За прошедший год, с июня 2022-го, курс рубля к доллару упал на 80 с лишним процентов. Особенно резкое падение российской валюты началось после так называемого пригожинского мятежа. Официальный курс доллара превысил 92 рубля, евро перешагнул отметку в 100 рублей. При этом глава Центробанка Эльвира Набиуллина заявляет, что регулятор готов проводить валютные интервенции только в случае возникновения рисков финансовой стабильности, а сейчас этих рисков якобы нет. В чем причина столь резкого удешевления рубля, чем оно грозит российской экономике, почему власти смотрят на происходящее сквозь пальцы, когда ждать роста цен и что дальше будет с курсом доллара и евро – на эти вопросы отвечают эксперты, опрошенные Сибирь.Реалии.
"Утром наращивать, а вечером сокращать – это надо быть дебилом"
Российская экономика стала явственно ощущать последствия санкций. Разница между экспортными доходами и импортными расходами, по данным ЦБ РФ, в I квартале 2022 года составляла почти $71 миллиард, а к I кварталу 2023 года – сократилась до чуть менее $15 миллиардов.
– Торговый баланс очень сильно ухудшился, положительное сальдо упало в разы, – говорит доктор экономических наук Владислав Иноземцев. – Долларов и евро приходит меньше, да еще мы же активно "дедолларизируемся" на внешнем контуре. Поэтому значительная часть тех поступлений, которые формально могут считаться в валюте, приходят во всяких тугриках, юанях, индийских рупиях и прочей ерунде. Но в статистике это все обобщается: если вы продали нефть в Индию за рупии, вы показали статистике объем продаж в долларовом эквиваленте. У вас есть некий профит, плюс 5 млрд долларов по этому месяцу, а на самом деле это только на бумаге, а в банках – 300 млрд рупий. И в результате доллары и евро на продажу оказываются в большом дефиците. Тем более, судя по тому, что говорят банкиры, спрос на доллары и евро сейчас идет от частных клиентов. То есть банки покупают очень много, переводя потом в кэш и продавая населению.
– А с чем связан возросший спрос?
– Я думаю, какой-то толчок произошел с бунтом "Вагнера", но курс рос и до этого. А дальше – как самосбывающееся пророчество. Если у вас доллар растет каждый день по рублю, то на 3–4-м шаге такого роста все начинают кидаться и покупать, предполагая, что он будет расти и дальше. Не бывает такого, чтобы люди просто сидели и смотрели, как курс снижается на 13 процентов в месяц. Это паника.
– Но в таком случае она рано или поздно должна прекратиться, а потом последует отскок?
– Я думаю, что да, конечно. Но посмотрим. Я вчера утром в одном из тг-каналов написал колонку, где сказал, что мы перейдем 90 ₽ и 100 ₽ по доллару и евро, сходим туда и вернемся обратно. С одной стороны, бюджет сейчас, конечно, должен быть очень рад, потому что в этой ситуации он решает проблему со своей дырой. Я не помню, как он верстался, но вроде там заложен доллар по 70 с чем-то рублей (федеральный бюджет свёрстан с учётом относительно крепкого рубля и умеренного ослабления курса: от 68,3 ₽/$ в 2023-м до 72,2 ₽/$ в 2025 году). То есть, если сейчас доллар будет около 90, выше запланированного на 20 процентов, понятно, что дефицит никуда не исчезнет, но на триллиона полтора в год уменьшится. Если он будет не 76 ₽, а 86 ₽, это более ли менее нормально, потому что платежеспособный спрос небольшой, доходы растут медленно, так что в этой ситуации 10-процентное снижение курса радикальным образом на инфляцию не повлияет. Но если падение рубля будет более серьезным и тем более таким резким, как сейчас, то последствия будут иными, очень неприятными.
Ведь какая логика у предпринимателя? Вот у нас был курс 80, а через два дня бабах – он уже 92. Поэтому я страхуюсь и в цену закладываю процентов 25 по сравнению с тем, что было 2 месяца назад. Любой импортный товар сразу становится прилично дороже, а за ним тянется все остальное. Поэтому я думаю, что ЦБ следовало бы вмешаться, но Набиуллина делать этого не хочет, по крайней мере на словах. Они будут, судя по всему, поднимать ставку.
– Это укрепит рубль?
– Возможно. Но ключевая ставка ЦБ – это не ставка ФРС (Финансовый регулятор США. – Прим. С.Р.), на нее ориентир гораздо меньше, банки занимаются собственной кредитной политикой. ЦБ кредитует мало, если не сказать, что вообще не кредитует. Поэтому если они повысят ставку, это будет сигналом к тому, что ставки должны расти, соответственно, инфляция тоже будет расти. Мне кажется, это тупиковый вариант.
– Набиуллина говорит, что ЦБ готов проводить валютные интервенции, только если увидит риски для финансовой стабильности. На ваш взгляд, при каком курсе рубля она эти риски увидит?
– Она их вообще не увидит. Отсюда ждать попытки стабилизации вообще не стоит.
– А Путину безразлично накануне выборов, что может произойти в социально-политическом смысле при галопирующей инфляции и росте цен?
– Я не думаю, что слабеющий рубль сильно повлияет на рейтинг Путина на фоне того, что происходит вокруг.
– Насколько эффективно они решат текущие проблемы бюджета слабым рублем?
– А я считаю, там никаких особых проблем и нет. Когда я слышу, что вот, у нас дефицит больше, чем мы планировали за весь год, ужас-ужас, что же мы будем делать, надо резать расходы (федеральный бюджет РФ в январе-апреле был исполнен с дефицитом 3,4 трлн рублей, следует из предварительных данных Минфина. То есть дефицит российского бюджета по итогам четырех месяцев уже на 17 процентов больше прогноза на весь год. Осенью власти планировали, что за 2023-й дефицит бюджета будет 2,9 трлн рублей. – Прим. С.Р.), я этого просто не понимаю. В чем проблема увеличить заимствования? В банках куча денег, у населения вкладов под 30 триллионов, может, чуть меньше сейчас. В чем проблема разместить 2–3 триллиона заимствований под рыночную ставку? Их банки сметут. И смотреть, что будет в следующем году. Если вопрос стоит, как сбалансировать бюджет в этом году, я темы не вижу. Лучше занять, чем повышать налоги, гробя бизнес, или, условно говоря, сокращать расходы.
– Силуанов именно это и предлагает – сокращать расходы бюджета. (Министр финансов Силуанов объяснил необходимость фронтального сокращения госрасходов растущим разрывом между расходами и доходами.)
– Что Силуанов, что Набиуллина – два таких… больших экономических чуда. Одна – великий банкир всех времен и народов, другой – лучший министр финансов всего мира. Но я их не понимаю, я бы этого не делал. В следующем году – наверное, можно подумать о том, чтобы не сокращать расходы, но не увеличивать их, потому что уже некуда, они выросли в 1,5 раза за последние три года. Но утром наращивать, а вечером сокращать – это надо быть дебилом, простите. Увеличили – тогда держитесь, нельзя так шарахаться! Давайте вернемся на год назад. Что произошло в прошлом году? Когда начались проблемы (курс рубля рухнул после начала войны), была объявлена продажа валютной выручки и запретили переводы за рубеж. Сейчас официально можно перевести чуть ли не до миллиона долларов в неделю. С чего такая радость случилась вдруг, когда со всех сторон эмбарго? Введите снова, получите курс 65. Не хотите? Значит, не хотите. Не надо рассказывать про объективные факторы (Набиуллина заявила, что курс рубля сейчас ослабляется "под влиянием динамики внешней торговли"). В стране, где все огосударствлено и страна находится под санкциями, объективных факторов нет! Есть только целесообразность, но вы ее пока не видите.
"У них горизонт – это в лучшем случае месяц"
По данным Минфина, средняя цена нефти марки Urals в июне составила $55,28 (что ниже цены июня 2022-го на 36,6% ). Средняя цена Urals по итогам полугодия составила $52,17 (минус 38% год к году). Бюджет текущего года сверстан с расчетом на $70 за баррель. Помимо сокращения доходов снижается и их качество: вместо долларов и евро Россия стала получать неконвертируемые юани и рупии. А спрос на конвертируемые валюты внутри страны только растет. Все это формирует текущий обменный курс, говорят эксперты – в том числе профессор НИУ ВШЭ, доктор экономических наук Игорь Липсиц.
– Есть такая точка зрения, что, дескать, ничего страшного, в 2022-м импорт упал, рубль укрепился. Сейчас другая задача. Импорт так или иначе как-то восстановился, теперь требуется пополнить бюджет, с чем слабый рубль прекрасно справляется. Как вы такой взгляд на сложившуюся ситуацию могли бы прокомментировать?
– Ну, тут просто надо выстроить причинно следственную связь. А она такова, что валюты в Россию приходит очень мало сейчас, потому что обвалился экспорт. И Россия, которая всегда была экспортно ориентированной экономикой и жила за счет экспорта нефти и газа, черных металлов, алмазов и тому подобного, потеряла почти все свои экспортные товары. Да еще и цены упали на нефть. С газом практически вообще катастрофа. Поэтому приток валюты упал. А вот ее отток, наоборот, возрос, потому что люди после очень жесткого пригожинского путча как-то сразу поняли наконец, что все-таки жить в России невозможно. Жить в России опасно. И решили, что надо из России, видимо, последние деньги вывести.
Частично Набиуллина об этом говорит, но только про одну сторону, про то, что приток упал. А о том, что еще и отток вырос, она старается не вспоминать, потому что это как раз нехорошо. Почему нехорошо? Объясню. Она сейчас все время говорит, что Центробанк не видит оснований для того, чтобы вмешиваться в ситуацию на валютном рынке. Потому что для Центробанка главное – это финансовая стабильность российской системы. Но что такое финансовая стабильность? Это чтобы у тебя банки не падали. Но банки падают, когда у тебя происходит то, что на английском языке называется bank run. Это набег вкладчиков на банки. В какой-то степени bank run в России идет, потому что люди массово выводят средства из российских банков и перекачивают за рубеж.
И Центробанк сам дает сведения, что за последний год объем депозитов россиян в иностранных банках за границей вырос на $45 000 000 000. Значит, идет безумный отток капитала. По первым оценкам, видимо, чистый отток капитала будет порядка 160 миллиардов. Это значит, что население поняло: российская экономика надолго вошла в беду, что эта беда может кончиться разрушением страны, гражданской войной, переворотами. И поэтому те, у кого есть деньги, срочно их выводят. Поэтому спрос есть. Если бы не было спроса, не было бы таких продаж валюты.
Кроме того, вероятно, есть какие-то тайные операции, мы это тоже исключить не можем, потому что, видимо, какие-то компании могут выходить из России, но об этом не сообщают. Но мы уже знаем, что когда компаниям разрешают выводить валюту, то они выводят, и это сильно влияет на рынок: валюты приходит мало, объем торгов на валютной бирже стал очень мелким. И поэтому даже маленькое возмущение вызывает очень серьезные подвижки курса. В общем, какие-то факторы мы видим, какие-то можем предполагать. Но факт остается фактом: если валюту покупают по такой цене, значит, есть люди, которые считают, что лучше отдать очень много рублей, купить валюту и, видимо, срочно вывести ее из России.
– Игорь, но вам не кажется, что это выглядит несколько парадоксально: в прошлом году курс в среднем держался на уровне 60–70 рублей за доллар, несмотря на то что валюты вывели за границу больше, чем в этом. А тут один день пригожинского мятежа, и вот уже доллар за 90.
– Откуда берется валюта? Она берется от того, что мы продаем нефть, от того, что мы продаем газ. В прошлом году валюты в стране было очень много, были безумно высокие цены на нефть. Сейчас совершенно другая картина. Газ практически не продается. Идет только эта ниточка в Китай – первая "Сила Сибири", о второй даже разговора нет. В Европу мы газ поставляем только немножко по этому газопроводу "Дружба" через территорию Украины. С нефтью катастрофа полная. Нам все время дают какие-то цифры, что физические объемы такие же, как в прошлом году. Только куда они идут? Они идут в Китай, в юань. И они идут в Индию, в рупии. Ну, хорошо, я загрузил кучу танкеров, я их послал в Индию. В баррелях я очень много отгрузил. А что я получил с точки зрения валюты? А ничего я не получил, потому что рупии обратно не возвращаются. Банк Индии запрещает их конвертировать. С ними ничего нельзя сделать. Китай тоже, между прочим, очень жестко регулирует операции с юанем. Поэтому формально физические объемы, может быть, не так сильно и сократились. А вот приток валюты, который можно продать на бирже, упал.
– Понятно, в стране стало в разы меньше долларов и евро. Тогда зачем они отменили обязательное правило так называемой репатриации валютной выручки (когда российские экспортеры обязаны вырученную за рубежом валюту возвращать в Россию. – Прим. С.Р.)? Почему сейчас его снова не хотят вводить?
– Это вопрос интересный, частично политический и частично конспирологический. Если опять ввести обязательную продажу валютной выручки, запретить, соответственно, покупку валюты, ограничить спрос и увеличить предложение за счет репатриации капитала, то вроде бы курс стабилизируется. Но это сигнал огромного неблагополучия, нездоровья экономики России. А у вас президент России каждый день выступает и рассказывает, что в российской экономике чудеса творятся. Самая лучшая экономика мира, быстрый экономический рост. Доходы растут. Все чудесно. А тут вы опять говорите: нет, верните все деньги. То есть вы будете принимать правительственные решения, отрицающие слова президента?
– Но разве курс евро по 100 рублей – это не свидетельство неблагополучия? Разве это не предтеча бешеной инфляции?
– Предтеча. Но ведь посмотрите, как выступает Набиуллина. Очень интересно смотреть, как они себя ведут. Сначала она говорила, что мы боремся за стабильность рубля. Это были правильные слова, потому что задача стабилизации курса рубля прописана в Конституции, в законе о Центробанке России. Теперь, в последние дни, она ни слова не говорит о стабилизации курса. Она говорит, что Центробанк отвечает за финансовую стабильность в стране. Начинаем смотреть, что такое финансовая стабильность. Можно посмотреть на сайте Центробанка. Там объяснят, что такое финансовая стабильность – это чтобы банки России не падали и не рушились. Вот за это вроде как бы Центробанк готов отвечать. То есть он вывел за поле своего зрения стабильность курса. Он говорит, вот, я отвечаю, банки в России не падают, в России все стабильно. А принимать меры по защите курса – это страшно. И давайте посмотрим глубже. А что, собственно, может сделать Центробанк, кроме запрета экспортерам оставлять валюту за рубежом и покупать ее на бирже? Да ничего особенно не может. Он не может продавать деньги, валюту иностранную, у него особенно ничего нет.
– Но ведь есть юани, их можно продавать за рубли, разве нет?
– С юанем тоже не так легко. Минфин продает юани, но обратите внимание, странная история: курс рубля падает, а Минфин объявил о сокращении продаж.
– Почему они это делают?
– Потому что юаней не так много.
– Или, может, они просто с ума сошли от радости, что бюджет пополняется на фоне слабого рубля?
– Они в уме, но ум у них работает в другом направлении. Мы понимаем, что если рубль обесценился, то дальше будет инфляция. Но Минфину сейчас нужно закрыть дыру в бюджете. Я вижу, что люди в России не понимают очень простой ситуации. Они удивляются, как же правительство не понимает, что это испортит будущее России? Но это никого не интересует! Правительству России на будущее наплевать!
– Да, но ведь есть же еще короткая перспектива. У Путина выборы. Неужели до 24-го года это все не аукнется?
– У нас с вами июль 23-го. Расходы безумные, расходы надо финансировать. Армию, военное производство нельзя лишать денег. До выборов дожить надо, а сейчас мне что делать? Вот сейчас я получу какие-то деньги, заткну дыры, финансирование оборонного заказа, армии, дам силовым структурам. Немножко заплачу беднякам. Слава тебе, Господи! У них горизонт – это в лучшем случае месяц. А вы мне рассказываете про выборы президента в 24 году. Они живут коротким сегодняшним днем. Вот есть деньги профинансировать армию, выплатить мобилизованным, заплатить гробовые – вот только это меня сейчас волнует. Что будет через четыре месяца, мне наплевать. Доживу – посмотрим.
Экономическая наука говорит, что движение людей, их поступки в мире экономики определяются ожиданиями. Что произошло в прошлом году, когда началась война? Люди ожидали полной катастрофы, рванулись покупать валюту, и курс ушел за 100 рублей, если вы помните. Потом вроде как бы успокоилось, и люди стали ожидать, что жизнь будет обычная, жизнь будет стандартная, все будет хорошо. И они расслабились. А тут путинский дружочек Пригожин устраивает мятеж, почти доходит до Москвы. Выясняется, что защищать Москву некому, кроме бульдозеристов, которые дороги перекрывают. Полный бред. Ну, и катастрофа. И сразу становится понятно, что все может рухнуть в любой момент. Возникает новый всплеск ожиданий катастрофы, который выливается на валютный рынок огромным спросом на валюту. Вот и все.
– Ожидание катастрофы имеет свойство заканчиваться, если эта катастрофа не случается. Может ли быть, на ваш взгляд, какой-то откат?
– Может быть. Я думаю, что он и будет. Сейчас самое интересное – это то, что произойдет 21 июля, должно быть заседание совета директоров Банка России по ключевой ставке. Что произойдет со ставкой, насколько они ее повысят с 7,5 – до 8 или до 8,5? Это пока никто не знает. Но вот если это будет существенное повышение, то, возможно, некий откат произойдет. Изменится ли настроение граждан? Вот это я не могу сказать. Понимаете, когда ты несколько раз в течение года получил по голове, у тебя была ситуация паники из-за начала войны, мобилизации, мятежа, то это начинает уже сказываться на сознании. Поэтому насколько упадет спрос на валюту, я не могу сказать. А вот то, что откат произойдет, потому что какие-то структуры не будут столь сильно покупать валюту, так как выгодней станет держать деньги, может быть, в банке. Ну, это возможно. Но если они опять повысят ставку, то убьют экономический рост и увеличат опять расходы бюджета. Ситуация в российской экономике очень любопытна, здесь нет ни одного хорошего хода.
– Цугцванг так называемый.
– Абсолютно. Вот эта самая знаменитая шахматная позиция, когда каждый шаг следующий не улучшает, а может, даже ухудшает твою позицию.
– По прогнозу Центробанка инфляции в 2023 году составит 4,5% с тенденцией к снижению. Что вы можете на это сказать?
– Ну, посмеяться я над этим могу. Может быть, "Росстат" такую цифру и даст. У нас теперь, к сожалению, цифрам "Росстата" доверять нельзя, он начинает мухлевать со статистикой. Это полная катастрофа. Мы уже теперь совсем не понимаем, что происходит в экономике, только по косвенным признакам можем оценить. Поэтому по какой цифре будет "Росстат" отчитываться инфляцией, не знаю. Но по факту уже осенью инфляция будет очень большая, потому что в российской торговле все устроено так, что есть как бы лаг, разрыв времени между обесцениванием рубля и ростом розничных цен. Сейчас у нас июль, значит, где-то в районе сентября-октября мы можем ожидать очень сильного скачка инфляции.
Собственно, уже сейчас это можно будет заметить по электронике, по бытовой технике. Ретейлеры сообщают о желании и намерении повысить цены процентов на 10 как минимум, потому что уже произошел такой скачок, что прежние цены держать нельзя. Ретейлер, когда он формирует цену розничного импортного товара, смотрит не на то, сколько он сам заплатил, а на то, сколько ему нужно будет денег, когда придется закупать следующую партию. Увидев такой рост, он понимает, что дальше рубль будет обесцениваться. Поэтому сейчас мне надо поднять цены в рублях, чтобы иметь потом рублевую массу и купить следующую партию, несмотря на обесценивание рубля.
– Как, по-вашему, до какого курса они будут ждать, прежде чем все-таки начать предпринимать какие-то шаги, если вдруг повышение ставки не удержит рубль?
– Нет ответа. В начале года вице-премьер Белоусов на Петербургском международном экономическом форуме говорил: для нас комфортный уровень курса – 80–90. Как видите, за этот комфортный диапазон перевалили и правительство даже не закашлялось. И Центробанк сказал, все нормально идет. Расходы настолько велики, что порог чувствительности меняется все время. Поэтому сказать, что до такого-то уровня они ждут, а потом порвут рубаху на груди и будут срочно тормозить обесценение рубля, уже нельзя. Это зависит от того, насколько безумными будут расходы. Так что я не могу вам сказать, что они до 100 доживут, а потом начнут отыгрывать. Курс рубля может падать очень долго.
Нет никаких позитивных ожиданий, нет оснований для них. Последнее время мы видим, наоборот, тревожные сигналы. Они говорили, вот смотрите, мы экспортируем все больше и больше нефти в Индии. Последние недели мы видим, что Индия начинает притормаживать закупки, они уже очень много получают из России. Им уже страшно, и они начинают тормозить. Мы начали срочно продавать нефтепродукты в Африку. Хоть бы кто-нибудь купил. Сейчас и Африка начинает меньше покупать. То есть приток валюты не только не вырастет, скорее всего, может еще больше упасть.
"Населению придется снизить потребление"
По данным Минфина, нефтегазовые доходы российского федерального бюджета в июне составили 529 млрд (сокращение по сравнению с июнем 2022 года на 26,4%). С начала года Россия заработала на нефти и газе 3382 млрд, что меньше, чем за аналогичный период прошлого года, на 47%.
– Слабый рубль окажет влияние на россиян через инфляцию, а не напрямую, потому что долларов у населения нет, – считает профессор Индианского университета, кандидат экономических наук Майкл Алексеев. – Альтернатива – поддерживать стабильный курс рубля, что вроде по закону ЦБ обязан делать, но этого не делает. Они могли снова ввести запреты на свободное хождение валюты или начать валютные интервенции. В то же время поддержание стабильного курса рубля будет означать попытку отменить сигналы рынка. Импорт вырос, экспорт упал, экономике нужен сигнал, что импорт нужно снижать и как-то повышать экспорт. Эти сигналы подаются через обменный курс. Если не давать рублю приспосабливаться к торговому балансу и балансу денежных потоков в страну и из нее, это оказывает плохое влияние на экономику.
Сейчас курс рубля упал, это значит, населению будет хуже из-за инфляции, но люди снизят потребление импорта, что, по идее, и надо делать. А как быть?
– Другими словами говоря, надо "жить по средствам"…
– Да, нужно жить по средствам. Для многих государств есть возможность брать займы на внешних рынках и как-то стабилизировать колебания торгового баланса. У России нет таких возможностей, и надо подстраиваться под то, что говорит рынок. Население должно меньше потреблять импортных товаров…
…и российских, где используются какие-либо импортные компоненты. То есть населению нужно умерить свою потребительскую активность.
– Снизить потребление, естественно! А что делать? Вы вкладываете огромные деньги в производство вооружений, в зарплату контрактников, в то же время производство потребительских товаров падает, падает экспорт, импорт становится дороже, население вынуждено меньше потреблять. Вне зависимости от того, сколько государство будет выплачивать людям, потому что все эти выплаты, не подкрепленные ни производством, ни импортом потребительских товаров, будут в конечном счете только разгонять инфляцию.
– А власть готова к инфляции? Она же, наверное, и о рейтинге думает?
– Я думаю, они уже о рейтинге практически забыли. Ситуация, когда у домохозяйств есть деньги, на которые нечего купить, была в советское время. Но экономика остается в значительной степени рыночной, так что всегда будет что купить. Просто денег у людей будет больше, а приобрести на них они смогут меньше. Потребление в любом случае сократится.
– Силуанов предлагает сократить расходную часть бюджета, что, возможно, несколько уменьшит его дефицит, и потребность в слабом рубле снизится. Может быть, тогда ЦБ начнет возвращать рубль к более привычным для граждан значениям?
– Стабилизировав бюджетный баланс, они сократят инфляцию, которая провоцируется не только ценами на импорт, но и тем, что в экономику вбрасывается слишком много денег. Возможно, это повлияет на обменный курс. Но главный инструмент влияния на курс, который есть у ЦБ, – это ограничение возможности бизнеса и населения покупать валюту, как они сделали в начале войны. То есть ЦБ может снизить возможности обменного курса отражать сигналы рынка. Но это затруднит все экономические операции. Я не думаю, что Центробанк на это пойдет. Но, возможно, они что-то предпримут, чтобы курс рубля не обваливался слишком сильно.
– Слишком сильно – это сколько?
– Я думаю, есть некий психологический предел – 100 рублей за доллар, и до него осталось уже очень мало. Но при таком курсе импорт будет спадать, так работает рынок. Если не случится каких-то чрезвычайных ситуаций.
– Второго пригожинского бунта?
– Именно так. В этом случае рубль стабилизируется. На теперешнем курсе или на 110 рублях за доллар – я понятия не имею. Но стабилизируется.
