Взорвать атомную бомбу в Ленинградской области предложил вице-губернатор региона Михаил Ильин. С этой идеей чиновник выступил на общественном обсуждении экологической ситуации, когда речь зашла о способах ликвидации ТКО (твердых коммунальных отходов). По этому поводу господин Ильин вспомнил о старинной технологии XX века, которая называется МЯВ.
МЯВ означает – "мирный ядерный взрыв", и это вроде бы звучит успокаивающе. Мол, да, конечно, ядерный. Но – мирный. Ручной, мурлыкающий МЯВ.
Идея что-нибудь мирно повзрывать принадлежала еще Курчатову, который сетовал, что огромная энергия ядерных взрывов при испытаниях расходуется "вхолостую". Не лучше ли использовать ее в хозяйстве, например для создания гигантских котлованов?
Но военные мало об этом заботились. Им было важно понять, как ведут себя ядерные заряды в воздухе, на земле, в воде… А под землю во время войны кто ж атомную бомбу станет закапывать?
Но к началу 60-х американцы, англичане, французы и СССР несколько сотен раз "бабахнули" в воздухе и так, и этак – и убедились, что радиоактивной гадости от каждого взрыва получается очень много. Это была действительно гадость, даже по мнению военных!
Продукты ядерного распада не только заражали огромные территории, целые атоллы и острова, но еще и выдавали информацию о бомбах. Достаточно было взять пробы воздуха в тысяче километров от места испытаний – и пожалуйста: столько-то радиоактивного йода, столько-то других изотопов. Как в аптеке. Кстати, о первой советской бомбе в 1949 году американцы именно так и узнали: взорвали ее в Казахстане, а пробы со следами взрыва были получены самолетом-разведчиком в районе Камчатки.
Короче, воздушный взрыв – никакой секретности.
И тогда в 1963 году с легким сердцем и понимающими улыбками лидеры СССР и США подписали договор о запрете всех ядерных испытаний – кроме подземных. Чтобы в воздухе – никаких следов!
Гибрид ондатры и пираньи
Коль скоро ядерный заряд все равно предстояло для испытаний закапывать – не все ли равно, куда и где? Почему бы не подсобить народному хозяйству, внести в него свою лепту в тротиловом эквиваленте? В 1965 году, первый МЯВ (правильнее сказать МПЯВ – мирный подземный ядерный взрыв) был устроен рядом с Семипалатинским полигоном. Это был первый и самый мощный в истории промышленный ядерный взрыв. 140 килотонн!
15 января в 100 километрах от Семипалатинска, рядом с руслом речки Чаганка, под землю опустили термоядерный заряд и взорвали его так, что земля задрожала. Военные были довольны – испытали очередную бомбу для стратегических ракет. И взорвалась она как надо: несколько дней в воздухе стояла плотная завеса пыли, обломки скальных пород разлетелись на 10 километров по округе. Когда наконец пыль осела, оказалось, что получилась яма глубиной метров в сто и диаметром почти полкилометра, по краям которой вырос высоченный отвал. Яму заполнили речной водой, отвал подровняли и торжественно сообщили жителям окрестных аулов, что теперь у них есть озеро, в котором можно купаться и поить скот.
Местным жителям и правда терять было уже нечего. Облако ядерного взрыва накрыло все окрестности, 11 населенных пунктов, в которых проживало более 2 тысяч человек, и по самым скромным подсчетам за полгода каждый получил 30-кратную дозу облучения щитовидной железы. Ощутимая доза гамма-излучения досталась и сотням рабочих, выравнивавших берега озера, а потом еще и купавшихся в нем.
Но об этом, разумеется, никто не говорил. Говорили совсем о другом:
"В результате было создано прекрасное озеро Чаган с чистой прозрачной водой. Местность преобразилась… Произошло событие, которое так долго ждали. Стояла обычная для этих мест жара. Люди изнывали. Как манила эта безмятежная водная гладь! Поистине, близок локоть, да не укусишь… Наконец медики дали добро, и все обитатели посёлка побежали на пляж. Купались долго, от души", – писала газета "Известия" в 1966 году.
А вот местные пастухи не спешили радоваться, сами не купались в "ядерном озере" и скотину поили только в случае крайней нужды.
Чтобы доказать безопасность рукотворного водоема, ученые заселили его разными видами фауны, порой весьма экзотической. Запустили в воду американскую ондатру, разные виды водорослей и моллюсков, и – зачем-то – амазонских пираний. Кто выживет, тот молодец!
Узнав про пираний, пастухи перестали даже близко подходить к воде.
Пошли нелепые слухи, будто зубастые рыбки мутировали в гигантских чудовищ до двух метров в длину, скрестились с американскими ондатрами и ночами уже выползают из воды, нападая на коров и овец.
Сколько бы ученые ни убеждали, что слухи беспочвенны, что и ондатры, и пираньи, и вообще почти все живое в озере давно погибло, отголоски этих преданий до сих пор можно услышать в близлежащих поселках.
А озеро действительно получилось красивое. Красивое и страшное, с черной водой, которая у поверхности уже почти не радиоактивна, но становится опасной для жизни на глубине. Да и отвалы по берегам до сих пор "фонят", не позволяя долго наслаждаться этой рукотворной красотой.
Так первый МЯВ вышел комом. Оказалось, что создавать с помощью ядерных зарядов безопасные для жизни водоемы слишком сложно. А ведь это был "чистый" термоядерный взрыв, с минимальной остаточной радиацией...
Но лиха беда начало.
Тук-тук, это я, атомная бомба!
В США, где программу мирных ядерных взрывов начали разрабатывать раньше, чем в СССР (о ней впервые заявил Эйзенхауэр в своей знаменитой речи "Атом для мира" в 1953 году), в "ядерной лопате" быстро разочаровались. Махать ею в стране, где повсюду живут фермеры, домовладельцы и коренные меньшинства, оказалось крайне неудобно: народ категорически не хотел получать от правительства лишние микрорентгены, протестовал, подавал судебные иски...
Короче, мирно не получалось. К 1973 году программу остановили, успев немного потренироваться на полигонах, хотя планы были грандиозные: прокладка еще одного Панамского канала, строительство огромной гавани на побережье Аляски… Какое там! На слушаниях в Конгрессе эксперты заявили, что экономия при применении ядерного оружия в мирных целях ничтожна по сравнению с затратами на обеспечение радиационной безопасности. И все, прощай финансирование.
Свернув свою программу, США не забыли вставить палку в колесо "геополитического партнера": по договору 1974 года максимум, что можно было взрывать под землей, ограничили 150 килотоннами.
Ну и ладно, 150 килотонн тоже не детская хлопушка!
В СССР, где о безопасности не слишком заботились, а земля и деньги всегда были народные (то есть ничьи), после первого МЯВа начали входить во вкус и останавливаться не собирались. Ядерные заряды, пусть и не такие мощные, стали использовать для глубокого геологического зондирования, для "раскачки" при добыче газа и нефти, для дробления руд, создания подземных хранилищ, строительства каналов.
В марте 1965 года бабахнули два глубинных взрыва "Бутан-1" и "Бутан-2" в Башкирии, где таким образом пытались "встряхнуть" пласты нефтяного месторождения. Через год в Узбекистане совсем не маленькой, под 30 килотонн, бомбой погасили горящий газовый фонтан, с которым не могли справиться пожарные. Взрыв следовал за взрывом – создавали новые озера с "технической" водой, перетряхивали нефтяные пласты, а под Оренбургом с помощью небольшой бомбы создали подземную полость, которую можно было использовать как газохранилище.
Наконец, в марте 1970 года в Оренбургской области снова обратились к "ядерной лопате" для того, чтобы пройти водораздел – в рамках проекта по повороту сибирских рек. Тогда три 15-килотонных заряда "мявкнули" для создания цепочки рукотворных озер, которые планировалось соединить каналом. Озера получились мелкими, а радиоактивное облако отнесло на Запад, в сторону Финляндии.
Финнам это очень не понравилось, и проект спешно закрыли.
Но все-таки чаще всего маленькие ядерные заряды использовались для сейсмического зондирования земной коры. То есть для геологической разведки. Суть этого действия была похожа на "простукивание" стены в поисках скрытых полостей, только стучали в данном случае атомными бомбами, а "прислушивались" с помощью специальных приборов, расположенных за тысячи километров от места взрыва. Это был довольно эффективный способ, позволивший открыть несколько новых месторождений и нефтеносных провинций. Эффективный, но небезопасный.
19 сентября 1971 года одним из таких ядерных взрывов, "Глобус-1" по классификации Министерства геологии, "мявкнули" в Ивановской области, всего в 360 километрах от Москвы. Это был небольшой геологоразведочный взрыв, чуть больше двух килотонн, на глубине 610 метров. Таких уже производили множество – по давно отработанной технологии. Жителей предупредили, что немного тряхнет, и взрыв, мол, самый обычный – для поисков нефти.
"Окна сказали заклеить крест-накрест, в семь вечера из дома выйти. Все так сделали, и действительно: шарахнуло, аж затряслось все, а потом – тишина…" – вспоминала Фаина Рябцева, жительница маленькой деревни Галкино на берегу Волги, в четырех километрах от эпицентра взрыва.
Тишина была недолгой.
Спустя 18 минут после взрыва из замурованной шахты начал с шипением выходить радиоактивный газ, заражавший радиацией все вокруг. К счастью, продлился выброс считаные минуты и заражение местности оказалось минимальным, так что, пощелкав дозиметром и поплевав на карандаш, контрольная комиссия пришла к выводу, что опасности для населения нет никакой. По крайней мере по советским стандартам.
Но природа не знает, какие стандарты правильные. Через несколько лет в окрестных деревнях стали рождаться телята с двумя головами, резко повысилось количество онкологических заболеваний, уменьшилась рождаемость. До сих пор места, где производили взрыв (а это настоящий "медвежий угол", куда и на машине не доедешь, только пешком), пользуются дурной славой. Впрочем, говорят, никаких предупреждающих знаков там нет, а полянка, где находится скважина, обнесена ржавой колючей проволокой на полусгнивших столбах. Вот и вся безопасность.
Якутская катастрофа
Подземные ядерные взрывы в Якутии начались в 1974 году. Ядерных зарядов завезли много, и применять их собирались по-разному. Сперва, в октябре, взорвали бомбу-малютку чуть сильнее двух килотонн недалеко от кимберлитовой трубки "Мир", рядом с поселком Удачный, чтобы построить дамбу.
Получилось неудачно – никакой дамбы не вышло, только яма глубиной 60 метров. Зато радиация вместе с грунтовыми водами проникла в алмазный рудник, и часть прииска пришлось изолировать. Рабочим об этом ничего не сказали – они продолжали добывать алмазную руду, даже не подозревая, что получают вместе с трудовым стажем и зарплатой незаметные микрорентгены.
С 1975 года ядерные заряды в Якутии начали применять для сейсмозондирования. Шахты, куда закладывали бомбы, бурили сквозь вечную мерзлоту, линзы льда и скальные породы, без всяких геологических исследований. Первый же из таких взрывов, "Горизонт-4", на берегу реки Эйээкит, вызвал серьезное загрязнение грунтовых вод – но на такие "мелочи" никто тогда внимания не обращал. Если бомба взорвалась, а на поверхность ничего не вырвалось – значит, все хорошо.
Но "хорошо" при таком подходе не могло получаться бесконечно. Беда случилась в 1978 году, во время подрыва 22-килотонного заряда "Кратон-3" на реке Марха, в 50 километрах восточнее поселка Айхал. Скважина не выдержала, и на пятой секунде после взрыва из нее вырвался мощный поток радиоактивных газов. Облако, уровень радиации в котором был близок к смертельному (200 рентген в час!) мгновенно накрыло буровую площадку, пункт дистанционного подрыва и жилой поселок, где в этот момент находилось 80 рабочих. Ситуацию усугублял дождь, который вымывал радиоактивные изотопы из облака и обрушивался вниз смертоносными потоками.
Почти мгновенно погибло сто гектаров лиственничного леса – и все живое в нем. Люди пытались укрыться от радиоактивного дождя под навесами и крышами бытовок, но все равно не убереглись – каждый получил немалую дозу – от 10 рентген и больше.
Началась спасательная операция, вызвали вертолет.
"Рабочих эвакуировали в чем они были одеты, некоторые вообще были в тапочках", – вспоминал один из очевидцев этих событий.
На второй день после неудачного взрыва кому-то из начальства пришло в голову, что последствия аварии надо срочно ликвидировать – и к скважине направили специалистов, чтобы обработать верхний слой почвы ("фонивший" посильнее, чем чернобыльский реактор). Так ничего толком и не успев сделать, все они получили сильное радиационное облучение, и несколько человек умерло позднее от лейкемии в якутских больницах.
Тогда территорию, прилегающую к скважине и несколько километров за ней (по которой "прошелся" след радиоактивного облака), обнесли колючей проволокой, а сто гектаров мертвого леса вдоль реки утыкали столбиками со значками радиации. И, удовлетворенные своей работой, поспешили уехать восвояси. Мол, кто сюда сунется? Так и стояла эта радиоактивная инсталляция с остатками буровой вышки, с "фонящими" бочками и бульдозерами в тайге почти двадцать лет, до "свободных" 90-х годов, когда предприимчивым людям понадобился металлолом…
В 1993 году экспедиция, приехавшая посмотреть, как природа справляется с "мирным атомом", разумеется, не обнаружила на месте ни бульдозеров, ни бытовок, ни буровой. Пропала даже колючая проволока. А небольшой подъемный кран, который тоже бросили в 1974 году, оказывается, давно работал по своему прямому назначению в одном из поселков ниже по реке.
Но это бы полбеды. Гораздо хуже, что в воде и почве содержание радиоактивных изотопов в сотни и тысячи раз превышало норму, они после каждого дождя попадали в реку и уже обосновались в организмах людей: у половины жителей окрестных сел выявили гиперплазию щитовидной железы.
Действовать надо было срочно, и чиновники включили третью черепашью скорость. Не прошло и пяти лет, как коллегия Минатома поручила разработку проекта реабилитации территории институту с ВНИПИпромтехнологии, который тоже очень торопился, и в сжатые сроки (через пять лет) представил свой труд комиссии… Короче, только в конце 2004 года на месте взрыва начались какие-то работы.
Деньги для них взяли у "Алроса" – хозяина алмазных приисков всея Якутии. Но денег хозяин дал маловато. Хватило только на то, чтобы сделать на месте скважины простенький "могильник" и водоотводы да возобновить ограждения и значки радиоактивности. Серьезной рекультивации земель не проводилось, а "мертвый лес" и вовсе не тронули. И конечно, результат получился соответствующий. Изотопы, пусть в чуть меньшем количестве, попадают в реку по сей день, а больная "щитовидка" так и остается здесь родовым проклятием, сводя в могилу уже второе поколение местных жителей.
Но в стране, где человеческая жизнь считается возобновляемым ресурсом, это мало кого сейчас беспокоит.
