискутируем", – продолжает рассказ Светлана Шмотирна. – Через некоторое время она мне звонит и говорит: "Знаете, я вообще ничего криминального не увидела. А за что тогда такие гонения на вас устроили?" Я отвечаю: "Вы меня спрашиваете? Я бы тоже хотела кому-нибудь задать этот вопрос. Только так до сих пор и не получила на него ответа".
Чтобы у всех желающих была возможность убедиться, что никакой пропаганды гомосексуальности в их постановках нет, труппа "Мерака" все-таки провела фестиваль на территории самого театра.
– Мы думали: вот мы сейчас покажем спектакль "Голубые и розовые" – и все утихнет. Люди своими глазами увидят и скажут: "А что тут плохого? Наоборот, все прекрасно. Дети молодцы. Дети против насилия в школе, против буллинга. Дети за то, чтобы не было разделения по гендерному признаку в профессиональном плане". Ведь вот о чем этот спектакль, – поясняет Светлана Шмотина. – Мы приглашали на фестиваль абсолютно всех, и те, кто пришел, потом восхищались игрой детей. И никто ничего не говорил плохого, все отзывы были только восторженные. Люди говорили: "Господи, а что тут такого? Ну, розовые и голубые. Так ведь за мальчиками в роддом приходят с синим одеяльцем, а за девочками – с розовым. Устоявшиеся гендерные цвета в названии. Что в этом страшного?"
Однако расчет на то, что после показа необоснованные обвинения будут сняты, не сработал.
– Отвратительная, низкая и позорная мышиная возня вокруг "Голубых и розовых" не прекратилась. Детям устроили не только абсолютно отвратительные допросы в школе без присутствия родителей или опекунов. Их напугали до полусмерти. Они рыдали, плакали, боялись общаться друг с другом, потому что началась слежка за режиссером. Было очень страшно, честно говоря, – признается Светлана Шмотина. – Казалось, что мы внезапно попали в какой-то триллер, фильм ужасов. И я считаю, что главное, что сделали с нашими детьми, – это подорвали их веру в справедливость, высокое и светлое. Они понимают, что не сделали ничего плохого, чтобы заслужить то, что на них обрушилось.
"Вы нас обманули"
Невинное увлечение детей дорого обошлось их родителям.
– Некоторым высокопоставленным родителям, работающим во властных структурах, четко говорили: "Так, забрать ребенка из театра и носа не высовывать. И вообще, больше никому не давать интервью, иначе будет плохо". Тотальная травля, запугивание – такое никому не нужно. Ради светлого будущего своих детей многие родители быстро собрались и уехали. Пять семей переехали из Комсомольска в другие города, – рассказывает Светлана Шмотина.
Происходящее вокруг театра "Мерак" шокировало не только детей, которые в нем играли.
– Даже мы, взрослые, никак не ожидали, что нечто подобное вообще может происходить в современном мире, в эпоху гласности и открытости, в России в XXI веке. У нас в Комсомольске никогда прежде не случалось такого безобразия. И сначала я подумала, что причина в специфике нашего города, – признается Светлана Шмотина. – Маленького, провинциального рабочего города, где чиновники, находясь у власти, всего боятся. Некий маленький начальничек чего-то там себе напридумывал, испугался, позвонил кому-то и они договорились: а давайте все запретим. Но потом я поняла, что это не чисто наша специфика. Когда прокатилась волна безобразных, противозаконных арестов людей, которые, в общем-то, ни в чем не замешаны, с помещением их в СИЗО, я поняла, что это беда всей страны. Происходит нечто совсем нехорошее на уровне федеральной власти.
Когда актеры "Мерака" готовились к спектаклям, они часто задавали родителям сложные вопросы о тяжелых периодах истории России.
– Мы объясняли, что да, все это происходило с нашей страной. Но эти страницы истории мы уже перевернули. Настали совсем другие времена. Сейчас все можно – конечно, в рамках закона. У нас демократия, свобода слова, – говорит Светлана Шмотина. – А когда все это произошло, навалилось, как снежный ком… Месяца через три мы встречались все вместе, пили чай, разговаривали. И дети нам сказали: "Вы говорили, что страничка перевернута, ничего больше не повторится. Вы нас обманули. Смотрите, что происходит". И практически все старшеклассники сказали: "Мы бы не хотели жить в такой стране. Мы хотим отсюда уехать". Вы понимаете, что сотворила власть?
Дочь Светланы Шмотиной сейчас окачивает школу. Она уже приняла решение уехать как минимум из Комсомольска-на-Амуре.
– Она не хочет оставаться здесь ни одного дня после окончания школы. Говорит, что там посмотрим, может, и совсем уеду. Мы пытаемся ее убедить, мол, где родился – там и пригодился. Но она говорит, что хочет жить в стране, где сможет свободно выражать свои мысли. И не о политике речь. Она связывает свою жизнь с театром, будет поступать на "актерское мастерство". И считает, что, пропустив какое-то произведение через себя, актер имеет право рассказать людям эту историю со сцены. А нашим детям запретили это делать. И мне очень жаль, что наш город, наша страна теряет просто потрясающих детей, уникальных. Из хороших семей, где родители – беспокоящиеся, любящие, патриоты своей страны.
Пора валить?
– То, что произошло с нашим театром, с Юлей, показало нам, что происходит в нашей стране. До этого мы не особенно понимали, в какой реальности живем. Мы, конечно, знали, что есть какие-то поверхностные проблемы. Но лишь на своем примере убедились, что все куда серьезнее. По-настоящему это прочувствовали, – подтверждает Ольга Петрова.
Однако для девушки до сих пор очень сложно ответить на вопрос, готова ли она уехать из страны.
– Я очень люблю Россию. Еще в школе меня научили проводить четкую границу между Россией и политикой в стране, разделять их. И для меня политика, которую ведут наши власти на данный момент, – это не есть Россия. А саму Россию я люблю. Это моя родина, моя культура. Здесь мне комфортно и уютно. Вокруг люди, которые меня понимают, потому что они выросли в таких же условиях, как и я. И менять этот менталитет, эту культуру на нечто мне чуждое я пока не готова. Другой вопрос, что в стране сейчас происходят политические перемены, которые могут не оставить мне выбора. Я не знаю, к чему они приведут, но пока не готова уехать. Я все-таки верю в нашу страну и надеюсь, что все будет хорошо. Хотя, пожалуй, надеюсь намного больше, чем верю.
Для Марии Семеновой вопрос об эмиграции не менее мучителен. Она признается, что ее семья рассматривает такую возможность.
– Хочется уехать, есть такой соблазн. При этом я понимаю, что там тоже не лучше, но это ладно. Дело в другом. Порой я задумываюсь: а стоит ли мне оставлять страну? Вдруг я что-то могу изменить, повлиять на ситуацию. И тогда мне хочется остаться здесь, хочется помочь своей стране. Ведь все равно дома роднее. С другой стороны, если ты хочешь чувствовать себя в безопасности, то, конечно, лучше свалить за границу. Может, если я уеду, то оттуда смогу чем-то помочь. И все равно выбор очень сложный, и однозначного ответа у меня пока нет, – признается Мария Семенова. – Смотришь вокруг – и становится реально грустно. Но вот ты уехал, у тебя появилась такая возможность – круто, классно. А вот что остальные люди? Которые вообще в бараках живут, и их не переселяют в нормальные квартиры? Люди, которых посадили ни за что? Как-то не хочется оказаться в такой ситуации: сам уехал, а других оставил. Да, думай о себе, но и о других тоже хочется подумать. И может, если я все-таки останусь, я смогу как-то помочь? Может, что-то изменится?
"Я не за себя борюсь"
Театра "Мерак" нет уже полтора года, но все дети, которые в нем играли, до сих пор не смирились с потерей.
– Они все вспоминают дни, проведенные в "Мераке", с добром, с уважением к педагогам, к тому, что они им дали, с благодарностью за то, что позволили быть самим собой. Очень хорошие отклики о театре. И совершенно с противоположным знаком отклики о действиях властей. Я считаю, что то, что сотворили с нашими детьми, – это недопустимо. Был проведен просто какой-то геноцид детей, – считает Светлана Шмотина.
Юля Цветкова 4 месяца провела под домашним арестом. Когда следствие запросило ужесточить арест, дополнив его запретом выхода в интернет, судья обнаружил, что Юле не предъявили обвинение. Домашний арест был незаконным, его сняли, и сейчас она под подпиской о невыезде. 11 февраля 2020 года правозащитная организация "Мемориал" (признана иностранным агентом в России) признала ее политзаключенной.
– Я очень благодарна и Юлии, и Анне Леонидовне. Рада, что мы смогли прикоснуться к таким людям, что они были в нашей жизни, – говорит Инна Полонская. – Мои старшие дети попали в театр в подростковом возрасте. И их там словно пробудили, они стали совершенно другими людьми. Заставили посмотреть на мир другим взглядом. У них появились новые интересы. А моя младшая начала заниматься в театральной студии в годовалом возрасте, и ей привили невероятную тягу к творчеству. Сейчас она может буквально из ничего сотворить нечто восхитительное. Меня поражает ее креативность, и это заслуга людей, которых продолжают несправедливо обвинять.
Сын Елены Кузнецовой регулярно приходит в студию к Анне Ходыревой, помогает вести занятия с маленькими детьми. Занятий с подростками она больше не проводит.
– Для сына "Мерак" был очень важен. Он помогал ему раскрыться, многое понять, восполнял дефицит общения. Ведь мы, родители, все время крутимся по кругу "работа – дом – работа – дом". Мы далеко не всегда находим время, чтобы поговорить с детьми о том, что для них важно и интересно. И мы до сих пор часто вспоминаем театр.
Все понимают: возродить "Мерак" таким, каким он был, уже не получится. Но и смириться с потерей не готовы.
– После травли театра у всех остался неприятный осадок, червоточина. Лучше всего это сформулировала один из девочек. Она посмотрела передачу со сплошным враньем о "Мераке" на телеканале "Россия 24". Среди прочего в ней сказали, что вот родители дураки, что отдали детей в такой театр. Так вот эта девочка призналась: "Я до сих пор не могу простить этот канал за то, что они моих родителей назвали дураками. Я их уважаю, люблю, они замечательные, очень умные, интеллигентные. Почему их назвали дураками? Почему не разобрались в этой истории?" Ей до сих пор обидно, хотя прошло уже почти два года.
23 декабря 2020 года мать Анна Ходырева опубликовала открытое письмо мэру Комсомольска-на-Амуре Александру Жорнику. Она потребовала принести "публичные извинения Юле, нашим родителям и нашим детям, которые почти полтора года читали и слушали о себе ужасные гадости, не достоверные и не объективные".
– Я ей уже не раз говорила: "Анна Леонидовна, да плюньте вы на них. Бог не Ярмошка, видит немножко. Тем, кто вас травит, в свое время бумерангом все это прилетит", – говорит Светлана Шмотрина. – А она отвечает: "Я не за себя борюсь. Нас с Юлей уже в такое дерьмо окунули, мы уже так нахлебались всего этого, что дальше некуда. Но я должна бороться ради детей. Им плюнули в душу, унизили, растоптали. И я хочу, чтобы перед ними извинились. Не надо передо мной извиняться. А перед ними нужно. Чтобы они поняли: не все еще так плохо в этой стране. Еще есть хотя бы маленькая, но справедливость".
