Санкции затронули 86,8% российских компаний. 11,7% из них не сумели адаптироваться к новым условиям и вынуждены полностью или частично остановить бизнес. Таковы результаты "Мониторинга текущего состояния бизнеса в России", подготовленного аппаратом уполномоченного по защите прав предпринимателей Бориса Титова, опубликованные 31 мая. Почему меры, инициированные российскими властями, едва ли спасут малый бизнес и остановят безработицу, Сибирь.Реалии рассказали экономисты и сами предприниматели.
Согласно данным исследования, действия правительства по поддержке бизнеса больше половины предпринимателей – 56,4% – оценивают как недостаточные. При этом власти уверяют, что дали бизнесу зеленый свет. Еще 27 апреля Владимир Путин заявил, что на "топорные попытки" изоляции страны Россия ответит "большей свободой предпринимательства". Правительство РФ ввело мораторий на проверки до конца года, предприятиям обещают отсрочки по налогам, кредитные каникулы, поддержку региональных властей и т. д.
"Удлинили бикфордов шнур, но все равно рванет"
Сами представители малого бизнеса возлагают на государство мало надежд.
– Я никаких реальных послаблений пока не вижу, – признается Сергей, владелец мастерской по изготовлению электрокаминов в Новосибирске. – Если проверки и уменьшились, то только потому, что ряды овец поредели. Может, у кого-то все-таки возобладал здравый смысл, что совсем убивать малый бизнес не стоит, а то потом стричь будет некого. Может, меры наказания немного смягчились. Несколько раз слышал истории о том, что вместо штрафа "за нарушения" теперь ограничиваются предупреждением. Или дают штраф, но минимальный.
Я по себе сужу: на днях мне пришло письмо с результатами камеральной проверки. Везде, во всех графах нули, а в конце все равно штраф – тысяча рублей. Что, откуда, за что? Я три раза перечитал, ничего не понял. Юристу отдал, он тоже прочитал, говорит: "Ничего не понимаю". Вроде претензий нет, нарушений не найдено, но штраф все равно назначили. Вот тебе и послабления.
Пожарные как ходили, так и ходят, сэсовцы тоже. Разве что ковидная тема отступила: ограничения отменили, на санитайзеры больше не приходится тратиться. На этом пока все. Сейчас говорят про какие-то кредитные каникулы, про отсрочки. Но все эти отсрочки и рассрочки – полный бред. Когда ситуация летит в пропасть, давать рассрочки – все равно что делать длиннее бикфордов шнур. Ну, удлинили его с трех метров до шести, все равно ведь рванет. Я на себя примеряю – и что-то мне ничего не подходит из "большого" списка государственной помощи. Что конкретно поможет мне вести бизнес, я так и не понял. Так что самое главное, чтоб хотя бы налоги не повышали и прочее. Если еще и аренда вырастет… В общем, надо смотреть, что дальше будет, дадут нам выжить или нет.
Майкл Алексеев
– В последнее время российские власти много говорят о том, что дадут больше свободы малому и среднему бизнесу, но я очень в этом сомневаюсь. Скорее всего, это прокламация, которая вряд ли будет подтверждена реальными действиями, – считает Майкл Алексеев, профессор экономики университета штата Индиана. – Пока в России худо-бедно, но малый и средний бизнес более-менее работает, и это огромное преимущество современной российской экономики перед советской. И цены, хоть и с горем пополам, но все же в большой мере устанавливаются рынком. Российские власти декларируют намерение сохранять эту ситуацию, но действительно ли они ее сохранят – в этом я не уверен. Потому что как раз сейчас, в теперешней экономике, все больше и больше стимулов включать то, что называется ручным управлением.
Когда растет инфляция, возникает дефицит товаров, появляются различные ограничения, у правительства всегда возникают позывы взять все в свои руки. Это уж случилось с курсом рубля, и, скорее всего, переход к ручному управлению продолжится. Я уже слышал истории, когда производителям сахара запрещали повышать цены. Думаю, этим не закончится. И все-таки сейчас Россия в какой-то мере остается страной с рыночной экономикой. Пока это так, малый бизнес будет крутиться, выворачиваться, обходить санкции – и экономика работать будет.
С тем, что рынок в России скорее жив, чем мертв, согласны и экономисты, которые работают в России и наблюдают за ситуацией изнутри.
Наталья Зубаревич
– С большими ограничениями, но экономика в России действительно пока остается рыночной. Если бы это было не так, она бы сейчас рушилась, как при переходе от плановой экономики после распада СССР, – говорит Наталья Зубаревич, доктор географических наук, профессор кафедры экономической и социальной географии России географического факультета МГУ. – Это рынок, поэтому он более гибкий, более адаптивный. А значит, с большими потерями, с ранами и их зализыванием, но малый бизнес как-то будет приспосабливаться к новой реальности.
Эксперты предупреждают: рынок – едва ли не единственная страховка России в период экономической турбулентности.
– Рынок пока спасает Россию от резких потрясений. Если бы в ответ на панические закупки сахара российское правительство ввело серьезные ограничения, можно было спровоцировать массовую панику, – объясняет Константин Сонин, профессор экономики Чикагского университета. – Пока правительство удержалось от введения жестких цен. Но лично я думаю, что до конца 2022 года будет утверждено нечто вроде Госплана или Госкомцен. Это ведомство станет и регулировать цены, и распределять дефицитные товары. Уже сейчас видно, что запрос на это очень большой.
Огромное количество и частных бизнесов, и государственных органов обращается в правительство с просьбой помочь купить им, к примеру, сервера. Что это означает? Что они больше не опираются на рынок и не готовы переплатить втрое, чтобы ввезти сервера через Китай. Они просят правительство решить важный для них вопрос и поставить им оборудование по нерыночным, субсидированным ценам. Я думаю, что таких запросов будет все больше и больше, и мы еще увидим административные цены. Это тупиковый путь, который в долгосрочной перспективе приведет к тому, что экономика страны перестанет быть рыночной.
Пока российское правительство не говорит прямо об отказе от рынка.
– Если как слон в посудную лавку в этот рынок влезет государство с мощнейшими регуляторными функциями, тогда… Вот тогда об этом и поговорим. Пока это рынок. И пока правительство делает попытки развязать руки малому бизнесу, чтобы он сам как-то выкарабкивался из ситуации, – говорит Наталья Зубаревич.
"Налог на репрессивный аппарат"
Ручное управление и административные цены гораздо большая угроза для бизнеса, чем политические репрессии, полагает Майкл Алексеев:
– Малому бизнесу не помешает отсутствие политических свобод. Есть страны, где с этим совсем плохо, а малый бизнес работает. Для него вообще не принципиально, есть свободы или нет.
Константин Сонин
Однако далеко не все экономисты согласны с этой оценкой.
– Формально экономика действительно мало зависит от политики. 10–12 лет назад мы видели, как в России ужесточаются законы, отменяются губернаторские выборы, садится Ходорковский, а бизнес цветет. Талантливые люди оканчивают вузы и остаются работать в стране, придумывают что-то новое и интересное, реализуют свои идеи. Так что само по себе то, что где-то идут репрессии, разгорается политическая борьба, – все это прямо развитию бизнеса не мешает, – объясняет Константин Сонин. – Но в России с определенного момента – я бы сказал, примерно с 2014 года, – это уже стало мешать. А где-то после 2019 года развивать бизнес стало уже совершенно невозможно.
Псевдозабота о безопасности и стабильности ради того, чтобы удержать Путина у власти, стала подавлять все вокруг. Люди начали бояться создавать бизнес: откроешь свое дело – а тебя посадят за то, что ты написал в соцсети. Постепенно дошло до того, что уже не требовалось сказать что-то про Путина лично, чтобы получить срок. Достаточно стало выступить против какого-то чиновника – он напишет донос, что ты против режима, и ты в итоге сядешь в тюрьму. А сейчас, чтобы сесть, хватит и того, что ты просто написал про мир. Даже если окончание войны тебе нужно просто для того, чтобы увеличить продажи, а не потому, что ты какой-то борец за мир, – этого уже достаточно. Вот такая политическая ситуация в стране уже стала давить бизнес по-настоящему.
Кое-кто из предпринимателей, ощутивших на себе этот гнет, смирился и приспособился к этой ситуации, но в целом ее влияние на перспективы бизнеса в России будет негативным и подавляющим, считает Сергей, бизнесмен из Новосибирска.
– Те, кто начинал бизнес в девяностые, научились выживать в любой ситуации. Уже столько вивисекцией малого бизнеса в России занимались, что удивить нас сложно. В 1998 году нас просто кастрировали всех, потом продолжалась жесткая селекция… Мы ко всему приспособимся, скажут молчать – будем молчать, – усмехается Сергей. – А с молодежью – с ней, да, сложнее. Молодые сейчас и правда десять раз подумают, открывать бизнес в России или бежать из страны, чтобы попытаться добиться чего-то там. Они бесстрашные, но не хотят связываться с режимом. Мы теряем целое поколение умной, талантливой и предприимчивой молодежи. Останемся только мы, старики. Нам-то что: не жили богато – не к чему и привыкать, выживем.
Сотрудник МЧС России во время проверки дымовых и газовых извещателей и системы пожаротушения
Однако оснований для оптимизма мало, считают эксперты. Смертельной угрозой для малого бизнеса может стать даже не политический климат в России, а "внутренние войска", созданные для его поддержания.
– Для малого бизнеса гораздо важнее не политические свободы, а то, в какой мере его будут кошмарить всяческие спецслужбы, полиция и т. д. Когда в России есть такой огромный репрессивный аппарат, направленный на подавление недовольства внутри страны, сложно сказать, удержится ли он от соблазна заработать на малом бизнесе. Такой соблазн точно есть, и вполне может быть, что в результате малый бизнес убьют, – считает Майкл Алексеев. – С другой стороны, в той же Южной Италии, скажем, мафия не уничтожает малый бизнес. Он ей нужен, чтобы взимать с него плату. Естественно, когда мафия подменяет собой государство, это создает проблемы, это неэффективно. Но даже мафия не уничтожает бизнес полностью, а в некотором смысле облагает своим собственным налогом. Поэтому, скорее всего, в Россия появится еще один налог – на репрессивный аппарат. Это затруднит работу бизнеса, но не уничтожит его.
Твердо пока можно сказать одно: если вопрос о выживании бизнеса пока остается открытым, то о развитии предпринимательства в современных политических реалиях России точно можно забыть.
– Политика государства должна создавать условия для бизнеса. Под этими словами имеется в виду очень простая вещь: любой человек должен иметь возможность зарабатывать. Он что-то придумал или сделал, взял кредит, открыл свое дело – и потом получил за это деньги. Человек не должен думать, как откупиться от этих и тех. Он не должен переживать, что вот сейчас наймет сотрудников, а они скажут что-нибудь в соцсетях – и за это на него наедут и разнесут бизнес. Из-за этих страхов человек не открывает бизнес и лишается возможности заработать. А в масштабах государства это создает другую проблему – что новых бизнесов не появляется, жизнь не становится лучше, добавленной стоимости не появляется. Когда ты строишь танк или стреляешь ракетами по улицам чужого города, никакой добавленной стоимости не создается. И от того, что ты удваиваешь количество полиции на улицах, чтобы бороться с демонстрантами, от этого она тоже не появляется. Страна, в которой не развивается предпринимательство, становится нежизнеспособной, – уверен Константин Сонин.
"Для сферы услуг это приговор"
К гибели малого и среднего бизнеса в России могут привести не только угрозы со стороны государства.
– Когда у людей становится меньше денег, они в первую очередь сокращают потребление услуг, – считает Наталья Зубаревич. – Прежде всего это коснется жителей крупных городов с модернизированной структурой потребления, где у людей уходило на еду менее 40% дохода. Москвичи, например, тратили на еду меньше четверти, остальное – на непродовольственные товары и услуги, а теперь структура потребления будет сдвигаться в сторону еды. Салоны красоты, фитнес-центры, бары и рестораны – все это частный бизнес. У него не хватит жирового слоя, чтобы продолжать платить зарплаты сотрудникам, не получая дохода. И здесь сокращение занятости будет очень большим. Основные увольнения произойдут в секторе услуг, ведь именно он создает огромное количество рабочих мест в крупных городах.
– Основной удар от санкций придется на малый бизнес в сфере обслуживания, – соглашается Константин Сонин. – Когда денег у россиян станет меньше, они будут вынуждены очень серьезно сократить свои расходы. Они перестанут посещать дорогие рестораны и салоны красоты. В этом году будет большой спад производства и потребления. Если этот спад продолжится в течение двух лет – а такие прогнозы есть, – то люди перестанут ходить не только в рестораны и в кафе, но и в парикмахерские. Будут, как в девяностые, есть и стричься дома. Для сферы услуг это приговор.
Бизнесы будут закрываться не только от снижения платежеспособного спроса.
– Представьте себе парикмахерскую, которая больше не может купить импортные краски для волос и даже новые ножницы. Или зубопротезный кабинет, где врач не может поставить даже обычную пломбу, потому что у него нет материалов. У нас почти все было построено на импортных комплектующих, и их отсутствие фактически лишает малый бизнес возможности работать. А тут еще клиенты ходят гораздо реже, потому что у них стало меньше денег. Эти две беды выльются в безработицу, масштабы которой мы пока, честно говоря, не понимаем, – признается Наталья Зубаревич.
Когда малые и средние предприятия начнут избавляться от лишних сотрудников, государство ничего не сможет с этим сделать. Ведь напрямую, в ручном режиме, поддерживать занятость в этом секторе нереально.
– Никакая прокуратура тут не поможет, потому что малых предприятий слишком много, – продолжает Наталья Зубаревич. – Возможно, правительство попробует решить проблему занятости в малом и среднем бизнесе, предложив очень расширенную по сравнению с ковидным локдауном программу зарплатных кредитов. Если потом вы сможете отчитаться, что никого не уволили, сохранив 90% занятости на предприятии, вам эти кредиты простят. Но пока правительство по этому поводу ничего не говорит. Малому бизнесу сказали: "Ребята, мы вас будем меньше трясти за загривок, реже проверять, – а дальше крутитесь сами". Почти 100 млрд рублей дополнительных расходов уже заложили на выплату пособий по безработице, понимая, что они понадобятся. И больше мер я не вижу. Пока больше никому ничего особо не обещали.
– Ковидная коса уже очень хорошо прошлась по нашим рядам, многих скосило. А сейчас, я думаю, закроется еще где-то две трети из тех, кто выжил, – полагает Арсений, владелец кафе в Красноярске. – Сейчас пока судить сложно, времени мало прошло, все идет по накатанной. К тому же сейчас шашлычное время, по кафе и ресторанам особо никто не ходит. Посчитаем по осени, сколько нас останется. Все равно кто-то выживет: даже в революцию и прошлую войну рестораны не пустовали. Но если кто-то и выживет, то точно не за счет поддержки государства. Чиновники – они далеки от народа. Зарабатывать деньги и получать их – это менталитеты все равно разные. Они получают – а мы зарабатываем, чтобы и им хватило, и нам. Но в приоритете все равно, чтобы им хватило, а нам что останется. Будет чудом, если это вдруг изменится.
"20–25% безработицы – это катастрофическая ситуация"
Сколько людей в итоге потеряют работу? В конце марта Центр стратегических разработок спрогнозировал безработицу в России на уровне 7,1–7,8% к концу года. Аналитики Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ назвали цифру 6,2%. А 12 мая министр экономического развития РФ Максим Решетников заявил, что "Россия сумела избежать существенного роста безработицы".
Олег Ицхоки
– На мой взгляд, сейчас самый сложный вопрос относительно будущего российский экономики – это масштаб грядущей безработицы, – говорит Олег Ицхоки, профессор экономики Калифорнийского университета. – Это самая большая неизвестность, сколько рабочих мест будет потеряно, а сколько удастся сохранить. Предсказать очень сложно. Если использовать модели прогнозирования, которые работают в западных экономиках, то, как мне кажется, они будут завышать оценку безработицы.
Главным количественным показателем кризиса или роста экономики считается уровень ВВП. В середине апреля Алексей Кудрин заявил, что ожидаемое снижение ВВП по итогам 2022 года составит около 10%.
– Когда происходит падение такого масштаба, то в рыночной экономике это, как правило, приводит к безработице в пропорции примерно два к одному. Если ВВП снижается на 10%, это означает примерно 20% безработицы. Большинство институтов, которые дают такие оценки, сходятся в том, что падение в России будет больше. 20–25% безработицы – это катастрофическая ситуация, – продолжает Олег Ицхоки. – Думаю, что реальная безработица будет меньше, ведь российская экономика не вполне рыночная в плане рынка труда. На российском рынке труда очень большое количество рабочих мест напрямую или косвенно контролируется государством. Не только в образовании или медицине, но и в транспорте, добывающих отраслях, банковском секторе. Государство контролирует занятость в огромном количестве секторов.
И по мере нарастания кризиса государство, вероятно, будет напрямую платить компаниям – как государственным, так и получастным, – чтобы они не увольняли работников. Конечно, до тех, пор пока бюджет России будет в профиците. Насколько долго в казне будет достаточно средств для выплаты таких компенсаций, предсказать сложно. Как и рассчитывать на то, что дефицита бюджета не будет весь 2022 год.
Российские экономисты также считают, что государство попытается взять безработицу под строгий контроль.
– Прокуратура не дремлет, поэтому на крупных предприятиях увольнений не будет, государство этого не допустит. Вместо этого будет неполная занятость. Формально сотрудники уволены не будут, им просто сократят количество рабочих часов и зарплату. На закрывшихся автозаводах, например, предложат отпуска, которые могут оказаться очень длинными. Если работник согласится и подпишет такую бумагу, то его отправят в отпуск без содержания, – поясняет Наталья Зубаревич. – Чтобы не было больших протестов, какой-то минимум людям будут платить. Простои, неполная занятость – это опробованный формат, его включат довольно быстро. Формально безработными уволенные числиться не будут. Российский бизнес вообще реагирует на кризисы не увольнениями, а снижением зарплаты всем занятым на предприятии. Поэтому до 20% уровень безработицы не вырастет. В высшей точке кризиса 2009 года он достигал 8,5%. В кризис 1998 года был в районе 10%. Чего ждать в этом году – пока не понятно.
"Выживем мы или нет, станет понятно к Новому году"
Сфера услуг даст самое большое количество безработных, но станет ли ситуация критической – большой вопрос.
– Конечно, нужно учитывать, что в России сфера услуг развита намного меньше, чем в экономиках, сопоставимых по уровню дохода населения. Поэтому, возможно, падение этого сектора не приведет к катастрофическому росту безработицы. Именно потому, что сфера услуг не такая большая, как могла бы быть, – считает Олег Ицхоки. – Но все равно нужно понимать, что каждое потерянное рабочее место означает потерю дохода. А потеря дохода – это и потеря спроса на дополнительные товары в экономике. Это как раз то, что дает мультипликатор два к одному относительно снижения ВВП. Потеря каждого рабочего места приводит к потере еще одного рабочего места из-за падения потребительского спроса.
Еще более сложно предсказать, когда начнется восстановление рынка труда.
– Многие предприятия будут закрываться, а значит, людям придется искать работу в других секторах экономики. Насколько быстро возникнут новые рабочие места – сложный вопрос. В Советском Союзе не было безработицы, потому что государство создавало нужное количество рабочих мест. Сможет ли сейчас российское правительство в ручном режиме создавать новые рабочие места? Скорее всего, нет. Возможно лишь поддержать занятость на крупных предприятиях. Помните, как в кризис 2014 года Олег Дерипаска собрался сокращать рабочие места на цементном заводе в Пикалево? Туда приехал Путин и строго-настрого запретил хоть кого-то увольнять, а компании "БазэлЦемент" выплатили за это компенсацию.
Так и сейчас можно поступить, чтобы не потерять занятость на крупных предприятиях. Но создать таким образом дополнительные места очень проблематично. Поэтому так сложно ответить не только на вопрос, каким будет масштаб безработицы, но и как много месяцев уйдет, пока потерявшие работу люди смогут найти ее заново, – поясняет Олег Ицхоки. – В хорошо работающей рыночной экономике поиск новой работы обычно занимает всего лишь несколько месяцев, это не затягивается надолго. А при таком большом структурном падении экономики, как в России, длительность периода безработицы может быть гораздо больше.
Представители малого бизнеса пока масштабы и длительность безработицы оценивать не готовы.
– Какие у нас перспективы? Закончится маленькая победоносная война, но санкции никто не отменит. Потребительская способность уже упала, уход товаров замедлился. Инерционность, на которой мы пока выезжаем, пройдет месяца за 3–4. Конечно, надо смотреть на ситуацию, которая будет ближе к Новому году, когда опустеют склады и пойдет новая логистика, завоз новых товаров из Китая. Вот тогда и станет ясно, что будет по таможне, по налогам, по спросу, выживем мы или нет, сколько людей останется без работы, – резюмирует Сергей из Новосибирска. – А рабочим рукам в любом случае применение найдется. Дороги все равно асфальтировать будут. В Красноярском крае более 500 домов сгорело – надо будет их восстанавливать. Отвоюют Малороссию – снова будет большой спрос на рабочие руки. И как раз большая вероятность, что отстраивать ее заново будут те, кто сейчас мелют языком в соцсетях.