Десятки тысяч москвичей вышли на несанкционированные акции протеста в связи с недопуском к выборам в Мосгордуму независимых оппозиционных кандидатов. Массовые задержания и демонстративно жесткая реакция властей не остановили протестующих. В регионах страны московские протесты открыто поддержали лишь в далеком Магадане, где около 50 человек провели в местном Гайд-парке митинг в поддержку московской "прогулки по бульварам" и против нарушения избирательных прав граждан властями.
Вообще политическая повестка, как правило, не вызывает особой реакции в регионах. При этом все чаще люди здесь массово протестуют против роста тарифов ЖКХ, загрязнения окружающей среды и по целому ряду других социальных и экологических тем.
Редакция издания "Сибирь.Реалии" обратилась к экспертам с тремя вопросами:
1. Чем протестные настроения в регионах отличаются от столичных?
2. Каких протестов больше боится власть – московских или региональных? Почему?
3. Могут ли в перспективе эти протестные волны объединиться?
Кирилл Дюндик, политтехнолог, Красноярск:
Кирилл Дюндик
– Действительно, есть некоторая разница. В столице прослойка людей активных и готовых к протестным действиям больше, чем в регионах. В силу того, что 12 миллионов жителей столицы – это практически столько же, сколько во всех вместе взятых городах-миллионниках РФ. Но это в большей степени количественная разница. Эти люди в силу своей многочисленности неплохо организуются и присоединяют сомневающихся. При этом, я считаю, 300 человек в провинции сопоставимы с 10 000 протестующих столицы. Сейчас в регионах люди действительно более активно реагируют на социальную и экологическую повестку. Но в последнее время все чаще на провинциальных митингах по любой тематике звучат и политические требования, критика правящей партии, президента и правительства.
Протестные волны приведут к разрушению вертикали власти, будут нарастать сепаратистские настроения в регионах
И провинция все внимательнее следит за московской повесткой. Я был крайне удивлен, когда в поселке Шушенское с населением 12 000, в пятистах километрах от Красноярска, люди потребовали доказать, что я не из "Единой России". До этого я считал, что мимикрия единороссов под независимых кандидатов исключительно столичная тема. Так что за регионами, если что, "не заржавеет", московские события обостряют чувство несправедливости и повышают готовность к акциям протеста. Есть еще один момент: люди считают, что власть на месте ничего не решает, поэтому и протестовать против нет смысла, надо ехать в столицу, а это далеко.
Мы видим при этом, что власть в отсутствие реального политического процесса деградировала и совершенно неспособна к диалогу с людьми. У них просто нет компетенций для диалога с народом, практически никто из них не участвовал в конкурентных выборах.
Власть, на самом деле, боится, что московские протесты перекинутся в регионы, а региональные потянутся в Москву. Вот сейчас свергать Путина идет один шаман из Якутии, а если из каждого региона пойдет по шаману? В недалеком прошлом регионы уже приходили в столицу, Шахтерский пикет у Белого дома в Москве продолжался 116 дней. Он запомнился перестуком касок и требованием отставки тогдашнего президента Бориса Ельцина.
Сейчас видно, что лед тронулся, пока только трещит и качается, но власть пытается лёд "заморозить", зашивает, где рвётся, и совершенно не хочет понимать, что скоро – весна.
Митинг за отставку красноярского губернатора Усса, август 2019-го
Илья Гращенков, директор Фонда изучения электоральных процессов и электоральной политики; руководитель Центра развития региональной политики (ЦРРП), Москва:
Илья Гращенков
– Протест в Москве – федеральный. Выборы в МГД – лишь триггер, аналогичный тому триггеру, которым было дело Ивана Голунова. Фактически люди выходят на улицу, устав от произвола властей, но сама оппозиция не в состоянии предложить повестку и просто использует проколы власти как объединяющий мотив. По сути, власть объединяет оппозицию, а Москва питает ее активными митингующими. Поднять людей в регионах сложно, если дело действительно не касается выживания (пример – Волоколамск, Шиес и т.д.). Отстаивать гражданские права готовы только жители мегаполисов – Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург, Новосибирск, остальные – только право на выживание. То есть если речь идет не просто о социальной повестке, но о выживании вашей семьи. Политический протест возможен только там, где есть людской ресурс и медийные возможности, в противном случае митинги будут малочисленными.
Революция достоинства – это переворот в умах, когда люди перестают молиться на колбасу в магазинах и требуют уважения к своим правам
Власть не имеет опыта борьбы с протестом и боится всего. Конечно, Москва – это не Архангельск, всегда есть риск эскалации вплоть до переворота (по-нашему, Майдана), поэтому к Москве особое внимание. Но власть не знает, как правильно действовать, прощупывает грани дозволенного. Бьют дубинками, но ещё не стреляют, сажают под арест, но ещё не сотни и не в тюрьму. Страх перегнуть палку не меньше страха прозевать точку перелома, когда оппозиция решит, что власть слаба.
Протесты в центре и в регионах обязательно объединятся. Весь протест сегодня – это федеральная волна недовольства властью и ситуацией в стране в целом. Шиес и Москва в этом плане – одно целое, так как люди протестуют против того, что их не видят и не слышат, за людей не считают. Революция достоинства – это переворот в умах, когда люди перестают молиться на колбасу в магазинах и требуют уважения к своим правам. Для власти это новый вызов, и пока она не хочет видеть в нем реальной подоплеки, а лишь инспирированную извне угрозу.
Василий Дамов, политолог, Красноярск:
Василий Дамов
– Основное отличие – это потенциал того самого "ядра протеста", которое выходит первым, и уже за ним идут все остальные. Сейчас и в регионах, и в столице готовы и выходят на улицу в первую очередь условные "прогрессивные горожане". Молодёжь с хорошим образованием, люди творческих профессий, креативный бизнес. Куда у нас часто переезжает молодёжь за хорошим образованием? В Москву. Где у нас больше возможностей для креативного класса? В Москве. И так далее. Поэтому там – тысячи и десятки тысяч, а тут – сотни. Плюс, конечно, чем крупнее город, тем в принципе "политичность" его населения заметно выше: намного уместнее протестовать против тех, кто ходит/ездит с тобой по одним улицам, чем против тех, кто "где-то там". При этом я не очень согласен, что в Москве люди вышли по поводу выборов. Формально – да, но очевидно же, что это продолжение протестов про ущемление политических прав вообще. В регионах это волнует не так много людей. Точнее, волнует, наверное, но условный житель Красноярска не связывает пока требования о смене власти в России и грязный воздух в городе, хотя одно от другого не абсолютно, но, безусловно, зависит.
Московская власть больше боится московских, региональная – региональных протестов. Но тут всегда важна повестка. Грубо говоря, на протесты "Мы требуем отставки губернатора Усса!" в Москве сейчас вообще не обращают особенного внимания, особенно если во время митингов не бывает эксцессов, попадающих в федеральные медиа. А вот протесты в условном Шиесе – это уже далеко не региональный уровень. Думаю, что если бы в Сибири случились протесты по поводу горящих лесов, это была бы уже тоже не региональная повестка, потому что тема имеет общий отклик и в Москве, и в условном Улан-Удэ.
Столичные и региональные протесты могут объединиться при наличии двух последовательных условий. Первое: хотя бы какая-то общая координирующая структура "Москва – регионы", которая никак не взаимодействует с федеральной властью. Штабы Навального такой структурой не стали. Где-то их возглавляют сильные и опытные люди, где-то молодые, но уже набравшиеся минимального опыта, но значительно больше тех, кто в политике делает только первые шаги. И эти люди не способны качественно скоординировать протесты в Шиесе, Москве и Хабаровске. Пока такой структуры не появилось, все существующие протесты – про разное.
Акция в защиту Байкала. Иркутск, март 2019-го
Константин Калачев, политолог, Москва:
– Я вот прямо сейчас читаю интервью Шахрина (лидер группы "Чайф". – СР):
" – За что лично ты, Володя Шахрин, готов выйти на санкционированный или несанкционированный митинг, шествие, демонстрацию, пикет?
– Если выйдет народ. Народ в моем понимании. Шахтеры, которым не платят зарплату полгода. Врачи, которым не на что кормить семью. Те люди, которые выходят на работу и что-то делают. Создают что-то важное. И жизнь их прижала так, действительно прижала, что им не платят зарплату, или их зарплата стала такая, что они не могут прокормить детей. И если это дойдет до такого уровня, что они выйдут на улицу, не сомневайтесь, я буду там. Я буду с народом".
Но многие московские музыканты уже видят ситуацию по-другому. Понимают связь между присутствием оппозиции в законодательной власти и экономией бюджетных рублей. Понимают, что право человека избирать и быть избранным связано с социальными и экономическими правами. Мы живем на территории одной страны России, но в ней заключено, по сути, три разных государства, которые представлены совершенно разными социальными группами людей. И Москва продвинулась дальше других. Тут больше людей, независящих от государства, больше тех, кому ближе уважение прав и свобод. В регионах другие проблемы.
Для людей, которым сейчас 20–30 лет, действия властей противоречат пониманию естественных прав человека. А это значит, что социальными подачками не откупиться
Безусловно, власть больше боится московских протестов. Во-первых, они носят политический характер. Во-вторых, власть исходит из представления, что революции делают в столицах, в провинции только бунты. Поскольку наши власти в лице наипервейших начальников искренне верят в заговор мировой закулисы против существующего в России политического режима, то удара ждут именно в Москве. Тут центр протестного движения, все посольства, иностранные журналисты и Кремль. Власть отказывается принять гипотезу, что у нынешнего протеста нет ничего общего с майданом, что "оранжевые сценарии" тут ни при чем. Как отказывается признать, что нынешнюю ситуацию создала она сама, точнее неуклюжий и грубый политический менеджмент на выборах Мосгордумы, принципиальный отказ несистемной оппозиции в праве участия в выборах. Социальные протесты представители власти готовы признать неизбежными и отчасти справедливыми. Тем более протестующие сами взывают к федеральному центру или "доброму царю". А вот протест политический табуирован. Ибо рассматривается как первый шаг к замене власти.
Самый большой страх нынешней российской власти связан с тем, что когда-нибудь экономический кризис может перерасти в кризис социальный, а социальный кризис перейдет в кризис политический. Что две волны соединятся. Но не каждый социальный кризис перерастает в политический. Для этого нужны те, кто сможет экономические и социальные требования перевести на язык политики. Отсюда жесткость действий и запугивание оппозиционеров. Надо признать, что запрос на перемены пока не стал запросом большинства. Что многим есть что терять. А потому лучше ничего не менять по принципу "не было бы хуже". Стабильность все еще остается главной ценностью. Сможет ли власть обеспечить стабильность и развитие, подрывая основы конкуренции, главный вопрос актуальной повести. Я боюсь, что в долгосрочной, а может, даже в среднесрочной перспективе не сможет. Для людей, которым сейчас 20–30 лет, действия властей противоречат пониманию естественных прав человека. А это значит, что социальными подачками не откупиться. Архаичность ультраохранительства сталкивается с новыми потребностями современных людей.
Разгон протестной акции в Москве, 3 августа 2019-го
Вячеслав Беляков, политконсультант, Владивосток:
– Москва традиционно – самый активный город в плане протестов. Столица сама по себе является центром притяжения политической и экономической активности. Численность протеста тоже объяснима – для Москвы митинг в несколько тысяч человек – это то же самое, что митинг в несколько сотен для Новосибирска, ведь живет в Москве в десять раз больше человек. Ориентация столичного протеста на политику объясняется уровнем жизни. В регионах люди живут гораздо беднее, для них наиболее важная тема – тарифы ЖКХ и рост цен. В Москве проживают сотни тысяч человек, для которых цены в магазинах – не проблема, для них гражданские права и свободы – следующая важная тема. Вместе с естественной политизацией этот фактор становится важнейшим для развития протестной активности.
В регионах же большинство населения характеризует московский протест как "с жиру бесятся"
Волнения в Москве, безусловно, очень критичны для власти. Просто потому, что происходят наиболее близко. Как показывает история, для смены режима иногда достаточно переворота в столице. Вместе с тем локализовать московский протест проще, если он выплеснется в регионы – эту волну остановить будет очень сложно, поэтому власти будут делать все возможное для недопущения развития региональной протестной активности.
Что касается объединения протеста Москвы и регионов – это маловероятно. Слишком разная повседневная повестка у жителей Москвы и у жителей России. Для консолидации протестов москвичи должны воспринять проблемы регионов как свои, что маловероятно. В регионах же большинство населения характеризует московский протест как "с жиру бесятся", так что на широкую региональную поддержку Москве пока рассчитывать не приходится точно.
Александр Коновалов, профессор кафедры философии и общественных наук Института истории и международных отношений КемГУ, Кемерово:
– Принципиальное отличие между столичными и региональными протестами мне видится в их социальной базе. Участники московских акций – в основном представители "среднего класса", имеющие возрастные рамки 25–40 лет, с высоким уровнем развития информационной культуры. Их мотивация к протестам обусловлена принципиальным несогласием поддерживать политическую систему с ничтожной политической конкуренцией. Всплеск недовольства диктуется и несправедливыми, по их мнению, отказами в регистрации оппозиционных кандидатов. Москва в плане гражданского протеста совершенно не похожа на провинциальную Россию. Здесь уместно вспомнить о концепции географа Натальи Зубаревич "четырех Россий". Политическое поведение жителей городов-миллионников (Новосибирска, например) отличается и от поведения москвичей, и от поведения жителей полумиллионников, малых и средних городов, не говоря уж о сельской местности. На периферии иные интересы, иная скорость информационного обмена и восприятие власти тоже иная. В моногородах, где профессиональная мобильность жителей сведена к нулю, группы недовольных атомизированы, у них нет сильных лидеров. Весь "выхлоп" уходит в пикеты, размещение роликов в соцсетях или экстравагантные акции "меняем российское гражданство на канадское". При этом, как ни парадоксально, и оппозиционные политические лидеры не стремятся поддержать региональный протест, например, выехать в экологически неблагополучные города, побеседовать с жителями. Слишком незначительный профит при большом количестве издержек.
В регионах протесты проистекают прежде всего из тяжелых условий жизни – экономических, экологических, социальных. И протест политизируется только тогда, когда власть длительное время игнорирует жалобы жителей. Но при этом есть очевидные предпосылки к росту оппозиционных настроений и в регионах, и в столице. Этому способствует фактор социальных сетей и вовлечение в политическую деятельность молодежи до 25 лет.
Для объединения "протестных волн" необходима мощная политическая сила и авторитетный лидер, которые пока даже не просматриваются. Несмотря на эффектность Youtube-канала Алексея Навального, он не воспринимается в регионах как лидер протеста, которому понятны чаяния жителей малых и средних городов Сибири и Дальнего Востока. Но если подобная сила когда-нибудь возникнет, то в конечном итоге может произойти переформатирование всей политической системы в стране и утрата монопольного представительства "Единой России" в региональных парламентах.