"Самолет захвачен, требования не знаем!" Побег российских зэков в Пакистан

19 августа 1990 года группой заключенных из СИЗО города Нерюнгри был захвачен самолет Ту-154. Вооруженные обрезом и куском хозяйственного мыла, которое угонщики выдавали за взрывное устройство, они добились выполнения своих требований и улетели в Пакистан. Вот как об этом вспоминал авиадиспетчер Владимир Христолюбов, работавший в тот день на контрольно-диспетчерском пункте аэропорта Нерюнгри.

​Был обыкновенный летний день. Хотя в Якутии это уже начало осени. А для нас, авиаторов, День воздушного флота. В 1990 году мы еще не знали, что вступаем в "лихие девяностые". Небо было пасмурным, дождь, ветер. Но радовало, что праздник совпал с выходным и начальства на КДП (контрольно-диспетчерский пункт) не будет. Утренняя смена подходила к обеду, интенсивность полетов была невысокой – малая авиация сидела на земле из-за плохой погоды.

Надо сказать, что новый КДП в Нерюнгри был удален от базового аэропорта километра на три. В честь праздника коллеги организовали буфет. "Бери машину РП (руководителя полетов) и приезжай", – сказал начальник смены Ганчук. Приближаясь к КДП со всякими вкусностями и изнемогая от ароматов, вызвал по внутрипортовой связи коллег, чтобы помогли перетащить это все на седьмой этаж КДП. "Ты давай сам быстрее поднимайся, тут самолет угнали", – услышал я в ответ. Подумал: глупая шутка, ну и хрен с вами, без вас разгружу. Через минуту снова вызов по "маяку". "Быстро на рабочее место". С предчувствием недоброго влетел на "вышку". В обрывке радиообмена услышал: кого-то требуют освободить и приготовить парашюты. Ребята рассказали, что взлетевший "туполь", уже выйдя из зоны круга и подходя к заданному эшелону, вдруг доложил: "Самолет захвачен, требования не знаем, количество тоже, следуем на Якутск". Сыграли "Набат" (кодовое обозначение оперативных действий при попытке угона воздушного судна. – С.Р.).

Сидим-ждем непонятно чего. И вот решение: "Возвращаемся в Чульман, летаем над аэропортом, пока не привезут их "корешей", опять требуют парашюты". Суеты на вышке нет, но все напряжены. Диспетчер РЦ снизил самолет до рубежа передачи и отдал мне на связь. Голос у Толи (командир) спокойный, фразеология стандартная, успокоился и я, привычно дал команду снижаться до 2400 (эшелон посадки), следовать в зону ожидания.

Остаток топлива на борту подходит к критическому – надо принимать решение. Экипаж, видимо, пытается объяснить, что топлива может не хватить. "Значит, будем падать!" – говорит угонщик, сидящий с ними в кабине.

Я не помню, сколько было пассажиров. Но в голове сразу пронеслось, что знаю всех членов экипажа, их семьи. Толя, молодой КВС, в тридцать лет с небольшим уже стал командиром лайнера. Сергей, второй пилот, прошел хорошую школу, опыт огромный. Тогда молодому КВС ставили "вторым" человека опытного и надежного. Алексей, бортинженер самый возрастной. Наверное, его бурная профсоюзная деятельность, умение общаться с людьми, спокойствие, возраст помогли Алексею разговаривать с преступниками, и в конечном итоге сгладить напряжение. Штурмана не помню, но не умаляю и его заслуг, о которых позже. Бригада бортпроводников была сокращенного состава, поскольку рейс короткий. Наташка, озорная, большеглазая, душа компании. Татьяна, невысокая, стройная, внучка китаянки, с красивыми чуть раскосыми глазами, спокойная, учтивая. Третьим был парень, я его тоже не запомнил, но орден и он заслужил.

Пока "ходили" по кругу, в салоне раздался выстрел. Угонщик, а за ним и бортинженер, выбежали из кабины посмотреть, что случилось. Пока их не было, кто-то из экипажа быстро выдал информацию. Коротко: из СИЗО в Нерюнгри этапировали зэков. В те времена зэков возили на самолетах вместе с пассажирами. Связывали по парам наручниками и везли в сопровождении вооруженной охраны. Существовало даже кодовое слово "футболисты". Несколькими годами раньше, еще на КДП "старой" полосы, ранним утром зимой я наблюдал, как такая "парочка" резво бежала вдоль стоянок АН–2 к лесу. На что надеялись, может, воздухом свободы надышаться. Не видел, чем закончилось, но поймали, конечно… Опять на связь вышел Толя: планы угонщиков изменились. Первоначальное их решение было – освободить своих подельников из СИЗО, взять на борт и выпрыгнуть на парашютах в глухой тайге. Туда бы им и дорога, потому что при прыжке с "Туполя" не выживет никто.

В кабину вернулся Алексей. Рассказал, что зэки разоружили конвой. Один из конвоиров, сержант Борщ, до последнего сопротивлялся, он и произвел выстрел. Слава богу, ничего жизненно важного в самолете не повредил. Но вооруженные теперь и автоматами зэки почувствовали себя хозяевами положения и согласились сесть на дозаправку в ожидании своих.

Тем временем в аэропорт стали прибывать группы милиционеров. На вышке появились люди в форме и в штатском – кагэбэшники. По рации раздавались команды. Прислушиваясь, я узнал подробности захвата. Оказалось, что один из "футболистов" в собственном протезе пронес на борт обрез и кусок мыла, которое "изображало" взрывное устройство.
Уже на "кругу" перед выполнением третьего разворота экипаж доложил новые требования угонщиков. Оружие на борт и никаких действий по освобождению заложников, иначе будут расстреливать пассажиров, а первым завалят Борща.

В это время уже было принято решение привезти из Якутска группу захвата. Но как незаметно посадить их самолет? К тому же никто не знал, что предпримут бандиты? Если оставят "Туполь" на ВПП, то куда посадить самолет спецназа? В Чульмане, в трех километрах отсюда, когда-то была грунтовая "взлетка". Но она эксплуатировалась только малой авиацией: АН-2, Ми-8. Для посадки даже Як-40 считалась непригодной. Но тут такая ситуация, что специалисты аэродромной службы съездили, осмотрели грунт и решили: Як сможет сесть.
"Туполев" на прямой. Докладывает:

– 323, к посадке готов.

– Посадку разрешаю.

Ожидание. "Посадка 323". "323 на 180, РД (рулевая дорожка) 2, стоянка (не помню)". Экипаж докладывает: "Остановимся на РД". Надо сказать, что РД, пригодная для ТУ-154, в аэропорту была всего одна, как раз напротив КДП или "Тауэр" по-нынешнему. Вокруг никакой растительности – не подкрасться. Со всех сторон самолет хорошо просматривался, но и из самолета видно все, что происходит вокруг.

Со смежного диспетчерского пункта передали: вылетел борт с группой захвата. Надо тянуть время. Ганчук связался с экипажем, попросил к микрофону кого-то из захватчиков. Подошел Евдокимов, тот, что на протезе. Командир отряда назвался, просил принять его на переговоры. Объяснил: будет один, нужно согласовать условия передачи оружия, парашютов, ну, и "своих". Через некоторое время получили согласие, но предупредили, что при малейшем подозрении на подготовку штурма будут стрелять. Подали трап, Ганчук снял китель и в одной рубашке, стоя на трапе, поехал к самолету. Медленно двигался трап с командиром отряда, белая рубашка которого была как флаг парламентера.

Дежурство уже подошло к концу, сменился диспетчер РЦ, но кагэбэшники не разрешили нам уходить. Я подошел к одному из них, по виду старшему, и сказал: "У меня дома есть видеокамера". За год до этого ездили с женой в Америку, к ее родственникам. Самое дорогое и желанное, что приобрел тогда, – видеокамера. К моему удивлению, я сразу получил разрешение. Быстро спустился по лестнице, выскочил к воротам. Авто стояло у КДП. Я вышел и потом вошел в КДП без каких-либо проверок и проблем. Тогда пропускной системы не было, вохровцы знали всех в лицо, а КГБ, на удивление, не усилило контроль. Сразу после того, как вернулся с камерой, привезли зэков из СИЗО. Приехали два прокурора и адвокаты Евдокимова и Исакова, организаторов угона.

Один из прокуроров, тот, что вел дело Евдокимова, договорился об обмене нескольких заложников на оружие. Ко всеобщему удивлению, часть осужденных сами вышли из самолета – не захотели рисковать полетом в неизвестность. Это были молодые пацаны, с небольшими сроками – Евдокимов их отпустил. Чуть позже выпустили еще одного мужчину, у которого прихватило сердце.

От парашютов зэки отказались, потребовали 7 бронежилетов и автоматы. Оружие и "броники" повез на машине РП начальник РЦ. Принимал оружие Исаков. Со знанием дела проверил каждый ствол, выстрелом в лесополосу. А там сидели в оцеплении милиционеры. К счастью, никто не пострадал.

Прибыла группа захвата во главе с майором Журавским. Вот тут и началось. Этот солдафон с одной извилиной возглавил штаб. Сразу потребовал к микрофону организаторов угона (Евдокимова или Исакова). Перед этим переговоры вели Ганчук и прокуроры. Они почти склонили Евдокимова к сдаче. Но грубый тон майора, не терпящего возражений, вдруг разозлил Исакова, который отказался от переговоров и потребовал быстрой заправки, а иначе, сказал, расстреляет Борща. Этого сержанта угонщики сильно невзлюбили и выводили как бы на расстрел несколько раз в Нерюнгри и в Красноярске.

С этого времени напряженность стала нарастать.

Бортпроводники и пассажиры потом рассказывали, что в салоне самолета ничего не знали о ходе переговоров и пассажиры уже перестали бояться заключенных. Стоянка была очень длительной. Зэки разрешили открыть аварийные двери для вентиляции, правда, посадили возле них автоматчиков. Через какое-то время все проголодались. Бортпитание на такой короткий рейс не предусмотрено. Только водичка. У каждого зэка в котомках были сухпайки. И тут – невиданная щедрость, заключенные стали делиться с пассажирами едой. Кипяток на борту организовали стюардессы. Наташа первая оправилась от шока и проявила инициативу. Перекусили, пообщались. Кто-то из угонщиков стал рассказывать о том, как тяжело было в СИЗО. Нашлись сердобольные, которые жалели парней и обвиняли жестокую правовую систему.

Попытка очередных переговоров ни к чему не привела, ни та, ни другая сторона не собирались уступать. Опять вывели на расстрел Борща, и только после этого было принято решение подать заправщик.

Группа захвата, здоровенные бугаи, слонялась по коридорам КДП. Они и слопали праздничный обед, приготовленный для дежурной смены. Мы сидели на своих рабочих местах, вокруг люди в штатском и в форме, которые никуда нас не выпускали. А в следующую ночь опять на работу. Пришло указание заправлять самолет и выпускать. Куда? Исаков передал, что скажет после взлета. К "Туполю" подъехал ТЗ (топливозаправщик). Преступники заняли позиции с автоматами. На таком расстоянии (800–900 метров) видеокамера четко не брала, да и страшновато было, что увидят и пальнут из АКМ. Все время, пока шла заправка, на вышке была гробовая тишина. Потом ТЗ и техники начали двигаться от самолета. Опять услышал спокойный голос Анатолия:

– Чульман-круг, 85323, разрешите запуск.

Я посмотрел на Ганчука, он одобрительно кивнул.

– 85323, Чульман-круг, запуск разрешаю.

Затем КВС запросил руление. "Туполь" медленно начал рулить в сторону перрона. С балкона КДП хорошо видны лица пилотов, они казались спокойными – как будто это обычный рейс. У ворот стояла женщина, которая помахала самолету рукой. Это была Лена, жена командира самолета. После разворота "Туполь" резво покатился по РД к ВПП.

– 323 на предварительном, разрешите исполнительный 81.

– 323, исполнительный 81 разрешаю.

Ветровая обстановка, т.е. практически отсутствие ветра, позволяла выполнить взлет с любым курсом. Самолет почему-то долго стоял на полосе. Все молчали, слышно было работу двигателей. Уже казалось, что преступники передумают лететь. Я вздрогнул от резкого металлического голоса: "323 к взлету готов". Как будто челюсти свело, еле выдавил: "323, взлет разрешаю". Еще несколько секунд, и двигатели вышли на взлетный режим, самолет наклонился, как будто принял низкий старт, потом выпрямился и медленно, потом быстрее и быстрее, побежал по полосе, взмыл в воздух и начал набор высоты.

– 323 взлет произвел, набор по курсу.

– 323, по курсу набирайте 2700, пересечение 2400 доложить.

– Набираю 2700, 2400 доложу, 323.

Набор по этому курсу означал, что направление – восток. И тут же получили подтверждение: "Пойдем на Хабаровск, 323". Штаб засуетился, чтобы подготовить Хабаровск и смежные диспетчерские пункты, а также предполагаемые аэропорты посадки по маршруту. Было ясно, что решение могут поменять, близко Китай. Всплыло воспоминание не такого уж далекого 1985 года.

Тогда рейс из Якутска через Чульман, Тахтамыгду и Читу летел в Иркутск. На участке полета Тахтамыгда – Чита второй пилот захватил самолет и угнал его в Китай. Посадили самолет в каком-то небольшом аэропорту, предназначенном для малой авиации. Слава богу, все обошлось, тогда уже с Китаем были нормальные отношения. Несколько человек, вернувшись из-за границы, привезли новинки того времени – пуховики и помповые термосы. Им даже завидовали. А один мужик несколько дней жил в аэровокзале. Не мог уйти от соблазна выступать перед слушателями, которые менялись с каждым рейсом.

Вопрос, куда летит "Туполь", недолго оставался загадкой. Еще не набрав заданного эшелона, борт доложил, что разворачивается и следует на Запад. Позже уточнили, что летят в Красноярск на дозаправку, куда проследуют дальше, пока не скажут. "Органы" разыскали и привезли родителей Исакова. Им дали микрофон, и уже почти на выходе из зоны связи вначале оба, а потом только его мама убеждали и просили сына не делать глупости, "пожалеть людей и себя". Все было напрасно – сын не послушался.

На следующий день мы узнали, что в Красноярске делались попытки предотвратить дальнейший полет – и убеждениями, и блокировкой взлетной полосы. И опять Борща выводили на расстрел. Вооруженные до зубов, уже уставшие от долгого сидения в ограниченном пространстве, в постоянном напряжении, бандиты были не такие "добренькие". Авиатехника, возвращавшегося с дальней стоянки на велосипеде, который почему-то не был предупрежден и остановлен оцеплением, чуть не убили. Благо, очередь была не прицельной, стрелки непрофессиональные, да и время ночное.

В Красноярске организаторы угона приняли решение лететь на Ближний Восток. Израиль, Афганистан, Иран. Выбрали Пакистан. Нужно было поменять экипаж. Но тут был яростный отпор. Согласились поменять штурмана на англоговорящего и взяли бортрадиста, тоже со знанием английского. Были еще какие-то требования, о которых уже забыл, поскольку слышал вскользь.

Полет до границы и после пересечения границы шел стандартно. При подлете к Карачи связались с диспетчером. Получили разрешение на снижение, но о том, что готовы принять самолет, не доложили. Долго кружили над аэродромом, видели, что на ВПП выгнали автомобили и другую технику. Радист, прекрасно владеющий языком, постоянно убеждал, что топлива для полета в другой аэропорт, не говоря уже про другую страну, не хватит. Что-то там про пассажиров и еще что-то, чтобы разжалобить руководство аэропорта и высших чинов ведомственных органов. Пытались найти каких-то дипломатов, но в то время дипломатических отношений с Пакистаном у СССР не было. Когда уже топлива почти не осталось, летчики, изучив сверху аэродром, приняли решение садиться на магистральную РД – ее длина годилась для посадки. Без разрешения снизились, выполнили маневр захода, вышли на прямую, установили пологую глиссаду, нацелились на полосу с расчетом при подходе к торцу отвернуть и сесть на магистральную. Уже в километре от торца увидели, что вся техника убрана с полосы. "Туполь" даже получил разрешение на посадку. Фу. Сели. Живы.

​По-разному сложилась судьба героев этого происшествия. Пассажиры, кто вздрагивая, кто с присказками, вспоминают это событие. Кто-то уже начинает забывать. Многих, особенно тех, кто остался там, в Пакистане, уже нет в живых. Свобода им "не улыбнулась" – вместо камеры, хотя бы общей, они попали в настоящую яму. Долго сидели в подземелье, впали в депрессию из-за того, что их угнетали как неверных. Потом была попытка массового суицида, письма на родину с мольбой о пощаде, готовностью к любому сроку, только бы в СССР, на любимой родине.

А видеозапись, которую я сделал тогда, дрожа от страха, у меня отобрали люди в штатском. Точнее, "попросили", но обещали вернуть – "слово офицера". Однако не сдержали слова. И можно было бы подумать, что пленка потерялась в гэбэшном архиве, если бы много лет спустя снятые мною кадры не украсили программу Леонида Каневского "Следствие вели", посвященную угонщикам из Нерюнгри. Вот такая несправедливость.