Текст: проект "Окно"
26 ноября 2024 года в областном суде Забайкалья огласили приговор по уголовному делу против журналистки из Читы Ники Новак. Ее приговорили к 4 годам заключения практически за факт выполнения своей работы. Вмененную Новак статью 275.1 УК РФ о "конфиденциальном сотрудничестве с иностранной организацией" правозащитники называют не иначе, как репрессивной, и отмечают: эта статья изначально сконструирована с грубыми правовыми изъянами. Приговор 32-летней Нике Новак – первый, вынесенный журналисту по этой статье.
"Я тут родилась, я сделала много, я патриот. Уезжать? Исключено!"
Весной 2023 года на выходе из фитнес-клуба в Чите Нику Новак встретили полицейские. Ее попросили проехать в отделение, якобы из-за сходства с ориентировкой на подозреваемую в мошенничестве. Новак не увидела в этом ничего странного, но затем поняла, что на ее телефон установили прослушивающее приложение.
– Когда дочь остановили полицейские, она сразу мне позвонила, прямо от фитнес-клуба, – говорит мама Ники, юрист. – Потом они увезли Нику в отделение. У нее не было с собой документов, я взяла паспорт дочери, отнесла в отделение. Звонила ей при этом, само собой. В это время ее телефон должен был находиться в специальной ячейке, куда кладешь свои вещи в участке и запираешь на замок. Дочь сказала, что телефон (перед тем, как положить в ячейку) полностью выключила и позже забрала его оттуда выключенным. Однако мой звонок на ее телефон в этот промежуток прошел, я дозвонилась, звонок сбросили! То есть телефон был включен и находился в чужих руках. Ника внимательно осмотрела телефон и нашла установленную в устройстве программу-шпион. Знакомый айтишник программу удалил, но стало очевидно: это было специальное задержание, чтобы полиция установила слежку. К тому же дочь поняла, что ориентировка на некую девушку-мошенницу, с которой ее якобы спутали, на самом деле фальшивка, а предъявленное ей фото вовсе не фоторобот: "Мам, это была моя фотография, с моего паспорта!" То есть это было все сфабриковано.
Спустя месяц, в апреле 2023 года, знакомая сотрудница фитнес-центра сообщила матери журналистки, что накануне того дня, когда Нику увезли в отделение полиции, в клуб приходили сотрудники ФСБ.
– К ним заходили эфэсбэшники, требовали видео с камер: мол, ищем кое-кого. Когда смотрели, один из них вскинулся на Нику: "А вот это кто?" То есть они уже тогда за ней устроили наружку. И никакая не полиция, это изначально были эфэсбэшники! – вспоминает мать журналистки.
В настоящей причине слежки они не сомневались.
– Мы так и подумали, что из-за журналистской деятельности за ней ходят. Какая еще причина? Она законопослушный человек. И хотя она не скрывала, что пишет для Сибирь.Реалии (как, впрочем, и для других изданий), мы понимали, что к тому времени уже вышли все эти притянутые за уши законы о "военных фейках" и дискредитации, – говорит мама Ники.
Ника Новак работала в читинских изданиях ChitaMedia, ZabTV и Zab.ru, а также руководила творческим коллективом "Одаренные". После ее ареста министр культуры Забайкалья попыталась запретить "Одаренных" за то, что они "придерживаются прозападных взглядов, выступают против специальной военной операции на Украине, придерживаются идей ЛГБТ-движения и феминизма".
Ника Новак
– То есть следили именно как за журналистом, а не как за каким-либо преступником, мошенником. Но мы и заподозрить не могли, что ей в итоге вменят 275-ю статью, пусть и часть первую! Блогеров и простых людей вовсю штрафовали за посты об "СВО", про погибших солдат. Мы и полагали (и до сих пор убеждены в этом), что максимум, по какой статье ее могли бы привлечь, – административная ответственность по "дискредитации". И то только потому, что статья создана так, что любая опубликованная информация по поводу "СВО" под нее "подходит".
О том, что журналистке грозит более серьезное наказание, стало известно 29 ноября 2023 года, когда сотрудники ФСБ устроили обыск в квартире Новак.
– Толпа мужиков ворвалась в квартиру, где живем только мы с дочерью вдвоем. Формально они проводили даже не обыск, а просто "осмотр": мы им все выдали, всю технику. Технику не вернули до сих пор, – говорит мама журналистки.
Даже после того, как Нику отвезли в отделение полиции, где задавали вопросы о сотрудничестве с Сибирь.Реалии (СМИ, признанным "иностранным агентом"), она не собиралась уезжать из страны. Хотя к тому времени так поступили многие журналисты и гражданские активисты.
"Разумеется, к тому времени я уже знала, что наши власти обходят Конституцию, создают всякие "любопытные" законы. Сначала появился некий закон о "фейках" и "дискредитации". Все понятно, звучит вполне адекватно, но затем оказалось, что "фейк" – любая информация, не подтвержденная Министерством обороны. И даже если ты предоставишь море реальных видео и фото, Минобороны скажет: "Нет, это фейк", и представители министерства будут в фаворе, а ты со своей правдой в лучшем случае получишь штраф, а в худшем сядешь в тюрьму. Так же и с "дискредитацией". Разумеется, я помню реакцию общества на эту статью. Это открытый вызов СМИ, реакция последовала мгновенно: медиа стали закрываться, журналисты, не согласные с таким "нагибом", увольнялись, а кто остался – либо делали, что им говорят, либо информацию давали "по верхам", – писала Ника своей матери из изолятора. – Я понимала, что за мной следят, но не думала, что меня посадят – я журналист, скорее, даже репортер, говорю о том, что происходит на самом деле. Рассказывала о происходящем друзьям, журналистам знакомым – и региональным, и федеральным, – и ребятам из зарубежных СМИ (если что, они тоже граждане РФ), и все тогда как один: "Ника, уезжай". Я отмахивалась. Ну в честь чего я должна покидать свою страну? Я тут родилась, я тут живу, я сделала много для блага этой страны. В конце концов, я – патриот. Уезжать? Исключено".
Ника вспоминает, что во время ноябрьского обыска и задержания полицейские говорили о якобы вменяемом ей "причастии к терроризму".
"Это была попытка запугать меня, чтобы получить какую-то информацию. Всем известно, что терроризм – самое катастрофическое преступление. У меня тогда даже дыхание на миг остановилось: это ужас, как вообще можно меня в этом подозревать? – писала Ника из московского СИЗО "Лефортово". – Понятно, что под таким давлением у людей можно получить любую информацию и подписи под всем, что угодно".
24 декабря 2023 года против Новак завели уголовное дело по статье 275.1, обвинив журналистку в "установлении и поддержании отношений сотрудничества на конфиденциальной основе с представителем иностранного государства, международной либо иностранной организации в целях оказания им содействия в деятельности, заведомо направленной против безопасности РФ". 25 декабря Новак арестовали.
– 25 декабря в 6 часов утра в нашу дверь начали ломиться, – вспоминает мать Ники. – Я в ночной рубашке подошла, спрашиваю "Кто?" Оттуда мне матом: "Бл*дь, открывай! Или сейчас тебя в квартире заблокируем!" Открыла дверь. Я была просто в шоке – они ведь прекрасно знали (в ноябре обыскивали же), что в доме живут две женщины, никаких здесь преступников, никаких убийц, насильников, никаких наркотиков и оружия. Залетела куча здоровенных мужиков, меня оттерли. Нику схватили, вытащили прямо из кровати, она спала. Когда ее вывели из комнаты, я увидела у нее на зубах кровь. Стала кричать: "Что вы делаете? Почему?!"
Обвинение предусматривало тюремное заключение до 8 лет.
"На фоне ажиотажа (после принятия законов о "военных фейках" и "дискредитации") статья 275.1 уже не казалась такой "необычной", лично я ее восприняла как еще один гвоздь в крышку гроба свободы слова, только отметила про себя – тут теперь могут нарваться и представители немедийных профессий, – писала Ника родным из "Лефортово". – В суть статьи я вникла уже ноябре 2023 года – после того, как оперативные сотрудники с применением силы завели меня в микроавтобус. В тот момент меня довольно уверенно обвинили в терроризме... В общем, после объяснений и изъятий я включила компьютер, зашла в интернет, просмотрела кучу статей, в том числе по поводу 275.1. И успокоилась. "А что переживать? – подумала я. - Я – журналист, этим все сказано". Оставалось убрать панику, которая сопровождала меня вплоть до ареста".
– У меня был доступ к части материалов, потому что я подала исковое заявление на обыск – его вели в нашей общей квартире, забрали в том числе и мои вещи, – рассказывает мама Ники. – Я видела постановление о возбуждении уголовного дела, видела в суде документы, касающиеся моего обыска, потому что обжаловала сам факт обыска в суде Черновского района Читы и в суде края. Из материалов было видно, что дочь привлекли именно по 275.1, причем в обвинительном заключении было сказано: именно за то, что она работала с Сибирь.Реалии якобы конфиденциально. Списалась с сотрудником Сибирь.Реалии "конфиденциально" и распространяла в СМИ "информацию деструктивного характера, которая негативно влияет на общественность".
Мать знакома со всеми материалами Ники, опубликованными на сайте Сибирь.Реалии. Ни один из них, по ее мнению, не соответствует формулировке обвинения.
– Ни один материал не подпадает под эту "информацию деструктивного характера, которая негативно влияет на общественность"! Мало того, я как мать, живущая рядом, слышала, как дочери звонили, люди сами обращались к журналистам, пытались привлечь внимание к своим проблемам. Сами просили написать о том, как чиновники им не предоставляют обещанное жилье – сиротам или военным, как село из региона, в котором есть месторождения газа, живет в XXI веке без тепла, поскольку устарели котельные или уголь не завезли (в крае, где, к слову, есть угледобыча). Ника моталась по пожарищам и домам, где люди без жилья остались после "хлопка". Записывала их дословно, а ее сажают за это за решетку?! За правду? – восклицает Эннафа.
Она замечает, что на те же темы, даже жестче, писали забайкальские СМИ, но для преследования выбрали именно Нику.
– Все эти факты – о том, что на сиротах наживаются, а погорельцам не выплачивают обещанное, – не являются в Чите каким-то секретом. Об этом пишут и местные СМИ. Ничего нового для жителя Забайкалья в ее репортажах нет. Никакого негативизма – люди и похлеще, бывает, высказываются. Те же самые родители военных, оставшиеся без сыновей и обещанной помощи, сами обращались к ней. Они не могли получить помощи от местных органов власти, им ничего другого не оставалось, кроме как в средства массовой информации обращаться, – говорит мать журналистки. – Я могу даже о городе Борзя сказать, Ника писала про тамошний военный городок – о том, как на аллее для захоронения военных заранее копали могилы. Извините меня, пожалуйста, но эту же информацию можно было встретить и в других медиа, даже прогосударственных. Почему-то они не являются "иноагентами" так называемыми, почему-то журналистов, которые эту же правдивую информацию дали на проправительственных ресурсах, к ответственности по 275.1-й не привлекают! Считаю, здесь двойные стандарты.
"Мамочка, дела у меня как в тюрьме..."
С декабря 2023 по октябрь 2024 года Ника находилась в СИЗО-2, более известном как "Лефортово". Это СИЗО ФСБ в Москве, в котором содержатся особо опасные преступники из военной среды, террористы, экстремисты. Как не без доли иронии добавляют адвокаты, "в общем, самые страшные люди, которые подрывают устои государственной власти, покушаются на нее". И "снижают уровень доверия граждан к ней", как говорится в постановлении об аресте Ники Новак.
Свой первый день в Лефортово Ника описала так:
"Пожалуй, он отличается от первого дня в других изоляторах, но только тем, что в карантинной камере ты остаешься наедине с собой. С этого дня я прощаюсь на длительное время с темнотой – в камерах постоянно, круглосуточно включен свет: днем яркий, ночью – тусклый.
Начинаю привыкать к круглосуточному видеонаблюдению.
Здесь нельзя смотреть в окна, нельзя спать днем, нельзя спать ночью меньше или больше 8 часов.
Здесь слишком много "нельзя", но тем оно и интереснее.
Первый день в СИЗО определяет твое дальнейшее существование здесь. И ты решаешь: уход в глубокую депрессию, "бить баклуши" или развиваться. И третье получается не хуже первых двух".
По словам родных, Ника выбрала третий вариант: она много читала (книги выдавали не все), рисовала (карандаши на вес золота и "уходит пачка за неделю"), занималась йогой вместе с сокамерницами (до перевода в читинское СИЗО, где сокамерницы от "лефортовских" отличались), "записалась в церковь".
"Четыре стены, рабица вместо потолка, камера видеонаблюдения, скамейка и Relaxfm – в Лефортове соблюдают правило ежедневной часовой прогулки.
Моя экс-сокамерница Вика Ш. постоянно искала образы в черных и серебристых пятнах на стенах – за ними спрятаны многочисленные надписи политзаключенных. С Викой нас расселили в мае 2024 года, но я переняла у нее привычку ассоциаций, и вот уже длинное пятно с круглым основанием превратилось в девочку с баскетбольным мячом.
Рабица и решетка отделяют бетонную пыльную коробку под названием "двор" от неба, но именно через них я впервые увижу трясогузку. Раньше не приходилось. И в дне сурка встречаются открытия", – пишет Ника родным и друзьям, открывшим телеграм-канал специально для публикации ее писем.
В июле 2024 года правозащитный проект "Поддержка политзаключенных.Мемориал" признал Нику Новак политзаключенной.
Ника Новак
– Вне зависимости от сути предъявленного Нике Новак обвинения мы считаем, что в статье о сотрудничестве с международной или иностранной организацией на конфиденциальной основе есть существенные правовые дефекты. Так, человек не может заранее знать, какие контакты с представителями иностранных и международных организаций правомерны, а какие запрещены, – прокомментировали в "Мемориале". – Если преследование журналистки связано с сотрудничеством с изданием Сибирь.Реалии, то это нарушает ее право на свободу слова.
Другое нарушение закона – закрытость судебного процесса.
– Закрытие судебных заседаний об избрании меры пресечения и запрет на публикацию судебных решений противоречат принципу открытости правосудия, – отмечают в "Мемориале". – Это позволяет судам избавиться от контроля со стороны общества, что нарушает право подсудимых на справедливый суд.
В октябре 2024 года Нику этапировали в родную Читу. Почти через год после начала "расследования" дело было передано в местный суд.
"Здравствуй, мамочка! Дела у меня как в тюрьме, – пытается рассмешить ее Ника и признается, что от СИЗО Читы ожидала "чего-то более ужасного". – На самом деле вполне терпимо. Мне несколько раз советовали писать книгу (еще в Москве) – теперь уверена, что идея замечательная. Продолжу дело Солженицына)). Первые несколько дней жила одна, но сейчас ко мне подселили двух девушек – обе сидят за убийство мужей. Конечно, местные заключенные очень отличаются от лефортовских политзэков – много нецензурщины, жаргон. Тюремный сленг мне чужд – девчонки-соседки объясняют правила и значение слов. В речи не употребляю, но запоминаю – для коммуникации".
В изоляторе Читы о приезде Ники всех известили.
"Вокруг моей личности море слухов: одни убеждены, что я террористка, другие шпионкой считают, третьи – чистую 275-ю "навешивают" и пророчат 20-летний срок колонии. Сегодня говорю соседке: "Терроризм – статья 205, шпионаж – 276, 275 (Госизмена. – Прим. ред.) – тут тоже не имеет места быть. У местных своих проблем мало, что находят время слухи распускать?" Пожимает плечами, – писала Ника из читинского изолятора, добавляя, что вновь ей пришлось отказываться от навязанного адвоката по назначению. – Заседание очень интересное было, прикольную фразу сказали: "Вот вы адвоката выбрали. А вдруг он не выбрал вас?"
Первый журналист
О том, что приговор первому обвиненному по статье 275.1 журналисту предполагает реальный срок заключения, говорили многие правозащитники. Абсурдность обвинения, говорят они, "следствию и суду не помешает".
– Сама формулировка статьи 275.1 УК РФ не позволяет говорить об обоснованности или необоснованности обвинений, поскольку статья является заведомо репрессивной и сконструированной с грубыми правовыми изъянами, – комментирует адвокат Евгений Смирнов, сотрудничающий с правозащитным проектом "Первый отдел". – Практика применения статьи 275.1 только формируется, возбуждены первые несколько десятков уголовных дел. Обычно преследуют за переписку с иностранцами (в том числе родственниками), отправку новостей в телеграм-каналы, расклейку объявлений и т. п. Наказание по этим статьям обычно назначают суровое, от 5 до 7 лет лишения свободы. Если говорить о деле Ники, то это первый случай привлечения журналиста по ст. 275.1, сотрудничающего со СМИ. Особенно интересным оно выглядит на фоне того, что после возбуждения против Ники Новак уголовного дела Радио Свобода признали "нежелательной организацией", и за любое сотрудничество с этой редакцией теперь предусмотрена административная ответственность.
Ника отдавала себе отчет в том, что ей грозит тюрьма, но в письмах чаще переживала о другом.
Ника Новак
"Я уже говорила, что 275-я – лишь формальный повод меня "закрыть". По крайней мере, мне так чувствуется. За время моей журналистской деятельности я не раз получала угрозы. Кстати, некоторые мои материалы неплохо так злили в том числе и забайкальскую оппозицию. Я не была на определенной стороне, бывало и такое, что в своей работе я защищала власти, когда они действительно делали что-то полезное. Можно общаться и даже дружить вне зависимости от политических взглядов, это я давно поняла по нашему творческому проекту "оДАРенные". После 2022 года у нас выступали и военные, и пацифисты, и взрослые, и подростки. После моего ареста это стало невозможным, абсолютно аполитичный проект обвинили в пропаганде "запрещенных ценностей", хотя наша деятельность была абсолютно открыта и ясно доказывала – все было совсем наоборот. Эта история лишний раз доказала, что властям не нужны личности активные, не нужны самостоятельные – им не прикажешь, не нужны люди с патриотичным настроем – слишком активно борются за благоустройство страны, за качество жизни, за экологию. Такие люди указывают на реальные проблемы, которые не решаются годами, а иногда и десятилетиями.
В Забайкалье колоссальное количество проблем: дороги восстанавливают, конечно, но так, что они быстро снова рушатся, ливневки делают, но так, что те не справляются с уровнем осадков, исторические здания в жутком состоянии, мусор повсюду. В некоторых селах Забайкалья сплошная разруха еще с 90-х, люди умоляют о помощи, но их не слышат. "Приезжайте в Забайкалье, посмотрите на города и поселки, поглядите на жителей, поговорите с ними, и все станет ясно", – так и хочется посоветовать тем, кто утверждает, что все у нас замечательно. Мне кажется, что у каждого человека, кто имеет хоть малую, даже безобидную нить связи с кем-то или чем-то иностранным, есть великий риск "попасть на крючок" властей. Так было раньше, так и сейчас, так будет и дальше, пока мы не начнем учиться на ошибках предков. Учиться их не повторять, а не выхватывать из прошлого то, что выгодно".
Мать журналистки в день последнего заседания суда показала одно из недавних писем Ники.
"Мне кажется, каждый вправе выбирать свой путь. Можно думать о своем мягком месте, спрятать голову в песок и думать, что все наладится. Выбираешь говорить правду, будь готов принять последствия. Ну, или беги. Я в Лефортово хожу в храм. Раньше здесь часто менялись батюшки, а в последнее время вижу одного постоянно. Вот какой совет он мне дал: "Вы либо говорите о том, что СВО – это хорошо, а парни – герои, либо молчите. Либо правильно, что сидите!" Священник сказал… Вот до чего дошли".
Свой выбор Ника сделала.