В венском Leopold Museum проходит выставка австрийского художника Рудольфа Вакера (1893–1939), представителя особого направления в европейской живописи – "Новая вещественность" (Neue Sachlichkeit). Пять лет своей жизни Вакер провел в сибирском городе Томске как военнопленный Первой мировой. А закончил свои дни художник накануне Второй мировой – из-за двух сердечных приступов, которые случились с ним после обыска и допроса в гестапо.
Чтобы не пропускать главные материалы Сибирь.Реалии, подпишитесь на наш YouTube, инстаграм и телеграм
Гестаповцы нагрянули к Вакеру домой весной 1939-го. После обыска у него изъяли ржавый пистолет его отца и каталог Русского объединения художников АХРР (Ассоциация художников революционной России), который Рудольфу еще в 20-е годы прислал сибирский живописец, создатель и первый директор Томского областного художественного музея Александр Тихомиров. Нацисты посчитали это издание свидетельством коммунистических симпатий Вакера. Хотя одного взгляда на его библиотеку было достаточно, чтобы узнать в нем гражданина мира.
"Я горд быть немцем"
Рудольф Вакер родился 25 февраля 1893 года в австрийском Брегенце в благополучной буржуазной семье. Его отец был успешным архитектором и владельцем процветающей строительной компании.
Детские воспоминания о счастливом доме и любящей семье испортила только школа, где его как сына богатых родителей травили менее удачливые одноклассники.
"Меня все еще тошнит сегодня, когда я вспоминаю даже запах школы. Я снова чувствую себя замученным мальчиком, во мне до сих пор есть ненависть почти ко всем моим тогдашним учителям и одноклассникам. Школа – худшее воспоминание моей жизни, гораздо более отвратительное, чем все ужасы войны и плена", – признавался в своих воспоминаниях Рудольф.
Зато он рано проявил способности к живописи, и родители поддержали его решение бросить школу и поступить в Колледж промышленного рисования в Брегенце. Затем он отправился в Вену, где провалил вступительные экзамены в Академию изящных искусств. Но в 1911-м успешно поступил в художественную школу в Веймаре, где провел три счастливых года.
Он полюбил Германию и в письмах родным признавался, что чувствует себя больше немцем, чем австрийцем.
"Мне кажется, во мне развивается национализм, как будто я никогда не знал его раньше. Я горд быть немцем, принадлежать этому народу". В таком настроении и с такими чувствами он встретил разразившуюся в Европе Первую мировую.
"Пассивный пацифизм недостаточен"
В 1914 году Вакера призвали на военную службу, а в 1915-м отправили на Восточный фронт, где он, почти не повоевав, попал в плен и оказался в Сибири. Пять лет Вакер провел в лагере для военнопленных в Томске.
Условия содержания там оказались относительно гуманными. Его избавили от принудительных работ, позволили рисовать, и какие-то из этих рисунков Вакер смог сохранить и увезти с собой, освободившись из плена. На сохранившихся набросках – и сам барак для военнопленных, и подсолнухи перед ним.
В Томске он даже участвовал в художественных выставках, создавал декорации для местного театра.
В семейном архиве Вакеров сохранилась его открытка, отправленная из сибирского лагеря домой. Он успокаивает родителей относительно условий своего содержания. Впрочем, несколько строк письма замазаны, видимо, цензурой.
Но, так или иначе, оказывается, это было возможно для пленного – отправить домой в австрийский Бергенц весточку из далекой Сибири на специальной для военнопленных почтовой карточке.
В сибирском лагере Вакер выучил русский язык, перечитал всю русскую классику, как водится, был потрясен Достоевским. В томских библиотеках он находил также книги по немецкой философии, которую прилежно изучал в плену.
В своем дневнике он напишет, что за пять лет в Сибири он прочитал около 400 книг и поэтому не считал эти годы уж вовсе для себя потерянными. На войну он ушел с карманным изданием "Фауста" Гете, сохранил его в плену и с ним же вернулся домой. Всю жизнь он был страстным библиофилом, аккуратно фиксируя в своих дневниках все купленные и прочитанные им книги. И на формирование этой страсти свое влияние, судя по всему, оказал и лагерный опыт.
В томском лагере он встретил все потрясения русской истории: Февральскую революцию, Октябрьский переворот, Гражданскую войну, на всю жизнь сохранив интерес к России, русской истории и, разумеется, к "загадочной русской душе".
В Томске же он получил известие о смерти любимого отца в 1916 году.
Освободившись из плена в сентябре 1920-го, он отправился в Берлин, где оставался следующие четыре года, неизменно приезжая на лето в любимый родительский дом в Австрии. В 1922 году Вакер женился на Ильзе Мебиус. В 1929 году у них родился единственный ребенок, сын Ромедиус.
В эти годы Вакер много рисует. Но только не войну. Хотя он и был потрясен, увидев цикл антивоенных работ своего современника немецкого художника Отто Дикса. "Сам факт, что кто-то нарисовал войну, как её никогда прежде не изображали, что кто-то нашёл в себе силы погрузиться в этот ужас и пережить его, работая над картиной, потрясает", – писал он.
В дневниках Вакера постоянно встречаются размышления о войне. В 1931 году он пишет: "Война, её ужасающий опыт, который потряс нас всех, не только переломил наше время, но и может стать ключом к пониманию происходящего с нами. Именно в свете этой войны мы должны исследовать прошлое, задавать вопросы, стараться понять, почему стала возможной эта война, исследовать поведение отдельных людей и групп в различных государствах во время войны, смотреть, что произошло со всеми нами после войны. Если мы поймём истинные причины войны, мы осознаем, что пассивный пацифизм не может быть достаточен для её предотвращения, нельзя изменить следствие, необходимо изменить причины".
При этом Вакер считал, что "для выражения переживаний тех, кто был на войне, не существует универсальной формулы", и подчеркивал, что его собственное решение не рисовать реалистичные картины о войне не было отказом от памяти. Война и плен были переработаны в его живописи другими, неожиданными средствами.
В 1920-х и 1930-х годах в число самых заметных художников движения Neue Sachlichkeit ("Новая вещественность"), помимо Вакера, входили Джордж Гросс, Отто Дикс, Ганс Мартенс и драматург Бертольд Брехт. В 1923 году немецкий искусствовед Густав Хартлауб разослал критикам, художникам и прочим людям искусства приглашение на выставку "Новой вещественности". Цель выставки, заявил он, показать, что многие современные художники не подходят под определение экспрессионизма, дадаизма, фовизма, импрессионизма и прочих -измов. Объединение "Новая вещественность" провозглашало искусство, отличное от современных направлений, которые уже, по мнению "вещественников", не отвечали на вопросы современного мира с его катастрофами и бедами, особенно после Первой мировой войны. Это была реакция на осознание ужаса и потерянности. Художники требовали сознательности и призывали "не заниматься исключительно изучением своих собственных внутренних демонов, а начинать смотреть по сторонам". Посмотрите, говорили они, мир после Первой мировой войны не восстановился. Вокруг – опустошение и темнота, голод, болезни, экономический крах и политическая нестабильность. Цель художника: видеть вещи такими, какие они есть. Не принимая абстракционизм, "вещественники" отвергали и натурализм, они стремились к обновлению художественного языка.
Кактусы, куклы и... насилие
Вакер называл себя "портретистом и адвокатом скромных предметов и незамеченных вещей". На его картинах и правда очень много предметов: вазы, ракушки, деревянные птицы, игральные карты, календари, домино, детские игрушки...
Но за каждой такой вещью – символы и высказывание. Кактусы искусствоведы, исследователи творчества Вакера любят трактовать как фаллические символы.
Верна ли такая трактовка, кто знает. Но, так или иначе, Вакер много размышлял и писал в своих дневниках о природе сексуальности и ее роли в человеческой истории.
"Сексуальность – это ось, вокруг которой все вращается, это центр всего, стартовая точка и пункт назначения. Я очень склонен к сексуальной концепции мировой истории", – пишет он в своем лагерном дневнике в августе 1919 года.
Писал он и о природе гомосексуальности. Лагерную дружбу с двумя австрийскими военнопленными – юристом Йозефом Генсером и врачом Густавом Ирресбергером – он пронес через всю жизнь. И отношения эти были, судя по дневникам Вакера, совсем не только товарищескими. Не случайно венскую выставку открывает автопортрет обнаженного художника в гимнастическом зале.
Само творчество Вакер уподоблял половому акту: "Художник, независимо от пола – всегда мужчина, объект его творчества – женщина, а родившееся в результате их взаимодействия произведение искусства – ребенок", – писал Вакер. Сегодняшние фемактивистки были бы им очень недовольны, но он видел процесс творчества именно так.
Символику его картин можно разгадывать бесконечно. Вот – картонная коробка, которая символизирует тюремное заключение, а вот – разрезанный помидор как символ насилия. А еще в 30-е он постоянно рисует кукол.
С отломанными руками и ногами, разбитыми лицами, ужасом в глазах.
В начале 1930-х годов Рудольф Вакер остро осознал опасность нацизма и возможность Второй мировой войны. В отличие от многих своих коллег, он не молчал, участвовал в антинацистских митингах, его подозревали в сочувствии к коммунистам. В каких-то его дневниковых записях промелькнуло, что, будучи в ужасе от наступления нацизма, он и правда подумывал в те годы об эмиграции в СССР.
В 1937 году Вакер посетил выставку "дегенеративного искусства" в Мюнхене и был ошеломлен, увидев, что многие его кумиры в живописи и просто друзья стали "героями" этой нацистской издевательской затеи.
Хотя у него было несколько персональных выставок в Австрии, он участвовал в Венецианской биеннале, картины его продавались плохо. Он не мог обеспечить свою семью только живописью. Пытался получить профессорскую должность в Академии изящных искусств в Вене, но ему отказали. Скорее всего, из-за "неправильных" политических взглядов. В последние годы своей жизни он преподавал рисование в Брегенцском ремесленном училище.
После аншлюса Австрии Вакер ушел во внутреннюю эмиграцию, рисовал своих кукол, фигуры распятия без рук, кактусы...
В последние пару лет жизни он увлекся собиранием грибов. И его обширная библиотека, которую он коллекционировал всю жизнь, пополнилась многочисленными изданиями на эту тему. С 16 лет он педантично вел дневники. Даже в плену. А в эти последние годы своей жизни Вакер завел отдельный дневник грибника и писал только об этом своем увлечении.
Однако уход во внутреннюю эмиграцию не помог. Весной 1939-го к нему домой нагрянуло гестапо. Во время обыска у Вакера случился сердечный приступ. Когда его вызвали на допрос, с сердцем опять стало плохо. 19 апреля 1939 года Рудольф Вакер умер в возрасте 46 лет.
"Я больше не знаю, что такое красота, и не верю, что мы должны изображать какую-либо красоту. И меня ещё меньше интересует трансцендентность. Единственное, что всё ещё имеет смысл в моей живописи: это подчеркивание земного аспекта вещей... того, что можно измерить, что имеет вес, что осязаемо". Рудольф Вакер, запись в дневнике, 12 февраля 1931 года.
Литература по теме:
Wacker im Krieg. Erfahrungen Eines Kunstlers, Herausgeben von Andreas Rudige, Rasidenz Verlag
Rudolf Sagmeister, Wolfgang Fetz. Rudolf Wacker und Zeitgenossen. 1993
Heinz Mackowitz und Max Haller. Rudolf Wacker. 1893–1939. Monography and Catalogue Raisonné of Wacker’s Oil Paintings, 1971
Rudi Hoegler. Dem Maler Rudolf Wacker. 1893–1939. Anlässlich der Gedächtnisausstellung, Vorarlberger Bauhütte, 1946
