Истории четырех якутян c антивоенной позицией. Все они по разным причинам остаются в стране. Так получилось, что на фоне войны к ним пришел неожиданный успех. Первый стал больше зарабатывать, создаваемый вторым продукт пользуется успехом, у третьей стал расти бизнес, четвертый попытался конвертировать онлайн-аудиторию в электорат. "НеМосква" узнала, испытывают ли они экзистенциальный кризис.
Якутск – столица самого холодного российского региона. Якутия славится природными богатствами. Якутия известна как родина локального кинематографа. В Якутии работают мирового уровня компании inDrive и MYTONA. Здесь нередко голосуют протестно – история экс-мэра Сарданы Авксентьевой все еще памятна многим в России.
Все наши герои живут в Якутске, городе с населением в 360 тысяч человек. Здесь многие знакомы друг с другом через одно рукопожатие, а люди, добившиеся результата в своей сфере, у всех на виду. Наши собеседники настроены антивоенно. Согласились говорить с нами на условиях анонимности. Мы не можем подвергать их риску. Поэтому придумали им имена и не называем компании, где они работают.
В этих историях разное: внутренняя драма, страх, цинизм, разочарование, попытка принятия, протест. И очень немного надежды.
Николай
39-летний программист Николай всегда интересовался политикой. Он когда-то надеялся, что Россия шагнет в сторону прекрасного будущего в результате митингов на Болотной площади.
– Тогда я думал, что вот сейчас тот самый момент, который покончит с режимом. После я верил в окно возможностей – ладно, это не случится завтра, но ведь может произойти через месяц, – рассказывает он.
Он родился и живет в Якутске, никогда не скрывал демократических взглядов, помогал командам, оппонирующим местным властям, работал на фрилансе. В апреле 2022 года он стал наемным сотрудником, занимается разработкой различных программ в сфере услуг и старается не обращать внимание на z-пропаганду, которой зомбируют коллектив. За год его доходы выросли в два раза, в среднем до 300 тысяч рублей в месяц.
Это случилось, по его словам, благодаря заметному снижению конкуренции на IT-рынке среди специалистов.
– Предложений стало больше, а требований меньше, – поясняет Николай. – Да, я пользуюсь налоговыми льготами для айтишников, устроился на работу к человеку с иной политической позицией, и мне абсолютно не стыдно за это. Я исхожу из реальных условий и обстоятельств. По многим причинам я не могу уехать из страны. Выйти на площадь с протестным плакатом, считаю, тоже не выход с учетом обязательств перед ребенком. У меня нет в планах отправиться в колонию, и я знаю, никто ни за меня, ни за кого-либо другого, который решится на отчаянный поступок, не вступится.
На работе Николай поначалу спорил с коллегами, которые говорили о событиях в Украине пропагандистскими клише. Сейчас эти разговоры прекратились.
– Во-первых, люди пребывали на розовых облаках и думали, что затеянное руководством страны закончится позитивно. Этого не случилось, и они заткнулись. Во-вторых, война превратилась в рутину и отошла даже не на второй, а на пятый план. К сожалению или к счастью, появились другие цели и задачи – обеспечивать семью, растить детей, налаживать быт в условиях ускоряющейся инфляции.
Николай говорит, что не выступает контрагентом госструктур, а создает продукты, используемые в сфере B2B (business-to-business) между юридическими лицами; нацеленность бизнеса производить товары и услуги для другого бизнеса.
– Да даже если бы имел дело с госкомпаниями, в этом разве есть какой-то конфликт? Это, как если бы пекарь решил продавать хлеб только людям с антивоенной позицией, а их противникам – нет. Можно, наверное, так делать, но как это приведет к окончанию войны, решительно не понимаю. К тому же я не буду продавать, продаст кто-то другой, – рассуждает разработчик.
– Я прошел четыре стадии принятия неизбежного, нахожусь на пятой финальной – принятии (отрицание, гнев, торговля, депрессия, принятие – т. н. модель Кюблер-Росс. – Ред.), – продолжает житель Якутска. – Во многом на мое состояние повлияли результаты осенних выборов. Я наивно полагал, что мои убеждения, антивоенную позицию разделяет большинство и недовольство обязательно проявится в цифрах во время выборов.
Николай отмечает, что Якутия – один из немногих регионов, где во время голосования жители выражали иногда свое несогласие с решениями действующей власти. Например, на выборах президента страны в 2018 году, отдав голоса за Павла Грудинина, на выборах мэра Якутска – за альтернативного кандидата Сардану Авксентьеву, на выборах в Госдуму 2021 года – за коммунистов.
– На этот раз все сложилось иначе. Результаты выборов поставили крест на моей вере в людей. Мне не хочется пестовать свой внутренний протест, превращаться в маргинала, я займусь более важными делами. От своих убеждений я не отказываюсь, но буду поступать цинично. Если раньше я ни под каким предлогом не имел дело, допустим, с "Единой Россией", то сейчас на мое решение будет влиять только сумма контракта. Потому что мой отказ не решит ничего, – заявляет Николай.
Про себя Николай говорит, что он оптимист на долгосрочную перспективу насчет будущего страны.
– Через 25–30 лет мы придем к устойчивому экономическому положению и политическим свободам, которые царили пять лет назад. В моих планах жить дальше с тем, что есть. Находить прекрасное в работе, любви, семье, можно придумать разные формы эскапизма. Если у кого-то так не получается, то мой совет ему обратиться к психотерапевту, – считает Николай.
– Мысли об эмиграции возникали у меня в первые дни войны на фоне паники. Но я не могу уехать, бросить ребенка. Возможно, это отговорки, потому что, если честно, у меня есть большие сомнения насчет того, смогу ли я интегрироваться в другое сообщество, – признается IT-специалист. По его мнению, большинство уехавших из страны айтишников не разрывали связи с Россией и продолжают работать на российские компании, находясь в более комфортных условиях.
Николай считает, что за сложившуюся в стране обстановку в большой мере отвечают сами граждане России. "Думаю, что люди заслужили эту ситуацию", – говорит он.
Михаил
Продукция, выпускаемая компанией Михаила, связана с развитием новых технологий. Она – пример креативной индустрии, развитию которой власти Якутии так много внимания уделяют в последнее время. В ходе одной из многочисленных презентаций во время визитов чиновников из федерального центра сотрудников компании назвали большими патриотами.
– Мы патриоты якутской культуры, – сразу уточнил на той презентации Михаил. Он отмечает, что слово "патриот" последние полтора года имеет спорную коннотацию.
Михаилу 40 лет, он запустил свой проект год назад, и его команда уже добилась успеха. Чтобы прийти к этим результатам, ему, человеку, никогда не работавшему в бюджетной сфере и госкомпаниях, пришлось заключить контракт с госведомством.
– Мы долго искали деньги, подавались на различные гранты, вели переговоры с частными инвесторами. С самого начала мы решили, что не будем иметь дело с государством. В итоге права на наш продукт выкупила одна компания. Глобально своему принципу мы не изменили, но опосредованно как будто сдали в позиции, так как эта компания с госучастием. Сейчас снова встает вопрос денег, – рассказывает Михаил.
Михаил особо политикой не интересовался, но ходил на выборы и отдавал свой голос оппонентам действующей власти.
– С родственниками, которые были за Путина, я в полемику не вступал, не переубеждал их. Не знал, что это может зайти так далеко, – говорит Михаил, имея в виду решение Путина, принятое 24 февраля 2022 года.
Осознание того, что случилась катастрофа, по его словам, пришло не сразу.
– Сначала моя реакция заключалась в бесконечном скроллинге ленты новостей. В какой-то момент у меня даже была паника, что прилетит ответ и мы пострадаем. Затем я понял, что этого не случится, а это событие изменило всю нашу жизнь, – признается Михаил.
Примерно в это время, гуляя на площади Победы, Михаил застал пару, которая завешивала название Киева на аллее городов-героев Великой Отечественной плакатом "Нет Бандере!".
– Я им сказал: как вам не стыдно?! Что вы творите? Оскорбил их. Это был мой единственный озвученный антивоенный протест, – говорит он.
Сейчас Михаил посещает деловые обеды, встречи, презентации с участием государственных функционеров. С возложенными представительскими функциями он с трудом, но справляется.
– Сидишь на этих встречах, негодуешь, но не можешь это выразить вслух, – рассказывает руководитель компании. – Спасает признание аудитории – наш проект действительно важный и значимый, приносит людям пользу. Ради него мы готовы пойти на кое-какие компромиссы. Но каков предел, граница уступок, я не знаю. Условно, это может быть георгиевская лента на стенде компании или заставка с главными российскими символами 2022 года.
Начать новую жизнь в другой стране Михаил пока не решается. Он шутит, что находится с Якутском в абьюзивных отношениях.
– Я могу назвать 100500 причин, из-за которых нужно уезжать из этого города. Неразвитая инфраструктура, пыль и комары летом, экстремальная температура зимой, отсутствие деревьев, разбитые дворы, слишком большие расходы на жизнь. Но при этом мне так хорошо здесь. Это мой родной город, где я чувствую себя защищенным, где нет расизма и все друг другу равны, где всего лишь в 70 км от центра лес, река и звездное небо.
– Я бы не хотел приспосабливаться, хотел бы сохранить внутренний протест, – продолжает Михаил. – Сдавать позиции и заключать контракты с госкомпаниями тоже не хотелось бы. Но откуда брать деньги на разработку следующих продуктов, не имея дел с местной властью, мы не знаем.
Валерия
Первой реакцией Валерии на новость о начале войны была мысль о скорейшем отъезде из страны.
– Подошла к родителям, говорю, может, мы с сыном пока уедем. Деньги на первое время есть. А они мне в ответ: "Может, ты не будешь вот так с бухты-барахты решать этот вопрос". Такой рациональный подход меня приземлил. А потом я задумалась об обязательствах и ответственности перед своими 50 сотрудниками, – рассказывает она спустя полтора года.
Валерии 36 лет, около десяти лет она владеет и управляет двумя кафе, воспитывает сына, много путешествует. Сейчас она пережидает якутские морозы в Сочи, не читает новости и планирует запустить новый ресторанный проект.
Валерия ожидала, что война поставит бизнес на грань выживания, будет чем-то вроде "пандемии дубль два", как она выразилась. В первые дни войны на фоне скачка курса доллара выросли в несколько раз цены на сырье, возросли транспортные расходы. Ресторатор опасалась потерять часть сотрудников, граждан и выходцев из Кыргызстана, смысл заработка которых в России терялся из-за слабого рубля. При этом поведение клиентов оставалось абсолютно непредсказуемым. Его прояснили результаты продаж за март прошлого года. Они получились рекордно высокими.
– К счастью или к сожалению, мои худшие прогнозы не сбылись. Поток клиентов, который в нашем бизнесе зависит от сезона, в целом не снизился, напротив, вырос. Рост выручки примерно на 3–5%. Это очень примерный показатель. Гости продолжают к нам ходить, хотя мы вынуждены были поднять цены на блюда с учетом инфляции, роста цен на сырье и транспортные услуги. Возможно, люди на фоне стресса хотят себя порадовать, вернуться к нормальной жизни. Например, этим летом в будний день мы не смогли найти место в заведениях Старого города (центр Якутска, где много кафе), все было забито, – рассказывает предпринимательница.
Сейчас Валерия перестала следить за событиями в Украине, избегает новостей. Свою нынешнюю позицию объясняет тем, что напрямую на ситуацию она не может повлиять, а повышать уровень тревожности не хочет.
– Полгода как в моем окружении перестали говорить про политику и войну. Касаемся этой темы в последнюю очередь, когда все темы для разговоров исчерпаны. Полгода как я стою на ногах, стало возможным строить планы на ближайшие три-четыре месяца. Появилось ощущение стабильности, – говорит Валерия.
– Имеет ли оно экономическую основу, является ли оно морально оправданным? Наверное, нет, – продолжает предпринимательница. – Но люди устали. Они хотят вернуться к нормальной жизни, чувствовать себя в безопасности. А мы все знаем благодаря знаменитой пирамиде Маслоу, это первичная потребность человека.
Валерия вспоминает, как впала в ступор, когда выяснилось, что ее случайной собеседницей у бассейна турецкого отеля оказалась украинка.
– Я растерялась, не знала, что сказать, начать ли извиняться, как вести себя вообще. К моему облегчению, никакого обвинения со стороны моей новой знакомой не последовало. Мы продолжили разговор о погоде, детях, планах на жизнь, которые моя собеседница из Днепра не связывала с родиной, – рассказывает Валерия.
– Сложно сказать, как бы я себя повела, будь ее реакция другой. Сбежала бы? Начала бы оправдываться? Честно, не знаю. Мои друзья и знакомые, живущие за границей, испытывали сильное чувство стыда. Моей подруге первые два месяца войны было стыдно признаваться, что она русская. У нее муж поляк, и она всем говорила, что она тоже из Польши. Но потом люди сами сжалились над ней, спрашивали, чем они могут ей помочь. Ведь и правда, мы тоже пострадавшие. Мы не выбирали эту ситуацию, – говорит Валерия.
Уехать из страны она пока не планирует.
– Не могу позволить себе вырвать сына из привычной среды, лишить радости от общения с бабушкой и дедушкой, – объясняет Валерия, планировавшая переезд в Европу до рождения ребенка.
Кроме того, по ее словам, остаться пока на родине убеждает наблюдение за знакомыми, которые эмигрировали в прошлом году. Немногим удалось быстро перестроиться и получать доход в валюте страны проживания. Многие по-прежнему живут на две страны. А те, кто имеет пассивный доход, устали от безделья.
Валерия признается, что будущее России ее пугает.
– Не знаю, что будет со школьным образованием к моменту взросления сына. Возможно ли будет обучать ребенка в современном духе. Или надо будет срочно решать, в какую страну ехать. Вот эта перспектива пугает, – говорит Валерия.
До поступления сына в школу у Валерии есть еще четыре года. Пока она планирует немного расширить бизнес.
Павел
Павел верит в то, что якутян с антивоенной позицией много. К такому выводу он пришел после кампании по сбору подписей на осенних многоуровневых выборах в Якутии.
– Учитывая, сколько подписей мы собрали за столь короткий срок в период дач, сенокосов и отпусков… Да, нас больше. По крайней мере я в это искренне верю, – говорит активист.
Павлу 40 лет, он предприниматель, занимается активизмом в соцсетях, имеет аудиторию, которую этой осенью планировал конвертировать в электорат. Про себя он говорит, что всегда отличался активной позицией, вел блог на популярном местном портале. Так получилось, что известность к нему пришла на фоне войны.
– Все случилось не в один момент, посмотрел новости и вдруг решил заняться политикой. Это нарастало, как снежный ком, скорее. Активен был всегда, но только в своей сфере деятельности без политических амбиций. 24 февраля было просто очередным катализатором в череде политических и общественных потрясений, – рассуждает Павел.
После того как закрылся доступ к Facebook (признан экстремистским в РФ), активист запустил телеграм-канал.
– С самого начала мой блог позиционировался как пацифистский и диссидентский. Это был способ найти поддержку, защитная реакция от скорби. Я хотел убедиться, что я не один. Как у Довлатова: "Ирония – любимое, а главное, единственное оружие беззащитных". Потом канал перерос в политический, но, как я понял, сохранил дух миролюбия и сопротивления творящемуся насилию, преимущественно благодаря уже сложившейся аудитории, – рассказывает Павел.
Подписчики откликнулись на призыв Павла о сборе подписей в поддержку выдвижения его в муниципальные депутаты.
– Пришли люди, разделяющие мои взгляды, в чье сознание зигзаги совсем не укладываются. Могу ли я объективно судить, кого больше, если круг доверившихся мне людей сложился из этих добродушных граждан? Другие, находящиеся по ту сторону, ведь не пришли, – отмечает активист. – Трудно говорить о большинстве, поскольку я видел только смелых людей. Те, кто напуган и в смятении, так же как и "зиганутые", не приходили и не общались.
Павел вспоминает, что во время офлайн-встреч были горожане, которые без каких-либо вопросов сами обозначили свою антивоенную позицию. Остальные высказывались о необходимости перемен в руководстве республики, обновления депутатского корпуса, усиления экологической повестки, чтобы республика имела возможность воздействовать на крупных недропользователей ради сохранения природы.
Однако, по словам Павла, в последнее время настроения якутян изменились, если судить по комментариям в соцсетях и личному общению.
– "Русский мир" все сильнее пугает этнических якутов. Где-то сидит опасение, что с такой же легкостью, как из грузин и украинцев сотворили врагов, так же и нас могут превратить в цель для какой-нибудь денацификации. В якутской памяти свежа память о войне 1922–1928 годов, уничтожение отцов-основателей якутской государственности, поход Строда на Амгу, насильственное переселение чурапчинцев, продразверстки, – говорит общественник.
Заверить официально число сторонников у Павла и его соратников не получилось. Подписные листы, собранные ими, были забракованы республиканским ЦИК из-за технической ошибки.
– Страна катится в тартарары, гайки закручены везде, где только можно, и остался единственный проблеск законного протеста – выборы. Да, выиграть выборы невозможно, но можно показать готовность бороться. Мой отец всегда говорит: "Делай, что можешь, там, где ты есть, с тем, что у тебя на руках". Мы попытались. Не получилось. Но это не вина тех, кто поверил в нас. Это вина сугубо наша. Наша нерасторопность, невнимательность, доверчивость, – рассуждает Павел.
Свою жизнь после начала войны активист описывает в разных ракурсах. В бытовом плане она стала сильно дороже. Появилась тревога за детей и их будущее, но эти опасения, продиктованные внешними обстоятельствами, сблизили семью.
– С женой стали лучше понимать друг друга, оказывая взаимную поддержку. Знаете как в песне: "Когда сломается мир пополам, как было бы здорово оказаться на твоей половине". Слава богу, оба разделяем пацифистские взгляды, – рассказывает Павел.
В бизнесе появилось больше возможностей, много джентльменских соглашений, участились случаи расчета наличными, бартером, взаимной аренды квалифицированного персонала, говорит предприниматель.
– Бизнес все больше уходит в "серую зону". Не скажу, что денег стало больше, но возможностей для предприятий, что сохранили свой опытный персонал, при сложившемся кадровом дефиците появилась масса, – объяснят Павел.
Свое ментальное состояние он описывает как странную смесь ощущений крайнего разочарования и внутренней правоты.
– Мне смешно, страшно и интересно одновременно. Знаете, когда твои самые пессимистичные прогнозы сбываются и ты с грустной рожей говоришь: "Эх… а я же вам говорил". И еще, может быть, чувствую усталость от пропаганды, как от белого шума. Видимо, со временем я перестану ее замечать, – отмечает активист.
– Есть еще ощущение какой-то безысходности, как будто наблюдаю за леммингами, что прыгают со скалы, – продолжает он. – С кем бы не разговаривал, все всё понимают, все видят, к чему все катится, все офигевают от крепчающего маразма, но, словно зрители в цирке, никак не мешают представлению этих клоунов. Тяжелое такое чувство.
Павел признается, что в прошлом году хотел уехать. Но, отбросив панику и трезво оценив возможности, он с женой решил остаться в Якутске. В пользу этого решения сыграли, как он говорит, хорошая и бесплатная медицина и сравнительно дешевое и качественное образование.
– Учитывая, что дети тянутся не к точным наукам, а к искусству, и учитывая, что Россия в любом случае останется страной с богатой художественной, музыкальной и литературной культурой мирового масштаба, мы можем здесь им обеспечить доступ к высшему образованию, которое в дальнейшем будет востребовано во всем остальном мире. В ином случае пришлось бы покинуть Родину, – заключает Павел.