ЕГЭ в его нынешнем виде – это не просто выпускные тесты, но и своеобразное отражение известных в наших широтах особенностей взаимодействия личности и государственных институтов. Юный гражданин во время этой процедуры может прочувствовать на своей шкуре, что такое досмотр с металлоискателем, повсеместное слежение видеокамерами, поход в туалет под конвоем, невозможность даже спокойно попить воды, не говоря уже о том, что все экзамены длятся нарочно чуть менее 4 часов (например, 3.55), чтобы детей не кормить во время их проведения. Сразу понимаешь, кто ты и что значишь для государственной системы. Ученик – это подозреваемый в злом умысле и лишенный презумпции невиновности, его можно "прессовать", якобы во имя благих целей. Учителя, находящиеся с детьми, оказываются в таком же подчиненном положении. Правила проведения настолько жестки, что никому не дают возможности ощущать себя свободной личностью. Такова атмосфера экзамена. Но из чего он в итоге состоит, ради чего такие беспрецедентные меры безопасности и отслеживание каждого шага?
Главное преимущество такой формы сдачи экзамена – в совмещении выпускных и вступительных испытаний, в теоретической возможности по результатам ЕГЭ поступить из любой российской провинции в самый престижный и самый столичный российский вуз. Это завоевание ЕГЭ огромно и социально значимо. Но не спешите ругать своего ребенка или школу за недостаточное количество баллов ЕГЭ, если вы не знаете, как устроены сами экзаменационные варианты. Дело может быть вовсе не в конкретном ребенке, даже если он, по-вашему, шалопай, и не "марьиванне", к ЕГЭ готовившей. Вы уверены, что в деталях знаете, насколько прозрачна процедура составления вариантов ЕГЭ, их проверки, а главное, насколько компетентны те, кто в конечном счете отвечает за результат? Вам вообще хоть раз приходило в голову это узнать?
Тестовая часть ЕГЭ, дающая выпускнику максимально 58 баллов из 100, проверяется машиной, апелляции она не подлежит (только в случае технической ошибки или сбоя). Так что если составители заложили в машину заведомо неверный ответ, а выпускник ответит правильно, машина не засчитает его ответ. Проверить машину мы не можем: нам никогда не показывают ни самих вариантов, ни эталонных ответов на них
Уверена, что никто из родителей не знает нынешних составителей заданий, не в курсе их профессиональной подготовки, неизвестно, имеют ли они хоть какой-то педагогический опыт. В журнале "Педагогические измерения", который издает ФИПИ, автор, ответственный за ЕГЭ по русскому, может позволить себе написать в статье об успехах сдачи предмета: "…отечественная методика преподавания отечественного языка". Выпускник на экзамене за подобное будет наказан, поскольку это не что иное, как речевая ошибка – тавтология. И потом, что такое "отечественный язык"? Особенно в нашем многонациональном Отечестве? Неужели нельзя сказать, что имеется в виду государственный – русский? А такое там на каждом шагу.
А многие ли в курсе, что настоящие экзаменационные варианты никогда после экзамена не предаются огласке? – их не публикуют ни в интернете, ни где-то еще. Это как государственная тайна за семью печатями. Обстановка повышенной секретности. Справедливо возникает вопрос, зачем такая тотальная скрытность?
Те книжечки с 10 или 36 вариантами, под редакцией И.П. Цыбулько, которые за кругленькую сумму (порядка 700–800 рублей только по русскому) приобретают родители для подготовки детей в школах (они не входят в перечень бесплатных учебников, поскольку являются "расходным материалом" вроде рабочей тетради) и по которым каждый год готовятся выпускники, – всего лишь "демоверсии", образцы, которые похожи на реальные, но все же не являются ими. Однако именно в них в этом году профессиональными филологами и учителями-словесниками найдено беспрецедентно большое количество ошибок – именно содержательного свойства, свидетельствующих как о невнимательности составителей, так и подчас об их низкой профессиональной компетенции. Часть из них озвучена в открытом письме словесников.
Если масса ошибок есть в коммерческих изданиях, то как проверить, нет ли подобных ошибок в настоящих экзаменационных вариантах тех же авторов? Даже если они есть, мы никогда не узнаем, поскольку от нас их тщательно скрывают, не публикуя. Демонстрационные версии заданий выставлены на официальном сайте ФИПИ без ответов – тех самых, эталонных, которые считаются правильными. Задания на сайте не обновляются или обновляются с большим запозданием: их формат изменился, но до сих пор в огромных количествах представлены устаревшие, а образцов нового актуального формата катастрофически мало.
Тестовая часть ЕГЭ, дающая выпускнику максимально 58 баллов из 100, проверяется машиной, апелляции она не подлежит (только в случае технической ошибки или сбоя). Так что если составители заложили в машину заведомо неверный ответ, а выпускник ответит правильно, машина не засчитает его ответ. Проверить машину мы не можем: нам никогда не показывают ни самих вариантов, ни эталонных ответов на них. Мы можем увидеть скан с ответами ученика, но на какие вопросы ученик отвечал – мы не знаем! А потому проверить корректность ответов самостоятельно нельзя, остается лишь только принимать на веру, что всё сделано безупречно. Доверять же "безупречности" работы ФИПИ становится всё сложнее.
Два совсем свежих случая. Первый, о котором рассказала в сети Анастасия Москалева, профессиональный филолог, преподаватель из Новосибирска. На ЕГЭ по литературе ребенку сняли балл за название стихотворения Маяковского "Лиличка!", посчитав такое написание названия фактической ошибкой. Но это и есть верное заглавие! Причем оно есть и в кодификаторе ЕГЭ по литературе, однако эксперт на апелляции не признала несправедливого снижения баллов. Случай второй обсуждался в профессиональном сообществе учителей-словесников "Методическая копилка". В одном из заданий ОГЭ (9-й класс) 2019 года требовалось заменить словосочетание "боксерская груша" на словосочетание со связью "управление" (два существительных), и дети массово написали "груша для бокса". Поскольку составители предусмотрели лишь один правильный, с их точки зрения вариант, "груша боксера", то вариант, написанный детьми, не был им засчитан как верный, хотя с точки зрения языка именно вариант школьников более корректный. Только после апелляции одной настойчивой мамы, оказавшейся учительницей, ФИПИ признал некорректность такого единственного ответа и обещал пересмотреть ответы на это задание. А если бы не вмешалась грамотная мать? Разве результат государственной аттестации должен зависеть от того, насколько активен тот или иной родитель, насколько он филологически образован?
Учителя не молчат, но общество пока не готово к ним присоединиться. Каждый год в мае-июне ненадолго всколыхнет сети и прессу вопрос о пресловутом ЕГЭ, и вновь – тишина. Впрочем, в этом году – году десятилетия введения ЕГЭ – информационного шума по теме стало больше. В мае на страницах "Новой газеты" было опубликовано развернутое открытое письмо словесников с критикой того формата, который принял экзамен по русскому языку – государственному языку РФ. Помимо прочих требований последней строкой там значится: необходима публикация всех КИМ (вариантов) после проведения экзаменов.
Закрытость порождает и массу домыслов. Не секрет, что в учительской и ученической среде сильны слухи о том, что Зауралью дают более сложные, в отличие от Москвы и других "блатных регионов", варианты профильной математики и еще некоторых предметов, что проверяют Сибирь гораздо жестче, чем иные регионы. Ничего подобного просто не могло бы возникнуть в головах людей, если бы варианты после экзаменов показывали, публиковали, чтобы их в любое время мог найти в сети любой желающий и прорешать, сверившись с предложенными ответами. Государству, повсюду говорящему о необходимости скорейшей "цифровизации" образования и внедрении новых технологий в учебный процесс, эта техническая задача должна быть вполне по силам.
Помимо явных ошибок вызывают вопросы некоторые задания, составленные словно кальки с экзаменов по иностранным языкам. Где это видано, чтобы экзамен по родному для большинства школьников и государственному для всех граждан языку наполовину был устроен как экзамен по иностранному? Не верите? Посмотрите его демонстрационные версии на сайте ФИПИ. В одном из заданий к предложенному тексту требуется найти пропущенное слово: союз, частицу или др. Причем в ключе может не оказаться того самого, которое найдено учеником и подходит по смыслу, просто составители не учли все возможные варианты ответов. В другом задании нужно определить, какое из нескольких высказываний не соответствует содержанию текста. Это точно для выпускника школы, где русский – родной? Формат сочинения по тексту (а это почти половина баллов за весь ЕГЭ по русскому – 42 из 100) тоже удивительно напоминает жесткий шаблон написания сочинений в экзаменах на получение международных языковых сертификатов. Но если при изучении иностранных языков такой способ проверки знания языка оправдан, то зачем он в экзамене по русскому? Почему выпускника школы необходимо проверять именно на соответствие содержания высказываний исходному тексту? Проверка на адекватность? Но где здесь собственно языковые компетенции, кроме той, что читать и понимать прочитанное он умеет? Вроде бы в 9-м классе на устном собеседовании теперь и так проверяют, умеет ли ученик 9-го класса читать текст вслух и излагать его содержание устно? Если не умеет, то как он у вас доучился до 11-го класса, ведь умение понимать информацию и оперировать ею требуется на всех предметах. Проверку подобного навыка еще можно понять по отношению к выпускнику начальной школы, но никак не школы в целом.
Озвученные недавно в прессе Минобром намерения "сделать ЕГЭ индивидуальным", то есть таким, чтобы машина предлагала бы индивидуальный вариант теста каждому выпускнику прямо на экзамене, составляя его из банка заданий непосредственно перед прорешиванием, – это путь к еще большей закрытости. Если банки заданий не имеют ответов от их составителей, если корректность заданий и сбалансированность вариантов по сложности проверить извне никак нельзя, то ни о какой прозрачности работы ФИПИ и справедливой оценке знаний учеников говорить не приходится. Почему им так выгодна закрытость, каждый может решить и додумать сам.
Наталья Непомнящих – филолог, зав. кафедрой социально-экономических и гуманитарных наук ВКИ НГУ, доцент СУНЦ НГУ
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции