Лесной арест

Дмитрий и Владимир Пушковы – владельцы магаданского предприятия по производству срубов, стройматериалов, сборных домиков и прочей продукции из дерева. Их вполне успешный бизнес сегодня оказался на грани краха. Неприятности у братьев начались после того, как они призвали к объединению местных сторонников Алексея Навального. В рамках возбужденного уголовного дела у них арестовали лес – основной источник сырья.

Семь месяцев дело практически не двигается, все это время бизнесмены фактически лишены возможности работать. Братья уверены: людьми в России можно манипулировать, пока у них есть, что отнять. Как только терять будет нечего, управлять ими не получится. О том, какое давление они испытывают со стороны власти, Пушковы рассказали в интервью "Сибирь.Реалии".

– Еще год назад у вас отлично шли дела, был налажен бизнес. Что произошло, откуда появились проблемы?

Дмитрий: Началось все в апреле этого года, после мартовских митингов в России сторонников Навального. Мы еще с 2005 года выступали как противники Владимира Путина, по группам в соцсетях репостили различную информацию с оппозиционных сайтов, фото, видео. Кстати, за один из таких фотоколлажей этим летом я получил штраф по статье "Экстремизм". Оперативники нашли репост старой картинки на моей страничке в соцсети, где Путин был изображен на фоне нацистского креста с надписью "геноцид русского народа". Оштрафовали на 3 тысячи рублей.

Когда по всей России стали открывать штабы Навального, мы решили, что пора это сделать и в Магадане. В марте мы написали, что призываем людей, поддерживающих Навального, объединиться и действовать вместе. Разместили пост на сайте своего предприятия и распространили его по группам в соцсетях и мессенджерах. Сначала была тишина дня три, а потом началась "долбежка" противников Алексея, "запутинцами". Но одновременно много людей звонили, поддерживали, однако на этом все и заканчивалось, пока с нами не связались ребята, которые позже и открыли магаданский штаб. Недели не прошло, как начались звонки из полиции, мне говорили, что необходимо подойти к ним для беседы. Мол, им звонили с Москвы, беспокоились, что мы тут открываем штаб Навального, и нужно нас вразумить. Я всем отвечал, что вообще никому ничего не должен. Потом все сошло на "нет".

Дмитрий Пушков

– Когда вы узнали, что заведено уголовное дело? В чем вас обвинили?

Дмитрий: Уголовное дело завели в апреле прошлого года вскоре после этого поста. К нам пришел лесник из надзора и сказал, что ему надо проверить отработку и сдачу деляны нашего лесопромышленного предприятия. Мы удивились: что там проверять, если мы давно оттуда выехали, все лежит под глубоким снегом и ничего не видно. Он пояснил, что ему якобы звонил сам министр сельского хозяйства Магаданской области и дал указание проверить нас. За три года, пока мы этим бизнесом занимаемся, никто никаких проверок не инициировал, а тут по приказу аж министра.

Владимир: Нашу деляну проверили, никаких нарушений не выявили. Но контролеры нашли какую-то "левую" вырубку в 70 км от нас, которую мы даже не видели. И вскоре нам объявляют о предположении, что это мы незаконно вырубили лес. На основании этих подозрений и заявления лесника заводится уголовное дело, и у нас арестовывают все сырье. Согласно уголовному делу, предполагается, что объем незаконно спиленного леса содержится у нас. Якобы там было вырублено 304 куба леса, которые входят в наши официальные и задокументированные 877 кубов.

Дмитрий: Я как бывший лесник скажу: чтобы подсчитать 304 куба, нужно с недельку побегать по заснеженным пенькам, позамерять, ведь это около 600 деревьев. А сотрудники лесоохраны поехали утром, приехали на следующий день и объявили: намеряли эти 304 куба. Самое интересное, что тут же задержали нашу машину с лесом, со всеми документами, в которой было от силы 18 кубов. Но они насчитывают там 50 кубов. То есть эти люди просто не умеют считать. У меня тогда накипело, я передал этому леснику через знакомых, что хочу с ним встретиться поговорить. На звонки он не отвечал, видать, боялся, а позднее я узнал, что он уволился с прежней работы.

Сейчас следователи не могут его даже вызвать свидетелем: говорят, они не могут его найти, мол, он то в отпусках, то не появляется дома, хотя, конечно, они просто не хотят искать. Сама суть этого дела – удерживать лес, чтобы не дать нам работать. А общие знакомые потом передавали: этот лесник им объяснял, что он не виноват, его заставили начать это дело. Напрямую я с ним больше не разговаривал.

– Как расследование продвинулось за эти семь месяцев?

Владимир: Абсолютная тишина. Лес арестован. Мы добились того, что с нас сняли обременение на почти 300 кубов. Я написал расписку, вывожу с территории 100 наших кубов леса. И тут меня тормозят, и охранник говорит, что, по его мнению, мы все вывезли, хотя еще 200 кубов осталось. Какой-то беспредел творился. Причем никаких документов с его стороны не предъявляется. Мы даже сейчас имеем право заехать на территорию арестованного леса и забрать оставшиеся 200 кубов. Но нам просто не дают – разворачивают машины. Я писал ходатайство нашему следователю, чтобы он предоставил документы на повторно арестованный лес. Но нет, никаких документов нам не дают, а вывезти его запрещают, запечатывают ворота, перекрывают дорогу, вызывают полицию.

– А как ведется следствие, вы говорили со следователем?

Дмитрий: Да, позже меня вызывал следователь и спрашивал таким полушепотом: "Говорят, вы там контору Навального открыли?" Я его спросил: "Ты хочешь об этом поговорить?" Он пояснил, что все серьезно, кто-то звонит, разговаривает с его начальниками, и они уже знают, что мы открыли штаб. Хотя на самом деле штаб открылся без нашего участия.

Открытие штаба Навального в Магадане

– Что происходит с вашим бизнесом сейчас?

Дмитрий: Сейчас нам не с чем работать, леса нет, не из чего делать доску и продукцию. В поселке Ола арестовали нашу базу с лесом, который мы не можем забрать. Причем произошла такая абсурдная ситуация: вроде лес арестован, а мне звонят и говорят, ваш лес на базе пилят и растаскивают на дрова все, кому не лень. Я приезжаю, там ворота нараспашку, лежит наш попиленный деловой лес, местные приезжают, затариваются, уезжают. И, понимаешь, ничего не сделаешь. У меня уже есть мысли, поговорить по-мужски со следователем, но я понимаю, что этим ничего не изменить.

Цех братьев Пушковых сегодня простаивает

Владимир: Да сейчас и дело ведет уже другой следователь, прежний сменился. После моих обращений, ходатайств, первого следака отправили в командировку, а к делу прикрепили другого. И все началось заново. Как я понимаю, у них задача – тянуть время, ведь доказательств нет, все дело вымышленное. Они прекрасно знают, что мы не можем работать, что лес портится и мы его просто выкинем весь через год. Если какое новшество по нашему делу приходит, следователь округляет глаза и при нас начинает куда-то звонить и получать указания. Но мы-то понимаем, куда он звонит.

– Сколько вы в этой ситуации теряете?

Дмитрий: Очень много, почти все. У нас лес в работу попадает от корня до табуретки. На одном бревне работают два человека, которые его обрабатывают в доску, потом оно попадает в столярку, где с ним еще работает 2–3 человека. В итоге в прошлом году у нас работали около 50 человек в хорошее время. Сейчас остались 10, "вывозим" на подсобных кормах, больше не можем держать. 20 сократили сразу, остальные уходили позже.

– Нет в связи с этим какого-то сожаления, мыслей "не стоило все это начинать…"?

Дмитрий: Нет, мы же живые, значит, нас это сделает сильнее и умнее. Сейчас я настроен очень серьезно, любая протестная "волна" начнется – я подключусь.

– Я знаю, что вы как-то пытались баллотироваться в местные депутаты. Почему не получилось?

Дмитрий: Активно в 2009–2010 годах мы начали участвовать в выборах. Я тогда шел от партии "Патриоты России" третьим по списку. Понятно, что не прошел бы, но я ставил перед собой цели, и главное было, что это не "Единая Россия". Тогда я ошибочно думал, что "Патриоты России" – это какая-то оппозиция, а потом узнал, что они из "Единой России" зарплату получают.

Владимир: Я два раза пытался баллотироваться в депутаты по городскому и по областному округам. Дважды мне отказывали в регистрации, я даже судился с городским избиркомом. Но еще в первый раз было ясно, что там все "скручено" и "связано". Во второй раз мне "зарубили" три подписи, якобы я их подделал. Но мы подготовились и тогда собирали подписи с хорошо знакомых людей и родственников, которые в это время точно будут в городе. В итоге поддельными назвали подписи моего тестя, его сына и одного знакомого. Мы приводим их сначала на заседание комиссии горизбиркома, где нам не подтверждают подлинность подписей, затем приводим их в суд. И судья говорит, что авторы подписей здесь не нужны, а первоочередным является мнение эксперта, который дал заключение, что подписи подделаны. Причем эксперт на суде сказал, "возможно" подделаны. Я сразу заявил, что любые сомнения трактуются в мою пользу, и тут же эксперт поправляется и начинает утверждать о подделке при живых людях, которые ставили эти подписи. Это был не суд, а судилище, я не думал, что все происходит именно так. Система прогнила до безумия.

– А что вас не устраивает в существующей системе? Бизнесом заниматься дают, зарплаты бюджетникам платят, из страны выезжать разрешают, чем недовольны?

Дмитрий: Все не устраивает. Мы живем как рабы на галерах, которых кормят, дают иногда даже что-то покричать, повозмущаться. А иногда не дают. Как такая система может устраивать?

– Что должно произойти, чтобы люди осознали: что-то не то происходит в стране?

Дмитрий: Я думаю, это случится при резком падении уровня жизни. Но ведь там тоже сидят не дураки и планку понижают плавно. Я недавно был в Чите и самое страшное, что увидел, – людей в деревнях, которые живут в дерьме с зарплатой 7–8 тысяч рублей. Мужики не могут работу найти и хают власть, но ничего не делают. Поэтому так мы можем еще катиться и катиться вниз много лет. Нас всех плавно сливают в г..но, и мы еще успеваем к этому привыкать. Если бы это резко произошло, было бы лучше, сразу последовала бы реакция.

– Но у вас по-прежнему есть в планах и дальше идти в местные депутаты?

Дмитрий: Конечно, есть, и пойдем. Шансов мало, но идти нужно в любом случае, чтобы хотя бы потрепать им всем нервы, расшевелить.

– А если получится, вы думаете, реально что-то сделать, будучи депутатом в Магаданской области?

Дмитрий: Я там не был, но полагаю, конечно, реально. Понятно, что решения принимает не один депутат, а большинство. Но если там таких, как мы, будет не один, через убеждение и даже "промытие" мозгов остальным можно что-то сделать. Там же есть довольно много неопределившихся людей, которые голосуют за того, кто сильнее. Если ты сможешь их убедить, то ситуацию можно будет переломить.

– Сегодня многие планируют уезжать из Магадана. Большинство – по социально-экономическим причинам. У вас есть в планах отсюда уехать, когда вам показывают, что вы здесь не нужны?

Дмитрий: Мы не собираемся никуда уезжать, и это самый главный и постулат, и мотив наших действий. Изменить в Магадане, на Колыме можно многое. Посмотри, кто нами руководит, – это бывшие партийные работники и учителя, среди них нет экономистов, предпринимателей. Я знаю этих людей давно – губернатора области Владимира Печеного и нынешнего мэра Магадана Юрия Гришана, работал с ними, и у меня есть основание полагать, что это два аморальных человека. Их детям нужно ставить в антипример, какими нельзя становиться. А они управляют Колымой, транжирят огромные деньги, никакой экономики не строится.

Акция в поддержку Навального, Магадан, 12 октября 2017 г.

– А что привлекает в том, что говорит Навальный?

– То, что он выступает против Путина и является наиболее ярким лидером оппозиции. Да, были сомнения, особенно после того, как он слил протест в Москве на Болотной площади. Некоторые сомнения и сейчас возникают. Но даже если это и путинский проект, они сумели организовать настоящую оппозицию, объединили множество людей.

– Многие говорят, что у Навального нет конструктивной политической программы. И, например, если он придет к власти, то, вероятно, будет процесс люстрации, смена чиновников, судей и т.д. А кто их заменит?

Владимир: Поверь, если поменять людей, то хуже не будет, и это факт. Они уже сидят у власти по 20 лет, но что сделали? Да ничего не сделали! Надо менять: на плохого, на хорошего, но надо менять.

Дмитрий: Это как с машиной, у которой пробиты колеса, и она никуда не едет. Так и эта система. Давайте лучше остановимся, поменяем колеса, а потом уже будем нормально догонять остальной мир. Сейчас на этой телеге мы едем только вниз.

– Вы говорите, что не собираетесь уезжать из Колымы, но все больше людей уезжают отсюда, потому что не верят в перемены к лучшему, видимо. Как можно остановить этот отток?

Владимир: Только финансами. У нас богатейшая область, и если здесь люди будут получать нормальные деньги, народ сюда потянется.

Дмитрий: Смотри, какая ситуация. Сейчас у нас много предпринимателей закрывают бизнес – невозможно работать. При этом ты не пробьешься в судах, и это очень весомый аргумент, чтобы уехать. Недавний пример: мне прислали извещение об уплате налога в размере 140 тысяч рублей на землю за 8 лет, хотя срок исковой давности уже прошел и начислить его они могут только за 3 последних года. Меня не известили, суд прошел без моего присутствия, но ходатайство о возобновлении дела от меня не принимают. Сейчас у нас арестовали землю, где мы собирались заниматься овцеводством, из-за этих 140 тысяч рублей. А в прошлом году приходит на предприятие сотрудница Комитета по управлению муниципальным имуществом и говорит, что ей нужно нас оштрафовать. Ей не важно, есть нарушения или нет, у нее, оказывается, план по штрафам, со всех взыскивают по указке. И кто захочет остаться здесь в таких условиях?

– Что будете делать дальше, как выживать в такой ситуации?

Дмитрий: Человек – такое существо, что ко всему приспосабливается. Поэтому мы сейчас привыкли, живем и работаем, не унываем. Как бы нас не прессовали, мы будем жить и бороться с ними.

– Не страшно так открыто говорить о всех этих вещах?

​Дмитрий: На самом деле, хорошо, что ты приехал и удалось выговориться. Теперь никто не скажет, что мы молчим и сопим в тряпочку. Что они могут еще сделать? Убьют? Заберут все? Плевать, тогда мне вообще будет нечего терять. Посадят? Но через 10 лет я выйду и никого не забуду. Мы управляемы, пока у нас что-то есть. Как только у нас ничего не будет, нами невозможно будет управлять, – рассказали в интервью "Сибирь.Реалии" магаданские бизнесмены братья Пушковы.