Россия и Мьянма восстановили авиасообщение после 30-летнего перерыва, в Новосибирск прибыл первый регулярный рейс авиакомпании Myanmar Airways, сообщила Росавиация вечером 5 сентября. Россия стремительно сближается с этой страной, живущей под санкциями, где в феврале 2021 года власть захватила военная хунта и десятилетиями не прекращается гражданская война. С 1 августа жители Мьянмы, наряду с гражданами Вьетнама и Камбоджи, могут въезжать в Россию по электронной визе. А в Санкт-Петербурге и Новосибирске скоро откроются консульства Мьянмы. Три россиянина, уехавших после начала войны и поселившихся в Мьянме, рассказали Сибирь.Реалии, почему они предпочитают оставаться в стране, где теракты стали частью повседневной жизни.
"На военных смотрят с озлоблением и обидой"
Владислав Кокорин переехал в Мьянму из Красноярска в мае 2022 года.
– Впервые я побывал в Мьянме еще в 2010 году и за несколько недель успел убедиться: это невероятно интересная страна, с богатой историей и древней культурой. Как и Россия, она пережила множество сложнейших перипетий и продолжает их переживать. Поэтому, когда началась война, я долго не думал, куда отправиться: сразу решил, что поеду в Мьянму, где люди хорошо знают, что такое плохо и как с этим жить, – рассказывает Владислав. – Мне хотелось сбежать как можно дальше от всего этого ужаса, в страну, где меня не будут окружать искаженные злобой лица под литерами Z. Поэтому, как только Мьянма открылась для иностранцев, я, не раздумывая, купил билет в один конец, и вот уже больше года живу в Янгоне (до 1989 года – Рангун, столица Мьянмы, когда она называлась Бирмой. – Прим. С.Р.). Мне повезло, что удаленная работа позволяет мне зарабатывать из любой точки мира. Честно сказать, ни одной минуты, ни одного дня я не пожалел о своем решении и ностальгия меня не мучает. В Мьянме я чувствую себя счастливым.
В Мьянме 135 народов и этнических групп. Многие представители этих народов стали моими друзьями. Люди – главное украшение любой страны, а люди в Мьянме – это вообще отдельная тема. Они честны, добродушны и открыты настолько, что порой даже неудобно становится. С ними никогда не чувствуешь какого-то подвоха, нет ни малейшего ощущения, что тебя пытаются обмануть.
Что самое удивительное, в современном унифицированном мире Мьянма сохраняет свой неповторимый колорит. Военное правительство, которое было у власти до победы на выборах демократических сил, на десятилетия закрыло въезд в страну. Был период, когда иностранцы могли приехать в Мьянму всего на 48 часов, потом – на 72 часа. Безусловно, это ударило по экономике, но позволило очень здорово сохранить самобытность Мьянмы.
– В чем она проявляется?
– Почти все мужчины здесь носят юбки. Подавляющее большинство жуют бетель (вид цветковых растений семейства перечных, в Юго-Восточной Азии традиционно используют листья бетеля в качестве тонизирующего, обезболивающего и антисептического средств), отчего складывается впечатление, что они недавно попили свежей кровушки. Ты словно попадаешь в мир вампиров. Бетель продается на каждом углу, это самый покупаемый продукт после риса. Почти все женщины, да и многие мужчины тоже, ходят со светлыми кругами на щеках. Это танака – специальная пудра из одноименного дерева, которой здесь пользуются не одну тысячу лет.
Возле каждого дома стоит отдельный домик для духов – натов. Все жители Мьянмы уверены, что они пристально следят за каждым их шагом, и боятся их разозлить. Эти древние верования сочетаются с невероятной верой в буддизм. Вера в Будду настолько сильна, что даже самая захудалая деревенька на последние деньги обязательно возведет пагоду и постарается покрыть ее настоящим сусальным золотом. На строительство прекрасных храмов здесь не жалеют никаких средств, хотя большинство людей живут очень бедно по любым меркам.
Когда я оказался в Мьянме в первый раз, автомобили были страшно убитые и ржавые, но при этом стоили безумно дорого. Мобильный телефон стоил не менее 2000 долларов, а сим-карта – еще около тысячи. В магазинах еще невозможно было купить товары западного производства. Не было ни кока-колы, ни "Орбита", ни "Мальборо". Еда, напитки, сигареты – все было только местное. С тех пор очень много поменялось, произошел серьезный рывок в развитии. Пошел вверх курс кьята, уменьшилась разница между официальным и неофициальным курсами – раньше они отличались чуть ли не в 10 раз. В Мьянму стали всерьез инвестировать Китай и Индия. Реализовывалось множество перспективных проектов, открывались офисы международных компаний. Начался туристический бум. Тот же интернет стал доступным и дешевым. Смартфон перестал быть знаком роскоши и богатства – сотовая связь теперь доступна всем, включая школьников. Произошел серьезный технологический рывок.
– Экономический бум закончился в феврале 2021 года, когда военные совершили переворот. Аун Сан Су Чжи вместо домашнего ареста, как до прихода к власти, оказалось в реальном заключении. На страну снова наложили санкции, экономика лишилась возможности нормально функционировать, и курс кьята просел очень серьезно. Все это бьет по благосостоянию простых людей, и на военных они сейчас смотрят с озлоблением и обидой, считают их виновниками всех бед.
– У меня сложилось впечатление, что военные этой страны искренне убеждены, что без их железного кулака страна погибнет, будет подмята под Китай, как Камбоджа.
Показательно, что, сколько я ни общался с людьми, никто не может упрекнуть военных в том, что они пришли к власти только для того, чтобы набить карманы. Их обвиняют в зажимании демократии, много в чем, но не в корыстолюбии.
– А как жители Мьянмы относятся к Аун Сан Су Чжи?
– Она влюбила в себя народ, все говорят про нее с придыханием. Для простых людей она особенная, ее называют "Тетушка Аун Сан Су Чжи" – это как матушка в нашем понимании. Все очень переживают за ее судьбу. Когда она рано или поздно умрет – а ей уже под 80, – это будет национальной трагедией. Горевать будет вся страна, причем искренне, а не потому, что пришла такая разнарядка, как в той же Северной Корее.
– Но, по-моему, не стоит обвинять только военных во всех экономических и политических проблемах страны без исключения. По сути в Мьянме уже много десятилетий с разной степенью интенсивности продолжается гражданская война. Множество вооруженных группировок, в том числе этнических, рвутся к власти. И после военного переворота 2021 года все эти группировки подняли голову. Они действуют террористическими методами, и в итоге даже в самом центре Янгона большинство административных зданий огорожено противотанковыми ежами и колючей проволокой. Причем гибнут в этих терактах не только военные и проармейские чиновники, но и просто мирное население.
– Есть в стране сейчас мирная оппозиция режиму?
– Больше всего меня удивляет такая позиция: мы не будем платить за свет, потому что эти деньги пойдут хунте, и они воспользуются ими, чтобы угнетать демократию. Это такая форма протеста, проявление политической позиции, а не то что им жалко заплатить за свет, которым они пользуются. Так считает почти вся страна, и в результате у энергетических компаний копятся миллиардные долги.
Дошло до того, что контролеров энергетических компаний убивают в подъездах, потому что считают их пособниками хунты. А ведь это просто рядовые работники, которым поручили проверить счетчики. Люди не понимают, что если они не будет платить за электричество, то не будет возможности нормально содержать энергосистему страны. В итоге она находится в полнейшем упадке: половина городов вечерами погружается в темноту, по улицам хоть на ощупь иди, а веерные отключения стали нормой. Только генераторы спасают от полной темноты.
Демократы тоже не смогли решить эту проблему. Своего газа в стране не хватает. Нужно было развивать энергетику, но Аун Сан Су Чжи выбрала такую схему: возьмем в аренду плавучие электростанции, подгоним к побережью, они будут работать и обеспечивать Мьянму электричеством. Но когда были введены санкции, все арендованные электростанции снялись с якоря и уплыли к себе – кто в Корею, кто в Китай. Денег, чтобы разрешить проблему, нет, а санкции еще больше бьют по экономике и еще больше обескровливают бюджет.
– Откуда люди получают информацию о ситуации в стране?
– В основном через интернет. Он вполне доступен и стоит недорого. Как я уже говорил, у каждого бирманца есть смартфон. Но тот же ватсап искусственно замедляется, потому что "Мета" – это американская компания, а США – враги военных властей Мьянмы. Поэтому все устанавливают Телеграм и активно в нем общаются.
– Если США для хунты враг, то как военные относятся к России?
– Мьянма в последние пару лет очень сблизилась с Россией, и не только потому, что мы продаем им оружие. Действующий глава государства Мин Аун Хлайн неравнодушен к России, не раз бывал в нашей стране. Военные ежегодно отправляют несколько сотен студентов для обучения в российских военных академиях. Они изучают и заимствуют опыт противодействия оппозиции.
А простые люди знают о России очень мало. Им известно, что есть такая очень большая страна где-то там на севере. Но когда говоришь, что ты из России, никто не начинает сразу поднимать большой палец или с восхищением перечислять наших политических лидеров.
– Жители Мьянмы следят за ходом войны в Украине?
– Им это абсолютно не интересно. Для них это настолько же далеко и непонятно, как для россиян разборки неофициального военного правительства Мьянмы с группировками из штата Шан. Все знают, что идет война, но кто ее начал, почему, кто прав, кто виноват – никого это не волнует. Это не предмет обсуждения в разговорах за кружкой пива. Люди Мьянмы живут своими проблемами и понимают, что война в Украине на их жизни никак не скажется.
Бирманцев нельзя осуждать за их наивность – они слишком долго жили в изоляции, в своем мирке. Они не разбираются в геополитических и экономических процессах, не осознают, что серьезные перемены не происходят по щелчку пальцев. И с завистью смотрят на процветающий Таиланд, где вынуждены работать около 4 млн граждан Мьянмы.
– Вы задумывались о возвращении в Россию?
– Нет, ни разу. Когда мне задают этот вопрос, я отвечаю, что приехал на ППЖ – пока Путин жив. Пока не закончится война, пока в России не сменится политический режим, я не вернусь. Если будет возможность оставаться в Мьянме, буду жить здесь. Если визовая политика ужесточится – перееду еще куда-нибудь. Еще не все страны зарыты для людей с российским паспортом, и я буду ждать перемен за пределами России.
"Взрыв на автобусной остановке здесь обычное дело"
Евгений Кузнецов, уроженец ЗАТО Александровск под Мурманском, автор телеграм-канала "БуДДни бирманского монаха", поселился в монастыре деревни Нгапали штата Ракхайн:
– Я уехал из России 28 февраля 2022 года, – рассказывает Евгений. – Сначала жил в Таджикистане, потом в Узбекистане, пытался попасть в Афганистан – не получилось. Махнул в Индию – всю страну пересек на поездах, затем направился в Таиланд, где у меня живут друзья. А как только Мьянма приоткрылась, чуть ли не на первом чартерном рейсе в мае 2022 года улетел сюда. И вот уже больше года я живу в бирманском монастыре.
Еще зимой 2020 года я побывал в этом монастыре, договорился с учителем, что он меня примет, и сказал ему, что приеду летом. Потом грянул ковид и все страны замуровали свои границы. А Мьянма так и вовсе оказалась запаяна на двойной аргоновый шов, потому что в феврале 2021 года здесь произошел военный переворот. Поэтому, когда я уезжал из России, у меня была, конечно, цель попасть в Мьянму, но я не знал, когда страну откроют и откроют ли в принципе в ближайшие годы. То есть уезжал я в никуда. Но в целом я уже давно много путешествую, и в последние годы скорее заезжал в Россию, чем возвращался.
– Ваше решение об отъезде был связано с началом войны?
– Я уехал после начала, но это не значит "вследствие". В голове был, конечно, сценарий про выездные визы – я родился в СССР в 1982 году и слышал про них, – но, к счастью, дело до них ни тогда, ни сейчас не дошло.
– Не жалеете, что поторопились, не смогли лучше подготовиться к отъезду?
– Нет, не жалею. Главное у меня уже было – два действующих загранпаспорта. А на подъем я легкий – уже в 42 странах побывал. Поэтому я загрузил всю свою жизнь в один рюкзак и уехал. Особых сбережений у меня не было, и жизнь монаха оказалась для меня идеальным вариантом. Еда и "спецодежда" бесплатные (смеется), лето – тоже, как и жизнь на берегу теплого океана. Ни за что платить не нужно. Зато параллельно можно собирать материалы для книги. Я писатель, уже написал несколько книг и сейчас работаю над новой – про жизнь бирманских монахов. Так что я поселился в монастыре еще и с исследовательскими и творческими целями.
– Раз вы живете в буддийском монастыре, значит вы буддист?
– Можно сказать и так (смеется). Дело в том, что в "сельском" варианте буддизма Мьянмы все довольно свободно. Если ты выполняешь нужные ритуалы и знаешь нужные сутты (священные тексты буддизма) – это достаточный минимум. Здесь нет массовых философских диспутов, как в Тибете с его традицией Махаяны (одно из направлений буддизма), и нет многочисленных сложных ритуалов, как в индийской традиции буддизма.
В монастыре религиозных фанатиков нет вообще. Монахи не проводят все время в медитации, не читают ежесекундно религиозные трактаты. Просто живут и думают о жизни. Очень много болтают и – внезапно – много смотрят телевизор. В итоге от жизни в монастыре складывается полное ощущение, что тебя увезли в мае к бабушке в деревню – и там забыли. Работать монаху запрещено. Утром ты ходишь и "майнишь" еду в котелок, потом немного читаешь сутты – и все, свободное время. Есть еще уборка, но я для этого считаюсь слишком взрослым и мне уже не нужно этим заниматься, в это время я сплю. А все оставшееся время размышляю о разном.
– Буддийские монастыри есть во многих странах Азии. Почему вы выбрали именно Мьянму?
– Потому что из Мьянмы нет экстрадиции. Депортация есть, а экстрадиции нет. То есть нет двустороннего договора о выдаче лиц, нарушивших закон, из Республики Мьянма в Российскую Федерацию. Это одна из немногих стран мира, откуда не выдают, – она в том же списке, что Великобритания, Израиль, Бутан и т.д.
– Почему боитесь экстрадиции?
– Нет, не боюсь. Просто как любой взрослый человек, переживший путч, ГКЧП и многие другие этапы непростой истории нашей страны, я пытаюсь предсказывать и учитывать возможные риски. Один из них сейчас такой: если придет повестка, то у тебя аннулируют загранпаспорт, далее административное дело, уголовное… Я такие риски стараюсь предусмотреть. Плюс у меня, как и у любого гражданина любой страны, есть некоторые разногласия с разными решениями власти. А на граждан с более яркими разногласиями могут завести дело о фейках или дискредитации, например. И пусть такие институты, как Интерпол, и перестали работать с РФ, по многим другим линиям сотрудничество все-таки осталось. Поэтому мне спокойнее жить в Мьянме, где нет экстрадиции.
Хотя, конечно, здесь есть свои риски. Например, сейчас я в аэропорту Янгона, собираюсь вылететь в Бангкок, а аэропорт не так давно, несколько месяцев назад, обстреливали ракетами… Взрыв в порту, на автобусной остановке или обстрел аэропорта здесь обычное дело.
– Ощущается ли влияние санкций, наложенных на страну после военного переворота?
– Я бы сказал, что практически ничего не изменилось по сравнению с 2020 годом, когда я впервые побывал в Мьянме. Разве что электричество стали чаще отключать. Думаю, дело в том, что Мьянма долгое время была закрыта не только для туристов, она была отделена от всего цивилизованного мира, и здесь привыкли рассчитывать на собственные силы. Поэтому на обычную жизнь людей санкции не особенно повлияли. Люди просто негодуют, что их наложили, не понимают за что – и все.
– Как сейчас складываются отношения Мьянмы с другими странами?
– Здесь с большой симпатией относятся к России, приглашают сотрудничать во многих сферах, и прежде всего в военной, тем более что многие генералы из нынешнего правительства учились в России. А вот к Китаю отношение очень острожное. Китайцам не дают заходить в самые крупные проекты государственного уровня в виде основного инвестора, однако бизнесмены из Китая довольно много и успешно ведут средний бизнес.
– На стремлении бирманцев дружить с Россией как-то сказалось то, что она напала на Украину, ведет войну?
– Во-первых, войной здесь никого не удивишь. Вся история ЮВА – это сплошные войны, которые могли длиться десятки лет. Во-вторых, Россия много помогает Мьянме – и учителями, и стройматериалами, и оружием. Бирманцы это ценят. А кто виноват в военном конфликте – до этого им дела нет, тем более что он происходит где-то очень далеко.
– У бирманцев есть доступ к независимой прессе?
– Уровень цифровизации, по крайней мере мобильной, в Мьянме приличный – практически у каждого есть смартфон. Как и в России, в Мьянме заблокированы Фейсбук и Ватсап, но это никого не останавливает: каждый первый юзает VPN, и у всех есть профиль в Фейсбуке. Революционно настроенная молодежь читает в ФБ огромное количество западных статей о военной хунте. Люди на улице не боятся читать ФБ даже в присутствии полицейских. Я много ездил в автобусах – никто не прячется, просматривая запрещенные сайты.
– На каком языке вы общаетесь с бирманцами?
– Я немного выучил бирманский, хотя впервые открыл самоучитель уже после приезда в монастырь. Чтобы купить что-то в магазине, переводчик мне уже не нужен. А для бесед на более сложные темы есть GoogleTranslate. Впрочем, с русского на бирманский напрямую он переводит плохо, поэтому сейчас мы вместе с еще одним парнем работаем над тем, чтобы создать соответствующее приложение-переводчик.
– Паспорт у вас российский. Что будете делать, если его аннулируют или не заменят, когда закончится срок действия?
– Даже не знаю. Мьянма гражданство иностранцам не дает. Здесь и со внутренними-то паспортами очень интересная ситуация. National ID бывает трех видов. Красные выдают чистокровным бирманцам, которые всегда жили на территории Мьянмы. Розовые карточки положены тем, кто имел родственников в Бирме до 1948 года и затем натурализовался. Зеленые – ассимилированным бирманцам из соседних стран. Рохинджа раньше могли получать белые карточки, а сейчас им вообще перестали выдавать хоть какой-то внутренний аналог паспорта. У них теперь есть только Foreign Registration Certificate, который нужно продлевать каждый год. Рохинджа его выдают, чтобы у них был хоть какой-то документ, удостоверяющий личность. FRC дает возможность учиться в вузах, но лишает части прав – например на голосование. А у иностранца шанса хоть на какой-то бирманский паспорт еще меньше. Поэтому, что я буду делать, когда закончится российский паспорт, даже предположить не могу.
– Вообще, иностранцы в Мьянме теперь огромная редкость, и уж тем более из России. Я как админ русскоязычного чата Мьянмы примерно представляю, сколько здесь наших. В Янгоне живут 6–8 русских всего.
– Что дальше? Не вечно же вы будете оставаться в монастыре…
– Поживем – увидим. Сначала соберу материалы для книги, напишу ее, издам, а там будет видно. Я сейчас так далеко не загадываю.
"Процветают только военные и наркобароны"
Георгий из Москвы, экс-журналист "Матч ТВ", переехал в Янгон в марте 2023 года.
– Я собирался переехать в Таиланд, но друзья одной моей подруги узнали об этом и предложили отправиться лучше в Мьянму – поработать в туркомпании, – рассказывает Георгий. – Я подумал: "Почему бы и нет? Это рядом, и если мне не понравится в Мьянме, то я всегда могу одним днем улететь в Таиланд". Рискнул и приехал сюда. И надо сказать, о своем выборе не пожалел. В целом мне в Мьянме нравится.
Конечно, по уровню развития сравнивать эти две страны нельзя. Если вы слетаете в Бангкок и вернетесь сюда, то несколько дней будете в шоке. Я иногда так делаю и поражаюсь разнице: почти нет уличного освещения, выбора ресторанов и развлечений… Однако и в Мьянме можно обеспечить себе приемлемый уровень комфорта. Я, например, живу в кондоминиуме, в котором есть все, что нужно, – тренажерный зал, бассейн и т.д.
– Во сколько обходится аренда?
– В месяц 450 долларов, плюс интернет и коммунальные платежи – все вместе порядка 530–550 долларов. Размер платы за свет зависит от частоты использования генератора – без него не обойтись из-за постоянных отключений электричества. В сухой сезон набегает около 120 долларов, в сезон дождей – примерно 50.
Конечно, можно снимать квартиру и за 200 долларов, но там не будет ни бассейна, ни тренажерного зала, ни резервного генератора, а значит, без электричества можно и полдня просидеть. Так себе перспектива… Комфорт здесь стоит денег. Это ошибочное мнение, что в Мьянме все очень дешево. Только фрукты дешевле, чем в Таиланде и, пожалуй, вообще где бы то ни было, остальное нет.
– Как решаете вопрос с визой?
– Для россиян действует безвизовый въезд на месяц. После 30 дней начинает идти оверстей. За каждый день просрочки ты платишь штраф – 3 доллара за день – прямо в аэропорту, летишь в Таиланд и в тот же день возвращаешься назад. В черный список, как в Таиланде, тебя никто не вносит, визаранить можно бесконечно. Но я сейчас оформляю себе визу на год – за деньги здесь все возможно. Это один из моментов, из-за которых Мьянма напоминает мне Москву лет 20 назад. А еще здесь все организовано очень просто, а технологии не так сильно развиты. Ни о каких камерах слежения и речи не идет – ни для машин, ни для людей. Я в этом плане старовер, не очень люблю технологии. Поэтому мне жизнь в Мьянме нравится, но кому-то может и не зайти.
Любой человек, у которого есть более-менее нормальный автомобиль, – это здесь богач, потому что машины в Мьянме стоят космических денег, как минимум в два раза дороже, чем в России. Здесь, по-моему, вообще самые дорогие машины в мире из-за санкций. Но богатым в целом все равно. Они продолжают покупать те же машины, что и раньше, находя пути обхода через Таиланд. При этом приток импорта ограничен, поэтому богатым людям не на что тратить деньги, и у них прям залежи наличных средств. Они готовы вкладывать их в бизнес, особенно если его открывают люди с европейской внешностью – они здесь ценятся намного больше, чем местные. Мьянма для европейца – это огромное непаханое поле, где можно зарабатывать хорошие деньги.
У страны богатые природные ресурсы. Если бы все деньги от их освоения шли по назначению, Мьянма чувствовала бы себя очень здорово, все люди были бы счастливы. Но пока процветают только военные и наркобароны: Мьянма – это часть "золотого треугольника", поэтому большинство торговых центров и гостиниц построены на деньги от наркотрафика. Простым людям ничего не достается от богатых ресурсов страны.
– Насколько ощущают влияние санкций рядовые жители Мьянмы?
– Наверное, санкции мог бы ощущать средний класс, но его нет. А бедным все равно. Денег не то что на импортные товары, но даже на импортные продукты у них нет. Поэтому я думаю, что влияние санкций они не ощущают на себе никак.
– Абсолютно все импортные товары стоят намного дороже, чем в России. Так, огромная пиала вкусного куриного супа стоит порядка 70 рублей, а кока-кола или любой другой напиток в банке – в 2 раза дороже. А все потому, что кока-кола под санкциями. Кстати, кола местного производства намного дешевле, а по вкусу она не отличается.
– Насколько безопасно европейцу в Мьянме?
– На удивление, очень безопасно. Я не сталкивался ни с малейшим намеком на какую-то опасную ситуацию. Здесь действует комендантский час с 12 ночи, когда улицы патрулирует некое подобие Росгвардии, но с самодельными битами и на велосипедах. Выглядят такие "росгвардейцы", конечно, очень забавно, но пересекаться с ними не стоит. Так вот однажды я оказался на улице после 24:00, и мне начали задавать вопросы. Хотели отвести в полицию, но я показал российский паспорт. А для всех, кто связан с военными, паспорт России – как индульгенция. Значит, человека можно отпускать, значит, он хороший. Они обеими руками за Россию, потому что Россия помогает Мьянме. Наш паспорт здесь на удивление имеет большой вес.
А всем остальным здесь всем все равно, какой у тебя паспорт. У меня близкие друзья испанец, итальянец, немка, индус… Все из разных стран. И ни у кого нет предвзятого отношения из-за того, что я из России, из Москвы. Это одна из причин, почему мне так нравится Мьянма: мне очень нравятся люди, которые меня здесь окружают. Я говорю не только об экспатах, но и о местных жителях. Настолько добрых, отзывчивых людей, до простоты простых – я не встречал больше нигде.
Жаль, что о Мьянме у нас знают так мало, ведь это очень перспективное туристическое направление. Скажу так: я уверен, что человек, побывавший на пляжах Таиланда и Нгапали, выберет Нгапали. Я такого пляжа, честно сказать, вообще раньше не видел.
– Во сколько обойдется такой пляжный отдых в Нгапали?
– Я был в шоке, но он ни разу не дешевый для такого уровня сервиса. Я останавливался в трех разных отелях, все на первой линии. Один стоил 60 долларов за ночь, второй – 120. За ночь на вилле с собственным бассейном, с видом на океан я платил порядка 190 долларов, но еда там ничем особенно не отличалась от еды в отелях намного дешевле. А главное, все эти отели были "мьянма-стайл": ты заходишь в роскошный номер, а там хреново работает вайфай, одна розетка вообще сломана, а в другой адаптер шатается и его надо придерживать, чтобы зарядить телефон… Когда ты платишь почти 200 долларов в сутки, то рассчитываешь получить соответствующий сервис, а здесь он отсутствует.
С другой стороны, ты просто переходишь дорогу от отеля, идешь в местное кафе и просто офигеваешь от дешевизны. Мы как-то сидели компанией из 4 человек, кушали, выпивали и заплатили всего долларов 60. Я тогда еще задался вопросом: а что здесь надо заказать, чтобы потратить хотя бы 100 долларов? Еда стоит просто копейки, и при этом она реально вкусная. И в Янгоне кафе дешевле, чем в Москве, а на океане просто до смешного доходит.
– Что еще входит в "мьянма-стайл"?
– Отчасти сервис. Когда ты что-либо заказываешь, тебе кивают головой: "Ок, yes, yes, мы все поняли". Но потом вместо кока-колы приносят сок. Или ты можешь 10 раз попросить не класть лук, а тебе принесут еду с луком. Я это списываю на то, что люди здесь очень добродушные и доброжелательные, но мало кто из них понимает английский, а переспросить они стесняются.
"Мьянма-стайл" – это и про отсутствие хоть какой-то логики. У меня в голове не укладывается, почему в стране, где очень много дешевых фруктов, невероятно тяжело найти свежевыжатый сок. Даже обычного смузи, как повсюду в Таиланде, здесь нет.
Первое время мне очень сложно было жить без доставки. Я привык в Москве, что в любой час любого дня я могу открыть приложение и заказать любую кухню мира. А здесь из-за комендантского часа, из-за того, что после военного переворота очень много ресторанов закрылось и очень многие европейцы уехали, невозможно ничего заказать поесть после 19:30.
Еще одна вещь, к которой тяжело привыкнуть, это невероятная грязь повсюду. Крысы здесь – это твои друзья. Они бегают прямо под ногами и не боятся людей. Мусора столько, что можно с ума сойти. Представьте гигантскую свалку, какой там запашок своеобразный, а в 10 метрах от нее стоит женщина и готовит стритфуд… Огромное количество ворон, потому что они клюют этот мусор… А сейчас еще начался сезон дождей и все это всплыло, так что по улицам особо не погуляешь.
На удивление, здесь очень мало бомжей. У всех хоть какая-то хибара, но есть. Конечно, попрошайки на улицах встречаются, но их не слишком много и все они что-то продают. Я бы не сказал, что они очень наглые или приставучие.
С электричеством проблемы. Когда здесь живешь, привыкаешь и перестаешь замечать. Но потом слетаешь в Бангкок, вернешься и удивляешься: "Вау, а что так темно-то?"
– А как с уровнем медицины?
– Насколько я знаю, здесь неплохая стоматология. Цены чуть ниже, чем в Москве. По другим медицинским моментам: если есть деньги, то можно обратиться в платную клинику и проблем не будет. За деньги здесь можно все. Я боюсь представить, что творится в местных поликлиниках и государственных больницах, но в частных все на уровне. Опять же, если проблемы серьезные, всегда можно слетать в Тай. 50 минут лета – и вы в Бангкоке, где уровень медицины несопоставимо выше.
– Как вы зарабатываете на жизнь?
– Я всю жизнь занимаюсь спортом, у меня несколько образований в этой области. Когда я приехал сюда по предложению русских знакомых, то думал, что буду работать в туркомпании, но это оказалось враньем. Я остался без работы, деньги начали заканчиваться. И тогда я дал объявление о том, что ищу клиентов как фитнес-тренер.
Сейчас я занимаюсь с клиентами в своем кондоминимуме, в тренажерном зале, и никто мне слова не говорит. Секьюрити на входе ничего не имеют против, хотя везде развешаны предупреждения "Только для жильцов". Я не могу представить, чтобы мне позволили спокойно так работать в Москве или Таиланде.
К тому же в Таиланде таких специалистов, как я, пруд пруди. А здесь я пока не встречал тренеров с нужным образованием, опытом и т.д. Ценник на персональные тренировки в Мьянме примерно как в Москве, но качество и уровень специалистов оставляют желать лучшего. Поэтому здесь я в выигрыше.
– Вы вернетесь в Россию?
– Отвечу честно. Не могу сказать, что я уехал из России только из-за войны. Во-первых, я уехал спустя почти год после ее начала. Угрозы мобилизации для меня не было: поскольку я работал на телевидении, у меня была бронь и меня не должны были призвать. Во-вторых, еще лет с 12–13, возвращаясь из поездок по странам Европы, я знал, что перееду из России как минимум потому, что мне не нравится погода. Мне нужно солнце, это для меня важно. А в Москве солнце выглядывает только с мая по август, мне этого недостаточно. И наконец, третье. Ситуация в стране в целом, конечно же, тоже сыграла свою роль. Я не поддерживал российскую власть не только из-за войны, но и из-за множества других моментов, начиная от убийства Политковской и Немцова. Хотел бы я, чтобы в такой стране росли мои дети? Нет, не хотел бы. И пока все это не изменится, я не вернусь.
