Съемочная группа немецкого телевидения зимой 2022 года приступила к работе над документальным фильмом о парне, увлекающемся плаванием в ледяной воде озера Байкал. Но началась война, и получилась совсем другая история – о бегстве честного человека от бесчеловечного режима.
Блогер, дайвер и экологический активист Егор Лесной несколько лет подряд очищал озеро Байкал от автомобильных покрышек. Эти покрышки используют на кораблях и причалах, чтобы амортизировать удар при швартовке судна к пирсу, они часто отваливаются, и в некоторых местах с активной навигацией накопились огромные запасы. Каждый год Егор доставал со дна Байкала полтонны покрышек и отправлял их на Иркутский резиноперерабатывающий завод. Был у него и другой благородный замысел – очистить заброшенный мраморный карьер и превратить его в место отдыха. В этом карьере впечатляющая акустика, и Егор Лесной надеялся, что там сможет выступать симфонический оркестр.
Читателей своего инстаграма Егор Лесной поражал бесстрашием: он купался в проруби и плавал подо льдом в тридцатиградусный мороз.
Когда Россия напала на Украину, жизнь иркутского дайвера радикально изменилась. "Я, моя история и мой народ опозорен – мы стали агрессорами", – написал он в своем блоге. 27 февраля Егор Лесной провел одиночный пикет в центре Иркутска и был сразу же задержан.
Егор Лесной стал героем немецкого документального фильма "Ушедший на дно". Фильм снимался в Иркутске в феврале-марте 2022 года, и посвящен он трагедии человека, который хотел изменить жизнь соотечественников к лучшему, но понял, что все бесполезно, а единственный выход – бежать.
Теперь инстаграм Егора Лесного называется "Сибиряк в Кыргызстане", и Егор думает, как использовать опыт работы на Байкале для очистки озера Иссык-Куль. Все его проекты в Иркутске заморожены.
С режиссером Анной Винцер мы встречаемся в Праге, после премьеры фильма "Ушедший на дно" на фестивале "Единый мир". Чешская версия фильма называется "Русская молодежь убегает".
Анна Винцер рассказывает о том, как менялся под давлением обстоятельств замысел ее фильма:
Пока мы снимали этот фильм, я до конца не могла осознать, что началась война
– Планировался фильм про "хороших русских", про красивую природу, про Байкал, про экоактивиста, который заботится об окружающей среде. У меня была такая задумка – показать, что в России тоже есть нормальные люди. Ну, и плюс красивая природа, Сибирь, экзотика. Я не верила в то, что начнется война. Мы были в какой-то деревне, где нет вообще ничего, куда можно попасть только по льду, в такой абсолютнейшей тишине. И вот там мы узнали, что началась война. Егор мне сразу же перезвонил, очень быстро сориентировался, в отличие от меня, и сказал: "Извини, нырять я точно не буду, сейчас думаю, как вывозить семью". А я спросила, можно ли снимать все, что происходит, как есть, просто методом наблюдения? Он согласился. И спасибо ему за это, потому что достаточно интимно он нас пустил в свою семью. Мы были знакомы меньше недели, но тем не менее смогли снимать у него дома практически все, что там происходило.
– Как вы вышли на Егора? Через его инстаграм?
– Я на него вышла случайно за полтора года до этого. Смешное видео мне кто-то переслал – каких-то сибирских мужиков, полуголых, подо льдом. Я перед этим уже была на Байкале летом, искала какую-то историю. И вот выяснилось, что это активист, много всего делает, хороший герой. Я написала сценарий, Егор был согласен. Год занял поиск финансирования, и когда мы смогли наконец-то приехать, была уже как раз зима. Получилось случайно, что мы поехали в феврале.
– Повезло, потому что вместо рядового живописно-развлекательного фильма получилась трагедия.
– С точки зрения документалиста, конечно, повезло. Пока мы снимали этот фильм, я до конца не могла осознать, что действительно началась война и Россия уничтожает Украину. Мне было очень тяжело, наверное, как и многим, поверить в это. Я была настолько сконцентрирована на съемках, что мне казалось, что это некая кулиса моего фильма. И только когда мы закончили съемки и выехали в Москву, я вдруг поняла, что фильм-то мы сняли, а кулиса никуда не делась – и это не кулиса, а реальность. И конечно, накрыло очень сурово.
– У зрителя создается впечатление, что Егор абсолютно одинок, только жена его поддерживает. Это так? Или вы снимали специально, чтобы не показывать его окружение?
У него был шок, что большинство его знакомых оказались за войну
– В тот момент это было так. У него, конечно, много знакомых и друзей, но у него был тяжелый момент, потому что многие из его друзей оказались прозетовские, причем друзей, с которыми он много лет что-то делал вместе… Тут уже было невозможно продолжать общение. У меня было ощущение, что в этой ситуации мы, съемочная команда, были людьми, которым он мог в тот момент довериться. У него тоже был шок, что большинство его знакомых оказались за войну, и еще в агрессивной форме. Для всех это был шок, мне тоже было сложно понять, как могло так вообще произойти.
– Какие у вас впечатления о путешествии в Россию в марте 2022 года?
– Я пережила эту ситуацию на Байкале, в Сибири, – это, конечно, совершенно по-другому, чем сидеть в Берлине и читать новости. Хотя и там ничего не изменилось. Началась война, но всё продолжалось, как раньше, туристы приезжали. Ну да, Airbnb перестал работать, еще что-то такое, а так жизнь просто продолжалась, как будто ничего не происходит. И это, конечно, было очень странно, с одной стороны, а с другой стороны, благодаря этому и мы сняли до конца. Потому что того, что происходило в Москве, когда люди в панике уезжали, все бросали, там не было. Это вот наш Егор был таким. И поэтому, наверное, мы смогли там досидеть, доснять фильм. Я даже хотела остаться на какое-то время в Москве. Но 25 марта прочитала на "Медузе", что поезд в Финляндию перестает ходить, а мы все выезжали на нем, потому что знали, что там вообще ничего не проверяют, таможенники милейшие, и в итоге я просто собрала вещи, поехала в Питер и быстро уехала. В тот момент, конечно, было ощущение, что я никогда больше не поеду в Россию, что Россия превратилась в ад. Прямо отвращение физическое было ко всему вокруг. Но потом я летом все равно туда поехала.
– Отвращение сохранилось?
– Летом уже были смешанные чувства. Все равно там какие-то люди и места, с которыми я не готова расстаться. У меня уже не было такого отвращения, тем более что летом люди успокоились, и так агрессивно темы войны не обсуждалась.
– Но потом началась мобилизация, и снова началась паника.
– Да, но я уже уехала в этот момент.
– Парадокс вашего фильма: мы видим человека бесстрашного, который вроде бы символизирует новую Россию. Но вместе с тем фильм чрезвычайно пессимистичный.
– Изначально это не планировалось, а в итоге, конечно, получился фильм о том, что все, кто пытается хоть что-то делать и годами пытался что-то изменить, просто уехали.
– И вы считаете, что это единственный выход сейчас?
очень грустно, что Путину удалось еще и этих людей расколоть
– Мне сложно сказать. Тяжело, что даже внутри оппозиционной интеллектуальной прослойки в России тоже произошел огромный раскол. Те, кто остался там, и те, кто уехали, перестали общаться, и тоже возникла поляризация, если не такая же, как Z и анти-Z, но, честно говоря, уже похожая. Потому что у тех, кто уехал, позиция, что с этим режимом нельзя иметь вообще ничего общего, и надо уезжать, а если там остаешься, то ты как бы сотрудничаешь и часть этой системы. А тем, кто там остался по разным причинам, естественно, очень обидно, когда их записывают в пособники режима. Я не хочу принимать ни одну, ни другую сторону, просто очень грустно, что Путину удалось еще и этих людей расколоть. И, честно говоря, для России я вообще сейчас не вижу никаких перспектив, кроме того, что будет только хуже.
– А Егор для вас – жертва или все-таки победитель?
– Егор для меня хороший пример для мотивации других уехавших. Конечно, его накрыло там очень сильно, но он старается быть активным на любом месте и продолжать что-то делать там, где он находится. Он очень активный человек, и это здорово, что он не страдает, а начинает действовать.
– Часто спрашивают: почему россияне так себя ведут, почему такая странная апатия, почему протестуют отдельные (как Егор сам себя аттестует) "изгои"? Есть у вас ответ на этот вопрос?
насилие сопровождает тебя практически с момента зачатия. Гинекология, роды – это уже ад
– Надо к психологам и историкам обращаться за научным ответом. Мне обидно, когда говорят, что все русские – рабы. Я люблю Россию, люблю российских людей, и мне больно, что могло дойти до такого безумного состояния. Я читала статью про психологию насилия, которым пронизано все российское общество, это очень похоже на правду. Это насилие сопровождает тебя практически с момента зачатия. Гинекология, роды – это уже ад, и дальше наслаивается одна война на другую, и нет ни одного поколения, которое бы не проходило через очередной ад. Наверное, такие психологические последствия, не знаю. И не знаю, чего пожелать России.
– Чтобы Егоры рождались почаще!
– Было бы хорошо. Просто Егоры скоро переведутся. Конечно, человеческий ресурс там богатый, но он столетиями зачищается и в какой-то момент иссякнет.
Я сказал Егору Лесному, что хочу назвать статью о посвященном ему документальном фильме "Эмиграция – единственный выход", и спросил, согласен ли он с таким заголовком.
– В моем случае – это именно так, – говорит Егор Лесной. – Для меня эмиграция стала единственным выходом. Я недавно общался с одним человеком из Иркутска, мы обсуждали эту тему, и он сказал, что "со всем можно мириться, главное – понять свою точку". И вот для него точка, как он говорит, как и для многих других – когда я пойму, что моей семье угрожает опасность, тогда я задерживаться не буду. "Но сейчас, – говорит он, – я объективно понимаю, что все еще нормально", хотя на него и заводят дела. У всех разный болевой порог, скажем так.
– Вы-то приняли решение мгновенно, долго не раздумывали.
когда я читаю про дело Москалева, я понимаю, что это был бы я, если бы я остался
– Я проанализировал, все просчитал и понял, что лучше-то не станет. Многие говорили: "Егор, да что ты переживаешь. Это ненадолго". Я изначально понимал, что это все надолго. Я понимал, что будут аресты, будут заведения дел. В итоге, когда я сейчас читаю про дело Москалева, как у него отобрали дочь, как сажают за комментарий на два года, я понимаю, что это был бы я, если бы я остался в России.
– Прошел год. Что было самое сложное в опыте эмиграции?
– Да, все сложно, но сложнее всего, конечно, – это то, что все-таки хочется вернуться и строить нормальную страну, – чем мы и занимались до этого. Хочется строить нормальную Россию.
– Вы не потеряли надежду на то, что это возможно?
– Это глупо – я понимаю, причем понимаю это и как историк. Но меня не отпускает ощущение, что рано или поздно я все равно вернусь.
