85 лет назад, в 1937 году, тысячи сотрудников НКВД, возглавляемого Николаем Ежовым, получили директиву начать кампанию по выявлению, аресту и уничтожению "контрреволюционных элементов". 16 июля состоялось совещание Ежова с начальниками областных управлений НКВД для обсуждения предстоящей операции. Участник совещания, начальник УНКВД по Западно-Сибирскому краю Сергей Миронов, вернувшись из Москвы, 25 июля 1937 года провел оперативное совещание начальников оперпунктов, оперсекторов, ГО и РО УНКВД по ЗСК СССР и объяснил им детали операции. Первым делом следовало брать весь "актив контрреволюции".
"Лимит для первой операции 11 000 человек, то есть вы должны посадить 28 июля 11 000 человек. Ну, посадите 12 000, можно и 13 000 и даже 15 000, я даже вас не оговариваю этим количеством. Можно даже посадить по первой категории 20 000 человек".
Объяснив, как выявлять и арестовывать контрреволюционеров и что делать с членами их семей, Миронов перешел к "техническим вопросам": как убивать и хоронить арестованных.
Найти место, где будут приводиться приговоры в исполнение, и место, где закапывать трупы
"Чем должен занять начальник оперсектора, когда он приедет на место? Найти место, где будут приводиться приговоры в исполнение, и место, где закапывать трупы. Если это будет в лесу, нужно чтобы заранее был срезан дерн и потом этим дерном покрыть это место, с тем чтобы всячески конспирировать место, где приведен приговор в исполнение потому, что эти места могут стать для контриков, для церковников местом религиозного фанатизма. Аппарат никоим образом не должен знать ни место приведения в исполнение приговоров, ни количество, над которым приведены приговоры в исполнение, ничего не должен знать абсолютно потому, что наш собственный аппарат может стать распространителем этих сведений. Не думайте, что это такое простое дело. По Мариинску, например, надо будет, примерно, привести в исполнение 1000 приговоров, в среднем по 30–40 каждый день".
Для того чтобы вывозить арестованных, а потом тела расстрелянных, потребуется транспорт:
"Надо позаботиться о горючем. Сейчас уборочная, и с горючим возможны затруднения. Горючее нам увеличивают на 35 тонн в месяц. Нужно, чтобы запас этот являлся неприкосновенным фондом на местах, иначе вы не свезете арестованных и не вывезете расстрелянных. Все это надо предусмотреть".
Есть в стенограмме и объяснение, как хоронить расстрелянных, чтобы не помешала администрация кладбищ.
Когда на кладбище будет свой человек, вы себе развяжете руки
“Всех заведывающих кладбищами, если это контрики, прямо арестуйте. На это время можно посадить своих людей из оперативников, из кого хотите и платите сколько угодно. Посадите на это дело члена партии из работников милиции, фельдъегерей, начните это завтра же, тогда мы перестрахуем себя. Когда на кладбище будет свой человек, вы себе развяжете руки. Я не представляю ни одного заведывающего кладбищем, которого нельзя было бы посадить. Подберите материал и посадите".
Стенограмму оперативного совещания опубликовал на своем сайте исследователь из Томска Денис Карагодин. Несколько лет он занимается расследованием обстоятельств убийства своего прадеда. Крестьянин Степан Иванович Карагодин был арестован 1 декабря 1937 года сотрудниками Томского ГО НКВД, осужден Особым совещанием как "организатор шпионской-диверсионной группы и резидент японской военной разведки" и приговорен к расстрелу.
Денис Карагодин решил установить имена всех, кто повинен в фальсификации обвинения против арестованных по "Харбинскому делу" (Миронов говорит на оперсовещании о необходимости арестовывать "харбинцев"), и проследить преступную цепочку – от кремлевских инициаторов Большого террора до простых исполнителей в Томске, вплоть до водителей "черных воронков" и машинисток, перепечатывавших бумаги НКВД. Архивы советских спецслужб неохотно делятся информацией, но Денису удалось раздобыть документы, свидетельствующие о том, как работала машина сталинских репрессий, убивавшая ни в чем не повинных людей.
Аресту не подлежат жены осужденных, разоблачившие своих мужей и сообщившие о них органам власти
Еще один важный документ, опубликованный и прокомментированный Денисом: "Оперативный приказ Народного Комиссара Внутренних Дел Союза СССР № 00486 от 15 августа 1937 года”, на основе которого и был арестован Степан Иванович Карагодин. Речь в приказе, в частности, идет о том, как расправляться с семьями "контрреволюционеров". "Аресту не подлежат: а) беременные; жены осужденных, имеющие грудных детей, тяжело или заразно больные; имеющие больных детей, нуждающихся в уходе; имеющие преклонный возраст; б) жены осужденных, разоблачившие своих мужей и сообщившие о них органам власти сведения, послужившие основанием к разработке и аресту мужей". Все остальные категории жен следовало арестовывать.
Берег реки Обь в мае 1979 года после размыва захоронения. Фото из архива семьи Гомелля
Весной 1979 года паводок размыл берег реки Обь возле города Колпашево Томской области. Стали появляться кости и мумифицированные тела тысяч людей, убитых в тюрьме НКВД в 30–40-е годы и тайно здесь захороненных. Район был оцеплен войсками КГБ СССР и огорожен забором. К трупам привязывали железный лом и топили в реке. О трагедии Колпашевского яра существует много публикаций, но лишь сейчас Денису Карагодину удалось узнать имена сотрудников НКВД, которые убивали людей. Он опубликовал акт о приведении приговора в исполнении в отношении 14 человек в тюрьме Нарымского окружного отдела НКВД 18 октября 1938 года. Намерен Денис обнародовать и имена сотрудников КГБ и МВД, которые в 1979 году глумились над трупами, уничтожая захоронение.
Денис Карагодин рассказал Радио Свобода о том, как сложилась судьба участников оперсовещания, положившего начало Большому террору в Западной Сибири.
Смотри также "Снова трупы и трупы. Кто их считал?" ГУЛАГ в годы войны– Как вы нашли эту стенограмму?
– "Кто ищет – находит", как гласит латинская поговорка.
Сотрудница НКВД Екатерина Носкова благополучно дожила до 1989 года
Этот документ стал доступен, в первую очередь, благодаря Управлению ФСБ России по Томской области. Он находится в многотомном следственном деле бывшего начальника Томского горотдела НКВД Овчинникова Ивана Васильевича. Овчинников приговором Военного трибунала войск НКВД Западно-сибирского округа 19 мая 1941 года (в том числе и за грубое нарушение "социалистической законности") осужден и расстрелян; а после проведения фильтрационной-проверочной работы по материалам его следственного дела признан не подлежащим реабилитации, и его дело засекречено… Со всеми, что называется вытекающими. Поэтому за возможность ознакомления со стенограммой оперсовещания нужно благодарить именно сотрудников Управления ФСБ России по Томской области, а не меня. Моя роль намного скромнее – я всего лишь контекстно реализовал этот документ на сайте своего расследования, прошив его гиперссылкам и снабдив фотографиями прямых ответственных лиц. Кроме того, особо подчеркну, что в строго научном смысле, моя публикация этого документа не является первой. Первой контекстной публикацией в интернете, возможно, да, но не первой как таковой.
– Как сложилась судьба участников совещания?
– Согласно стенограмме оперсовещания, весь Западно-Сибирский край был разбит на 14 оперативных секторов. Об этом, кстати, как вы видите из текста стенограммы, доложил Гречухин, к личности которого мы не так давно, по невероятному стечению обстоятельств, с вами обращались.
Из этих 14 оперсекторов меня интересовал лишь один – Томский. Ситуация в котором после проведения этой операции сложилась следующим образом: практически все, за исключением вышеупомянутого Ивана Овчинникова, остались живы.
Прокурор Пилюшенко, несмотря на свой арест и даже несколькомесячное следственное заключение, крутнулся, освободился, восстановился и благополучно продолжил работу, но уже в Новосибирске, далее в центральной России и закончил свою жизнь дряхлым стариком в украинском городе Запорожье. Успел поработать за свою жизнь в 14 городах, в том числе даже на должности адвоката 1-й юридической консультации в городе Краснодаре.
Прокурор Николай Пилюшенко
Начальник 3-го отдела Томского горотдела НКВД Романов, несмотря на то что был осужден, волшебным образом во время отбытия приговора работал в системе ГУЛАГа в Новосибирске, закончил свою жизнь дряхлым стариком в городе Кемерово.
Палач Томского горотдела НКВД Носкова после проведенной ею волны массовых убийств в Томске пошла на повышение в Новосибирск и проработала там на руководящих должностях в УКГБ СССР по Новосибирской области. Умерла в Томске в 1989 году, причем, похоже, жила рядом с тем детским садиком, в который я тогда ходил…
Удостоверение Николая Зырянова
Ее коллега, палач Томского горотдела НКВД Зырянов развернулся в массовых убийствах, но уже па полях Второй мировой войны, массового убивая красноармейцев в системе СМЕРШ (на должности председателя воентрибунала). Далее работал в системе ГУЛАГ по линии Дальстроя на Дальнем Востоке.
Его прямой руководитель – начальник тюрьмы Гнедик, как и его подчиненный,массово убивал красноармейцев… Далее система ГУЛАГа. Классика.
Палач Денисов окончил свою жизнь в Новосибирске в 1944 году. Много пил.
Константин Пастаногов, 1937
Другие ответственные сотрудники, как например оперуполномоченный Горбенко, прямой подчиненный Романова, тот самый который вел расстрельное дело поэта Николая Клюева, дожил до старости в Томске… И так далее. Большинство выжило, конечно, и даже неплохо выкрутилось, как например абсолютный маньяк и садист Пастаногов, успевший даже "послужить" в "партизанском" отряде Медведева, но быстро списанный оттуда (даже оттуда!); и позже, работая в системе ГУЛАГа, продолжал пытаться клепать дела, окончательно всех достал и был задвинут на задворки истории окончательно… Но, по крайней мере, остался жив.
Потому что есть и менее успешные жизненные примеры.
Прокурор Новосибирска выбросился из окна: возможно, даже из того самого кабинета, в котором и проходило это оперсовещание
Так, например, начальник учетной части (и палач по совместительству) Бебрекаркле умер в 1944 году, расстрелян в 1941 году Овчинников (наш сегодняшний "герой"), расстрелян начальник УНКВД Красноярского края Гречухин ("герой" нашей предыдущей с вами беседы), расстреляны зам начальника УНКВД по Новосибирской области Мальцев и его непосредственный начальник – начальник УНКВД по Новосибирской области Горбач, сам комиссар 3-го ранга Миронов также расстрелян. Не говоря уже о наркоме Ежове, который бы тоже расстрелян. Прокурор СССР Вышинский правда жил хорошо в США и там же умер в славном городе Нью-Йорке (не в расстрельной же яме умирать), со знанием дела представлял СССР на мировой арене в ООН. Прокурор Новосибирска Барков, правда, отличился – уличил момент и выбросился из окна, не дав себя окончательно замучить в стенах Новосибирского УНКВД (возможно, даже выбросился и из того самого кабинета, в котором и проходило это оперсовещание, но достоверно не скажу). Кстати, рекомендую прекрасную статью новосибирского историка Алексея Теплякова "Последний полет прокурора Баркова".
Жизненных историй много… Возможно, даже уже слишком. Все они понемногу дополняются на сайте моего расследования.
– Что вас больше всего поразило в этом документе?
Деду дали орден Красной звезды за боевые операции, по сути за то, что спас в итоге и этих же Носковых
– Главным образом часть про семьи. Когда все семьи арестованных брались на учет для того, чтобы потом поработать и по ним. То есть, называя вещи своими именами, начало Второй мировой войны, точнее фазы, когда национал-социалистическая Германия напала на национал-социалистическое государство Сталина (если мы строим "социализм в отдельно взятой стране", то это именно национал-социалистическое государство), по факту спасло эти семьи, бросив их, правда, в жернова уже другой мясорубки. Но, в этих новых жерновах, по крайней мере, у них хоть был шанс выжить – как, например, у моего деда, попавшего из Сиблага в штрафбат.
Смотрю вот, например, на орден Красной звезды моего деда и на такой же орден у палача Носковой или Гнедика или много кого еще, и сравниваю: кому за что его дали. Деду за боевые операции, по сути за то, что спас в итоге и этих же Носковых, а Носковым за то, что убивали тех, кто их же и спасал, не говоря уже про 1937–1938-й.
Я все это еще сам обдумываю… Документ-то только пару дней как опубликован.
Денис Карагодин
– Как продвигается ваше следствие?
– Продвигается неумолимо. Подробный ход можно отследить на самом сайте расследования. Там много всего, не хочу перечислять. Единственное, сейчас моя главная цель – выявить личное "тюремное" дело. Оно заводилось во время содержания заключенного в тюрьме до расстрела. И, насколько я знаю, на тех, кого расстреляли, эти дела существуют достоверно. Часто слышу, от разных людей, что искомого мной дела не существует (а есть только архивно-следственное и не более), но продолжаю его искать. В нем, я полагаю, учетная карточка "прибыл / убыл", а также, возможно, и фотография. Фотография – моя основная цель – это последний символ, образ. Возможно, ее и в этом деле нет, но я все еще надеюсь ее найти. Где достоверно могут быть "тюремные" дела расстрелянных в 1938 году в Томске? Выясняю.