Фотограф РСЕ/РС Амос Чэппл отправился в Республику Саха ради троих людей, которые работают на улице даже в самые лютые морозы.
Продавец на рынке
Последние 15 лет Сона Угурчиева работает на «Крестьянском рынке» в Якутске, ожидая покупателей в киоске с рыбой. Даже тогда, когда температура опускается ниже -50C.
Угурчиева переехала из родной Ингушетии в Якутск в 1993 году, когда на Северном Кавказе стало неспокойно.
«Крестьянский рынок», где у Угурчиевой свой киоск, представляет собой 50-метровый коридор торговых рядов с мороженными продуктами в центре Якутска. Он открыт 7 дней в неделю всю зиму.
С 7 утра до 7 вечера местные жители приходят за рыбой, пойманной в реках и озерах Якутии. Рыба замерзает в тот момент, когда рыбаки вытаскивают ее из-подо льда.
Помимо рыбы на рынке можно купить говядину (на снимке) и оленину, которую распиливают на куски ножовкой.
Здесь же можно найти и полярных зайце по 1500 рублей за штуку. Диких зайцев лучше всего запекать в сметанном соусе.
Угурчиева взвешивает рыбу для покупателя. На 56-летней женщине три свитера, пуховое пальто, шерстяные варежки и валенки. Она хорошо знает, чем грозит невнимательное отношение к холоду. «Однажды я обморозилась. Было -58C, но без ветра, и я была неосторожна. Одна щека стала белой от мороза, а потом кожа начала облезать».
Поверх валяных сапог – меховые бахилы. Угурчиева говорит, что работать на рынке не только физически, «но и психологически» тяжело. «Многие пытались открыть здесь свой киоск, но продавцы из соседних ларьков сделали все, чтобы они ничего не смогли продать. И те через пару месяцев сдавались. Но если выдержишь здесь хотя бы два года, все будет в порядке».
Чайный перерыв. Предпринимательница говорит, что никогда не жалела о том, что переехала жить в Якутск. «Все говорят, что приедут сюда только на лето, но остаются навсегда. Климат делает жизнь тяжелой, но здесь есть ощущение общности, которое я люблю».
Работник по сносу домов
В городе Хандыга с населением в почти 6 тысяч человек смещение грунта из-за неравномерного таяния почвы в вечной мерзлоте приводит каждое лето к проседанию и разрушению домов. Это и случилось с жилым домом, построенным еще в советские времена (на снимке).
Когда этот дом признали негодным для жилья, Толика Юсипова и его бригаду рабочих вызвали из Якутска на слом. Якутск от Хандыги в семи часах езды на машине.
По оценке Юсипова, на снос этого дома потребует месяц или больше. И хотя краном или экскаватором можно было бы снести его за несколько часов, да к тому же сидя в тепле кабины, этого не делаю. Будет уничтожена ценная здесь древесина.
Доски и балки из разобранного дома готовы к отправке. Потом, ближе к лету, этот не тронутый коррозией и не расщепившийся стройматериал продадут для строительства новых домов.
Бригада снимает балку с крыши, отбив ее ломами от гвоздей. Юсипов начал работать, когда ему было 18 лет. С тех пор их бригаду посылают по всей Республике Саха вне зависимости от погоды.
«Конечно, я предпочитаю работать летом. Когда по-настоящему холодно, пальцы не чувствуют, что делаешь… Рукавицы – это самая важная вещь, когда холодно, потому что мы целый день держим в руках этот чертов металлический лом».
Юсипов вонзает лом, а на фоне него поднимается дым одной из 16-ти угольных теплостанций в Хандыге. 47-летний специалист по слому работает со своей бригадой от рассвета до голубых сумерков заката.
Один из рабочих расчищает сор на крыше дома. Отдельные части строения были сделаны из азбеста. В ответ на вопрос, не представляет ли этот материал опасность для здоровья, Юсипов качает головой: «Не знаю».
Комната в доме под снос. Жителей из него эвакуировали в 2017 году.
Юсипов не в восторге от своей работы, но экстремальные погодные условия его мало волнуют. «Это просто работа, как и все другие. Не могу сказать, что я получаю от нее удовольствие, но я знаю, как сносить дома… У человека должна быть работа».
Оленевод
В нескольких километрах от села Тополиное Гриша Замятин разводит стадо из 40 оленей.
Замятин – представитель эвенков, малочисленного народа Севера. Эвенки разводили оленей с доисторических времен.
К стойбищу Замятина можно добраться по замерзшей реке Томпо на оленьей упряжке или на снегоходе.
Стойбище - это палатки, произведенные еще во времена СССР. Одна палатка для людей, другая – «гараж» для снегохода.
С рассветом, проведя ночь в палатке при потухшем костре, оленевод выбирается из постели из оленьих шкур и начинает стругать стружку для печурки. Она на удивление быстро нагревает палатку.
40-летний эвенк готовит еду в основном из того, что удалось добыть на охоте. За тот день, который я провел с ним, мы ели вареное мясо горной козы, жареные в маргарине почки лося. Замятин говорит, что в палатке «бардак, потому что ее женская рука неделями не касалась. Если бы моя жена была сейчас здесь, то палатка была бы как «Хилтон»».
Олени в окрестностях Тополиного могут выжить в экстремальные морозы, даже когда температура опускается до температуры сухого льда.
Мех оленя имеет одну особенность – каждый волосок полый внутри. Летом это служит «спасательным жилетом», когда олени пересекают реки. А зимой не пропускает стужу. Поэтому мехом покрыт даже олений нос.
Замятин вырубает кусок льда из реки, чтобы растопить для питья. Оленевод со стажем говорит, что, несмотря на то, что холод «иногда бьет по легким», он предпочитает зиму, на не лето.
«Летом комары и дождь, олени болеют. Зимой лучше, когда выпадает снег, мы с оленями можем отдохнуть».
