Специалист по криптовалютам родом из Приангарья Евгений Романенко был задержан и арестован в Белоруссии в день выборов президента республики. О том, как силовики "хватали" людей на улицах и что творилось в СИЗО и ИВС в первые дни белорусских протестов, он рассказал в интервью Сибирь.Реалии.
Место задержания Романенко в Барановичах
– Правильно я понимаю, что вы сейчас живете в Белоруссии, но и с Сибирью вас по-прежнему многое связывает?
– Я родился в Усолье-Сибирском в семье военного. Наша семья несколько лет назад осела в Белоруссии, однако в Иркутске я нередко бываю и сейчас. У меня там много знакомых и друзей. Я занимаюсь криптоиндустрией, а Иркутск славится своим криптокластером (из-за низкой стоимости электроэнергии для криптоферм. – Прим. СР), здесь блокчейн очень мощный. Поэтому и коллег по крипте из Иркутска у меня очень много. Один из них, Владимир Попов, и забил тревогу в соцсетях, когда 9 августа я перестал выходить на связь. В тот день меня задержали на улице, как и тысячи других жителей Белоруссии.
– При каких обстоятельствах задержали? Вы участвовали в протестах?
– Нет, я просто шёл по улице. Так скажем, в уличных протестах я пока не вижу смысла участвовать, считаю, что больше полезен для протестующих онлайн, в IT-сфере.
На тот момент – 9 августа – уже все понимали, что в Белоруссии происходят странные события. Задержания людей на улицах – это даже не задержания, чтобы вы понимали. Представьте, вы идете по улице или катаетесь на велосипеде, подъезжает какой-то бусик, вылетают оттуда люди в гражданской одежде, вас хватают и запаковывают. Да, вы понимаете, что это какие-то сотрудники переодетые, скорее всего, вроде не бандитский беспредел, но вы понимаете, что это одновременно беспредел – это похищение людей государством.
И так и было все дни, предшествующие выборам. В день выборов и последующие с 9 по 14 августа это приняло такой массовый характер, по всей стране таким образом были задержаны более 7 тысяч человек – это беспрецедентная цифра, подобного рода задержаний, сопровождавшихся избиениями, пытками, нечеловечным содержанием. Такая террористическая акция. Слова "Окрестина" и "Жодино" стали синонимами Бастилии, Абу-Грейб, Гуантанамо и Лубянки.
Ситуация в Минске
– Вас били при задержании?
– Мне повезло, я не был в столице, меня задержали даже не в областном городе, а в Барановичах. Подошли, хватанули и упаковали в автозак. Это было вечером 9-го числа. А вот других людей, которых привозили позже, ночью – там были избиения, жесточайшие пытки. Страшные вещи творились.
Мне лично повезло, я просто потерял 7 дней в изоляторах, в СИЗО и ИВС. А тех, кого брали ближе к полуночи, там был более молодой контингент – их уже принимали жёстче, избивали сразу при "приёмке". Потом привозили сразу в СИЗО и пропускали через так называемые коридоры. Это когда слева и справа стоят шеренги омоновцев – от твоего выхода из автозака и до входа в СИЗО – и бьют палками и ногами. Упадешь – будут добивать. Но основные избиения, насколько я понял, были уже там [в СИЗО].
Наш изолятор [временного содержания] был упакован в первые часы, а ребят из последующих партий, которых избивали, сразу отвозили в СИЗО, где уголовники. Вот там их избивали и на входе, там обращались сильно жёстче. Когда выходили из СИЗО, один меня спросил: "А вас били?" – "Нет". Он: "А нас били ещё при входе".
Изолятор временного содержания в Минске, где содержатся задержанные во время протестов граждане Белоруссии
– Большую часть времени вы провели в ИВС?
– Да, первые пять дней я провел в изоляторе временного содержания, потом нас перевезли, видимо, для освобождения ИВС под новые партии людей, в СИЗО Барановичи. Там мы отбыли оставшиеся два дня.
– При задержании что-то говорили вам? За что?
– Нет, конечно. Представьте, как происходят такие задержания – это такой массовый "хапок", когда хватают всех подряд, быстро "упаковывают". Там от момента задержания до момента помещения в автозак проходит минута-полторы. Хватают, руки заламывают, какие-то грубые оскорбления. Мне сказали, прошу прощения, "сейчас я тебе палец в ж..у засуну" – это мне сказал мент, который меня вёл. Зачем сказал, я не понимаю. Видимо, они другого не умеют говорить.
– В ответ на ваши вопросы?
– Не вопросы, скорее, обмен репликами. Мне заломили руки, понимаю, что задержали, говорю: "Тихо-тихо, иду сам". То есть я их успокаиваю, они меня ведут, переводят через переход. Я не спрашивал, за что. Потому что бесполезно этим исполнителям, которые в масках, в форме, со скрытыми лицами, задавать какие-то вопросы. Конечно, при любом нормальном задержании они обязаны пояснять причину задержания, составить протокол, пояснить, но это была ненормальная ситуация. Просто нет возможности ни узнать, ни спросить: это такая упаковка людей в автозак, что является, разумеется, полным нарушением процессуальной процедуры.
Родные и близкие задержанных дежурят у ИВС
– Хватали абсолютно всех, каждого, кто был рядом?
– Хватали в основном молодых мужчин – неважно, проявляли они как-то себя или нет. Я лично только рукой махнул в сторону машины, из которой песня Цоя неслась: "Хочу перемен" – кстати, очень популярная сейчас у белорусов, отовсюду доносится. Со мной в автозаке ехали люди, которых буквально от семьи – жены и детей – схватили, кого-то просто сидевшего на лавочке у фонтана взяли, кто-то вышел в магазин, когда хватанули, кто-то выходил из автобуса – его под белы ручки на выходе взяли, кто-то просто шёл по тротуару или стоял. То есть люди не совершали ничего провоцирующего, они просто находились в радиусе трёх метров от хватавшего их сотрудника органов внутренних дел. Видимо, стояла задача зачищать, хватать без разбора необходимое количество, а там будем разбираться. Запугать – вот так ставилась задача, видимо. Поэтому исполнение было соответствующее. Четыре омоновца налетают на человека, молотят дубинками и в автозак.
Нет оснований считать, что, как заявили президент и чиновники, 60% фотографий с гематомами и переломами якобы постановочные. Это чушь и бред. Лично я разговаривал с людьми, которые в Минске сами пострадали до гематом, либо их родственники и знакомые попадали в переделки.
– Многие жалуются на давку в камерах из-за большого числа задержанных. Так и было?
– В самом ИВС давки не было: камера была на четырёх человек, четверо нас там и было. А вот когда нас перевезли в СИЗО, там уже была большая плотность: в камере на 14 человек сидело 25.
Суд прошёл как обычно в Белоруссии в эти дни массового судилища: накануне нас всех массово вызвали подписывать протокол о задержании, где была написана чушь. Я даже могу зачитать, как звучала формулировка в протоколе: "Умышленно из-за хулиганских побуждений, выражая явное неуважение к обществу, громко кричал, вел себя вызывающе, агрессивно, пытался нанести удары сотрудникам милиции. На неоднократные замечания не реагировал, а продолжал свои противоправные действия, чем умышленно нарушил общественный порядок и спокойствие граждан". Проштампованная, абсолютно лживая, вымышленная формулировка – о чём я написал в протоколе. Она была у всех одинаковая, чтобы вменить статью 17.1 Кодекса административного Беларуси – "Мелкое хулиганство", по которой давался арест. Суд продолжался минут пять, наверное. Судья машинально протокол зачитывал, спрашивал, признаете ли вы свою вину, даже не давал возможности свою версию рассказать, и объявлял приговор "7 суток", отправляя в СИЗО. Ем нужно 50 человек за день пропустить, выписать им всем приговоры. Конвейер, ни на какой суд это похоже не было. Сговор абсолютный, но так работает судебная система белорусская, и это не является каким-то откровением. При таком массовом судилище, где нужно формально вынести массу приговоров, никаких, разумеется, прав, на адвоката, например, не соблюдают.
Нарушений процессуальных даже невооруженным взглядом выше крыши. Я попытался обжаловать их сразу после выхода из СИЗО. Освободился 16 августа, на следующий день, в понедельник 17-го, уже поехали в суд писать жалобу. И там было огромное количество моих сокамерников – целый поток жалоб понесся на обжалование этих несправедливых приговоров.
Акция сторонников оппозиции в Минске
– Жалобу приняли?
– Приняли, но не думаю, что ей дали ход. В Белоруссии разрушена правовая система, в ней невозможно разговаривать с государством на языке его же законов. То есть это факт, уже признанный юристами факт. Поэтому человек совершенно беззащитен. Я не знаю, как внутри Белоруссии находясь, с помощью этой правовой системы пытаться как-то себя оправдать. Это невозможно.
После выхода нам прокуратура также угрожала предъявить участие в несанкционированных массовых мероприятиях, грозились уголовной ответственностью в случае повтора. Вся машина работает на запугивание, чтобы люди даже не думали. Но пока это имеет обратный эффект – люди продолжают выходить ежедневно.
– Такой полицейский произвол стал полной неожиданностью для белорусов?
– Полицейские в Белоруссии всегда готовы. Потому что протесты населения, особенно в день выборов – это регулярное явление для Белоруссии. Не было ещё таких выборов, итоги которых не вызывали бы протесты. Просто массовость была другая. Видимо, они мониторят ситуацию, понимали, что выйдет огромное количество людей, поэтому в смысле численности подготовились хорошо, и соответствующие приказы, видимо, были даны, что наказывать жёстко. Визуально, кажется, что все силовики эмвэдэшные согнаны на улицы. Впервые я увидел на улицах города, где я живу, столько силовиков. Их три типа: обычная милиция в синей форме без масок, милиция в чёрной форме с масками, так называемые "космонавты", милиция со шлемами и экипировкой, и военные в форме и в масках. Впечатление, что всех силовиков в Белоруссии, каких смогли найти, с 9-го числа по сотне городов страны сконцентрировали.
Белорусская карательная машина всегда готова, в этом плане она даже круче, чем российская. В этом плане Путин учится у Лукашенко по техничной и кровавой зачистке протестов. Россия ещё не дошла до такого уровня. Я слежу за протестами в России – там всё только приближается к белорусскому. Если в России режим только собирается делать подобную зачистку, то в Белоруссии давно обкатано.
– Впервые протест в этот раз охватил не только Минск, но и регионы.
– Да, впервые в истории Белоруссии протест в эту избирательную кампанию был не только в Минске, а проходил по даже самым мелким, от 10 тысяч населения городам. Барановичи вот всегда были абсолютно аполитичны, никогда там протестным не пахло. Однако на этот раз люди здесь выходили до выборов и во время выборов. Протесты децентрализованы, что, разумеется, сильно усложнило силовикам задачу. Мобилизация силовиков была тотальная. Этим, наверное, объясняется их повышенная нервозность, то есть столько страху нагнали, сказали ситуацией управлять, что они дополнительно себя опережали на уровне нервов, накрутили себя внутри. Готовились действительно к революции.
– Лично вас удивило, что аполитичные Барановичи вышли с протестами?
– Нет, это же не на ровном месте произошло. Настроения людей, которые 26 лет копили недовольство, – это как сено: вы сушите, сушите, оно сохнет, сохнет, а потом достаточно одной искры, чтобы оно загорелось. Протест накапливался, просто тлел. Поскольку белорусы – люди в основном законопослушные, они не протестуют просто так, а здесь такой повод шикарный – выборы. Здесь не выйти было нельзя. Во-первых, поколение подросло, которое не помнит избиений 90-х годов. В том смысле ничего удивительного для знающего ситуацию в стране я не вижу. Для внешнего наблюдателя, может, и есть, но только не для внутреннего.
– А что стало той искрой, из-за которой в этот раз "сено загорелось"?
– Когда началась ковидная история, и такой уровень хамства, глупости, дикости и лжи, показного отрицания опасности ковида был от первого лица, что возмутились все, люди прозрели. Повторюсь, у Лукашенко было немало сторонников, он не мог бы удержаться 26 лет, не имея сторонников в народе вообще. Поэтому до 2020 года на акции сопротивления выходило меньшинство – оппозиция, которую далеко не все поддерживали, поэтому силовики избивали их с чувством того, что они делают правильные вещи. А в этот раз они вынуждены были избивать весь народ, который вышел на улицу.
– Почему всё-таки реакция властей на ковид так возмутила белорусов?
– Во-первых, все страны карантин объявили, только Швеция с Белоруссией почему-то нет. То есть Лукашенко сделал вид, как он в 1995 году говорил: "Где ваша радиация чернобыльская? Я её не вижу". Ровно в таком же духе. Это такая насмешка издевательская: мол, где, мои холопы, этот ваш коронавирус? "Я его не вижу, он не опасен. Пейте водку, копайте картошку в поле, ездите на тракторе, на лошади, дышите свежим воздухом. Этот ковид, этот психоз мировой, пройдет". Это звучало в то время, как люди заболевали, в больницах творилось непонятно что – в итоге люди поняли, что власть их просто кинула, кинула публично перед лицом этой опасности.
В это время скорые приезжают, больницы наполняются, а в больницах нет ни фига. Люди почесали голову и начали самоорганизовываться. Вот эта самоорганизация протестного движения, невиданная до 2020 года, она началась именно весной в ковид, когда люди поняли, что власть им не только не собирается помогать, а еще и насмехается над ними, называя умерших от ковида "от ожирения погибшими", которым надо было лучше за своим здоровьем следить.
– Как, например, кооперировались в борьбе с ковидом белорусы?
– Координировались через телеграм-чаты и "Вайбер", что происходит и сейчас с протестующими. "Телеграм" стал самым популярным мессенджером. Даже Лукашенко запомнил слова "Телеграм" и "Инстаграм".
Так вот волонтёры собирали деньги, помогали врачам, закупали маски, закупали разные другие расходные материалы, физически помогали врачам с потоком ковидных больных. В это время власти, Лукашенко, министры лгали по телевизору и всячески открещивались от этой опасности. Официальные СМИ лгали, что больных нет, а тех, кто пытался обнародовать в телеграм-каналах реальные данные о количестве жертв, начинали преследовать и устранять физически.
В итоге мы поняли, что режим стал убивать нас не только морально, а уже и физически.
Ковид-диссидентов в своем кругу я не видел, разве что среди моих фейсбучных друзей в других странах. Главным ковид-диссидентом был Лукашенко.
– Сейчас мы видим какую-то удивительную взаимопомощь людей во время этих протестов. Вы лично с этим сталкивались?
– Да! Нас встречали волонтёры, они собирали данные по арестованным. Раздавали чай, кофе. Была огромная поддержка. Консолидация гражданского общества невероятная, такой никогда за 26 лет не было. Совершенно мирная, замечу. И до сих пор не имеет ярко выраженного лидера. Глупая власть по привычке ищет, кто зачинщик, где этот лидер. А лидеры – все.
Власть тотально проиграла борьбу в интернете: видно, как иностранные (наверное, русские) пиарщики лепят такие ляпы – Батьку упоминают, например. А белорусы Батькой его называют только за пределами страны. Здесь его называют Лука.
– По ощущениям, чем закончится протест?
– Точка невозврата пройдена, отступать никто не намерен. Власть в лице Лукашенко и горстки силовиков, на которых он опирается, тоже отступать не намерены, бежать им некуда. Это не случай Януковича, который бежал. Лукашенко дал понять, когда бегал с автоматом по столице, что будет обороняться до последнего. Засядет в резиденции, будет отстреливаться от народа. Но очевидно, что это конец режима, просто растянутый. Пока неясно, в какой именно форме он закончится. Легитимности нет никакой у товарища. Выборы не признаны нормальным миром, поздравили только Китай с Россией, даже Украина не поздравила. Диалог с ним никто не ведет, общается по телефону с ним только Путин. И белорусы понимают, что фактор России – главный. Как именно Россия вмешается, присоединит ли нашу страну в том или ином виде? Лукашенко этому отчаянно сопротивлялся ранее, но сейчас ему будут делать предложение, от которого он не сможет отказаться: "Собственная жизнь в ответ на некоторое присоединение, аннексию". Разумеется, принятие этого предложения здесь встретят в штыки. Это не крымский случай. Большинство белорусов против такого сценария, они за собственную независимость, но сейчас все отлично понимают, что Лукашенко сдаст страну в обмен на гарантии собственной безопасности. И что придётся понести какие-то жертвы, протестуя против этого, тут все это осознают.
При этом мы ещё не знаем всех жертв, которые уже есть на сегодня: много людей пропало без вести, скорее всего, их уже нет в живых, многие ещё сидят в изоляторах, четверо официально погибших. Уже началась эмиграция. IT-сегмент здорово пострадал: крупнейшие IT-компании заявили о планах по эвакуации сотрудников. Политический кризис, на который накладывается экономический. За 26 лет Лукашенко завёл страну в тупик. С одной стороны, наблюдать истерику, когда человек бегает с автоматом, смешно, но опасность ощущается по-прежнему, витает в воздухе. На улице в таких масштабах уже не гребут, но продолжаются факты задержания, в том числе "тихарями" в гражданском, они уже выглядят как похищения. Мне, например, надо ехать в Минск вести мероприятие, и я отлично понимаю, что риск есть (на митинге 1 сентября Минске, основную часть участников которого составляли студенты минских вузов, задержали около двух десятков студентов. По данным белорусских Telegram-каналов, у главного корпуса Белорусского госуниверситета ОМОН задержал 17 учащихся. – Прим. СР).
Минск, 31 августа 2020г.
– Нет мысли покинуть Белоруссию и семью забрать?
–Да, мысли и планы есть.
– Насколько адекватно ваши знакомые за пределами Белоруссии, в той же Сибири, например, понимают происходящее?
– Сейчас в принципе все осознают, что в Белоруссии происходит противостояние между нелегитимным диктатором, который фальсифицировал выборы, и народом. Правда, есть одно чисто сибирское заблуждение: почему-то именно оттуда люди мне часто писали, мол, нам всегда казалось, что у вас там так чисто, хорошо, любимый Лукашенко. Это известный элемент его пиара, он давно пиарится в региональных российских СМИ, поэтому у рядового россиянина сложилось абсолютно ложное представление о Лукашенко. Мы от этих слов про "любимого Батьку" хватались за голову, пытались объяснять, но обычно не доходило. Люди видят внешнюю картинку, они не знают, что внутри. Сейчас, мне кажется, весь мир почувствовал, что внутри творилось что-то неладное, и только сейчас оно вылезло. Им очевидно, что нет никакого резона избивать абсолютно мирных граждан, вышедших на конституционно разрешенный протест, избивать жестоко, так, как будто б они какие-то бандиты, вышли на улицы и нападают. Люди повсюду поняли, что что-то неладное в Белоруссии происходит, если режим так реагирует на мирно вышедших граждан.
– А если сравнить протесты в Белоруссии с хабаровскими? Какие есть отличия, в чём сходство?
– Мне кажется, это совершенно разные истории. Хабаровск ходит с флагами Советского Союза и коммунистической партии. А в Белоруссии люди, напротив, выходят под бело-красно-белым флагом, который в свое время Лукашенко, придя к власти, заменил на советскую символику. Под красно-зелёным флагом в Белоруссии на протесты могут выйти только пара-тройка пенсионеров. Остальные используют символику свободы из прошлого, времен Великого княжества Литовского, подчёркивая, что Беларусь – европейская страна.
Во-вторых, хабаровский протест – это "Верните нам Фургала!". А белорусский протест – это "Уходи, ты нас достал! Кто угодно, только не ты". Самоорганизация и там, и там хороша.
Сюжетно отличается, но сходство в том, что люди упорно будут ходить каждый день, пока их требования не выполнят. Ожиданий, что протест угаснет, нет. Купировать его просто не удастся. Раньше Лукашенко задабривал людей деньгами, которые выдавал Путин, а сейчас и деньги не помогут, и экономика в плачевном положении: уже валюты в банках нет, платежи останавливаются.
– Если в Белоруссию придёт "помощь" российского "резерва", о котором недавно говорил Путин, люди продолжат выходить на улицы?
– Не просто продолжат, протест приобретёт новый смысл – это не Крым, это будет воспринято как оккупация. Поклонников интеграции с РФ с потерей суверенитета тут нет. А белорусы ещё те партизаны. Сейчас люди протестуют против власти клики Лукашенко. В описанном вами случае к этому добавится протест против слива страны Путину. Который наживет себе несколько миллионов врагов в лице белорусов.