7 декабря Государственный комитет Китая по вопросам гигиены и здравоохранения ослабил коронавирусные ограничения в стране. Этому решению предшествовали массовые протесты в городах КНР. Участники акций, помимо снятия ограничений, требуют ухода генерального секретаря Компартии Си Цзиньпина с поста, на который он был переизбрал в третий раз полтора месяца назад. Что говорят жители Китая и эксперты о крупнейшем за последние 30 лет политическом кризисе в КНР – в материале Сибирь.Реалии.
"Люди просто отчаялись"
Светлана Петрова (фамилия изменена по просьбе героя. – СР) из Санкт-Петербурга работает в крупной торговой фирме. Шесть лет назад она приехала в Китай, а в июле 2022 года переехала из Шанхая в Чжэнчжоу. Там ее застал жесткий локдаун, когда жителям города пришлось провести взаперти больше 40 дней.
– Я читала ваш текст, что люди кричали из окон [в Шанхае], – говорит Светлана. – Да, в тот момент нами управляло отчаяние. Продуктов откровенно не хватало, воду приходилось заказывать через доставку. Честно говоря, уже тогда я поняла, что если власть продолжит в том же духе, то протестов не избежать. Китайцы верят пропаганде, они привыкли следовать линии партии, но сейчас терпению настал конец. Особенно больно осознавать, что ты снова взаперти, когда видишь, что происходит в мире. Идет чемпионат мира по футболу сейчас, а мы как в концлагере каком–то. Признаюсь, у меня нет ощущения, что народ свергнет власть или что–то такое, но определенный кризис все равно существует.
По словам Светланы, нынешний локдаун в Чжэнчжоу несколько мягче, чем антиковидные меры, действовавшие весной в Шанхае. В микрорайоне, где живет Петрова, одному члену семьи разрешено выходить на улицу один раз в двое суток: например, в продуктовый магазин. Каждый день к подъезду приезжает медицинская бригада для проведения ПЦР–тестов. Жильцы выходят на воздух, но такая прогулка длится не более 10 минут.
С декабря власти Пекина ослабили ограничения: теперь не нужен ПЦР–тест при входе в супермаркеты, коммерческие здания и некоторые общественные места.
Светлана ожидает, что власти Чжэнчжоу последуют примеру столицы, поскольку протесты в городе стали наиболее активными: сотрудники завода Foxconn, производственного партнера Apple, пошли на прямые столкновения с полицией, поскольку руководство не выдало им зарплату в полном объеме, а также не разрешало работникам покинуть заводской кампус из-за карантина. В итоге завод смогли покинуть лишь те работники, которые согласились уволиться.
– Не могу сказать, что об этом говорит весь город, потому что город очень большой, – рассказывает Светлана. – Но это, конечно, повод задуматься для властей. Людей фактически запирают в тюрьмы, причем непонятно, на каких основаниях. Народ и раньше возмущался, кричал, но, как правило, гнев был обращен на каких–то местных чиновников. Потому что многое зависит от того, в каком районе ты живешь: что разрешают власти, как доставляют еду и так далее. А сейчас я видела, как люди скандировали "Си, уходи". Это что–то новое.
Первые дни протестов: от пожара до слезоточивого газа
24 ноября десять человек погибли и еще девять получили ранения при пожаре в многоэтажном доме в городе Урумчи, административном центре Синьцзян-Уйгурского автономного района – региона, который часто упоминают в мировых медиа в связи с проблемами уйгуров: правозащитники обвиняют китайские власти в преследовании представителей этого этнического меньшинства. На момент пожара Синьцзян три месяца находился в локдауне.
Вскоре после пожара появились видео о том, что спасению людей могли помешать ковидные ограничения. В частности, сообщалось, что люди не могли экстренно выбраться из заблокированных дверей, а пожарным машинам помешали подъехать к зданию заборы, установленные во время локдауна, из-за этого тушение огня растянулось на три часа. Власти Урумчи связь трагедии с локдауном не признали.
25 ноября жители Урумчи пришли к административному зданию и потребовали отмены ковидных ограничений. Видеозаписи с протестующими разошлись по китайскому интернету, но их быстро удалили.
26 ноября власти Урумчи пошли на уступки: они объявили, что распространение коронавируса в городе прекратилось, и пообещали возобновить работу общественного транспорта.
Вечером в центре Шанхая местные жители пришли со свечами на улицу, названную в честь Урумчи, чтобы почтить память погибших при пожаре. Акция памяти переросла в протестную демонстрацию.
Ее участники скандировали лозунги "Мы хотим свободы!" и "Открой Синьцзян, открой весь Китай!". Кроме того, звучали требования полной отмены локдауна в Урумчи и отставки главы Китая Си Цзиньпина. Протестующие также спели "Интернационал" и достали белые листки бумаги – символ цензуры в Китае. Полиция, используя слезоточивый газ, разогнала участников акции, несколько человек были арестованы.
27 ноября протесты распространились на другие крупные города Китая: Пекин, Чэнду, Гуанжчжоу и Ухань. Акции прошли на территории нескольких университетов в Пекине, Нанкине и городе Сиань. Протестующие скандировали: "Свободу!"
По подсчетам CNN, протесты проходили как минимум в 16 локациях по всей стране. По данным Reuters, число протестующих в разных городах составляло от нескольких десятков до тысячи и более человек. В частности, более тысячи человек собрались в ночь на 28 ноября в китайской столице Пекине.
Полиция Шанхая задержала журналиста Би-би-си Эда Лоуренса, который занимался освещением протестов. Как позже заявили в британской корпорации, в полицейском участке он подвергся физическому насилию.
Чтобы отвлечь внимание от протестов, китайские власти воспользовались ботами с порносообщениями в Twitter, которые сопровождались хештегами, связанными с протестными акциями. Также сообщалось, что с телефонов китайской фирмы Huawei самопроизвольно удалялись видео с изображением демонстраций.
– Протесты [происходят] из–за карантина, – рассказывает Михаил, приехавший в Китай из Хакасии. – Например, нас закрыли на месяц, хотя не было ни одного инфицированного. А моя знакомая в Урумчи сидит дома с августа! После протестов выступил Чжун Наньшань – главный эпидемиолог страны. Сказал, что вирус потерял силу и теперь болезнь похожа на грипп. Затем по всему Китаю нашли вредителей – компании, которые фальсифицировали тесты и тем самым вызвали чрезмерные локдауны. Скорее всего, я полагаю, нас ждет отказ от политики "ковид-зеро". Очевидно, что больше терпеть люди не могут. Власть дала заднюю, как говорится.
Локальные протесты в Китае не редки, однако нынешние демонстрации, по мнению западных экспертов, являются самым серьезным вызовом для властей КНР с момента протестов на площади Тяньаньмэнь в 1989 году.
"Они настолько синхронизированы с точки зрения масштабов и массовости, это действительно удивительное развитие событий", – сказал The Guardian политолог Чикагского университета, профессор Дали Янг.
Ноябрьские протесты можно сравнивать с протестами 1989 года лишь с точки зрения массовости, считает российский китаист Кирилл Лучкин, проживший в Китае около 30 лет.
– На самом деле, схожего в них мало. Протесты 1989 года начались в главных университетах Пекина, их движущей силой были студенты. Потом к студентам стали примыкать представители других социальных слоев. Те протесты были направлены первоначально против коррупции внутри Компартии Китая и засилья номенклатуры, затем у них быстро появились гораздо более радикальные лозунги. У тех протестов была идея: они были не только против чего-то, но и за что-то, они выдвигали свои цели: "Свободу и демократию". Студенты Института изящных искусств Пекина сделали большую статую –"Богиню Свободы" – и установили ее на площади Тяньаньмэнь.
В нынешних протестах политические лозунги звучат слабо, только в виде отдельных выкриков из толпы. Протестующие выплескивают свое напряжение, накопившееся за три года жесточайших ковидных ограничений, но пока не формулируют, чего же они хотят и за что выступают, не выдвигают позитивных целей. В этом главное различие.
– По вашей оценке, как долго продлятся протесты?
– Очень трудно сказать, зависит от реакции властей. Я думаю, что просто так все это не успокоится. Но, как я и сказал, политические требования, которые выкрикивали люди в толпе, – это, скорее, исключение. Пока китайцы не готовы на это. Даже наоборот, я видел кадры с протестов работников компании Foxconn: в толпе поднимали флаг КНР и несли его над собой. То есть позиция такая: мы не против Компартии, но вы делаете что-то не так. Сейчас я пока не вижу перспектив широкого распространения каких-то политических требований, – полагает Лучкин.
При этом он уверен, пожар в Урумчи стал просто последней каплей. Лучкин полагает, что куда больше возмутили китайцев публичное участие Си Цзиньпина в саммите G20 и трансляция чемпионата мира по футболу.
– Си Цзиньпин едет на G20 – сюжеты об этом, конечно же, показывают по китайскому телевидению, ведь это был первый выезд Си Цзиньпина за границу с начала пандемии! И тут вдруг китайцы видят, что он без маски и что лидеры других стран тоже без масок. Люди были очень удивлены, потому что им все это время твердили, что у них все прекрасно, лучше всех, а в остальном мире [от ковида] умирают тысячами в день.
А потом начался чемпионат мира по футболу. И как ни старались трибуны с болельщиками замазывать [в телетрансляциях], китайцы вдруг увидели, что на чемпионате болельщики толпами сидят на трибунах без масок и все нормально. Это стало большим шоком для многих китайцев, они впервые увидели то, что от них тщательно скрывали, что, оказывается, во всем мире люди уже живут нормально без масок. А чего же тогда творится у нас? И после этого власти все-таки начинают вводить послабления, – объясняет собеседник Сибирь.Реалии.
Лучкин считает, что руководство Китая находится в "очень тяжелом положении", поскольку не может полностью отменить коронавирусные ограничения, как по политическим, так и по эпидемиологическим мотивам.
– Они загнали себя в тупик, из которого очень трудно выйти без потерь для своей репутации в глазах населения. Людей за три года очень сильно запугали ковидом, им внушали, какая это страшная и смертельная болезнь. И если сейчас начнутся серьезные вспышки заболевания, то это может привести к панике. Поэтому, получается, и ослаблять меры никак нельзя, и оставлять, как есть, тоже опасно, – добавляет китаист.
"Простых выходов для Китая не просматривается"
Комплекс мер для борьбы с коронавирусом в Китае называют политикой "нулевой терпимости" (Zero-Covid) – ее цель в буквальном смысле свести число новых случаев коронавируса к нулю. Для этого власти применяют массовое тестирование, вводят локдауны в масшатбах микрорайонов и даже городов, а также помещают заболевших на принудительный карантин.
Политика "обнуления" начала применяться во время первоначальной вспышки вируса в 2019 году в городе Ухань. Тогда власти заперли в домах около 11 миллионов человек, чтобы исключить распространение новой болезни. С тех пор меры борьбы с вирусом мало изменились.
Однако сейчас такие методы не улучшают, а лишь ухудшают ситуацию, считает научный журналист и автор книги "Вирус, который сломал планету" Ирина Якутенко.
– Жесткие ограничения позволяют снизить количество жертв, если выдержит экономика, но это не значит, что они будут работать всегда. Сейчас жесткие меры ухудшают ситуацию, – объясняет биолог.
Китай был не единственной страной, которая пошла по пути "нулевого ковида": эта стратегия применялась в Австралии, Канаде, Южной Кореи, регионах Великобритании. Однако после 2021 года из-за распространения штаммов "дельта" и "омикрон" другие страны начали отказываться от "нулевого ковида".
– В Австралии были жесткие ограничения, закрытия, но власти привили 100% населения мРНК-вакцинами (Pfizer, Moderna). Сейчас они расслабились, но обеспечили защиту людям, в первую очередь, пожилым. И в такой ситуации распространение вируса можно допустить, потому что не произойдет коллапс [в системе здравоохранения], – приводит пример Якутенко.
Одна из причин, по которой Китай не спешит отказываться от политики "нулевого ковида", – низкое число летальных случаев. По данным властей, за все время пандемии в КНР от ковида погибло не менее 5200 человек, когда, для сравнения: в США – более миллиона. Ирина Якутенко полагает, что отсутствие высокой смертности в Китае – вопрос времени.
– Китай исходил из недопуска коронавируса из-за границы и жёсткого отсечения всех заболевших, и это работало, пока старые штаммы были относительно не заразны. Если вы не пускаете вирус в страну, то у вас и смертей не будет. В 2020 году они его загасили, не было циркуляции вируса, но дело в том, что эта политика везде провалилась. И в Китае начнется то, что на Западе было два года назад – распространение вируса, тяжелое течение и смерти, – прогнозирует эксперт.
Якутенко выделяет несколько факторов, из-за которых Китаю вновь угрожает ковид: в частности, распространение новых штаммов ("дельта" и "омикрон"), невысокая эффективность местных вакцин ("Синевак" и "Синефарм"), сравнительно небольшая доля вакцинированных.
– По официальным данным, у них привито 89,7% населения, но статистика Китая, как и любого авторитарного государства, вызывает вопросы. В любом случае 89,7% для "омикрона" – это мало, потому что он очень заразный, – объясняет Якутенко. – В Китае основную массу непривитых составляют пожилые. Широкое распространение вируса приведёт к тому, что они будут тяжело болеть. А когда у тебя таких полтора миллиарда, то это приведет к коллапсу системы здравоохранения.
11 ноября 2022 года власти Китая представили 20 пунктов ослабления политики "нулевого ковида": сокращение времени принудительной изоляции, отмена массового тестирования в большинстве регионов, увеличение больничных коек и другие. После принятия "20 пунктов" в КНР начался резкий рост случаев ковида: от 10 тысяч до 34 всего за две недели.
– С каждым днем растет динамика, 2 декабря в Китае было 34 тысячи новых случаев, а в Германии – 27 тысяч, но немцы живут как обычно, у них все открыто, – приводит пример Якутенко. – В Европе уровень вакцинного покрытия в среднем – около 75%, остальные 25% переболели, то есть все равно приобрели антитела. В Китае этого нет, и это следствие политики жестких ограничений.
По прогнозу научного журналиста, КНР, скорее всего, не удастся выйти из нового коронавирусного кризиса без серьезных потерь. Одним из методов профилактики высокой смертности могут стать внутривенные инъекции моноклональных антител – искусственно синтезированных антител против коронавируса.
– Но это маловероятный вариант логистически – они очень дорогие и быстро перестают действовать [при появлении новых штаммов], – отмечает биолог.
Другим методом противодействия может быть прием средства Paxlovid (нирматрелвир), предназначенного для профилактики тяжелого течения ковида среди групп риска, но, как предупреждает Якутенко, при массовом применении у коронавируса может сформироваться устойчивость к препарату.
– А это очень плохо – мы потеряем важное средство для борьбы с коронавирусом, – считает журналистка.
Наиболее вероятным способом выхода из кризиса может быть экстренное вакцинирование пожилых людей "бустерными" дозами.
– Но так как Китай отказывается покупать западные вакцины, все будет сделано их вакцинами средней эффективности. То есть все равно значительное количество людей получит тяжелые последствия и умрет. Сейчас простых выходов для Китая не сильно просматривается, – считает Ирина Якутенко.
"Прилетали полицейские дроны и заглядывали в окна"
Полина (имя изменено по просьбе героини. – СР) переехала в Китай еще до начала пандемии. В апреле 2022 года она попала на двухмесячный локдаун в Шанхае, один из самых жестких в стране.
– В марте точечно изолировали заболевших. Изначально говорили, что Шанхай не будут закрывать, потому что это большой мегаполис, где сосредоточено много важной инфраструктуры. Когда новых случаев стало по несколько тысяч [в день], объявили локдаун, – вспоминает середину весны собеседница Сибирь.Реалии.
Река Хуанпу делит Шанхай на две части. 1 апреля городские власти закрыли берег Полины, как они заявили, на четыре дня. Местные жители бросились заранее закупаться едой, иногда это доходило до драк за продукты.
– Мы с мужем знали, что по-любому не будет четыре дня. Готовились на две-три недели, но не на два месяца, – вспоминает Полина.
Изоляцию она встретила в 18-этажном доме жилого комплекса. У жильцов ежедневно брали тесты на ковид – в один из дней на первом этаже нашли семью с "положительным" результатом. Их забрали в "ковидный лагерь" на карантин, подъезд закрыли, а жильцам запретили на две недели покидать квартиры.
– У нас была еда и все необходимое, но проблема была в том, что в мегаполисе на 25 миллионов человек ничего не работало: аптеки, супермаркеты. Некоторые продуктовые компании доставляли еду, но было безумно сложно что-либо заказать из-за большого потока людей. Чтобы заказать еду, люди специально просыпались по ночам и много раз тыкали кнопки в приложении, – говорит Полина.
Сложности возникали с некоторыми видами лекарств и средствами гигиены: девушки, по словам Полины, резали футболки для прокладок, у кого-то заканчивалась туалетная бумага.
Во время локдауна в жилом комплексе появилась своя универсальная валюта – сигареты, которые люди обменивали на продукты. За дорогие сигареты давали мясо или алкоголь.
Частные сервисы доставки еды оставляли заказы жильцов у ворот дома на специальной полке. Через некоторое время продукты начали воровать соседи – например, у Полины украли ящик мороженого.
– Подруга рассказывала, что у них в доме жил человек с алкогольной зависимостью, он написал в чате, что все допил и попросил что-нибудь – подъезд собрал ему целую телегу [выпивки]. Китайцы на удивление почему-то не пили, а все иностранцы бухали, – вспоминает собеседница Сибирь.Реалии.
В один из дней локдауна Полина стояла на балконе, когда услышала крики людей с балконов вокруг и удары ложкой по кастрюле. Ей показалось, что где-то проходит вечеринка, и она поддержала кричащих.
– У нас и до этого орали, например, когда караоке пели или ругались. Выяснилось, что это была мини-акция протеста, чтобы дали еды, что люди устали сидеть. Мне муж потом рассказал, что позже прилетали полицейские дроны и заглядывали в окна – реально, как в книге "1984", – рассказывает Полина.
– Как два месяца локдауна повлияли на вашу психику?
– Меня очень сильно спасло, что я была не одна дома. Если бы я была одна, мне кажется, я точно с собой что-то бы сделала. Мы с мужем смотрели фильмы, разговаривали, готовили, занимались по возможности спортом, решали задачки по математике и химии, чтобы мозг работал.
Было много самоубийств, но про это мы официально не говорим. В чат нашего дома кто-то скинул видео, как человек падает с крыши соседнего дома. Возможно, это был рабочий, но с другой стороны, все закрыто, какие рабочие?
У каждого дома была своя группа в WeChat, и там можно было обсуждать какие-то вопросы, узнавать информацию. В нашем доме 18 этажей, на каждом этаже по четыре квартиры. Во время локдауна люди как-то сплотились, очень много помогали друг другу.
Нам очень повезло с соседями, над нами жила пожилая пара. Они как-то обмолвились, что у них нет смартфонов и они не могут заказать еду. Мы всем подъездом принесли у кого что было, а они на следующий день угощали нас блюдами. У мужа появилось много 80-летних друзей.
Сейчас, по словам Полины, Шанхай практически вернулся в обычное состояние. Власти продолжают изолировать заразившихся людей и тех, кто контактировал с ними. На зданиях в городе развешаны постеры с QR-кодами, которые нужно сканировать для входа: специальное приложение показывает, когда последний раз был сделан тест на ковид, если прошло более 72 часов (а иногда и 24 часа), то "ты не человек", шутит Полина.
– По всему городу стоят будки с бесплатными тестами. В них сидит человек, который сканирует код, чтобы он у тебя отобразился [в приложении], а другой, собственно, делает тест. Иногда к этим будкам стоят очереди. Люди носят маски чаще, чем раньше. В некоторых местах могут потребовать надеть: например, в каком-то полупустом парке ко мне подошел полицейский, но я отказалась. Иностранцам проще жить, перед ними как будто сохраняется какой-то пиетет, мол, вы же гости, – говорит Полина.
При этом, по ее словам, в городе бывают случаи, когда закрывают целые торговые центры, супермаркеты и офисы с людьми внутри, если среди них обнаружат заболевшего ковидом.
– Я теперь не хожу в торговые центры, а если хожу, то готовлюсь к этому как к серьезному мероприятию: надеваю удобную обувь и постоянно осматриваюсь в поисках выхода, чтобы в случае чего сразу бежать на улицу, – объясняет девушка.
– Как бы вы описали состояние людей после трех лет ковида? Какой сейчас градус настроений в обществе?
– Если говорить про иностранцев, то, конечно, всех это достало, все понимают, что это уже немного перебор [с ограничениями]. Ну, а что делать? Иногда очень бесит, иногда очень страшно, иногда просто опускаются руки, потому что работать стало тяжело, постоянно что-то закрывается, денег стало меньше.
Если говорить про китайцев, то, судя по тому, что мы увидели [протесты] в минувшие дни, люди реально устали. На китайцев это сильнее действует, потому что иностранцы могут каких-то вещей избежать, а у них нет путей отхода.
По моему опыту общения с китайцами, они вообще о политике не думают. Они много работают, у них просто нет времени на это. Есть правительство, оно что-то делает, и ладно – вот на таком уровне. Кто-то даже жалуется на заболевших, мол, почему их еще не закрыли, то есть людей настолько запугали [ковидом]. Люди, которые не согласны с властью, не распространяются об этом публично, – резюмирует Полина.
"Успешный эксперимент условного концлагеря"
Население Китая возлагало большие надежды на прошедший осенью XX съезд Компартии, где Си Цзиньпин переизбрался на новый срок. Китайцы думали, что власти сами поймут бессмысленность политики "нулевой терпимости", говорит специалист по Китаю Виктор Ульяненко.
– Эффективен ли был локдаун? Смотря, с какой стороны посмотреть, – говорит эксперт. – Мы видим, что рост заболеваемости в Китае растет скачкообразно, и там где раньше был один случай на город, теперь – 456. Я бы сказал, что с точки зрения медицины, эта политика была идиотской.
Но это был довольно успешный эксперимент с точки зрения управления, потому что у власти получилось посадить людей в условный концлагерь. Но смысл даже не в том, чтобы установить по всей стране лагерные меры. Важнее, что они заставили общую массу населения радоваться этим мерам и верить, что так и нужно. Конечно, я сейчас не говорю обо всех китайцах без исключения: есть очень здравомыслящие люди. Но, судя по моему общению с китайцами, простые люди в стране считали локдауны мудрой политикой партии. Пропаганда выстроила довольно стройную систему, что тебя закрыли дома, но так нужно, и так хорошо. Все это работало до недавнего времени, когда стало понятно, что власть перестаралась.
По мнению Ульяненко, последующее политическое равновесие в Китае зависит от степени уступок, на которые теперь готовы пойти чиновники. Отказаться от политики "нулевой терпимости" для руководства Китая значит поставить крест на проекте, за который всегда выступал Си Цзиньпин.
– Сейчас надо наблюдать, какие ограничения снимут, а главное – не вернут ли обратно, – говорит Виктор Ульяненко. – С одной стороны, эти протесты не имели политической подоплеки. И никто из оппозиции, которую Си Цзиньпин пока не добил, не воспользовался моментом. Протесты пока что исключительно стихийны, но формально политическая подоплека все-таки есть: по крайней мере, на роликах, которые я вижу в интернете, протестующие скандируют "Си Цзиньпин, уходи". Вполне себе политический лозунг.
Что касается политических последствий, то они возможны. Тут все будет зависеть от того, будет ли эта политика скорректирована. Власть понимает, что пересекла "красную черту", поэтому попытается откатиться назад. Если прогнозировать, то нужно учитывать один важный фактор: фактор непредсказуемости лично руководителя Китая. [Си Цзиньпин] очень амбициозен и все менее предсказуем. У него больное самолюбие, поэтому сейчас мы увидим: либо он поступит согласно логике, как большинство его предшественников, либо не откажется от собственных амбиций и будет продолжать такую же политику. Если он продолжит, то вся недобитая оппозиция может воспользоваться ситуацией. Пока мы этого не знаем, но такое вполне возможно. Все последние годы от оппозиции активно избавлялись, но она все равно есть. В конце концов, сама компартия Китая не монолитна, группировки внутри нее никто не отменял, – считает Ульяненко.
Китаист Кирилл Лучкин считает, что в данный момент у Си Цзиньпина нет потенциальных конкурентов, так как сильные соперники выведены из политической гонки.
– Я не знаю, кто мог бы заменить [Си Цзиньпина]. По крайней мере, мы о них не знаем. [Бывший губернатор провинции Ляонин] Бо Силай давно сидит в тюрьме. [Премьера Госсовета КНР] Ли Кэцяна вывели из состава Политбюро. Были ли еще сильные конкуренты? Трудно сказать, все поле зачищено, – говорит эксперт.
"Для них война в Украине – это разборки варваров между собой"
В 2021 году политика всеобщей изоляции помогла властям Китая избежать падения экономики и ВВП. Однако весной 2022-го, когда остальные страны преодолели рецессию, в Шанхае и других мегаполисах ввели жесткий локдаун. Рост ВВП в стране замедлился до 0,4% за счет снижения промышленного производства.
Экономические последствия осенних локдаунов и последующих протестов нужно оценивать в будущем, однако конкретные примеры уже есть: выручка завода Foxconn в Чжэнчжоу упала на 29%.
– У меня есть и другой конкретный пример, – говорит Виктор Ульяненко. – Хозяину и менеджеру нужно провести определенное исследование, чтобы сделать предложение российским партнерам. Им нужно попасть на предприятие, но оно закрыто, да и сами они закрыты по домам. Чтобы закрыть уже действующие контракты, им нужно в налоговую инспекцию. Но и она закрыта. О каком развитии экономики можно говорить с такими "тормозами"? Это скажется, да и уже сказывается, на экономике очень и очень плохо.
Людям запрещают выходить из дома, останавливают производства, задерживаются отгрузки из-за карантина на железнодорожных станциях. Чем масштабнее эти ограничения, тем быстрее рушится экономика. Я бы вообще сказал, что китайские власти сейчас рушат то, что строилось годами.
Заводы и фабрики можно перезапустить, где-то наверстать падение, минимизировать отрицательный эффект. Важнее другой момент. Определенная часть населения в Китае – это мыслящие люди: предприниматели, промышленники, в общем, люди с мозгами, которые работают в частном секторе экономики. И, по моим наблюдениям, они стали очень плохо себя чувствовать психологически. После осеннего съезда и ужесточения "антиковидных мер" они активно теряют надежду. Сейчас многие люди в депрессии, потому что они не уверены, что в этой стране вообще можно жить, заниматься бизнесом или еще чем-то. Я слышал о желании уехать от тех людей, которые раньше про это не говорили. Надо понимать, что такое Китай последние 30 лет: люди развивались, они видели перспективу, жили надеждой. И сейчас это ушло.
Негативно события в Китае скажутся и на экономике Сибири и Дальнего Востока, но эксперт подчеркивает, что такое влияние продолжается с начала пандемии.
– Что касается Сибири и Дальнего Востока, я бы заметил, что здесь, по сути, ничего и не кончалось, – говорит Виктор Ульяненко. – Отрицательное влияние всех ограничений уже сказывается и будет дальше сказываться, если власти Китая не примут какого-то рационального решения. Что такое экономика Китая – это, прежде всего, большое количество потребительских товаров. Условный ИП Иванов покупает в Китае контейнер носков и продает их в России через известные интернет-площадки. Вот сейчас этот контейнер либо приходит с задержкой на месяц, либо – вообще неизвестно когда. Или, например, я знаю случай, когда человек уже фактически построил электростанцию, но сдать ее не может, потому что оборудование из Китая не приходит. Завод закрыт.
В отличие от жителей Европы, которые следят за войной в Украине, китайцы сконцентрированы на собственных проблемах. Для них коронавирус, о котором во всем мире уже почти забыли, остается главной темой повестки. Такое отношение к событиям в Украине эксперт объясняет несколькими факторами.
– Вирус – государственная политика. И сейчас суть не в нем, а в построении системы надзора за населением. Люди думают, как продолжить жить в таких условиях. Почему для них не так важна конкретно война в Украине? Я бы назвал две причины. Большинство китайцев обладают так называемым надымперским сознанием: для них Китай – это центр вселенной, а остальные государства населяют варвары. Последние 30 лет развития укрепляли в подсознании китайцев именно этот постулат. Поэтому для них война в Украине – это разборки варваров между собой.
