19 мая – день пионерской организации. Он праздновался в СССР с 1922 года, однако идиллический образ школьника в красном галстуке и пропагандистские слоганы "Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!" и "Сын за отца не отвечает" имели мало общего с реальной жизнью. Дети репрессированных страдали в детдомах от издевательств, голода и антисанитарии, а некоторые подростки попадали за решётку по 58-й статье – как "враги народа".
"Товарищ Сталин, питания у нас нет"
"Дорогой Иосиф Виссарионович, я и мой брат Александр не в силах ходить в школу. Потому, что, товарищ Сталин, питания у нас нет… И к тому же у нас очень сильное малокровие… Отметки у меня за первую четверть были по семи предметам "отлично", а по трем предметам –"хорошо"... Но я добьюсь, чего хочу, чтобы по всем предметам за 3-ю четверть было "отлично". Но если бы, товарищ Сталин, было питание, то я училась бы еще лучше".
Это письмо Сталину двенадцатилетней пионерки из Ивановской области Нины Швецовой от 18 января 1937 года. Ее родители были раскулачены. Она славит Сталина как "любимого вождя, учителя и друга всей счастливой советской страны", но свою жизнь Нина называет "невесёлой". Жалуется, что сельсовет забрал у её семьи всю скотину и обложил непосильным налогом.
В сборник документов "Дети ГУЛАГа" включены также воспоминания москвички Альдоны Волынской. В 1937 году её родителей репрессировали, а Альдону отправили сначала в детприёмник, а потом в спецдетдом. В детприёмнике ее сфотографировали в профиль и анфас и сняли отпечатки пальцев, как у преступницы.
"В поезде нам велели говорить, что мы отличники и поэтому до конца учебного года едем в "Артек". Привезли нас в спецдетдом "Березки" Одесской обл. Там было более 500 детей арестованных родителей. Это были бараки из ракушечника посреди степи… Нашу группу – 38 человек – направили в город Новоукраинка Кировоградской обл. Голодные, пройдя несколько километров пешком, мы подошли к низкому, темному зданию – столовой. Столы были накрыты, и в каждой тарелке плавало более десятка мух. Тогда никто из нас не мог есть этот суп. Потом ели, даже когда тебе сосед плюнул в тарелку… Мы были покрыты струпьями, и добрая медсестра Мария Ивановна говорила, что "зеленка вам не поможет, вам надо мясо есть". Однажды нам дали по куску вареного мяса, от которого так пахло керосином, что даже всегда сопровождающие детдомовцев собаки не стали его есть, видно, корову лечили керосином.
Дома детдома располагались вдоль улицы… На проезжающий обоз с зерном, кукурузой, свеклой, семечками налетали голодные детдомовцы; пока их били кнутом, они успевали насыпать полные карманы съестного. В спальнях было холодно, обычно вдвоем ложились на один матрац в одежде и обуви, накрывались вторым матрацем и одеялами. Один раз в месяц нас водили в баню. С ужасом вспоминаю, как приходилось вытираться мокрыми простынями. Не было ни носовых платков, ни рукавиц, нос вытирали рукавами пальто, которые были похожи на задубевшую кожу. Особенно мучительно приходилось выслушивать отказ выдать деньги на марки для писем. Деньги из лагеря по 3–4 рубля присылала мама, но, прежде чем получить их, надо было выслушать проповедь о том, что нечего писать врагам народа", – вспоминает Волынская.
"Не можем оставаться безразличными"
"На 1 марта 1940 года в колониях ГУЛАГа насчитывалось 4126 пионеров и 1075 членов ВЛКСМ", – сообщал заместитель начальника ГУЛАГа Лепилов Берии, не уточняя, сколько из них осуждены по политическим статьям и сколько в ГУЛАГе несовершеннолетних, не состоящих в пионерских и комсомольских организациях.
Из "Справки МВД СССР в ЦК КПСС о составе осужденных несовершеннолетних преступников" от 15 сентября 1950 года: "В детских колониях МВД СССР по состоянию на 1 июля 1950 года содержалось 33 292 осужденных несовершеннолетних, в том числе мальчиков 29 325, девочек 3967. Кроме того, в исправительно-трудовых лагерях и колониях (для взрослых) на то же число содержалось 17 655 заключенных в возрасте 17–18 лет, осужденных за преступления, совершенные в возрасте до 16 лет". В "Справке" уточняется, что по статье 58 УК РСФСР в детских колониях находится 207 человек.
Четырнадцатилетнюю школьницу из Канска Красноярского края Анну Зинину арестовали в 1938 году как участницу контрреволюционной организации. В 1950 году она, находившаяся в неволе уже тринадцатый год, написала стихотворение:
…И невольно проглотишь обиды комок,
прочитав на себе взгляд презренья.
О зачем ты, коварный безжалостный Рок,
начертал "номерные" виденья...
Эта сопка вдали,
и дорога в пыли,
и палящего солнца восход...
Если б руки мои
отдохнуть бы могли,
но когда же –спешу на "развод"...
Стихотворение Анны приводит в своих воспоминаниях бывшая политзаключённая Руфь Тамарина. Они вместе сидели в Джезказгане в конце 40-х и возобновили дружбу в середине 60-х. Тамарина рассказывает, что в 1938 году Зинина и её ровесницы-семиклассницы придумали организацию, существовавшую только в фантазиях школьниц. Эта история напоминает современное дело "Нового величия".
"Ане Зининой, девочке из города Канска с рыжей косой, толщиной в руку, шел пятнадцатый год, когда вместе с подругой-одноклассницей Любой Рубцовой ее арестовали. Это было в 1938 году. Девочки не могли, не хотели поверить, что их любимые школьные преподаватели – учитель литературы Петр Гаврилович Кронин и учитель географии Леонид Федосеевич Белоглазов – арестованы как враги народа. В те же дни были арестованы и старые большевики-политкаторжане, выступавшие в школе, где учились подруги.
Они были в 7-м классе и еще только готовились вступить в комсомол: "Будучи пионерами, мы сочли, что не можем оставаться безразличными к такой несправедливости, к судьбе этих людей, в которых никаких врагов не видели, и решили высказать свой протест – написали листовки с подписью "Комитет объединения сторонников Ленина" и хотели расклеить в НКВД и партийных органах..." – цитирует Руфь Тамарина воспоминания самой Анны Зининой. – Никакого объединения, конечно, не было, девочкам очень хотелось правды и справедливости, и они его придумали. Но мать подруги опередила их, случайно обнаружив эти тетрадки дома. Она отнесла их в горком партии – посоветоваться. 7 апреля 1938 года девочек арестовали".
Как пишет в своих мемуарах Руфь Тамарина, Анну Зинину сначала приговорили к 7 годам по 58-й статье, Анна попала в колонию для несовершеннолетних. После неудачной попытки бежать и попасть в Москву оказалась в Пензенской тюрьме. В 1941 году написала оттуда письмо Сталину, заканчивающееся словами: "А если Вы обо всём этом знаете, то Вас самого надо расстрелять!". Военный трибунал Приволжского военного округа приговорил её к расстрелу. Анна 33 дня ожидала в камере исполнения приговора. 12 апреля 1941 года смертную казнь заменили десятью годами лагерей.
Руфь Тамарина объясняет, почему её подругу перевели в 1950 году из Джезказгана. Анна была бригадиром. Начальство потребовало, чтобы она назвала имена двух заключенных, которые плохо работают и портят показатели бригады.
"Ане к тому времени осточертело бригадирство и, не долго думая, она назвала себя и еще кого-то. Их вскоре увезли, оказалось – на штрафной лагпункт, в Балхаш. Там запрещалось носить свою, вольную одежду даже в зоне (она хранилась на складе) – только черные бязевые платья старушечьего покроя, за малейшую провинность сажали в карцер. Аня попала на общие работы. Работать она умела, и не это ее тяготило. Томила душу неволя", – пишет Тамарина. На этом штрафном лагпункте Анна и написала стихотворение, процитированное выше.
Руфь сообщает, что в 1965 году, когда нашла подругу вновь, Анна была матерью четырёх сыновей, лучшим бригадиром Кзыл-Ординского "Промстроя", рабкором "Казахстанской правды", членом горкома и депутатом горсовета.
Канскую школьницу Любовь Рубцову, проходившую в 1938 году по одному делу с Анной, объявили организатором контрреволюционной организации и осудили на 10 лет лагерей. После освобождения Любовь вернулась в Канск и жила вместе с матерью – убеждённой коммунисткой, донёсшей на девочек. Любовь так и не вышла замуж. Тоже писала стихи, успела увидеть некоторые из них опубликованными. В 1960-х умерла от туберкулёза, приобретенного в заключении.
"Чекисты соревновались, как ударники-стахановцы"
В 1938 году "дело детей" сфабриковали чекисты кузбасского города Ленинск-Кузнецкий. Многим фигурантам и обвиняемым не исполнилось и пятнадцати, они были пионерами.
"Дело детей", наряду с другими громкими делами, начал "активно" руководивший с февраля по декабрь 1938 г. Ленинск-Кузнецким горотделом НКВД 35-летний А.Г. Луньков, удостоенный в мае 1938 г. высшей ведомственной награды – знака почетного чекиста, – пишет кемеровский историк Владислав Овчинников. – Рост преступности среди школьников города стал отправной точкой для фабрикации дела о "детской контрреволюционной фашистской организации" из детей и подростков, в основном из семей репрессированных. По делу проходило около 160 детей, около 60 из них в возрасте от 10 до 12 лет… Начальник Новосибирского областного УНКВД Г. Ф. Горбач поддержал инициативу. По делу было арестовано 17 школьников от 12 до 16 лет, которые провели в тюрьме по 6–8 месяцев. Горком ВКП(б) ходатайствовал перед обкомом партии о проведении открытого показательного процесса. Было решено предать суду 11 человек, в том числе 7 несовершеннолетних. Остальные дела продолжали разрабатываться".
Показательный процесс состоялся, но обвиняемыми стали сами чекисты-фальсификаторы. В СССР случилась так называемая "бериевская оттепель", ряд политзаключенных освободили (нередко их потом повторно арестовывали). Некоторых сотрудников НКВД судили, обвинив в "перегибах".
– Со стороны "бериевская оттепель" выглядит как попытка восстановить законность, – говорит председатель красноярского "Мемориала" Алексей Бабий. – Как будто на смену плохому Ежову пришёл хороший Берия. Это не так. Просто к концу 1938 года задачи Большого террора посчитали выполненными, отменили "тройки" и "двойки". При этом в следственных тюрьмах оставалось много людей, арестованных по обвинениям, которые даже по меркам советского суда тех лет выглядели абсурдно. Надо было объяснить, что в НКВД пробрались враги народа во главе с Ежовым, которые всё это затеяли вопреки воле товарища Сталина. Хотя именно он ставил перед командой Ежова такие задачи. Провели эти показательные процессы над чекистами, получившими сроки неизмеримо меньшие, чем их жертвы. Через несколько лет началась война, и многих чекистов из лагерей вытащили.
"Информация о громком (кузбасском. – С.Р.) деле дошла до Москвы и совпала с решением руководства СССР в ноябре 1938 г. провести чистку в рядах НКВД в связи со злостными нарушениями социалистической законности, – пишет Овчинников. – В ходе допросов арестованные дети отказались от ранее данных признательных показаний, были выявлены незаконные методы проведения допросов: дети сидели вместе с уголовниками и политическими в общих камерах, часть была отправлена в тюрьму другого города, допросы проводились ночью без присутствия родителей и педагогов. Газета "Советская Сибирь" уточняла, что в документах следствия и сообщениях в вышестоящие органы возраст детей не указывался. А. Г. Луньков (начальник городского отдела НКВД – С.Р.) на суде признал, что дело было сфабриковано. А. И. Белоус.ов (следователь. – С.Р.) также признал, что дети не понимали вопросов на допросе и не было никаких материалов, позволяющих квалифицировать их деятельность как фашистскую террористическую повстанческую организацию… Прокурор Р. М. Клипп, не имея на это права, давал санкции на арест, не знакомясь с материалами дела, делал справки о том, что преступники изобличены в контрреволюционной деятельности. Обнаруженные у детей перочинные ножи рассматривались как отягощающие обстоятельства по статье 58-8 УК РСФСР. 27 декабря 1938 г. бюро обкома ВКП(б) осудило чекистов, имевших отношение к "детскому делу". Они были исключены из партии и отданы под суд. Верховный прокурор СССР А. Я. Вышинский запиской ознакомил И. В. Сталина о нарушениях, совершенных Ленинск-Кузнецким горотделом НКВД. На следующий день И. В. Сталин наложил резолюцию: "Необходим открытый суд над виновниками".
Суд над кузбасскими фальсификаторами состоялся 20–22 февраля 1939 года в Новосибирске. Историк Овчинников приводит подробности, опубликованные в феврале 1939 года газетой "Советская Сибирь":
"В номере от 22 февраля сообщалось о 12-летнем школьнике В. Логунове, обвиненном А.И. Савкиным в создании антисоветской организации, в терроре педагогов и пионеров и в том, что он начал вербовку других членов организации в девятилетнем возрасте в 1935 г. В следующем номере газеты, очевидно, чтобы подчеркнуть абсурдность ситуации, в пример приводился 10-летний Володя, который в тюрьме после многодневных допросов сознался следователю А.И. Белоусову, что не только состоял, но и возглавлял "фашистскую контрреволюционную террористическую организацию". Причем вербовочную деятельность начал в 1935 г. – в 7-летнем возрасте".
Как сообщает Овчинников, трибунал Сибвоенокруга приговорил начальника горотдела НКВД Лунькова, оперативника Савкина, следователя Белоусова, прокурора Клиппа к реальным срокам – от 5 до 10 лет, однако, по сведениям Овчинникова, Савкин и Луньков свой срок до конца не отбыли. Они попали под действие указа, принятого в начале войны, согласно которому осужденных чекистов освобождали и отправляли на фронт. Лунькова после войны восстановили в партии и приняли на службу в КГБ.
Новосибирский историк Алексей Тепляков в монографии "Опричники Сталина" сообщает, что к середине 1937 года чекисты соревновались как ударники-стахановцы. "К августу 1937 года УНКВД по Запсибкраю (в составе которого находился город Ленинск-Кузнецкий. – С.Р.) вышло, как отметил Ежов, на второе место в общесоюзном соревновании по темпам разгрома "вражеского подполья".
В своей научной статье, посвященной кузбасскому "делу детей", Тепляков пишет о начальнике Ленинск-Кузнецкого отдела НКВД Лунькове как о беспринципном карьеристе, готовом на любой подлог. Тепляков цитирует показания следователя Белоусова: "Луньков сказал мне, что нигде не берутся за дело так, как мы. И если мы проведем это дело (речь о "деле детей". – С.Р.), то авторитет наш поднимется высоко".
"Родителей расстреляли правильно, а Сталин – гений"
Будущего диссидента Петра Якира впервые посадили, когда ему было 14. Он один из немногих политрепрессированных, кто в столь юном возрасте оказался за решёткой и подробно об этом написал. В конце мая 1937 года арестовали его отца – красного командира Иону Якира. Петр с матерью уехали из Киева в Астрахань, где 14 сентября того же года за ними пришли. Мать отправили в женскую тюрьму, а Петра – в детприёмник.
"Прошло три дня, за которые я успел снискать славу вожака детей "изменников" Родины. Я важно заявлял противной бабе, начальнице детприемника, что дети за родителей не отвечают, и посему к нам должны относиться как к детям, так как были случаи, когда воспитатели называли детишек "змеенышами" и другими подобными словами.
На четвертый день вечером, часов в одиннадцать, послышались шаги. Я лежал на койке, прищурив глаза, и увидел, как начальница детприемника показывала пальцем в мою сторону какому-то мужчине в форме НКВД. Меня подняли, предложили одеться и собраться с вещами, – пишет Якир в мемуарах "Детство в тюрьме".
Петра привезли в НКВД, где следователь предъявил обвинение: "организация анархической конной банды, ставившей целью действовать в тылу Красной армии во время будущей войны". Якир объяснял, что он и его двоюродный брат Юрий просто любят кататься на лошадях, но следователь слушать ничего не хотел.
"Через некоторое время в кабинет вошел крупный человек с двумя ромбами в петлицах, – продолжает Якир. – Как потом я узнал, это был начальник городского НКВД Лехем.
– Товарищ начальник, не признаётся, змееныш, – сказал следователь Московкин.
– Хрен с ним, – ответил начальник. – Сами подпишем.
– А какое вы имеете право сами подписывать? – закричал я.
Верзила подошел ко мне и четко сказал:
– Тебе теперь о правах не разговаривать".
Петра сначала отправили в камеру, где находились взрослые, а потом перевели к малолеткам.
"Ребятишки, которые сидели в камере, были все, кроме одного, меньше меня ростом. Один, покрупнее, звался Иваном-попом и был главарем в этой камере. Все, за исключением двух, сидели за мелкие кражи. Двое – Абаня и Машка (это были их клички) по статье 58-8 (по обвинению в терроре). Они были детдомовцы, обоим было по одиннадцати лет (для того, чтобы их арестовать, их провели через медицинскую экспертизу, где незаконно "установили", что им по 13 лет). В компании еще с тремя такими же ребятами они подожгли жилье ненавистного им директора детдома. Произошло это в Астрахани. Директор, правда, не сгорел, но получил ожоги. Следствие было заведено. Их обвинили в терроре", – вспоминал Якир.
Во время первой отсидки Пётр Якир попадал в карцер, совершил пять неудачных побегов, неоднократно объявлял голодовки. Самую первую – в начале 1938 года. К этому времени его поместили в камеру, где сидели несовершеннолетние политзэки.
"Пятеро из новых сокамерников были дети ленинградских ссыльных, учившиеся к моменту ареста в 9-м классе. Они сидели по ст. 58-10, 11 – им приписывалось создание организации монархического толка.
Кроме них был там еще один калмычонок тринадцати лет, который на первых выборах в Верховный совет, в декабре 1937 года, выстрелил из рогатки в портрет Сталина. Его обвиняли по статье 58-8 через ст. 19 (террористические намерения)", – пишет Якир.
В середине января всех их лишили передач и ларька.
"И как-то поутру мы отказались от пищи, заявив свои требования:
1) разрешение передач и ларька;
2) вызов следователей для объяснения состояния наших дел…
Голодовка шла в идеальном порядке. Я спорил со своим братом (речь о двоюродном брате Юрии, проходившим с Петром по одному делу – С.Р.), который говорил, что все, что происходит, правильно. Мы сидим - правильно, родителей арестовали и расстреляли - правильно, а Сталин - гений. Я же был против происходившего и видел корень зла в садисте, сидящем на престоле", – вспоминает Якир.
На четвёртый день в камеру пришли переговорщики во главе с прокурором. Визит закончился репликой начальника тюрьмы: "Ну и сдыхайте с голоду". Однако на следующий день требования голодавших выполнили.
Петра Якира приговорили по 58-й статье к 5 годам ИТЛ. Первая колония, в которую он попал, – Нижне-Черская малолетняя.
"Монополия на подростков"
Во время первого срока Якир, находясь в следственной тюрьме, учился стойкости у старых политзэков – идейных революционеров. В то же время он, общаясь с уголовниками, перенимал и их привычки – воровал, чтобы не умереть с голоду, проиграл себя в карты (к счастью, его выкупил один из уголовников).
– Это абсолютно типично, – говорит председатель Красноярского "Мемориала" Алексей Бабий. – Представьте себе школьника, который остался без отца и матери, которого кинули и родственники, и государство. Подростки, оставшиеся без родителей, чаще попадали всё-таки в детдома. Но детдом мало отличался от колонии для несовершеннолетних. Кто-то бежал из детдома, становился беспризорником. И дальше одна дорога – воровать или с голоду умрёшь. Иной раз крали совершенно по-детски – какие-нибудь сладости в магазине. Уголовная ответственность наступала с 12 лет, вот они и попадали в колонию, в ГУЛАГ. Таким воришкам сроки давали небольшие, но зачастую попадание в лагерь – это дорога в один конец. Многие дети политрепрессированных превращались в колонии в настоящих уголовников.
Алексей Бабий подчёркивает, что школьников, оказавшихся в колониях именно по политическим статьям, в сталинские годы было немного.
– Гораздо более массовое явление – гонения на детей репрессированных. Если репрессировали только отца, мать и старшие дети зачастую теряли жилплощадь, не могли устроиться на работу. Младших детей травили в школе – исключали из пионеров и комсомола. Репрессированные – это не только 58-я. Не забывайте, что депортированные и раскулаченные тоже находились в ведении ГУЛАГа. Много тысяч детей умерло при таких насильственных переселениях… В интернете годами шли битвы сталинистов и антисталинистов как раз по вопросу, арестовывал ли Сталин детей по политическим статьям. Иногда в "Книгах памяти" неверно указывали даты рождения, занижая возраст осужденных. Спор шёл не о том. Суть в том, что при Сталине не ценилась ничья жизнь – ни мужчин, ни женщин, ни детей, – объясняет Бабий.
Детей "врагов народа" из одной семьи старались разделять – отправлять в разные детдома, напоминает историк, сотрудник архива "Международного Мемориала" Алексей Макаров. Кроме того, такие детдома должны были находится не в Москве и не в союзных республиках, а также вне приграничных и приморских зон.
– Когда детям пионерского возраста инкриминировали 58-ю статью – это не было нарушением советских законов тех лет?
– Там были некоторые ограничения, связанные со смертной казнью, а инкриминировать 58-ю вполне могли. Был такой парень – Владимир Мороз. Он жил в Москве в "доме правительства", и у него репрессировали всю семью, когда Владимиру было 15 лет. Его отправили в Куйбышевскую область в детдом и дальше обвинили, что он писал письма и вёл дневник, где выражал недовольство арестом родителей, и якобы вёл антисоветскую агитацию. Его осудили по 58-й, и в 1939 году он умер в заключении…
Надо понимать, как были устроены эти обвинения. Например, если вы что-то делали с портретом Сталина, вам могли предъявить терроризм, как будто вы хотели Сталина убить. Ну, и не надо забывать, что люди, возбуждавшие такие дела, хотели продвинуться по службе. Возможно, сфабриковать дело против подростка им казалось проще, чем против взрослого, – говорит Макаров.
– В послесталинском СССР против несовершеннолетних возбуждались уголовные дела по политическим статьям?
– С конца 50-х годов советская репрессивная система становится более гибкой. Например, в 1970 году в Туапсе обнаружили созданный школьниками "Клуб борьбы за демократию". Записку об этом отправили аж в ЦК КПСС. Итог – школьники были профилактированы. Раньше создание такой организации привело бы к неминуемому аресту, а в 1970 году ограничились беседой.
Группа московской молодёжи в 1966 и 1969 годах распространяла антисталинские листовки. В 1966 году уголовное дело было прекращено за молодостью обвиняемых – школьников. С 1960-х годов мне неизвестны случаи, когда в СССР несовершеннолетних арестовывали и далее осуждали по политическим статьям.
– В последние годы и особенно месяцы уголовных преследований несовершеннолетних за политику всё больше. Здесь возможны аналогии со сталинскими временами?
– Возможны. Молодежь и школьники сейчас в сфере пристального внимания государства. Её пытаются распропагандировать. Если не получается, следуют профилактические меры, например, ребёнка ставят на учёт. При более серьёзных историях – уже уголовные преследования. Ранний Советский Союз тоже считал, что у него монополия на молодёжь и подростков, на то, какими они должны вырасти. Конечно, у государства сейчас меньше возможности и ресурсов всё контролировать, но показательно, что Путин предложил "Движение первых" переименовать в "пионеров", – считает историк Алексей Макаров.
