В последнее воскресенье августа в России отмечается День шахтера. В забайкальском Краснокаменске празднуют еще и День города. Именно благодаря шахтам 55 лет назад посреди даурской степи появился город. Сегодня здесь добывается около 50% российского урана. Корреспонденты Сибирь.Реалии побывали в урановой столице России и узнали, почему многие местные жители готовы бежать из Краснокаменска куда угодно, хоть на войну.
Чтобы не пропускать главные материалы Сибирь.Реалии, подпишитесь на наш YouTube, инстаграм и телеграм
"Весь месяц вкалывали как проклятые, и нас тупо кидали"
Население Краснокаменска – около 5о тысяч человек. Люди здесь хорошо помнят, что до 1990 года они жили в закрытом городе, чуть ли не половина обитателей которого носила погоны. Секретность города была связана с его стратегической ролью для советской ядерной промышленности.
И сегодня ведущее добычу урана шахтным способом Приаргунское производственное горно-химическое объединение (входит в состав "Росатома") – градообразующее предприятие Краснокаменска.
– Я сейчас работаю водилой, каждый день дышу цементом, золой, пылью, езжу рядом с вентиляционными столами, из которых идёт выброс отработанных газов и непосредственный урановый фон, – рассказывает работающий на этом предприятии Дмитрий Борсуков (имя изменено). – А у нас отменили последнюю мизерную вредность (компенсацию), отпуск уменьшили и забрали талоны на бичёвское молоко... Вывод один: бежать нужно из этого Краснокаменска. У меня отец, царствие небесное, всю жизнь здесь в забое проработал, оформил еле-еле профку (компенсация, которая выплачивается работодателем работнику за полученный вред здоровью. – Прим. С.Р.). Даже 20 тысяч не было на руки пенсии. Успел пару раз получить шахтёрскую пенсию и умер. Я тоже несколько лет там проковырялся. А там, сами понимаете, все возможные болезни. Люди целыми днями в уране ковыряются под землёй. В основном умирают от рака. Грыжи молодняк зарабатывает. В забое садится слух, и руки потом трясутся от вибрации. У меня руки тянуло, сводило периодически. Потаскай-ка лес на себе, потом крепи, бури и много другой еще работы делай в забое. Последней моей каплей было, когда я получил на руки 21 700 рублей. Весь месяц вкалывали как проклятые, и нас тупо кидали. Мы выполнили план на 99%. Не хватило 5 или 6 метров, а получили копейки. И делали это постоянно. Месяц закроют (нормально заплатят. – Прим. С.Р.) – три месяца не видим нормальной зарплаты. А есть бригады, чьи жировки (распечатанные данные, сколько смен и часов отработал человек за месяц. – Прим. С.Р.) никогда никто не видел на руднике. Они у нас "передовики производства", им все прощается. Там хоть сделали план, хоть нет – им всегда платили нормально. Хотя вообще смысла не вижу что-либо рассказывать. Толку от этого не будет, мы настолько мелкие люди в этом мире, что не можем ни на что повлиять.
В 1960-е поиски урана считались приоритетной задачей для страны, многие геологи тогда носили военную форму. Благодаря специальному оборудованию, установленному на самолетах, в Забайкалье выявили радиационные аномалии. Дважды отправляли геологоразведочные экспедиции. Во время первой ничего не нашли. А во время второй обнаружили вишнево-красную урановую руду.
Оценку масштабов давали очень осторожно, так как ранее в СССР таких крупных залежей не находили. Сначала робко писали о запасах в 5 тысяч тонн урана, но через полгода исследований говорили уже о 50 тысячах.
На месте всего за несколько лет построили Приаргунское производственное горно-химическое объединение. В городе все сокращено называют его аббревиатурой ППГХО. Через год, в 1969-м, вокруг него появились жилые микрорайоны.
Первый котлован Стрельцовского месторождения урана находится в 5 километрах от Краснокаменска
– Город был закрытый. Дома, школы, сады, ДК возводили военные строители. Так как мы в степи и вокруг никого, в отличие от других ЗАТО, у нас не было забора. Просто если у тебя не было пропуска, то тебя не пускали на самолет или поезд, а других способов добраться до нас не было. К нам Китай ближе, чем Россия. До первого – 50 километров, а вот до Читы – 600, – рассказывает бывший работник ППГХО Юрий Ушаков (имя изменено). – Работа здесь тогда оплачивалась выше, чем в других регионах. Медицина, образование – все на высшем уровне было. Да и сам город был комфортным. Никакого тебе печного отопления, колонок с водой. Как тогда шутили, за коммунальным раем надо ехать в Краснокаменск. Да, суровый климат. Мы на зиму все выкапываем – и цветы, и ягоды, иначе померзнет. Везде свои плюсы и свои минусы. Здесь раньше плюсов было больше.
Сейчас город открыт для приезжих. Здесь любят бывать с экскурсиями китайцы. В этом году возобновили выдачу групповых туристических виз, поэтому поток гостей в Краснокаменск из Китая увеличился в разы. Приезжают обычно на день-два, прогуляться по городу, посмотреть на бывший урановый разрез и побывать в Минералогическом и палеонтологическом музее при ППГХО. Там находится одна из крупнейших коллекций минералов России. Более 1,5 тысяч экспонатов: рубины, кианиты, слюды, чароит, розовый и малиновый турмалин, огненный опал, малахит, флюорит и очень редкий белый нефрит.
Большую часть коллекции собрали в шахтах и на стройках в Забайкалье. Некоторым образцам по 150–200 лет.
Представители туриндустрии говорят, что в этом году прирост по китайскому рынку составляет около 200%. При этом иногда гости в небольшом Краснокаменске теряются и их ищут всем городом. Только за это лето было два таких случая. Сначала отстал от группы 36-летний гражданин Китая Гао Чуан. Его искали уголовный розыск и пограничники. Нашли благодаря объявлениям в СМИ и соцсетях на трассе. Он испугался, что время пребывания в России заканчивается, и решил пойти домой пешком. Успел пройти 30 километров. Спустя месяц потерялся 76-летний Лианах Хиаоджун. И снова все оперативные службы получили ориентировки, а по СМИ распространили фотографии потерявшегося. Его нашли через несколько часов в том же районе, где потерялся.
"Люди все в кредитах, многие из-за денег едут на СВО"
Еще одно градообразующее предприятие города – Краснокаменская ИК-10. Именно здесь отбывал часть своего наказания бывший совладелец и глава нефтяной компании "ЮКОС" Михаил Ходорковский. Ради репортажей о главном тогда зэке Путина в Краснокаменск часто приезжали российские и зарубежные журналисты. Чтобы город в этих репортажах выглядел получше, Краснокаменск даже специально благоустраивали – укладывали новый асфальт, ставили уличное освещение. Сейчас от того благоустройства мало что осталось. А остальные реалии жизни города – обычные для отдаленных северных регионов.
– Всё дорого, намного дороже, чем в других регионах. Бензин стоит столько же, как и в Магадане или на Крайнем Севере. Чтобы вы понимали, сколько стоят овощи и фрукты: сегодня в магазине взял одну помидорку – отдал 105 рублей за неё. Всё хотят нажиться, магазины делают накрутки 100–150%. Многие на СВО отправились. Да это не только у нас, а со всей России. Люди все в кредитах, многие из-за денег едут. – говорит Дмитрий Борсуков.
Мемориальный стенд в подземном руднике №1 (соцсети)
Официальной статистики, сколько человек из Краснокаменска погибли в Украине, нет. В соцсетях журналисты Сибирь.Реалии нашли 46 некрологов. В марте этого года на подземном руднике №1 установили стенд "Они отдали свою жизнь за будущее России". Сейчас там 33 фотографии работников только одного рудника. На местном кладбище – уже давно больше сотни могил.
– В феврале этого года сразу несколько наших мужиков погибли при обстреле полигона под Волновахой. У меня у знакомой там сын погиб – Павел Беляев. Его мобилизовали. Прямо в день рождения получил повестку. В отпуск просился несколько раз, но его так и не отпустили. Вместе с ним Максим Софронов погиб. Тоже мобилизованный, – комментирует Юрий Ушаков. – Конкретно из забоя в основном ушли туда, все-таки, по мобилизации. Добровольно, насколько я знаю, мало. Шансов выжить в шахте все-таки больше. Тем более что в наших шахтах метана нет. Это в угольных риск выше.
На переполненном кладбище в Краснокаменске сейчас разрешают хоронить только погибших на войне с Украиной
В июне этого года на площади Героев открыли мемориальные плиты воинской славы. Здесь списки погибших в разных военных операциях, в том числе есть те, кто погиб в Украине.
"Мы понимали, что много погибло, более того – шестеро наших бывших студентов из горнопромышленного техникума. Это очень тяжело, и очень правильно, что увековечили память наших бойцов. Пока мы помним, мы живы!" – выступила на открытии педагог Краснокаменского горно-промышленного техникума Любовь Василенко.
Открытие Мемориальных плит воинской славы
"У предприятия сомнительные перспективы"
Сейчас в городе – острый дефицит кадров, о котором откровенно говорят и чиновники, и руководители ППГХО. Сотрудников на предприятие в прямом смысле готовы брать с улицы. Обещают всему научить, при этом во время учебы платить от 30 тысяч рублей, а после – от 50 до 100 тысяч рублей в зависимости от специальности и места работы (на земле или в забое). Местные говорят, что приезжие из деревень таким условиям рады. Но многие сотрудники, работавшие на предприятии годами, на "Росатом" в обиде.
– Я являюсь ветераном труда, но не стала ветераном нашего предприятия, потому что попала под "сокращение штатов". Родное предприятие просто вычеркнуло меня и таких же уволенных из рядов ветеранов нашего предприятия. Вот такой формально-бюрократический подход к людям. В итоге мы лишены дополнительной моральной и материальной поддержки от предприятия, на котором проработали всю трудовую жизнь. Ветераны ППГХО имеют ряд льгот: периодическая оплата путевок на санаторно-курортное лечение и проезда к месту отдыха, их поздравляют в профессиональные праздники, приглашают на праздничные мероприятия и т.д. А такие, как я, всего этого лишены. По положению, которое утверждает руководство предприятия и профсоюзная организация ПАО "ППГХО", эти льготы может получить только человек, ушедший на пенсию, т.е. уволенный в связи с выходом на пенсию. Если человека уволили по сокращению штатов, то он не попадает под действие этого положения несмотря на стаж работы и наличие наград, – делится Татьяна Щербакова (имя изменено).
В ППГХО она отработала 35 лет. Потом попала под массовое сокращение. В 2019-м предприятие сократило штат на 44%, уволив больше 4000 сотрудников. Резкое сокращение началось после падения спроса на ядерное топливо и значительного снижения рентабельности добычи урана в шахтах под Краснокаменском. Сегодня ППГХО добывает только 50% российского урана, хотя во время СССР и больше десятилетия после распада Союза предприятие было практически монополистом на рынке, добывая 90% всего российского урана. Сейчас уран успешно добывают также в Бурятии и Курганской области.
– Когда приехала в Краснокаменск в 1984 году, на градообразующем предприятии работало более 13 тыс. человек, сейчас, думаю, тысяч пять. Естественно, люди едут туда, где есть работа. У предприятия сомнительные перспективы: добыча полезных ископаемых требует очень больших вложений и имеет длительный период строительства. Вскрытые запасы уже выработаны, новые рудники не строятся. Альтернативных производств нет. Город тупиковый с точки зрения географии – цены на все выше, чем в других регионах. Чем же можно удержать молодежь? Зарплаты в Краснокаменске меньше, чем в других регионах, несмотря на районный коэффициент. Поэтому естественно, что молодые уезжают учиться и остаются в тех городах, где получали образование. Там совсем другие возможности работы, заработка, развлечений и отдыха, качество жизни. Поэтому уезжают туда, где лучше. Город шахтеров превратился в город вахтеров. Наши уезжают работать вахтовым методом в другие регионы, – рассказывает Татьяна Щербакова.
Лицо Краснокаменска определяет ряд красных многоэтажек с круглыми отверстиями под крышей, сделанными то ли для снижения парусности, то ли просто под влиянием китайской архитектуры. Ориентируются здесь не по названиям улиц, а по нумерации: город состоит из 10 микрорайонов: 101 – это "микрорайон 1, дом 1", 30ц – это "микрорайон Центральный, дом 30".
В Краснокаменске нет улицы Ленина, площади Ленина и даже памятника Ленину. Зато есть проспект, площадь и памятник Сталь Сергеевичу Покровскому – первому директору ППГХО. В 2011 году здесь появилась еще одна достопримечательность – памятник тарбаганам, монгольским сусликам. Здешняя популяция этих животных, около миллиона особей, была полностью истреблена ради строительства города: боялись, что они могут быть переносчиками чумы. Автор этой скульптуры называет её "Памятник репрессированным тарбаганам".
С 2022 года на стенах домов стали появляться муралы: в основном на атомную и шахтерскую тематику. Лишь в прошлом году в урановом городе появился и памятник шахтерам.
По официальным данным, сегодня около четверти населения Краснокаменска работает в ППГХО, в которое входят около 20 подразделений, включающих рудники, угольный разрез "Уртуйский", Гидрометаллургический завод, сернокислотный цех, Ремонтно-механический завод и другие.
К юбилею города градообразующее предприятие провело конкурс сочинений детей о семейных династиях. Школьники рассказывали, как в их семьях по 10–12 человек работают в ППГХО, а общий трудовой стаж семьи на предприятии составляет чуть ли не триста лет. Изображения представителей этих династий можно увидеть на Аллее трудовой славы, которая регулярно пополняется новыми портретами.
Аллея трудовой славы
"Сейчас еще и вредность со всех поснимали"
В прошлом году в Краснокаменске побывал инженер-физик из Подмосковья Андрей Ожаровский, преподающий физику в школе и известный тем, что в свободное от работы время ищет участки радиоактивных загрязнений вблизи предприятий атомной промышленности. Денег Ожаровский за это не получает, хотя считает, что власти городов могли бы и доплачивать за его изыскания, речь ведь идет о здоровье местных жителей, в том числе самих чиновников.
Журналистам свою поездку в Забайкалье он охарактеризовал так: "Разве что внутри реактора фон побольше". Несмотря на это большинство сотрудников не получают доплат за опасность для здоровья. Власти говорят, что уровень радиации намного ниже предельно допустимой. Но местные в это не верят.
– Я на поверхности работала, но даже у меня второй уровень вредности стоял. Сейчас еще и вредность со всех поснимали. Теперь вредной считается только работа внизу в шахте. А на поверхности будто бы излучения нет, – удивляется Евгения. – Какая-то болячка сразу же не вылезет, правильно? Она через годы даст о себе знать. Многие даже не считаются профессиональными, только силикоз лёгких, который можно в Питере подтвердить, потому что у нас нет ни оборудования, ни специалистов. И когда шахтеры выходят на пенсию, то они все ж больные. А на пенсию не прожить, и им еще приходится со всеми своими болячками работать, – говорит Евгения Мирошниченко (имя изменено), работавшая оператором шахтной подъемной машины. – Моя мама на руднике много лет – в итоге сердце, ноги, ранний инсульт, а дальше смерть. Отчим с такой же историей. Брат мой младший тоже там работал, но сначала инфаркт перенес, следом корону – и все, никакой шахты. А ему еще даже пятидесяти лет нет.
Сама Евгения уже давно не работает на урановых рудниках, потому что, по ее словам, "в какой-то момент поняла, что так недолго осталось", а у нее маленький ребенок.
Дозиметр у первого котлована Стрельцовского месторождения, архивное фото 2019 года
– Я недавно к руководству в очередной раз ходил, просил объяснить, почему мы урановой пылью дышим, а нам вредность не ставят? Меня послали и рассказали сказки, что у них везде, кроме шахты, радиация ниже, чем в самолете. Но что-то не помню, чтобы в самолетах пилоты так помирали быстро, как у нас после рудника, – поделился с Сибирь.Реалии Илья Федяев (имя изменено), работающий водителем в ППГХО. – Еще и медицину всю развалили. Специалистов просто нет. Частных клиник тоже. А куда нам ехать за помощью? 13 часов на поезде в Читу, чтобы к врачу попасть?
Краснокаменск
"Болеть и быть больным у нас категорически запрещено – лечить некому!"
В местных пабликах – сотни комментариев с просьбой прислать в Краснокаменск специалистов:
"Нужен гастроэнтеролог. Несколько лет стремлюсь попасть к этому специалисту, к платному пенсия не позволяет".
"Мне приходится ездить в Читу к кардиологу и эндокринологу два раза в год, в нашей поликлинике бесполезно найти помощь".
"Нужны такие врачи, как дерматолог, аллерголог, ревматолог".
"Болеть и быть больным у нас категорически запрещено – лечить некому! На то, может, и рассчитано... Легче помереть однако! Есть человек - есть проблема, нет человека – нет проблемы... Как-то так... Грустно, безнадёжно!.."
"Раз в месяц приходится возить ребёнка в Читу к аллергологу и пульмонологу"
"Каждый месяц из-за отсутствия ремиссии езжу к ревматологу в Читу. Ревматолог нужен".
В декабре прошлого года в КБ №4 мужчина умер прямо в очереди в регистратуру. Ему было 54, он приехал из Соктуй-Милозана для прохождения медицинской комиссии для получения пенсии. В январе этого года в той же больнице 83-летний пенсионер из-за болезни свёл счёты с жизнью прямо в палате.
Краснокаменск – урановая столица России и второй по величине город в Забайкалье
Как и в любой шахте, на рудниках ППГХО нередки случаи травматизма. Но, по словам горняков, большинство из них замалчивают. Не удается скрыть лишь факты гибели. Так, в марте прошлого года на урановом руднике насмерть придавило горной массой 24-летнего шахтера. По словам коллег, он остался на вторую смену подряд, чтобы побольше заработать.
В мае этого года шахтер ППГХО с псевдонимом Егор Подземный запустил петицию с требованием повысить пенсии горнякам. Сейчас, по мнению автора петиции, они мизерные и не соответствуют рискам для здоровья, связанным с радиационным фоном и тяжелыми условиями труда.
Петицию подписали более четырех тысяч человек. Через несколько дней после ее появления министр труда и социальной защиты населения Забайкальского края Елена Калашникова сказала, что никакого недовольства шахтеры не высказывали.
"В конце мая специалист по труду администрации города Краснокаменска встречался с сотрудниками предприятия, во время встречи работники недовольства по условиям работы и заработной плате не высказывали. Кроме того, руководство рудника по персоналу также утверждает, что никаких возмущений со стороны работников нет. Считаем, что было бы правильно услышать официальные комментарии от ППГХО", – написала глава ведомства в своем телеграм-канале.
Здание одного из рудников
По словам подписавших петицию, другой реакции от властей они и не ожидали.
– У шахтеров есть право досрочного выхода на пенсию, если выработан подземный стаж. А порядок начисления пенсий у нас настолько сложный – период, коэффициенты, формулы, что неспециалистам в этом сложно разобраться. Поэтому уверенно говорить, что пенсии начисляются некорректно, не в том размере, могут только специалисты, которые занимаются такими расчетами. Я думаю, труд шахтеров, особенно на таких вредных производствах, заслуживает более высоких пенсий, по аналогии с госслужащими, военными, – комментирует Татьяна Щербакова.
"Если бы мы каждый день не долбили землю, то никакого ядерного оружия не было бы"
Жалобы из Краснокаменска на условия труда, низкие зарплаты и пенсии публикуются в интернете регулярно. Семь лет назад шахтеры писали, что в целях экономии электричества в забоях стали выключать главную вентиляторную установку ствола (через нее свежий воздух поступает в забой) с 18 до 22 часов, несмотря на то что в это время шли еще взрывные работы. Горнякам просто нечем было дышать.
В 2016 году была опубликована петиция с просьбой повысить шахтёрам урановых рудников пенсию. Результата она не принесла. Что касается зарплаты, то местные шахтеры высокой ее не считают – особенно если учесть высокие цены и тяжелые условия труда. Если план выполнен, им платят по 150 тысяч, если нет – то 80. Однако регулярно раздают благодарственные письма. "Если бы с каждой грамотой мне давали хотя бы по 10 тысяч, я давно бы стал миллионером", шутят в Краснокаменске.
– Руководство планы еще и завышает, чтобы не платить, поэтому с рудника бегут. Приходят, посмотрят на это и уходят. Я вот сам планирую на вахту податься, – говорит шахтер Семен Тимофеев (имя изменено). – Даже если повезет, выполним план, у нас все равно не будет такой зарплаты, как у "белых воротничков" – менеджеров. Еще и отношение как к свиньям. Начальство может послать, обложить матом, назвать пидарасами. Это в порядке вещей. Ничего от них не добиться, жалуйся не жалуйся – им насрать на нас. Поэтому многие бегут. Хоть куда, хоть на войну.
К разговору с Семеном на улице присоединяется скучающий в отсутствие клиентов таксист. В глаза бросаются его руки – на них то ли большие волдыри, то ли шишки.
– Результат работы в забое. Это не заразно. А вы думали, мы там в скафандрах, как космонавты, ходим? У нас из защиты только респиратор "лепесток", – поймав на себе взгляд, говорит бывший шахтёр Кирилл Жуков (имя изменено). – А про то, что радиации у нас нет, – это бред. На поверхности она тоже есть. Где-то больше, где-то меньше, на комбинате она точно везде. Но начальству насрать на все, кроме прибыли. Ведь если на поверхности "отменить" радиацию, то можно и не доплачивать за вредность. Мы не понимаем, почему такое отношение. Если бы мы каждый день не долбили землю, то никакого ядерного оружия не было бы. Американцы бы давно уже пришли сюда. Мои родители тоже работали здесь. У нас, можно сказать, шахтерская династия. Вот они по советским меркам получали действительно большую зарплату, разные льготы и бесплатные поездки на курорты. А сейчас хрен ты чего от них получишь. Скорее еще что-то отнимут. Люди, которые обеспечивают ценой своей жизни работу атомных АЭС и топливо для ракет, отрасли, где крутятся миллионы.
День шахтера
В преддверии Дня шахтера и Дня города в местных СМИ и пабликах выходит множество заказных материалов, красной строкой в которых цитируется Маяковский: "Я знаю – город будет. Я знаю – саду цвесть". В интервью и репортажах чиновники и руководители ППГХО рассказывают про перспективы развития промышленности и города. Например, про новые шахты на месторождениях Аргунское и Жерловое.
Первый уран планируют добыть там в 2028 году. Эта шахта "станет основным источником производства урана в ближайшие 40–50 лет". Планируют в Краснокаменске также строительство завода по производству извести и агропромышленного парка, в котором будут заниматься птицеводством и производить полуфабрикаты из говядины и конины. Местные жители лишь улыбаются. За последние 10 лет чиновники обещали не меньше 12 крупных производственных компаний, не связанных с ураном. Ни один из проектов не был реализован.
Единственное, во что горожане верят, – это в то, что ППГХО будет любой ценой пытаться достать из недр земли руду с ураном. Который милитаризированной стране жизненно необходим. По данным Всемирной ядерной ассоциации, в 2022 году Россия произвела 2508 тонн урана, что сделало ее шестым по величине производителем урана в мире. В прошлом году Россия превысила план по производству урана, а "Росатом" на ежегодном мероприятии "Диалог заинтересованных сторон" сообщил, что в 2023-м он произвел на 90 тонн больше, чем ожидалось.
Мы не разглашаем имя автора этой публикации из-за угрозы уголовного преследования по закону о нежелательных организациях в России.