"Нам дадут от 6 до 10 лет". Штабы Навального хотят признать экстремистскими

Региональные штабы Навального в России могут признать экстремистскими – с таким требованием выступила Московская прокуратура, обратившаяся с соответствующим иском в Московский городской суд. В документе также содержится требование признать экстремистскими другие структуры, созданные Алексеем Навальным, – ФБК и ФЗПГ.

Это сообщение пришло фактически одновременно с информацией о том, что состояние Навального, отбывающего срок в исправительной колонии в Покрове, близко к критическому. Целый ряд врачей, ознакомившись с опубликованными результатами его анализов, заявили, что Навальному требуется экстренная медицинская помощь. На этом фоне его соратники сделали объявление, что акцию в поддержку политика они намерены провести уже 21 апреля – вне зависимости от того, сколько участников зарегистрируются к этому дню. Ранее планировалось дождаться, когда их число достигнет полумиллиона.

О предстоящей акции и о том, что будет со штабами Навального в случае признания их экстремистскими, редакция Сибирь.Реалии спросила у сотрудников этих структур в нескольких российских регионах.

– С самого начала работы штаба Навального было понятно, что рано или поздно эту структуру признают экстремистской, – говорит координатор иркутского штаба Навального Захар Сарапулов. – Где-то около 2 месяцев назад у нас с коллегами был разговор, и мы пришли к выводу, что в ближайшее время это случится.

– Почему?

– Потому что мы объявили самый крупный в современной истории России митинг. И понятно, что власти постараются всеми силами его не допустить. Они хотят сделать так, чтобы люди считали, что каждый, кто придет на митинг в поддержку Навального, будет признан экстремистом. И чтобы сорвать этот митинг, они ускорили процесс признания штабов Навального и ФБК экстремистскими. Мы не собираемся отказываться от проведения митинга 21 апреля, мы выйдем на улицу.

– И все же, что будет с работой штаба в дальнейшем, если суд все же признает штабы экстремистскими?

– Нет никаких сомнений, что суд удовлетворит ходатайство прокуратуры. Здесь, я думаю, каждый сотрудник штаба будет решать за себя, я не могу говорить за остальных. За себя я могу сказать, что продолжу работу в штабе Навального и после признания этой структуры экстремистской. Естественно, мы попытаемся минимизировать риски, сменить юрлицо, бренд. Но, скорее всего, нам не дадут зарегистрировать новое юрлицо или новое юрлицо признают такой же экстремистской организацией. По-моему, с "Открыткой" то же было, у них ничего не получилось с ребрендингом. У меня нет никаких иллюзий, что нам дадут нормально работать с новым юрлицом. Такого не будет.

Захар Сарапулов

– А без учреждения юрлица деятельность невозможна?

– В штабах работают сотрудники, которые получают белую зарплату. От какого лица они будут ее получать? Все очевидно: власть пытается полностью уничтожить систему штабов. То есть они пошли по самому жесткому сценарию.

– И как отреагировали ваши сторонники на эту новость?

– Ни один из тех, кто поддерживал иркутский штаб, не отказался от поддержки. У нас есть волонтерский чат, в котором я написал, что после этой новости вы можете выйти, это будет нормально, но никто не вышел, ни один человек. Мы будем продолжать работать.

– А к какой реакции власти вы готовы?

– Ну, посадят нас. Нам дадут от 6 до 10 лет. Участие в экстремистской организации (согласно ст. 282.2. УК РФ максимальное наказание за организацию экстремистской деятельности – 10 лет, за участие в работе экстремистской организации – 6 лет. – Прим. СР).

– Ради чего вы готовы идти на такие жертвы, чего вы этим добьетесь?

– Штабы Навального и ФБК всегда были организациями, которые отстаивали право граждан на мирный протест. Мы никогда не были ни экстремистами, ни террористами. Все, что мы делали, – это антикоррупционные расследования и призывы мирно выходить на площади своих городов и отстаивать свои конституционные права. Справедливость и законы – это не одно и то же. В стране, где правит диктатура, законы не имеют ничего общего со справедливостью. На нашей стороне справедливость и правда, на их стороне – законы. Я не признаю законы, которые признают террористической или экстремистской организацией штабы Навального, которые ничего, кроме мирного протеста и антикоррупционных расследований, не делают. Я эти законы не признаю и выполнять их не собираюсь.

– А люди, о чьих правах вы беспокоитесь, на ваш взгляд, готовы вас поддержать?

– Увидим 21-го. Я думаю, выйдет примерно столько же, сколько 23 января, когда в Иркутске вышло от 4 до 6 тысяч.

– Вы для себя как определяете цель этой акции? Чтобы к Навальному допустили врачей или она более глобальная?

– Понятно, что поводом является требование допустить к нему врачей. Но неважно, против чего вы протестуете в России: против повышения пенсионного возраста, изнасилования Конституции или повышения налогов – любой протест сводится к тому, что у нас один человек правит страной уже 20 лет. Нет сменяемости власти, одни и те же люди занимают свои посты, запрещены политические партии, кроме нескольких, нет свободных выборов. Любой протест – это протест против диктатуры. В России нет более важной повестки, чем борьба против диктатуры за демократию. И митинг 21-го – об этом в первую очередь.

– Штабы Навального проводят такие акции на протяжении многих лет, но, по сути, безрезультатно. Есть ли смысл продолжать эту тактику?

– Борьба за демократию – не беспроигрышная лотерея. Вы можете оказаться в тюрьме или вас могут застрелить прямо на площади. Все упирается в количество людей. Если в Москве выйдет два миллиона, власть сменится, если выйдет сто тысяч – нет. Мы делаем все от нас зависящее, мы проводим крупнейшие в России митинги. В Иркутске нет ни одной политической структуры, которая бы проводила более крупные митинги, чем штаб Алексея Навального. То, что выходят не все, не наша вина, людям не хватает эмпатии. К политзаключенным, соседям, родственникам. Когда повышали пенсионный возраст, государство в лице Путина сказало: парень, я заставлю твою девушку еще пять лет работать, чтобы платить мне налоги, чтобы я мог строить себе дворец. И все эти парни должны были выйти на площадь и сказать: моя девушка отработает и будет отдыхать, вместо того чтобы строить дворцы Путину. Вот это я называю отсутствием эмпатии.

– Так парни и девушки даже и сами за себя не вышли, какая тут эмпатия…

– Потому что у них даже по отношению к самим себе ее нет.

– И тем не менее, несмотря на то что акции вы проводите давно и видимого эффекта от них нет, власть усилила наступление на вас. Почему, как думаете?

– Популярность Навального растет. Когда я начинал работать в штабе, его популярность была около 3 процентов, сейчас больше 20. А рейтинг Путина падает.

Как и в Иркутске, в красноярском штабе Навального пока никто не сообщил об отказе от дальнейшего сотрудничества.

– Об иске прокуратуры признать ФБК и штабы Навального экстремистскими я узнала только в субботу – слишком мало времени для того, чтобы осознать, переварить информацию, – говорит Анастасия Корсакова, координатор штаба Навального в Красноярске. – Пока ясно, что это удар (исход суда по этому иску мне уже очевиден) – политрепрессиям дадут зеленый свет. Но, опять же, никто из волонтеров или сотрудников не позвонил с сообщением о возможном уходе или даже просто об опасениях будущих репрессий. Мы, конечно, живем в постоянном ожидании задержаний, протоколов, судов, арестов. Но по большому счету нельзя заранее приготовиться к тому, что тебя могут посадить. К тюрьме нельзя быть готовым. Безусловно, в стране остаются люди, которые действующий режим поддерживают, также немало тех, кто поддерживает его противников, но боится об этом заявить публично (они высказывают нам поддержку в личных беседах, донатят, но признаются, что в открытую не скажут – боятся ареста или увольнения). При этом мы видим, что число сторонников оппозиции растет очень быстро: есть статистика, как менялось количество именно активных сторонников – в среднем по России в несколько раз увеличилось число людей, активно участвующих в акциях протестов, а в некоторых регионах этот рост произошел в десятки раз буквально за считаные месяцы. Поэтому я надеюсь, что 21-го акция будет массовой. Что придет больше двух тысяч человек. Все же и погода будет лучше, хотя бы не морозы, как в январе. А главное, только массовость акции обезопасит ее участников. 31 января в Красноярске вышли 200–300 человек – омоновцы окружили их и повязали. Если будет 8–10 тысяч человек – никакого ОМОНа не хватит, они просто не рискнут, поэтому чем больше выйдет народу, тем безопаснее для всех пройдет митинг. Если будет немного – безусловно, начнется винтилово. Если в каждом регионе несколько тысяч человек выйдут на митинг, чтобы показать, что не будут терпеть в стране политические аресты, – конечно, это повлияет на судьбу Алексея. Я не знаю, каким образом – апелляцию примут или хотя бы врача независимого к нему допустят, но закрыть глаза на десятки тысяч протестующих не получится. Это, мне кажется, единственная для него надежда остаться живым – если много людей выйдет на митинг.

Ксения Пахомова

Волонтер штаба Навального в Кемерове Ксения Пахомова только 16 апреля вышла из-под административного ареста, который в течение 9 суток отбывала за "акцию" у ИК-2 в Покрове. И вскоре узнала, что власти планируют признать ее с коллегами "экстремистами".

– Новость о попытке признать штабы экстремистскими меня нисколько не удивила, – говорит Ксения. – Хотя нет – удивило, что только сейчас. Думала, что Путин попытается закрыть нас раньше. Поскольку очевидно, что и число активистов растет, и тех, кто сам не выходит на улицу, но помогает протестному движению. Можно сказать, гражданское общество уже сформировалось – садишься под арест и знаешь, что тебя не бросят: кто-то помогает, собирая информацию об арестованных, другие – юридически, третьи – привозят воду или продукты, четвертые – сообщают родным и близким. Все это стихийно, добровольно, но так оперативно и слаженно – любая организация позавидует этой самоорганизации. Конечно, для власти это страшно. Статус экстремистской организации, конечно, ударит и по сотрудникам штабов, и по волонтерам, которые никакую зарплату не получают, но насколько я знаю, никто из них уходить не собирается. Я, к примеру, ушла с поста координатора штаба три года назад, но вовсе не из-за боязни репрессий, по другим причинам. И, как видите, статус добровольца, а не сотрудника штаба, от репрессий меня никак не избавил. И статья (Ксению признали виновной по ст. 20.2 ч. 3 КоАП РФ. – Прим. СР) странная: якобы я создавала помехи транспорту. Ага, у стен колонии прямо и создавала. Так что ни у кого из нас давно нет иллюзий по поводу того, что власть сможет состряпать любое липовое дело по какому угодно поводу. Все меньше иллюзий и у обычных жителей, которые политикой старались не интересоваться. Их мнение меняют и фильмы-расследования о незаконных доходах российских чиновников, и арест Навального. Но больше всего, на мой взгляд, массовые задержания на январских и других акциях протестов. К примеру, отец моего друга, ранее всегда поддерживавший Путина, когда узнал о моем аресте и его причинах, смотреть Первый канал перестал; он, может, на улицу и не пойдет на митинг, но голосовать за Путина и ему подобных уже не будет. И таких людей все больше, поэтому я думаю, что 21 апреля митинги будут массовыми. Надеюсь на это.

Сергей Бойко

Координатор штаба Навального в Новосибирске Сергей Бойко сообщил корреспонденту Сибирь.Реалии, что у них с коллегами настроение "рабочее и боевое".

– Пока рано как-то реагировать, потому что мы имеем это пресс-релиз прокуратуры, то есть не было ни суда, никакого решения, вступившего в законную силу. Волонтеры и сотрудники как относились к режиму презрительно, так и относятся. Мы понимаем, что Кремль разные ходы ищет, чтобы как-то мешать нам. Мы тут ничего нового не увидели. Это вполне укладывается в рамки действий Кремля. Там очень невнятное заявление, совершенно не понятно, что может быть в суде, какая логика будет у власти, будут они символику запрещать или что? Какие организации? Потому что у них перечислены через запятую как реальные и несуществующие юридические лица. Пока рано как-то об этом серьезно судить, мы тут не видим чего-то нового. Экстремистскими организациями штабы еще не признавали, но логика прежняя – не сюрприз. А настроение у нас в штабе рабочее, боевое.

– 21 апреля заявлены массовые акции, какими они будут и как, возможно, будут действовать силовики?

– Эту акцию объявил федеральный штаб, я не являюсь ее организатором и не готов говорить о каких-то подробностях. Акции будут массовыми наверняка, как и предыдущие – у нас других не бывает. Действия силовиков сложно прогнозировать. Если в Новосибирске раньше полицейские вели себя корректно, то последние акции показали, что они могут пытаться бить, проявлять немотивированную агрессию. Сделали ли они выводы, что это ни к чему хорошему не приводит – мне сложно судить. Собственно, безопасность участников акции обеспечивается их массовостью.

– Вы считаете, акция поможет Навальному?

– Конечно, иначе бы не организовывали. Публичные акции, давление, безусловно, поможет.

– Видите ли вы людей, не из числа активистов, которые сопереживают Навальному?

– Я их ежедневно вижу. У меня в городе достаточно высокая узнаваемость, ко мне на улице ежедневно подходят люди и сочувствуют Навальному. Соседи в лифте каждый день спрашивают, как дела. Я ежедневно на светофоре стою и общаюсь с очередным прохожим, который подошел с вопросом: "Как там Алексей, что нового?" Миллионы людей сочувствуют Навальному.

Политолог Аббас Галлямов считает, что наступление властей на штабы Навального связано с предстоящими осенью выборами в Госдуму.

– Почему идея объявить штабы Навального экстремистскими возникла именно сейчас?

– Ситуация принципиально меняется, сейчас появился шанс, что либеральный протест, который сам по себе не очень опасен, соединится с тем, что можно назвать "популярным протестом", протестом "глубинного народа", его недовольством, которое сейчас оформляется теми же лозунгами, что и протест Навального. Уровень жизни падает, и людям хочется перемен. Они уже не верят, что Путин изменит их жизнь к лучшему, и начинают задумываться о политических причинах происходящего, пытаются оформить свое недовольство в политической плоскости и делают это с помощью либералов. Рейтинги Путина пошли вниз с весны 2018-го, потом пенсионная реформа их ускорила, потом была некоторая стабилизация, потом резкое падение с началом пандемии, потом опять стабилизация, и затем резкое падение рейтинга и усилие протестов с возвращением Навального.

Аббас Галлямов

– Как вы оцениваете акции 23 и 31 января? Могли они спровоцировать власть на усиление давления?

– В гораздо большей степени влияет приближение выборов. Сами по себе протесты можно было бы, наверное, пережить. Но у Навального есть ключик, которым он может сломать машину, обеспечивающую нужный результат выборов, – вот понимание этого заставляет их действовать радикальным образом. Навальный с помощью комбинации уличного протеста и "Умного голосования" способен поломать кремлевскую игру на этих выборах. Это на фоне общего роста протестных настроений создает контекст, заставляющий власти действовать.

– Если штабы Навального признают экстремистскими, что станет с тем потенциалом, которым они сейчас обладают, во что он трансформируется?

– Протест станет менее централизованным, более хаотичным. Как было в Беларуси, Хабаровске или история с Голуновым или с выборами в Мосгордуму. Недовольство будет копиться и прорываться по совершенно непредсказуемым поводам. Власть это будет подавлять, что приведет к еще большему недовольству. И я думаю, 24-й год станет той точкой, когда ситуация может взорваться, если Путин объявит, что остается на следующий срок. Если же скажет, что уходит и выдвигает преемника (если это не будет откровенный упырь), ситуация может "обнулиться".

– Но до того переход протеста в хаотичную непредсказуемую плоскость – не опасно ли это для власти? И не станет ли протест более радикальным?

– Протест будет разноплановым, и часть его радикализируется. Но в краткосрочной перспективе власть решает свои проблемы таким образом. Обеспечить нужный результат на осенних выборах в Госдуму, если работа штабов Навального будет полностью парализована, наверное, им будет легче. Но в долгосрочной перспективе это ведет к ухудшению ситуации, росту недовольства, и в конечном итоге власть, конечно, свою позицию ухудшает. Улучшить ее можно только за счет диалога, модернизации, нельзя загонять недовольство вглубь, потому что рано или поздно это взорвет ситуацию. Но власть не занимается долгосрочным планированием, она решает конкретные текущие задачи – думскую кампанию. Это чиновничья логика, Кириенко же не знает, будет он работать в сентябре-октябре, он делает все, чтобы сейчас усидеть.

– Сейчас все обсуждают состояние здоровья Навального, угрозу его жизни. Если случится непоправимое, как это отразится на политической ситуации в стране?

– Очень противоречивые эмоции будут у людей. С одной стороны, возмущение, с другой – отчаяние. Может быть, будет короткая вспышка, потом длительное затишье. Но в долгосрочной перспективе это совсем делегитимизирует режим Путина, расчеловечит его. Когда была попытка отравления "Новичком", можно было быть уверенными, что лоялисты и часть колеблющихся не примут точку зрения, что власти виноваты. Но в нынешней ситуации даже лоялисты не смогут спорить с тем, что в смерти Навального виновата система и лично Путин. И по легитимности режима это ударит.

– Судя по тому, что мы видим, Путин заинтересован в том, чтобы Навальный был жив и здоров, или все же нет?

– Думаю, в нем борются очень противоречивые чувства. С одной стороны, он вроде заинтересован, с другой стороны – хочется взять и облегчить себе жизнь прямо сейчас. Чтобы не было головной боли, чтобы не было источника колоссального раздражения. Ну, вот сейчас – куда это годится – Путин с посланием готовится выступить, а они в этот день протест устраивают, очевидно же, что протест украдет повестку у послания. Экшн всегда интересней слова. Понятно, что взбесишься от этой ситуации и захочется разрубить этот Гордиев узел. Есть импульсы, которые его в разные стороны толкают, очень сложная ситуация, неоднозначная.

– По вашим оценкам, сколько людей выйдет 21-го?

– Все идет к тому, чтобы много людей вышло. Сама драма очень яркая. И тот факт, что мы бросаем вызов Путину, когда он с посланием выступает. У каждого участника как бы появляется шанс, впервые в жизни, когда он лично может "утереть нос" Путину. То есть, наплевав на его послание, я выхожу и протестую именно в этот день. Но не очень понятно, как скажется фактор буднего дня. И насколько сильно напугали людей репрессивные шаги, которые предпринимало государство в последнее время. Отсечет ли этот страх периферию протеста? Никто не знает. Тут речь об эмоциях, чтобы их чувствовать, нужно знать социологию, проводить опросы, фокус-группы. Кремль это делает. Занимаются ли этим штабы Навального – не знаю. С точки зрения рационально формулируемых интересов человека, выходить на протест смысла нет, могут палкой по голове настучать, могут вообще жизнь сломать. Но люди ведь выходят. Это говорит о том, что в какой-то момент эмоциональная волна заставляет отбросить все рациональные доводы и пойти. Но будет эта волна или нет – зависит от информационных поводов последнего дня. Должны сойтись ощущение "достали" с ощущением слабости властей, что "я могу на что-то повлиять". Кто как будет контролировать повестку в последний момент – невозможно предсказать, – считает Аббас Галлямов.

Алексей Навальный

На сайте прокуратуры Москвы содержится сообщение о том, что она провела проверку организаций "ФБК", "ФЗПГ" и "штабы Навального" по поручению Генпрокуратуры.

"Под прикрытием либеральных лозунгов эти организации занимаются формированием условий для дестабилизации социальной и общественно-политической ситуации. Фактическими целями их деятельности является создание условий для изменения основ конституционного строя, в том числе с использованием сценария "цветной революции", – утверждают прокуроры.

Между тем директор ФБК Иван Жданов и руководитель сети штабов Леонид Волков (они находятся за границей из-за угрозы уголовного преследования) опубликовали заявление, в котором утверждается, что сторонники Навального в России продолжат свою деятельность.

"Всегда, каждую минуту вели нашу деятельность исключительно мирно и исключительно законно", – подчёркивается в заявлении. "Нет больших сомнений в том, какое решение примет путинский "суд" по иску прокуратуры. Довольно скоро ФБК и Штабы Навального окажутся "экстремистскими организациями". Это откроет дорогу к сотням уголовных дел, под ударом окажется каждый наш сотрудник", – признают Жданов и Волков. "Фактически Кремль только что потребовал признать экстремистами всех, кто с ним не согласен", – утверждают руководители ФБК. По их мнению, действия властей связаны с подготовкой крупного протестного митинга и выборами в Госдуму. "Мгновенных ответов у нас, конечно, нет. Но мы их найдем. Мы продолжим нашу работу – мирно, публично, эффективно", – говорится в заявлении.