27 сентября 1891 года родился знаменитый хирург Сергей Юдин. Звезда мировой величины, он мог возглавить любую клинику в любой стране. Пытаясь переманить, ему предлагали самому назначить себе любую зарплату. Но он не остался ни в США, ни во Франции или Англии, а предпочел вернуться в СССР и спасать жизни соотечественников. В 1948 году Юдина арестовали и зверски пытали, выбивая показания на маршала Жукова. Жизнь академика спасло лишь то, что его работы по переливанию трупной крови могли пригодиться в Третьей мировой войне, к которой готовился Советский Союз.
1952 год, Новосибирск. У жены второго секретаря Обкома КПСС обнаружен рак желудка, срочно нужна операция. Он обращается в Москву и просит госпитализировать больную в Центральную клиническую больницу. И вдруг получает из столицы такой ответ: "Зачем? Лучшие хирургические руки, какие есть в стране, сейчас не в Москве, а у вас в Бердске".
Это было правдой: после трех лет тюрьмы в сибирскую ссылку отправили Сергея Юдина, действительного члена Академии медицинских наук СССР и главного хирурга НИИ скорой помощи им. Н.В. Склифосовского. То, что жене партийного функционера понадобилась операция, стало спасением для хирурга с мировым именем: ему разрешили переехать в Новосибирск и снова заняться любимым делом – спасать жизни людей.
"Работал Юдин неистово, превозмогая приступы сердечной боли. Иногда, прервав на несколько секунд операцию, просил накапать нитроглицерин на кусочек сахара и положить ему в рот", – вспоминал профессор Юрий Левин. Коллеги с удивлением констатировали: после пережитых на Лубянке пыток Юдин не утратил мастерства, а наоборот, начал оперировать даже лучше, чем раньше, делая по шесть операций в день. Сам он признавался, что пытается наверстать упущенные годы.
"Октябрьскую революцию воспринял с недоумением"
Детство Сергея Юдина было безоблачным. Он родился в Москве в очень состоятельной семье. Его отец, купец первой гильдии, владел несколькими фабриками и магазинами, был директором Нижних торговых рядов – будущего ГУМа. Мать, также происходившая из богатой купеческой семьи, занималась воспитанием семерых детей. Благодаря ее усилиям все они еще в детстве в совершенстве овладели французским и немецким языками.
Старший из сыновей Сергей увлекался столярными работами, своими руками построил себе лодку-плоскодонку. Обустроил химическую лабораторию, где изготовил катушку Румкорфа высокого напряжения. А еще отлично рисовал, играл на скрипке и гитаре и даже вышивал – все это позволило развить невероятную подвижность пальцев.
Из воспоминаний профессора Игоря Юдина, племянника Сергея Юдина
"Что поражало всех без исключения в Сергее Сергеевиче, так это его руки. … Некоторые находили в них что-то неприятное. Его пальцы были очень гибкими и их можно было согнуть как в ладонную, так и в тыльную стороны равным образом. В их необычном движении было что-то червеобразное, и находились люди, которых это отталкивало, но все равно и им было трудно оторвать взгляд от рук Сергея Сергеевича. Они были большие и мягкие, при этом постоянно двигались: кисти отдельно, пальцы отдельно".
В 1911 году Сергей Юдин поступил на медицинский факультет Московского университета. Однако закончить образование не удалось: началась война, и студент-медик добровольцем ушел на фронт. Он не только лечил раненых – порой прямо в окопах и землянках, но и ходил в разведку по ночам, был награжден Георгиевской медалью с надписью "За храбрость".
– В июле 1916 года Юдина тяжело контузило снарядом, который разорвался совсем рядом с ним, был поврежден позвоночник, – рассказывает историк Виктор Губарев. – В госпитале Юдин познакомился с будущей женой Натальей Платоновой. Она была очень богата: ее отцу принадлежало большинство пароходов на Волге. Наталья ухаживала за тяжело раненым Юдиным, и дело закончилось свадьбой. В 1917 году у пары родился единственный сын, которого по семейной традиции также назвали Сергеем. Он станет актером, будет служить в театре Моссовета. А в кино, пожалуй, самой известной его ролью будет роль Гюнтера в сериале "Семнадцать мгновений весны".
Выйдя из госпиталя, Юдин с отличием сдал экзамены и получил диплом врача. Революцию он встретил, работая врачом в Туле.
Из протокола допроса С.С. Юдина от 10 октября 1951 года
Вопрос: Как вы восприняли Октябрьскую революцию?
Ответ: В то время, а также и в течение ряда последующих лет, я совершенно не знал программы и целей большевистской партии, и в связи с этим Октябрьскую революцию воспринял с недоумением. ... Тогда я был уверен, что государственное устройство будет установлено Учредительным собранием, и был чрезвычайно удручен, когда это учреждение прекратило свое существование в результате революционных событий. Точно так же я был удручен последовавшим далее убийством бывших членов Государственной Думы и лидеров кадетской партии ШИНГАРЕВА и КОКОШКИНА. Все это не привлекло моих симпатий к происходившим под руководством большевиков событиям, но я считал, что "крайние течения", под чем я подразумевал действия анархистов, левых эсеров и большевиков, в свое время войдут в нормальное русло.
В 1919 году Юдин получил назначение в подмосковный санаторий в поселке Захарьино, где проработал четыре года. Уже тогда он поражал всех окружающих как своим хирургическим талантом, так и уровнем образования.
В 1922 году Юдин переехал в подмосковный Серпухов – его назначили заведующим хирургическим отделением местной больницы. Здесь за шесть лет он провел более тысячи операций под анестезией и обобщил опыт в монографии "Спинномозговая анестезия", которую посвятил любимой матери. Через несколько лет у нее обнаружат рак желудка, Юдин сам ее прооперирует, и она проживет еще много лет. А когда у хирурга спросят, почему он не доверил эту операцию кому-нибудь из коллег, Юдин ответит: "Тогда только я знал, как это сделать правильно".
Монографию Юдина признали лучшей книгой по медицине в СССР, автора удостоили премии им. Ф.А. Рейна. На полученные деньги он на несколько месяцев отправился в США, чтобы познакомиться с достижениями американской медицины. Организация и оснащение западных клиник, мастерство врачей произвели на Юдина огромное впечатление, которым он поделился в серии очерков "В гостях у американских хирургов".
Из воспоминаний Игоря Юдина
"В Америке за операции С.С. Юдину начали платить большие деньги, о чем он даже и не знал. Перед отъездом из США он на все полученные деньги купил … рентгеновские аппараты и хирургический инструментарий, которые он довез только до нашей границы, а в Себеже на таможне все отобрали. Вот как поступали в молодой Советской республике".
"Не любил коммунистический режим, называл его "совдепией"
Юдину и самому было чем гордиться: корифеи отечественной хирургии приезжали в заштатный Серпухов, чтобы посмотреть на виртуозные операции молодого хирурга, у которого еще не было никаких званий и наград.
Так будет и в 1928 году, когда его назначат главным хирургом Института скорой помощи им. Н.В. Склифосовского. В журнале посетителей будут сотни записей от восхищенных коллег. Так, приехавший на Всероссийский съезда хирургов профессор Иустин Джанелидзе написал: "Когда я приезжаю в Москву, считаю своим долгом сходить в Художественный театр и Художественную мастерскую Сергея Сергеевича, куда приходят любоваться работой большого художника даже те, кто его ругает на съезде". А профессор Александр Губарев не только признался, что "до сир пор находится под обаянием хирургической работы" Юдина, но и предупредил коллегу, чтобы тот не предавался ей с такой страстью: "Дорогой мой… Вас действительно надо одернуть: нельзя жечь свечу с обоих концов".
В 1931 году Юдину присвоили звание профессора, в феврале 1935 года – степень доктора медицинских наук без защиты диссертации (honoris causa). Его слава начала греметь на весь мир. Хирурга из СССР приглашали с докладами в Париж и Лондон, избрали почетным членом нескольких десятков хирургических ассоциаций и академий почти всех европейских стран и США. Ему постоянно предлагали работу за границей, в ведущих клиниках. Предложения были самые заманчивые – например, самому выбрать себе дом, где он захочет жить, и самостоятельно назначить себе жалованье любого размера.
Из воспоминаний Игоря Юдина
"Сергей Сергеевич очень не любил коммунистический режим, всегда называл его "совдепией", но был страстным патриотом России, а поэтому категорически отказался от этого, безусловно, выгодного предложения и вернулся в Россию".
Еще в 1928 году Юдин услышал доклад профессора Владимира Шамова об опытах по спасению собак с помощью переливания крови от их уже погибших собратьев. Эта идея настолько его захватила, что, изучив вопрос, глава "Склифа" решился на очень рискованный эксперимент. В 1930 году в институт привезли молодого парня, который пытался покончить жизнь самоубийством и умирал от потери крови, пульс уже не прощупывался. Донорской крови у врачей не оказалось – закончилась. И тогда вместо того, чтобы беспомощно наблюдать, как у него на глазах умирает человек, Юдин решился перелить ему кровь погибшего 18 часов назад мужчины с той же группой. Это был очень рискованный шаг: по закону было запрещено переливать кровь до того, как ее проверили на сифилис. Юдин прекрасно это знал, но пошел на риск и спас парня. Повезло: сифилиса в крови донора не оказалось. Через два дня спасенного пациента уже выписали из больницы. А результаты смелого эксперимента стали мировой сенсацией сразу поле того, как были опубликованы.
С 1932 года заготовка трупной крови в Институте Склифосовского стала носить массовый характер. Когда началась война, ее переливание позволило спасти тысячи жизней. В одном только "Склифе", куда доставляли с самыми тяжелыми ранениями, ежегодно переливали около 2000 литров такой крови.
Работать с Юдиным было тяжело: он не прощал небрежного отношения к работе даже в мелочах.
– Вот, на мой взгляд, очень показательная история, – говорит доктор медицинских наук Сергей Шевченко. – Юдин был большим знатоком живописи, дружил со многими художниками – они писали его портреты, дарили ему свои картины. Однажды Юдин попросил молодого хирурга повесить очередной подарок на стену палаты, а утром обнаружил, что картина висит криво. Он тут же уволил виновника, заявив: "Хирург, не умеющий вбить гвоздя в стену, – это не хирург".
Таким же строгим Юдин был и к себе самому. На своих лекциях он регулярно разбирал собственные ошибки, описывал их в книгах.
Из книги С.С. Юдина "Воспоминания"
"Какого рода были эти ошибки? В 1919 г. я не распознал хронического илеуса (кишечная непроходимость) у 30-летней жены губернского агронома. ... Я назначил касторку и уехал от больной. На следующее утро при вторичном вызове я застал больную без пульса, она умерла при перевозке в телеге. Осталось двое маленьких сирот ее собственных и еще две девочки-племянницы от сестры ее, только что покончившей самоубийством".
Была у Юдина и еще одна страсть. Институт Склифосовского работал в здании Странноприимного дома, построенного графом Николаем Шереметьевым в память рано умершей жены, крепостной актрисы Прасковьи Ковалевой-Жемчуговой. Автором проекта здания стал Кваренги, а внутренние помещения были расписаны итальянским художником Доменико Скотти.
К середине XX века бесценные фрески закрасили, лепнина обвалилась, а само здание обветшало. Глава института задумал вернуть ему былой блеск. Задействовав все связи, Юдин добился разрешения на реставрацию здания. В свободные минуты главный хирург и сам поднимался на леса и отмывал белила с фресок, радуясь, как ребенок, когда на свет снова появлялись росписи Скотти.
"Послал поздравление с Рождеством Уинстону Черчиллю"
Когда началась война и немцы подошли к Москве, многие сотрудники "Склифа" бросили институт. Юдин категорически отказался оставить больных.
Их письма С.С. Юдина
"Ночью, 16.X., после двухмесячной подготовки сбежали директор Якубсон со всей своей бандой, обокравши не только кассу, кухню, аптеку, цейхгауз, но даже больных. … Украдено было 15 тысяч из кассы, все золотые вещи, сданные больными на хранение, даже печать Ин-та, дабы фабриковать друг другу какие угодно удостоверения. Они увезли бензиновый бак с последней оставшейся автомашины".
– Юдин все военные годы оставался в Москве, что уже тогда вызвало сплетни, почему он не бежит, как остальные именитые коллеги, – рассказывает историк Александр Степанов. – Злые языки говорили: может, Юдин хочет дождаться, пока город возьмут немцы, и перебежать к ним? Действительно, было сложно понять, почему хирург с мировым именем не эвакуировался в тыл, а регулярно выезжал на фронт, чтобы оперировать самых тяжелых раненых.
За свой выдающийся вклад в спасение жизней советских солдат Юдин одним из первых врачей в СССР был награжден боевым орденом Красной Звезды. А за руководство "Заметки по военно-полевой хирургии" в 1942 году он был удостоен Сталинской премии. Еще одну Сталинскую премию Юдин получит в 1948 году за разработку и применение пластики пищевода при ожогах.
Все поражались, как Юдину удавалось достичь таких высот, оставаясь беспартийным.
Из воспоминаний Игоря Юдина
"Особенно в военное время его неоднократно принуждали вступить в ряды ВКПб, но он всячески категорически отказывался. Он сам себя считал кадетом … и довольно открыто враждебно относился к советской власти".
Юдин не только не вступил в ВКП(б), но и, особенно не скрываясь, стал старостой Троицкой церкви, пожертвовав на восстановление ее росписей Сталинскую премию. Стоит ли удивляться, что Юдин уже много лет был невыездным – с середины 30-х годов ему больше ни разу не дали разрешения отправиться за границу.
Из воспоминаний Игоря Юдина
"Его приглашали в США делать доклад о состоянии желудочной хирургии во всем мире. Большая честь. Не разрешили. Назвали другую кандидатуру. А дяде предложили публично отказаться от поездки. Он не согласился, сказал: "Не буду!"
– В 1946 году Юдина избрали Почетным членом хирургических ассоциаций сразу двух стран – США и Великобритании, – говорит Александр Степанов. – Выехать из Советского Союза, чтобы получить дипломы, Юдину не разрешили. И тогда произошло неслыханное: главный хирург английского Королевского флота контр-адмирал Гордон Тейлор и главный хирург США профессор Элиот Катлер сами приехали в Москву, чтобы вручить диплому Юдину. Это произошло впервые в истории – обычно удостоенные такой чести иностранные хирурги сами приезжали в страны, которые их награждали.
Юдин с удовольствием принял награду. Он продолжал поддерживать контакты с западными коллегами, игнорируя предостережения матери. Она не раз твердила сыну: "Смотри, тебя посадят. Не посадили Павлова и Станиславского. Остальных всех могут".
Из воспоминаний Игоря Юдина
"Сергей Сергеевич не боялся принимать у себя дома иностранных хирургов и высокопоставленных гостей. И вот тогда в иностранном журнале было напечатано, что всемирно известный профессор С.С. Юдин обеспечен на уровне среднего сельского врача Франции. Это ему, естественно, припомнили при аресте".
– Наверное, Юдин понимал, что и его могут арестовать – недаром каждый раз, проезжая мимо известного здания на Лубянке, он шептал "Господи, пронеси!". Но потом он приезжал в родной институт, где, как он думал, доносчиков не было, и там мог позволить себе сказать лишнее. Например, прочитав сталинский "Краткий курс истории ВКП(б)", он охарактеризовал его одним словом: "Чушь!" – рассказывает Виктор Губарев. – А еще он, видимо, просто не понимал, насколько опасными стали любые контакты с иностранцами. Поэтому периодически совершал поступки, от которых у остальных пробегала дрожь. Например, в 1943 году послал поздравление с Рождеством Уинстону Черчиллю. А за год до этого обратился к английскому послу Арчибальду Керру с просьбой прислать ему стрептоцид, которого катастрофически не хватало в советских госпиталях. После этого ему доставили на квартиру 75 кг дефицитного препарата, а потом прислали в Мурманск еще 10 тонн.
Из протокола допроса арестованного С.С. Юдина от 17 ноября 1951 года
Вопрос: Разве вы были уполномочены советскими властями вести переговоры с англичанами о поставке стрептоцида?
Ответ: Нет, таких прав у меня не было. Я делал это по собственной инициативе, то есть самовольно, полагая, что снабжение моей медицинской бригады, а равно и войсковых частей, в которые мне приходилось выезжать на фронт, дефицитным стрептоцидом является очень важным делом.
– Несмотря на все это, Юдину часто доверяли оперировать членов Политбюро ЦК и их родственников. Именно он оперировал Анастаса Микояна, – продолжает рассказа Виктор Губарев. – Поэтому Юдин ничуть не удивился, когда однажды за ним прислали машину и сказали, что нужно прооперировать очень важного генерала. По дороге выяснилось, что этот генерал – фельдмаршал Фридрих Паулюс.
Из воспоминаний Игоря Юдина:
"Дяде сообщили, что нужно срочно оперировать какого-то важного генерала. В тот день он очень плохо себя чувствовал. Разболелся позвоночник. Дал о себе знать застарелый, со времени контузии в первую империалистическую войну, радикулит. Ему даже нагнуться, чтобы надеть ботинки было трудно - сел в машину прямо в тапочках. По дороге, наконец, спросил фамилию больного. "Фельдмаршал Паулюс? – переспросил с нескрываемым удивлением. Я не буду его оперировать! Я же его прирежу! Мерзавцы, они захотели, чтобы я консультировал, а может быть и оперировал немецкого генерала Паулюса, и мне только в машине об этом сообщили! Я категорически сказал, что не буду этого делать, обойдутся и без меня. Мое время слишком дорого, у меня много русских раненых…". С этими словами остановил машину. Пошел пешком в чем был, в тапочках".
"Я был в невменяемом состоянии"
23 декабря 1948 года за Юдиным в очередной раз прислали машину – якобы для того, чтобы доставить на консультацию к тяжелому больному, но привезли на Лубянку. 28 декабря хирургу предъявили обвинение по статьям 58-1 "б" и 58-10, часть 2 УК РСФСР как "врагу Советского государства, английскому агенту, на протяжении ряда лет снабжавшего английскую разведку шпионскими сведениями о Советском Союзе".
В тот же день была арестована операционная сестра Марина Голикова, бессменная ассистентка Юдина.
Из воспоминаний Елены Потемкиной, дочери Марины Голиковой
"Когда я после ночного обыска у нас дома побежала к Сергею Сергеевичу за помощью, то оказалась в ловушке – в его огромной квартире шел обыск, а сам он тоже был арестован ночью. ... Приехавший полковник в высокой серой папахе усадил меня на стул на кухне и при свете необычайно яркой лампы объяснил мне, что Сергей Сергеевич не оперировал, а "выпускал кишки из людей", и, если я буду настаивать на том, что он великий хирург, вряд ли мне разрешат окончить медицинский институт".
Марина Голикова очень много значила для Юдина не только как помощница.
Из протокола очной ставки между арестованным ЮДИНЫМ С.С. и свидетелем ГОЛИКОВОЙ М.П. от 19 декабря 1951 года
Вопрос ЮДИНУ: В каких отношениях вы находились с ГОЛИКОВОЙ?
Ответ: Мария Петровна ГОЛИКОВА в течение 16-17 лет являлась моей сотрудницей по Институту имени Склифосовского. Она была неизменной участницей всех моих операций, где бы они ни производились. Помимо работы в операционной ГОЛИКОВА помогала мне в издательской работе, участвовала в моих поездках на охоту и была мне близким человеком. Отношения между нами были самые близкие, личных счетов мы никогда не имели.
Допрашивать Юдина начали в первую же ночь после ареста. В присутствии заместителя Берии Виктора Абакумова полковник Госбезопасности Владимир Комаров выбил хирургу почти все зубы.
Из протокола допроса С.С. Юдина от 15 октября 1951 года
… Подписал же я эти протоколы под воздействием суровых мер.
Вопрос: Каких мер?
Ответ: Я не хочу говорить, так как это будет жалоба.
Вопрос: Не жалоба, а ваше заявление. Отвечайте на поставленный вопрос.
Ответ: Прежде всего, допросы мои сопровождались непрерывной нецензурной бранью и угрозами. В течение девяти суток при первых допросах мне не давали спать. Шесть раз полковник КОМАРОВ ударил меня по лицу, заставлял лечь на пол, раздеться и грозил избиениями резиновой палкой. Я был в невменяемом состоянии.
Арестованный мужественно переносил все пытки, кроме одной – когда ему специальными щипцами закручивали веки в трубочку. Боль была такая, что Юдин терял сознание.
– Главной целью допроса, судя по сохранившимся документам, с которыми после перестройки удалось ознакомиться племяннику Юдина, было получить показания на маршала Жукова и генералов из его окружения, – полагает Александр Степанов. – Юдин успел подружиться со многими военачальниками во время своих поездок на фронт. Встречался он и с самим Жуковым – восхищался им, считал достойным наследником Суворова.
В некоторых публикациях о Юдине содержатся сведения о том, что он дал показания на профессора Владимира Левита, который в годы войны был главным хирургом Московского военного округа и первым заместителем главного хирурга Красной армии. Юдин якобы обвинил его в "еврейском национализме" – в частности, в том, что тот брал на работу преимущественно евреев. Впрочем, на судьбу и карьеру Левита эти показания не повлияли: после войны он работал главным хирургом Центрального военного госпиталя им.Мандрыки и дожил до 78 лет. Юдину же эти показания, возможно, спасли жизнь: он избежал расстрела за измену Родине, в которой его фактически обвинили.
Марина Голикова пыток не выдержала. Следователи угрожали расстрелять ее мужа, посадить в тюрьму единственную дочь – и она сломалась, подписала все, что от нее требовали.
Из жалобы М.П. Голиковой Генеральному прокурору СССР от 15 июня 1952 года
"После карцера, матершины, галлюцинаций, которые меня преследовали, я решила давать вымышленные показания. Другого выхода у меня не было. Я спасала мою единственную дочь. … Давая такие показания, я верила, что разберутся и поймут всю нелепость и страшный бред … Я не нахожу себе оправдания за то, что не выдержала испытаний".
Этого "бреда" оказалось достаточно, чтобы "доказать" вину хирурга с мировым именем.
Из протокола допроса С.С. Юдина от 15 октября 1951 года
Вопрос: А в чем она вас изобличала?
Ответ: ГОЛИКОВА говорила о каких-то ужасных, кошмарных вещах, о моих высказываниях насчет Политбюро и маршала ЖУКОВА, тогда как слово Политбюро я никогда не произносил в своей жизни. Я даже не знаю функций Политбюро.
Из протокола очной ставки между арестованным ЮДИНЫМ С.С. и свидетелем ГОЛИКОВОЙ М.П. от 19 декабря 1951 года
Вопрос ГОЛИКОВОЙ: Расскажите, какие вам известны факты антисоветских высказываний ЮДИНА.
Ответ: В 1947 или 1948 году, летом, как-то мы … вдвоем ехали на автомашине в Москве. На улице, где мы проезжали, движение было остановлено, и я обратила внимание, что в машине мимо нас проехал Молотов. Я сказала об этом ЮДИНУ, на что он заявил: "После того, как меня не пустили за границу, у меня появилась ненависть к ним".
… Второй факт. … Я и ЮДИН ездили как-то в Третьяковскую галерею. Когда мы подъехали к зданию галереи, ЮДИН, указывая на скульптуру Сталина, сказал: "При чем здесь у галереи Сталин? Ведь создал же эту галерею не он, а Третьяков".
… Затем был такой случай. Проезжая как-то мимо здания МГБ в автомашине … ЮДИН, показав на это здание, сказал мне: "Вот на этом учреждении у нас все держится".
7 ноября 1949 года за "преступную связь с английским шпионом Юдиным" Голикову отправили на 8 лет в Особый лагерь МВД СССР на территории Казахстана.
Из воспоминаний Елены Потемкиной
"Вечером 6 ноября 1949 года зазвонил телефон. Мне сообщили, что Голикову Марию Петровну отправляют в лагерь, и велели придти с теплыми вещами в Бутырскую тюрьму. ... Утром 9 ноября, когда папа пришел к тюрьме и с трудом нашел окошко, где принимают вещи для заключенных, ему сообщили, что маму уже отправили. Это был новый удар. Ведь она ушла из дома, никак не предполагая, что ее не отпустят сразу, как только поймут, что она ни в чем не виновата. Она не взяла с собой ничего: ни полотенца, ни мыла, ни зубной щетки. Ни тем более "теплых вещей". ... Мы горевали, а она по-настоящему страдала от холода и голода, ехала в промерзшем вагоне по сути дела голая, в одной коротенькой шубейке, в тонких чулках и резиновых коротких ботиках. Когда она приехала в Джезказган, в лагерь, у нее были обморожены пальцы ног и была двухсторонняя пневмония. … Когда ее привезли в Джезказган, то в лагере уже было известно о том, что она "подписала", и ее встретили неприветливо".
– Показаний Голиковой было достаточно, чтобы расстрелять Юдина, но хирурга пощадили – возможно, потому что он еще мог пригодиться на других показательных процессах, – считает Александр Степанов. – Не надо забывать, что знаменитое "дело врачей" было еще впереди. А может, кто-то – например, тот же Абакумов – хотел сохранить для себя лучшие хирургические руки страны. Во всяком случае, именно по распоряжению Абакумова Юдину даже выдали бумагу и ручку и разрешили писать – это была неслыханная поблажка.
Юдина перевели с Лубянки в Лефортовскую тюрьму. За 27 месяцев заключения в одиночной камере он написал несколько медицинских работ и воспоминания о днях своей молодости. В "Размышлениях хирурга" он по памяти абзацами цитировал Шекспира и Шиллера, Ибсена и Пушкина… Недаром позже одна из его учениц признавалась: "Сергей Сергеевич поначалу производил впечатление просто вышибающее: столько знать – это казалось просто ненормальным".
– Когда бумага заканчивалась, Юдин склеивал кашей и хлебным мякишем обрезки туалетной бумаги и писал на них. За одну из созданных в тюрьме монографий "Переливание посмертной крови" в 1962 году Юдин будет посмертно удостоен Ленинской премии, – говорит Александр Степанов. – Кстати, это еще одна возможная причина, почему хирургу сохранили жизнь и даже дали возможность работать: Советский Союз готовился к Третьей мировой, и труды Юдина по использованию трупной крови приобретали стратегическое значение. Следователи на Лубянке собирали все записи в сейф, перепечатывали рукописи в двух экземплярах и передавали "наверх".
Юдин в итоге подписал лишь протоколы с описанием собственных "преступлений", признав связи с британской разведкой и антисоветскую пропаганду.
Из протокола допроса С.С. Юдина от 8 февраля 1952 года
Вопрос: Вам предъявляется постановление о прекращении обвинения по ст. 58-11 УК РСФСР и о переквалификации обвинения со ст. 58-10 ч. I на ст. 58 – 10 ч. II УК РСФСР, т. е. в том, что вы в годы Отечественной войны, а также в послевоенный период среди своего близкого окружения проводили антисоветскую агитацию. … Признаете себя виновным в предъявленном обвинении?
Ответ: Признаю себя виновным лишь в том, что в силу своих буржуазно-либеральных взглядов я много лет, в том числе и в военные годы, имел ошибочные суждения по отдельным частным вопросам текущих событий.
Например, я считал, что однопартийная система выборов не дает возможности выдвигать каких угодно кандидатов в депутаты; или что творческая деятельность в науке, литературе и искусстве иногда и в некоторой степени якобы стесняется правительственными директивами или предрешается докладами, согласованными в ЦК; равным образом я считал, что в стране существует якобы диктатура партии и ЦК; я болезненно воспринимал: цензурные стеснения по отношению к моим научным работам, запрещение моего выезда за границу.
Я признаю, что этими ошибочными взглядами иногда делился с самыми близкими мне людьми.
Не помнить зла
Суда не было. Через 3 года и 3 месяца за решеткой, 12 марта 1952 года, Юдина вместе с женой отправили в ссылку в город Бердск под Новосибирском, где ему каждый месяц приходилось отмечаться в местном отделе МГБ. Там хирург понемногу восстанавливал разрушенное годами заключения здоровье, набирал жизненно важные килограммы веса.
Со временем Юдину разрешили проводить операции в местной больнице. Бердские врачи сторонились ссыльного, хотя и знали, кто он. Студенты Новосибирского мединститута оказались смелее и начали помогать "врагу народа" в его работе.
Из воспоминаний Юрия Наточина
"В сентябре меня позвал секретарь парткома мединститута и предложил прекратить работу с Сергеем Сергеевичем. Поскольку я не понимал причин такой мотивации, то было сказано, что иначе это вызовет санкции. Вскоре я был снят с поста секретаря бюро комсомольской организации курса и предупрежден, что в дальнейшем это может привести к исключению из института. В осеннем семестре присутствие на операциях С.С. Юдина было запрещено студентам".
После того как заболела жена второго секретаря Обкома КПСС, Юдину разрешили переехать в Новосибирск. Там его приютила Елена Кролевец, рентгенолог местной больницы, мать Валентины Понуровой.
Из воспоминаний Валентины Понуровой
"У мамы по жизни такое отношение к людям во многом проявлялось, не только в случае со знаменитым хирургом. … Наталье Владимировне досталась бабушкина кровать. … А он спал на папиной панцирной кровати. Квартира была хоть и трехкомнатная, но маленькая – 37,5 квадратных метра, ни ванны, ни душа. И в ней жило еще нас пять человек, не считая собаки. Но Сергея Сергеевича все абсолютно устраивало".
В 1952 году Юдину разрешили на несколько дней приехать в Москву – на похороны его гимназического друга, хирурга Алексея Очкина. На Новодевичьем кладбище собрались многие ученики и коллеги Юдина, но никто не решился к нему подойти. Он стоял один, в стороне ото всех.
Зимой 1953 года началось следствие по делу врачей-шпионов, и Юдина "на всякий случай" полностью отстранили от работы.
После смерти Сталина в апреле 1953 года амнистировали Голикову. А в начале июля и Юдину разрешили вернуться в Москву.
Из воспоминаний Юрия Наточина
В начале июля 1953 г. член Президиума ЦК КПСС Н.А. Булганин принял руководство Института имени Н.В. Склифосовского в связи с реконструкцией здания. Обращаясь к профессору Д.А. Арапову, Булганин спросил: "Как, по Вашему, за что был арестован С.С. Юдин?". И сам ответил: "Ни за что!". Новый вопрос: "Как Вы думаете, он очень обиделся или хочет вернуться в Москву?" Д.А. Арапов ответил: "Я думаю, он хочет вернуться". – "Вы – думаете, или он – хочет?" – "Хочет".
14 августа 1953 года Юдин был реабилитирован. Его восстановили в должности главного хирурга Института Склифосовского.
Из воспоминаний Игоря Юдина
"На прощальном вечере … небольшая группа новосибирских друзей хирургов разделила радость реабилитации С. С. Юдина. Они торжествовали победу собственной убежденности и правды против осторожных и осмотрительных профессионалов. Кто-то сказал, что те "не посмеют сунуться в ЦИУв, так как там теперь С. С. Юдин – а он их не примет. Сергей Сергеевич ответил: "Почему же, – приму". И этим всех удивил. – "Мать всегда учила меня: не помнить зла".
– Возвращение к работе оказалось не столь радужным, как ожидалось, – отмечает Сергей Шевченко. – Один из учеников Юдина, профессор Борис Петров, который, как выяснилось позже, был причастен к его аресту – доносчиков в нашей стране всегда хватает, – занял место учителя и не был рад его возвращению. Петров начал плести интриги, пытался очернить Юдина, обвинить его в том, что он растерял мастерство за годы тюрьмы и ссылки. Абсурдность этих обвинений была очевидна, но Юдину выпили немало крови. Ему постоянно давали понять, что клеймо "врага народа" смыть не так-то легко.
Из воспоминаний Валентины Понуровой
"После смерти Сталина вдову Юдина вызвали в органы и предложили получить "золото" – его мост, выбитый вместе с зубами. Наталья Владимировна отказалась: "Это вы можете оставить себе, – сказала, – на память о ваших методах".
После реабилитации Юдин прожил всего 11 месяцев. 12 июня 1954 года он скончался от приступа стенокардии, которая начала мучить его в тюрьме.
Из воспоминаний Елены Потемкиной
"Когда я вернулась домой, … папа вышел мне навстречу из сумрака нашей комнаты и сказал три слова: "Сергей Сергеевич умер". ... Первый вопрос мой был: "Где мама?" Оказалось, что она на квартире у Сергея Сергеевича, и я пожалела ее, представив, что это значило для нее. … Потом мы с ней сидели в морге у трупа Сергея Сергеевича. Мама помыла волосы на голове Юдина и расчесала их своей расческой. Вскрытие делал Ипполит Васильевич Давыдовский. Он не обнаружил свежего инфаркта, но были рубцы после ранее перенесенных".
– На прощальной панихиде всех присутствующих глубоко потряс поступок генерал-лейтенанта графа Алексея Игнатьева. Чтобы отдать последний долг своему другу, он явился в парадном мундире и при всех орденах, в том числе и царских, по старинному обычаю преклонил колена перед гробом, а потом перекрестил и поцеловал Сергея Сергеевича. Это был неслыханный по советским временам демарш, – подчеркивает Сергей Шевченко. – А еще многие тогда подходили к гробу Юдина в расстегнутых рубашках, чтобы были видны следы операций, во время которых он спас им жизнь.
Голикова посвятила остаток жизни тому, чтобы искупить свою вину. Она собрала и перепечатала все рукописи Юдина, добилась публикации его работ. Последняя книга, "Размышления хирурга", вышла летом 1968 года, когда Голикова уже была смертельно больна. Она успела взять в руки лишь сигнальный экземпляр книги.
