5 февраля 1938 года, 86 лет назад, образовался Краслаг – исправительно-трудовой лагерь в системе ГУЛАГа. Сибирь.Реалии – о том, как жилось узникам этого лагеря, чье название нечасто упоминается в истории сталинских репрессий.
"Вымерло не меньше половины"
С момента возникновения большая часть узников Краслага – это были осуждённые по политическим статьям. С начала 50-х туда уже не отправляли "политических". Однако в конце 1970-х в когда-то относящемся к Краслагу лагпункте (посёлок Верхняя Тугуша на границе Красноярского Края и Иркутской области) сидел поэт Игорь Губерман. Об этом его дневниковая проза "Прогулки вокруг барака".
"Лагерь здесь еще с тридцатых годов, так что много всякого подлинно страшного рассказать могла бы эта заболоченная земля (и сам лагерь весь – на болоте), но земля молчит. И молчит наш остров из опилок среди болота, и молчит само болото, начинающееся прямо за забором с колючей проволокой, и молчит угрюмый плац в середине лагеря, утоптанный многими тысячами здесь прошедших и ушедших людей. Часть их (притом огромная) ушла недалеко – кладбище нам видно из-за забора, то место, вернее, где хоронят, ибо никаких внешних примет кладбища у него нет. Оно традиционно называется номером последнего отряда – раньше было семь отрядов, и оно именовалось восьмым, а после прихода нашего этапа сделали восьмой отряд, и кладбище стали немедленно называть девятым", – писал Губерман.
"Кто не выполнит – пусть подыхает"
Школьный учитель из Литвы Антанас Крижанаускас сидел в Краслаге 10 лет – с 1941-го по 1951-й. В своих мемуарах он вспоминал, как встретили в Краслаге известие об окончании войны.
"Многие надеялись, что после победы всем полегчает. Надеялись, что армия, повидав культурные европейские государства, скажет свое слово. Но ничего не менялось, ни рабочие нагрузки, ни режим. Опять я исхудал. Собирали на новый этап… Я признан годным и отправлен вверх по железной дороге, в лагерь №9, в районе Поконаевки. Это новый лагерь, бараки из свежесрубленных бревен, пахнущих смолой. Его в прошлом году построила рота трудармии, состоящая из немцев Поволжья. Ну, и навезли сюда разного народу, начиная венграми и кончая японцами. Тут и власовцы, и западные украинцы, и земляки-литовцы, и китайцы. Ну, эти-то зачем? Поинтересовался, за что сидят – оказывается, пресловутая 58 статья! Объяснили так – "много говори" – антисоветская агитация, "мало говори" – шпионаж.
В 1947 г. в наш лагерь привезли новых провинившихся – "интерпатриантов". Это бывшие советские военнопленные, чудом оставшиеся живыми в немецких концлагерях, позднее игрою судьбы разбросанные по разным уголкам Земли. Многие из них там прижились, устроились, обзавелись семьями. После войны, снедаемые тоской по Родине, поддавшись уговорам советских репатриационных комиссий, вернулись домой и тут узнали, что являются предателями, получили не менее 10 лет лагерей. Мой напарник по пиле Бирюков прибыл в Решоты... из Южно-Африканской республики!"
Литовец Антанас Крижанаускас свидетельствует, как работали и умирали от голода узники Краслага. "Началом Голгофы" (его собственное выражение) Крижанаускаса стал лагпукт Ревучий.
"Дан, дан, дан – протяжные звуки в кусок рельса в шесть утра будят лагерь к рабочему дню… Мы, бригада лесорубов, прокладывали в тайге просеку для железной дороги. Поначалу не хватало навыков… Встречались старые сосны, огромные лиственницы. Около них суетились, тратили много энергии и к обеду нас покидали силы. Конвой матерится, грозит, а мы еле шевелимся. Вечером выясняется, что задание выполнили на 40 процентов, а от выработки зависит величина пайка на следующий день.
Работали тяжело и много, дотемна, но никак не могли осилить эти 100 процентов. Однажды перед разводом изволил выступить сам начальник лагеря:
– Литовские бригады не выполняют дневные задания. Говорят, что они велики. Неправда. Саботируют! Знайте, нормы вам никто не уменьшит. Кто выполнит дневное задание – получит лучший паек, кто не выполнит – пусть подыхает...
Ну, и начали подыхать. Скоро кончились запасы, прихваченные из дому. Лагерный паек день ото дня тощал. Пропала и прогорклая похлебка, которую в первые дни не могли проглотить. Вместо неё теперь получали кипяченную подсоленную воду, заправленную черемшой. Хлеб – из прогорклой муки, сырой и тяжелый. Такого хлеба каждый получал 400 грамм. При выполнении рабочего задания на 100 процентов полагалось 500 грамм, 110 процентов – 600 грамм, 120 процентов – 700 грамм и вечером кусочек селедки или 70–80 грамм желудочной мышцы лошади или коровы, плохо промытой, зачастую с остатками непроваренной жвачки, сиречь навоза. Люди заметно слабели. Теперь, при возвращении с работы, в бригадах под руки вели ослабших. От плохой пищи в лагере начался понос. Первой жертвой был старший годами крестьянин. Вечером узнав о его смерти, мы, здоровые, договорились на завтра изготовить гроб и похоронить бедолагу по нашим обычаям. Где там! Начальство и слушать не хотело. Нас выгнали на работу, а умершего бычок на волокуше вывез за зону. Где и кто его закопал – неизвестно. Первой зимой, при массовом вымирании, покойников не хоронили, складируя за лагерной оградой до весны".
По воспоминаниям репрессированного учителя, летом не было спасения от комаров. Любые мало-мальские ценные вещи, которые удавалось утаить от конвоиров, уголовники отнимали у политзаключенных хитростью или силой. По подсчётам Крижанаускаса, который сам едва не умер в лагере от голода, за десять лет "нашего брата, литовских арестантов 1941 года, в живых осталось 14–16 %".
Дед олигарха и внучка декабриста
Изначально главное управление Краслага находилось в Канске. Во второй половине 1940-х годов переведено на станцию Решоты (посёлок Нижняя Пойма).
– Краслаг – классический лесоповальный лагерь. Восток Красноярского края. Около пятнадцати лаготделений. Мощная тайга, которую выстригли так, что одни лысины остались. Потому что её валят со сталинских времён и до сих пор. Нам удалось установить, что с 1938 по 1956 годы через Краслаг прошло примерно 160 тыс. заключенных. И ещё 20 тыс. трудармейцев. В самом начале – в 1938 году – было больше всего политических заключённых. Тогда по политическим статья арестовывали столько, что лагерей не хватало. Возможно, это ускорило создание Краслага, хотя наверняка он планировался и до этого, – рассказывает Сибирь.Реалии председатель Красноярского "Мемориала" Алексей Бабий.
На сайте Красноярского "Мемориала" опубликован официальный дифференцированный отчёт, оформленный в таблицы – "Сведения о составе заключенных, содержащихся в Красноярском ИТЛ МВД по состоянию на 1 октября 1949 года". Всего в том году в Краслаге отбывали наказание 30 тыс. заключенных. Из них 24 тыс. – в возрасте от 18 до 40 лет. 24, 3 тыс. – мужчины, 5,7 тыс. – женщины. В категории "По срокам осуждения" самая многочисленная категория (16 тыс. человек) – от 5 до 10 лет.
В конце 1940-х в СССР создаются особые лагеря для сидевших по политическим статьям. К началу 1950-х годов, ещё до смерти Сталина, всю 58-ю статью из Краслага перевели в Озерлаг Иркутской области и казахстанский Степлаг. При этом лагпункты Краслага не ликвидировали, они существовали ещё несколько десятилетий, объединённые в "Управление п/я У-235".
Многие советские лагеря навсегда связаны с именами знаменитостей, которые в этих лагерях сидели. Соловки ассоциируются с академиком Дмитрием Лихачёвым. Норильлаг – место, где пять лет провёл историк Лев Гумелёв. Популярный артист Георгий Жжёнов – столько же на Колыме в Дальстрое. Анна Ларина – вдова Николая Бухарина – сидела в кузбасском Сиблаге в Мариинском районе. Через Краслаг тоже прошли известные, пусть и не столь знаменитые, зэки, осуждённые по политическим статьям.
"Здесь я встретил на должности посыльного при лагерном штабе шестидесятилетнего бывшего министра просвещения Литвы профессора Пакяниса, полиглота, до сих пор ходившего в своем довоенном перепоясанном верёвкою пальто, и первого президента Литвы Александраса Стульгинскиса, принимавшего в 1920 году участие в подписании с Советской Россией Ленинского договора о признании государственности Литвы, – вспоминал политзаключённый Антанас Крижанаускас о своём пребывании в 1944 году в оздоровительном пункте Краслага близ Нового Ингаша. – Обязанностью А. Стульгинскиса было получать в раздаче хлеб для инвалидной команды. Аккуратно уложив в специальный ящик хлебные пайки с довесками, он затем собирал в руку со столешницы крошки, и не спеша, как бы священнодействуя, отправлял их в рот. Грустная картина!"
В лагпункте, находящемся в Канске, в 1942 году умер живописец и театральный художник Леонид Никитин, сотрудничавший с Московским Художественным театром и с Мейерхольдом.
– Он арестовывался уже не в первый раз. О последнем периоде жизни Никитина известно очень мало. Никаких поблажек художнику не было. Работал на общих работах. Умер в Канске в лагерной больнице от того же, от чего все заключённые умирали – пеллагра, дизентерия, – рассказала Сибирь.Реалии сотрудница Канского краеведческого музея Татьяна Дударева.
В Канске много лет провела Ирина Каховская. Внучатая племянница декабриста Каховского, Ирина в начале ХХ века примкнула к боевому крылу партии эсеров. В 1907 году её отправили на 15 лет на Нерченскую каторгу, но через семь лет амнистировали. В 1918 году она участвовала в организации убийства генерал-фельдмаршала Германа фон Эйхгорна, который руководил военной оккупацией в Украине. Революционерам удалось взорвать Эйхгорна, но Каховская попыталась убить и гетмана Скоропадского, однако не смогла осуществить задуманное и попалась немецким властям. Благодаря Ноябрьской революции в Германии и акциям в поддержку этой революционерки, в 1919 году она вышла на свободу. В СССР несколько раз арестовывалась, приговаривалась к арестам и ссылкам. В 1939 году оказалась в Краслаге.
"Лагерное заключение с конца 1939 г. Каховская отбывала на станции Нижняя Пойма Красноярского края, в течение 7 лет работая исключительно на общих работах: лесозаготовках и сельхозработах. Отбыв срок "от звонка до звонка", после освобождения 8 февраля 1947 г. она уехала было в Алма-Атинскую область, где несколько месяцев трудилась разнорабочей на очистке арыков и сельхозработах. В ноябре того же года она решила вернуться в Канск, где надеялась найти более легкую работу. Но ее никуда не принимали, и Каховской пришлось устроиться в овощехранилище на переборку картофеля", – сообщается на сайте Красноярского "Мемориала".
В 1942 году в лагпункте Ревучий, относящемся к Краслагу, умер литовский еврей Нахманас Абрамовичус – дед известного российского бизнесмена Романа Абрамовича.
– Там была какая-то земляная разработка бульдозерная. И он неудачно попал – его землёй завалило. Роман Абрамович собирался поставить там памятник своему деду, но это уже давно было – лет десять назад. По-моему, так и не поставил, – рассказал Сибирь.Реалии Алексей Бабий.
Поэта Игоря Губермана, сидевшего в конце 1970-х в бывшем лагпункте Краслага, формально осудили по экономической статье, но настоящая причина – публикация сатирических стихов Губермана на Западе. На первых страницах своих "Прогулок вокруг барака" Губерман предупреждает, что ужасов сталинской эпохи он в лагере не увидел, однако, судя по его книге, в красноярских лагерях сохранились гулаговские традиции. Заключенные жили впроголодь, безропотно терпели выходки блатных и беспредел администрации колонии. Человеческая жизнь по-прежнему ничего не стоила.
"По ночам раздаются звонки в наружную калитку санчасти – пряча бумаги, я гашу свет и выжидаю. Это обычно привозят с промзоны пострадавших в ночную смену – то и дело ничем не огражденные пилы проходятся по рукам зеков. Здесь бывало, что пальцы приносили в кепке, чаще они безжизненно висят на кровавом месиве культи. Юра (заключённый. – СР) сразу делает операцию, очень стараясь сохранить пальцы, и здесь шутят, что хорошо бы ему продлить срок – больше будет спасенных рук, потому что вызываемый ночью вольный хирург предпочитает, чтобы долго не возиться, ампутацию всего, что уже подрезала пила. Чаще, впрочем, приводят избитых – все они, как один, говорят, что упали сами и расшиблись…
Если приводят раненых с промзоны, то непременно утром приходит инженер по технике безопасности... Приходит (в этом вся его работа), чтобы взять у пострадавшего заявление, что тот поранился по собственной вине", – писал Губерман.
В 2005 году Губерман читал в Красноярске свои знаменитые "гарики". На концерт пригласил красноярских "мемориальцев". Один из них – Владимир Сиротинин – раздобыл почётную грамоту красноярского ГУФСИН, какие вручают отличившимся сотрудникам. Фирменный бланк, печать. "Мемориальцы" вписали фамилию поэта. Получилось примерно следующее: "Уважаемый Игорь Миронович! Ваш неоценимый вклад в работу У-235…".
– Мы вручили эту грамоту Губерману в антракте. Она его очень позабавила, – вспоминает Алексей Бабий.
"Тюремные завхозы не говорят о репрессиях"
Журналист Егор Сковорода несколько лет назад общался с бывшим заключённым и с бывшим охранником лагпункта, некогда входившего в состав Краслага. Ездил в экспедицию в Канск и окрестности, чтобы помочь режиссёру Театра.doc написать пьесу про канскую салотопку, на которой, согласно городской легенде, в сталинские годы сжигали расстрелянных зэков. В Канском краеведческом музее Сибирь.Реалии сказали, что документально эта информация не подтверждена. Егор же считает, что показательно само бытование такой легенды, вокруг которой должна была строиться пьеса о сталинских репрессиях и памяти о них.
Пьеса по разным причинам так и не была написана, но информации, требующей осмысления, собрано немало. Участники экспедиции побывали не только в Канске, но и в посёлке Нижняя Пойма (именно там отбывала наказание эсерка Каховская), где в сталинские годы и позже находился лагпункт, ныне ликвидированный. Егор беседовал с сидельцем и с бывшим сотрудником лагеря. Один сидел, а другой охранял в 1990-е годы.
– Бывший заключённый рассказывал про лёд на стенах барака, про насилие со стороны тюремщиков. А бывший сотрудник колонии сокрушался, что такую прекрасную лесозаготовительную колонию развалили. Такие тюремные завхозы не о репрессиях говорят, а о том, сколько первоклассного кругляка валили зэки. А ГУЛАГ… Это для него неинтересно, неважно. Его рассказ очень сильно контрастировал с рассказом бывшего зэка. Совсем другой тип памяти об этих местах. ГУЛАГ создавался для того, чтобы люди страдали, но в то же время был заточен на экономику. Чтобы выжать из человека максимальную прибыль. В этом смысле лесозаготовительный лагпункт и после смерти Сталина довольно сильно наследовал ГУЛАГовским традициям, – считает Егор Сковорода.
Самый первый памятник жертвам политрепрессий в Красноярском крае – шестиметровый металлический крест – установлен на месте бывшего лагпункта Ревучий в июле 1989 года. Этот тот лагпункт, где начинал отбывать свой срок литовец Антанас Крижанаускас и где погиб дед Романа Абрамовича.
– Памятник стоит на зэковском кладбище. Были деревянные таблички с номерами зэков, но таблички давно сгнили. Если бы не приехавшие литовцы, которые там отбывали сроки, мы бы никогда это кладбище не нашли, потому что на этом месте вырос лес, – рассказывает Алексей Бабий и уточняет, что до посёлка Решоты идет федеральная трасса, а дальше к памятнику можно проехать только на внедорожнике.
Лагпункт Ревучий действовал до середины 1980-х годов. Сотрудники Красноярского "Мемориала" несколько раз ездили туда в экспедиции, в которых участвовали и фотографы, успевшие запечатлеть остатки лагпункта, который, правда, в те годы сохранился уже не в том виде, как в эпоху сталинских репрессий, но некоторые постройки 30–50-х годов ещё оставались. Была идея мемориализировать этот объект, но не успели – закрывшийся лагерь сожгли.
Музей под открытым небом возник в 2018 году по инициативе местных жителей на территории другого краслаговского лагпункта – в Тугаче Саянского района. Увековечивание памяти началось здесь несколькими годами ранее.
Как рассказала Сибирь.Реалии экскурсовод этого музея Валентина Маркова, Тугач – посёлок лесозаготовителей, образовавшийся в 1935 году. В 1938 году здесь возник лагерь. Из Канска привезли политзаключённых.
– Что история нашего посёлка связана с Краслагом, осознала в 2016 году, когда мы эту тему начали изучать, – рассказывает Валентина, которая родилась и выросла в Тугаче. – Здесь жило много и бывших заключенных, и бывших охранников, но я и мои ровесники, учившиеся в школе в 1980-х годах, ничего не знали. Знало старшее поколение, нам не рассказывали. Со мной по соседству жила учительница Клавдия Гурьянова. Оказалось, что она в 15 лет попала в лагерь. Училась в Джамбульском педучилище, и там была какая-то история с тетрадями, на которых был какой-то, что ли, вензель, в котором углядели что-то антисоветское. Эти тетради стали у всех студенток забирать. У Клавдии в этой тетради были то ли дневниковые записи, то ли стихи, и она тетрадь спрятала, а соседка по общежитию на неё донесла. Клавдия получила десять лет по 58-й статье и сюда попала, работала в лагере на скатке леса. Отсидев, осталась жить в посёлке, – рассказывает Валентина Маркова.
По словам Марковой, в сталинские годы не лагерь существовал при посёлке, а скорее наоборот. Деревянные дома, в которых жили охранники и вольнонаёмные рабочие, строились вокруг зоны.
Музей под открытым небом – это несколько объектов бывшего лагеря, разбросанных по посёлку. На месте барака усиленного режима – БУРа – стоит памятник жертвам политрепрессий. Главным инициатором создания мемориального комплекса в Тугаче стала дочь начальника БУРа, которая вышла замуж за сына трудармейца Краслага. Такие союзы в Тугаче не редкость.
Бараки, в которых содержались политзэки, в посёлке не сохранились, но барак воссоздали в бывшем зерновом складе, входившем в инфраструктуру лагеря. Кроме того, поставили лагерную вышку.
В Канске, где почти десять лет находилось главное управление Краслага, сегодня нет никаких мемориалов и табличек, напоминающих о сталинском терроре.При том, что лагпункт Краслага открылся в Канске в день образования Краслага – 5 февраля 1938 года. Кроме того, на территории Канска в сталинские годы располагался ещё один лагпункт, относящийся к другому ИТЛ – Енисейлагу, занимавшемуся строительством.
– Лет семь назад у нашего музея был совместный с городской "Сегодняшней газетой" проект. Наши сотрудники давали материалы, писали статьи о сталинских заключённых. Было очень много возмущенных читателей, которые приходили в редакцию. И требовали прекратить цикл этих публикаций, – вспоминает сотрудница местного краеведческого музея.
В 2011 году в пригороде Канска российско-израильский художник Хаим Сокол создал ландшафтную инсталляцию из вертикально вкопанных железнодорожных шпал.
– "Сад". Мемориально-утопический объект памяти всех политзаключенных России, – уточняет Хаим.
Шпалы, как объясняет Хаим, потому что узники ГУЛАГа строили и железные дороги. Кроме того, шпалы – символ движения. Инсталляцию установили по пути следования каторжников ещё дореволюционных времён, которых гнали в Сибирь.
Но просуществовал арт-объект недолго.
– Буквально сразу, через день, инсталляция подверглась нападению вандалов. Шпалы буквально с корнем, с мясом выкорчёвывали. Это, надо сказать, непросто, потому что делали мы на совесть. Её починили, но примерно через год инсталляцию полностью сожгли. По официальной версии, она сгорела случайно. Но шпалы пропитаны огнеупорным раствором, и для того, чтобы они сгорели, надо приложить усилия… Удивительно, что изначально разрешили. Приказывающие сегодня снимать таблички "Последнего адреса" в Москве и в Питере вряд ли знали про наш проект в Канске. Но общая тенденция прослеживается. История становится объектом манипуляции. Когда создаю мемориальные объекты, мне важно, чтобы в них была не только память об утрате и травме, но и какая-то надежда. Чтобы кривая времени повернула в направлении, в котором не будет всех этих ужасов. Но кривая, или, если воспользоваться железнодорожной метафорой, стрелка, увела поезд истории в какие-то совсем мрачные времена, – говорит Хаим Сокол.
