Власти США совместно с союзниками и партнерами готовят новые санкции против России. Об этом на брифинге 4 апреля заявил руководитель пресс-службы Госдепартамента Нед Прайс. Расширит список санкций и Евросоюз. Еврокомиссия не исключает никаких мер, включая энергетическое эмбарго, пояснил еврокомиссар по экономике Паоло Джентилони. Американский телеканал CNBC сообщил, что новые санкции Евросоюза могут включать ограничения на импорт и экспорт авиатоплива, продукции из стали, предметов роскоши и других товаров, а также лизинг самолетов.
Министр иностранных дел РФ Сергей Лавров в ответ заявил, что "абсолютно нелегитимные, незаконные санкции" в отношении России "бьют очень больно прежде всего по мировой экономике". С этой оценкой согласны и большинство россиян: 59% участников социологических опросов говорят, что никак или почти никак не ощущают влияние западных санкций. Однако эксперты предупреждают, что совсем скоро ситуация изменится.
Как скажется война и санкции на благосостоянии россиян, какие российские регионы столкнутся с наибольшими проблемами, а каким пережить нынешнюю ситуацию будет проще, какие глобальные инвестиционные проекты в России уже сейчас находятся под ударом из-за санкций, в интервью Сибирь.Реалиям рассказала Наталья Зубаревич, профессор кафедры экономической и социальной географии России географического факультета МГУ.
Наталья Зубаревич
– На фоне санкций и угрозы введения полного европейского эмбарго на покупку российских нефти и газа какие жизненно важные для регионов инвестпроекты будут свернуты, что, например, будет с крупнейшим российским нефтегазовым проектом на Сахалине?
– "Сахалин-1" – это "Роснефть", американская ExxonMobil, японские и индийские компании. "Сахалин-2" – "Газпром", Shell и японцы. На сегодняшний день Shell и ExxonMobil ушли, японцы остались. Но проблема в том, что обладателями технологий, в том числе морского бурения, были Shell и ExxonMobil, японцы участвовали лишь финансово. Это означает, что Киринское и прочие месторождения с очень высокой вероятностью освоены не будут. Проект "Сахалин-3" реализовать не удастся.
Месторождения проектов "Сахалин-1" и "Сахалин-2" будут эксплуатировать и дальше. Но они уже вышли на пик – достигли максимума добычи, и дальше объемы будут только сокращаться. Прирост должен был обеспечить "Сахалин-3", но без западных технологий о нем можно забыть. А мы уже заключили контракт с китайцами о строительстве дополнительной трубы по поставке газа в Китай. Как мы теперь его будем выполнять, пока не очень понятно.
– Проект "Новатэка" на Ямале – по добыче, сжижению и реализации газа. Что теперь с ним будет?
– "Новатэк" попадает под мощнейший санкционный удар. Он достраивает "Арктик СПГ 2" – три линии по производству сжиженного природного газа, но пока еще не достроил. Оборудование для этого проекта на 80–90% импортное, и сейчас оно под санкциями. Непонятно, сколько "Новатэк" уже успел не только закупить, но и получить. Если все необходимое получено не будет, "Арктик СПГ 2" в эксплуатацию введен не будет. А ведь российский сжиженный газ продавался очень неплохо: продукция заводов, которые еще только строились, уже была законтрактована на 80%...
Сахалин
– Будет ли в этой ситуации создан новый нефтегазовый кластер "Роснефти" на Таймыре?
– О нем придется забыть. "Восток Ойл" – совместный проект, в котором участвуют и крупные иностранные трейдеры нефти. Все это сейчас под запретом финансирования. Это означает, что невозможно собрать не только деньги, но и технологии. А если бы и получилось, останется еще один большой вопрос: как эту нефть продавать? Российская нефть сейчас продается плохо и с большим дисконтом. Индия, например, покупает с дисконтом до 20% от стоимости барреля. Стало быть, есть большой риск не отбить затраты на таймырский проект.
– Все эти крупнейшие проекты должны были обеспечить развитие Севморпути…
– Этого не будет, потому что не будет новых проектов "Роснефти", "Газпрома", "Новатэка". Не получится даже построить суда для перевозки по Севморпути. Так, "Новатэк" заказал для "Арктик СПГ 2" газовозы ледового класса, но получить их не успел. Они должны были строиться частично на заводе "Звезда" в Большом Камне на Дальнем Востоке, а частично – в Южной Корее. Не знаю, продолжит ли Корея выполнять российские заказы. Завод "Звезда" попробует продолжить, но сможет ли? Для строительства газовозов ледового класса требуется большое количество импортных комплектующих. Дальше, я думаю, понятно.
– Как западные санкции отразятся на отечественной нефтехимии?
– Очень жалко СИБУР, это одна из лучших российских компаний. СУБУР успел до начала так называемой "спецоперации" ввести четвертую очередь "ЗапСибНефтехима" в Тобольске. Это великолепный проект, очень современный, но… использующий импортные технологии и компоненты. А СИБУР теперь тоже под санкциями. Значит, возможность приобретения необходимых компонентов будет сильно затруднена. Остается надеяться на то, что российский бизнес – он мощный, он умеет выкручиваться из самых тяжелых ситуаций. И все же, боюсь, организовать стабильные поставки будет трудно. Предприятия СИБУРа не умрут, но их ждут большие проблемы.
К сожалению, СИБУР – наглядный пример того, что самые высокотехнологичные производства пострадают от санкций больше всего, поскольку замены импортному оборудованию и компонентам в России нет, а используются они практически везде. Наше машиностроение, например, как минимум на 50% основано на импорте. Нефтехимия, может быть, несколько меньше, но для самых продвинутых производств доля должна быть значительной.
Все продвинутые сектора российской экономики очень сильно завязаны либо на импортное оборудование, либо на импортные комплектующие и компоненты, поскольку они были глубоко интегрированы в глобальный рынок. Лучшие отечественные предприятия старались брать лучшие западные технологии, и сейчас на этом погорят.
– Сейчас уже можно сказать, какие именно производства встанут из-за отсутствия импортных компонентов?
– Говорить об этом слишком рано. Пока мы не может оценить влияние санкций в полной мере. Сейчас предприятия продолжают работать на том, что закупили до "спецоперации". Как правило, у крупного бизнеса есть запасы на два-три месяца работы. А значит, час "икс" наступит в мае-июне. Вот тогда и станет ясен весь масштаб катастрофы.
У бизнеса, ориентированного на потребительский рынок, запасов обычно меньше – примерно на месяц-два. Поэтому мы уже начали ощущать нехватку, например, гаджетов. А к лету мы почувствуем, что случится с индустрией. Не хочется делать печальных прогнозов, но то, что проблемы будут у всех предприятий, и серым импортом они полностью не решатся, это вполне понятно уже сейчас.
Самолеты авиакомпаний "Уральские авиалинии" и "Аэрофлот" на территории международного аэропорта Кольцово
– Авиазаводы в Иркутске и Комсомольске-на Амуре столкнутся с той же проблемой – нехваткой или полным отсутствием импортных комплектующих?
– Насколько я могу судить по отраслевой аналитике, 30% комплектующих у Sukhoi Superjet – это импорт. Электроника очень часто импортная. А значит, и в самолетостроении у нас будут проблемы.
Конечно, с этим будут пытаться что-то сделать. Авиазаводам, безусловно, будут помогать. Но вопрос не решится быстро, вот что нужно понимать. Пока вы перестроитесь, сможете либо найти альтернативы по поставкам, либо организовать производство в России, – на это уйдут годы. Не месяцы, годы. Решение проблемы займет как минимум несколько лет. Результат будет дороже, хуже по качеству, но может быть, будут летать. Что после 24 февраля сформировались колоссальные барьеры, это надо четко понимать.
Еще один момент. Мы выпускаем 15–20 самолетов Sukhoi Superjet в год. А на прикол у нас встанет парк в тысячу лайнеров Airbus и Boeing. Как говорится, почувствуйте разницу.
– Как отразится на Якутии запрет на экспорт российских алмазов?
– Это беда. Во-первых, потому что бюджет Якутии сильно зависит от платежей-дивидендов компании "Алроса". Когда дивиденды рухнут, это станет дополнительным ударом по бюджету Якутии. А он и так почти на 40% дотационный, так как Якутия – очень дорогое место для жизни, для бюджетных услуг. Во-вторых, остро встанет проблема занятости населения в Мирном, Удачном. "Алроса", конечно, может продолжить добычу. Но куда она будет поставлять свою продукцию? На склад? Тогда как она сможет платить зарплаты своим работникам?
Масштабы этой проблемы тоже пока оценить сложно, мера неопределенности сейчас чудовищная. Но Бельгия – а это крупнейшая алмазная биржа, – уже сказала, что не будет брать российские алмазы. Это не санкции, это решение бизнеса. Индусы будут покупать, но они работают с мелкими алмазами. Израиль пока молчит, но надолго ли?
Понимаете, мы сейчас находимся в очень быстро меняющихся реалиях. Я называю риски, но не могу назвать меру этих рисков, потому что все слишком быстро меняется. Но то, что Якутия под ударом, это однозначно.
– Какие перспективы у Кузбасса и других угледобывающих регионов?
– Кузбасс вывозил уголь, в основном, в Азию. И пока Азия уголь покупает. Однако есть одно "но". Уголь – это 60% всех перевозок по Транссибу, а мощности Транссиба конечны. И сейчас надо расчищать Транссиб от угля, чтобы завозить контейнеры с товарами из Китая в европейскую часть страны. Когда Транссиб перегружен, есть единственный способ решения задачи – сократить перевозки угля. Это значит, что все угледобывающие регионы Сибири и Дальнего Востока – а они в значительной мере, процентов на 30 как минимум, работали на экспорт, – больше не смогут вывозить такие объемы.
Инфраструктурные ограничения – это очень серьезно. Мы не можем быстро переориентироваться на азиатские рынки, потому что у нас нет нужной инфраструктуры. Потому что по Транссибу нельзя перевозить столько, сколько нам хочется. Потому что по трубе "Восточная Сибирь – Тихий океан" нельзя перекачивать больше той мощности, на которую она рассчитана. Вот в чем проблема. И все эти песни, что сейчас мы перекинем весь экспорт на Азию… Этого не будет, потому что есть объективные инфраструктурные ограничения.
Еще важный аспект, который нужно учитывать.
Не надо пустых надежд: Китай не поглотит все, что мы поставляли на экспорт. Это невозможно ни по нефти, ни по газу. И Китай не закроет все наши потребности по импорту оборудования. Это невозможно, потому что далеко не все оборудование, которое используется в России, может производить Китай. Например, в нефтегазовой отрасли, в нефтехимии все самое хайтечное, самое классное оборудование – это Европа и другие развитые страны. Китай часть из этого делать не умеет. Свои автомобильчики они нам поставят без вопросов. Что ж, будем ездить на китайских машинках. А вот с действительно высокими технологиями ситуация иная.
Шахта Коксовая-2, Кузбасс
– Значит, мы не сможем найти в Китае замену всему, что покупали на мировом рынке?
– Что-то Китай производить сможет, что-то заменит. Что и как – это будет проясняться в процессе. Пока никто не может даже предсказать, что именно нам понадобится. Почему? Объясню на таком примере: представьте, что вы производите некую сложную технику и у вас есть чертова туча смежников по всей России. Допустим, что у всех этих смежников российское, а не импортное оборудование, и они смогут продолжить поставлять то, что вам нужно. Но вы все равно не сможете выполнить общую сборку, потому что вам не хватит 5–10% импортных комплектующих. Нет какой-то мелочи – и все, финальная сборка встала. И смежники встали, потому что вам больше не нужна их продукция.
Мы пока не понимаем, не осознаем, насколько мощно Россия была включена в глобальный рынок. По всем оценкам – а я разговаривала со специалистами и в машиностроении, и в нефтехимии, и в других отраслях, – мера вовлеченности нашей экономики в глобальные цепочки огромна. Кто об этом не подозревал – сейчас увидит это своими глазами.
Даже те, кто совсем не интересуются экономикой, могут видеть первые сбои на потребительском рынке. Вдруг выясняется, что мы не производим достаточно тетрапака и у нас проблемы с розливом в упаковочные материалы. Что у нас дефицит обычной канцелярской бумаги, потому что саму бумагу мы делать умеем, но отбеливатель для нее – импортный. Непредсказуемые затыки будут возникать и проявляться везде, во множестве отраслей. И они будут очень большими. Санкции дадут о себе знать в самых неожиданных местах.
Смотри также "Планов было очень много". Как в России рушится бизнес сдачи квартир– Если я не ошибаюсь, пока не было никаких санкций по цветной металлургии…
– Не было, все верно. Никель, медь, палладий, алюминий – все эти металлы не в санкционных списках, поскольку это слишком важная продукция для глобальных рынков. Мировой рынок сейчас очень подвижный, все бизнесы ищут альтернативу российским поставкам. Но экспорт палладия и никеля совершенно точно не запретят, потому что найти замену чрезвычайно сложно. Так, Россия дает почти половину всего палладия в мире. Поэтому санкций по этим металлам не будет.
Казалось бы, здесь никаких рисков нет. Однако снова есть одно "но". Австралия уже заявила, что не будет поставлять в Россию бокситы и глинозем. А это 20% потребностей РУСАЛа. Николаевский завод в Украине уже не работает – это еще примерно от 10 до 20% потребностей РУСАЛа.
Сейчас алюминиевые заводы пробуют освоить альтернативные поставки глинозема из Китая. Посмотрим, что из этого получится. Если удастся заместить потери китайским сырьем, российские алюминщики продолжать работать. Но если замещение будет неполным, то тогда объемы производства будут сокращаться.
Иная ситуация по золоту. Так, канадская Kinross Gold уходит и с Чукотки, и из Хабаровского края. Добытчики обязаны продавать золото Банку России – и иностранцы просто уходят. Конечно, это не настолько критично – у нас все-таки больше российского бизнеса в золотодобыче. Но нужно понимать, что Россию наказывают: она не сможет продать золото, чтобы перевести деньги в свой золотовалютный резерв.
– Сейчас часто звучат утверждения, что, отказываясь от российского сырья, Запад "стреляет себе в ногу". Разве отсутствие санкций по никелю, палладию и алюминию не говорит о том, что западные страны не собираются осложнять себе жизнь там, где найти замену действительно трудно?
– Там, где глобальный рынок видит для себя серьезные риски, он очень тормозит санкции. И все же это не всегда так. Возьмем, к примеру, ситуацию с газом. Отказ от российского газа – огромный риск для Европы. Однако европейские страны уже готовятся к тому, что газа из России не будет. Да, европейские компании будут иметь очень большие проблемы. Да, европейский потребитель столкнется с сильным удорожанием. Все это правда. Но уровень ярости европейских стран сейчас таков, – война в Европе впервые после 1945 года! – что большинство готовы терпеть любые трудности. И это нужно очень четко понимать.
И еще одно. Тот санкционный список, который мы получили, не работает от слова "завтра", он работает постепенно. Поэтому очень многие россияне просто еще не поняли, что происходит.
Последствия начнут проявляться в мае, июне и далее. Насколько серьезными они будут, я не знаю, потому что гадать не умею. Я могу лишь показывать зоны риска – машиностроение, нефтехимия и т. д. И это только последствия санкций. А ведь есть еще отказы иметь дело с Россией, как в ситуации с алюминием, потому что работать с Россией теперь токсично.
Это ведь не санкции, что австралийцы больше не будут поставлять глинозем и бокситы РУСАЛу. Это решение компаний под давлением общественного мнения. Надо различать санкции и совершенно тотальный отказ бизнеса работать с Россией. Вот еще наглядный пример. Нет никаких санкций на морские перевозки. Но крупнейшие контейнерные компании просто отказались перевозить российские грузы. Подчеркну еще раз: это решение бизнеса под давлением общественного мнения, которое крайне негативно.
– Чем дольше длится "спецоперация" в Украине, тем больше будет таких отказов?
– Все верно. Французы тянули до последнего, не хотели уходить с российского рынка – и вот мы видим, как Renault говорит, что будет продавать АвтоВАЗ, что закрывает московский завод Renault… Все очень сильно завязано на длительность "спецоперации". Чем дольше она будет продолжаться, тем больший ущерб будет нанесен российской экономике.
Цех сборки автомобилей LADA Kalina на заводе ОАО «АвтоВАЗ», 2009 год
– Как полагаете, настолько быстрым будет процесс отмены санкций, когда и если война закончится?
– Я не знаток международных отношений. Но все компетентные специалисты говорят, что санкции быстро вводятся и медленно отменяются. Другое дело, что, наверное, как только прекратится то, что мы называем "спецоперацией", начнут налаживаться разорванные связи в логистических цепочках. Но опять же… Видите ли, мы пока просто не понимаем до конца масштаба последствий "спецоперации" для российской экономики. Все эти крики, что вот, курс рубля к евро вернулся почти к докризисным показателям… Когда я это слышу, мне хочется спросить: а вы знаете, кому сейчас разрешено торговать на бирже? Знаете, что ни один иностранец не может покупать и продавать валюту? Что это очень узенький сегмент, абсолютно искусственный, который не отражает реальности? Власти просто подают ситуацию так, как им это выгодно. Реальное положение иное.
Поэтому я бы сказала так: технологически Россия будет отброшена на несколько десятилетий назад. Это совершенно объективная оценка. Как торговый партнер Россия выйдет из зоны доверия и ей придется заново создавать репутацию надежного партнера. А российская нефть и газ – наши кормильцы, – будут ускоренно выводиться за пределы глобального рынка. По возможности, как получится, но неизбежно будут выводиться.
– В каких регионах Сибири и Дальнего Востока последствия будут самыми тяжелыми?
– Очень большие риски в Западной Сибири. Это и остановка проектов "Новатэка", и проблемы, которые возникнут на таких старых месторождениях с падающей добычей, как Самотлор. Если нефть будет очень трудно продавать – а она уже сейчас продается существенно хуже, – придется закрывать старые скважины. А их просто технологически потом крайне сложно, почти невозможно открыть.
Если возникнут проблемы с экспортом угля, то пострадает большинство угледобывающих регионов. Не только из-за угля, но и из-за ситуации с алмазодобычей тяжело будет Якутии. Если не будет импортных поставок сырья для производства алюминия, под ударом окажутся Красноярский край, Хакасия и Иркутская область.
Совершенно точно останавливается перспектива развития Сахалина. Он был таким богатеньким, таким успешным, а сейчас придется привыкать к другой ситуации с другими возможностями. Ситуация на Камчатке тоже может оказаться сложной. Уже появляются данные, что хуже стали покупать продукцию российской рыбной промышленности. А ведь есть еще два момента. Первый – значимое количество рыболовных судов мы заказывали за границей. Возможно ли это будет теперь, когда рубль стал намного дешевле, – это большой вопрос. И второе – у китайцев сейчас очередная версия ковида. Они могут снова наглухо закрыть границы, как это уже было в разгар пандемии, и камчатскую рыбу будет некому покупать.
Камчатка. Вулкан Корякский
– Есть ли регионы, которые спокойно переживут тяжелые времена?
– Пожалуй, Алтайский край – он в большей мере аграрный. Его продукция останется востребованной: гречку мы едим, зерно тоже не пропадает. Хотя… Если задуматься, и в агробизнесе нас ждут большие проблемы. Так, мы почти полностью зависим от импорта семян. Картошка, свекла или подсолнечник – все эти семена приходится закупать за рубежом. У нас-то с генетикой беда – 30 лет не развивалась. Добавьте к этому ограничения на экспорт зерна, и картина окончательно перестанет быть радужной.
В последние годы Россия стала мощнейшим экспортером зерна. По пшенице мы первые в мире. И вот после начала "спецоперации" наше правительство сначала запретило экспорт зерна в страны ЕвразЭС, а потом резко ограничила экспорт во все страны без исключения. Мотивы понятны – это попытка остановить рост цен внутри России. Но никто не подумал, как это отразится на аграриях. Ведь именно экспорт зерна давал агробизнесу дополнительные доходы, позволявшие закупать импортную технику и семена. А когда фермеры и агрофирмы сталкиваются с квотированием, они не могут заработать на это денег.
И все же Алтайский край должен пережить последствия "спецоперации" легче остальных. Кто еще? Понимая всю неопределенность ситуации, я даже боюсь ткнуть пальцем в карту… Более-менее неплохо переживет Магаданская область. Золота и серебра там будут добывать меньше, но этому региону не привыкать к сложностям. Пока не понимаю, что будет с Чукоткой – она очень высокодотационная. Что ж, будут кормить ее и дальше.
Знаете, я вам скажу кому будет легче всего (смеется) – Еврейской автономной области. Жила на дотации – и будет дальше жить. Нечему там особенно падать, кроме лесозаготовки и добычи золота. Как говорится, не жили хорошо, нечего и привыкать. Еще Тыва вне опасности. А если серьезно, то для дистрофиков эти времена не самые страшные. Санкции больнее всего бьют по сильным – по самым развитым и модернизированным регионам, потому что именно они включены в глобальный рынок.
Смотри также Учителей обязали рассказать школьникам о борьбе с санкциями– Ждать ли тотального сокращения рабочих мест?
– В крупных и средних бизнесах – нет. Прокуратура не дремлет, не дадут. Есть инструмент, позволяющий снизить издержки, – это неполная занятость. Предприятия скорее введут трехдневную рабочую неделю или вынужденные отпуска, чем решатся на массовые увольнения. А вот что будет происходить в крупных городах, где много малого бизнеса, ориентированного на сектор услуг, я пока не представляю.
Правила всем хорошо известны: когда народ сильно беднеет, он потребляет меньше услуг. А это удар по малому бизнесу с очень большой занятостью. И прокуратура тут не поможет. Когда у бизнеса нет накопленного жира, чтобы и дальше платить зарплату, не получая дохода, никакой прокуратурой его не запугаешь, увольнения неизбежны. Но пока я не могу понять масштабов разрушений в том, что касается занятости в крупных городах в сфере услуг.
Факторов неопределенности слишком много. Мы не знаем, как долго продлится так называемая "спецоперация". Не знаем, чем она закончится. Согласится ли развитый мир с результатами, или он будет считать, что Россию нужно наказывать и дальше. Пока мы не понимаем даже меры того, как упадут доходы населения. Эти 20% инфляционных, которые заложил Центробанк… Может быть и больше, а если все закончится быстро, может, и меньше. Но одно могу сказать точно: малый бизнес ждут серьезные проблемы.
К сожалению, пока это понимают далеко не все. Недели полторы назад у меня была видеоконференция с омскими бизнесменами. И знаете, какой мне задали вопрос: "Во что сейчас нужно инвестировать, что будет расти?" Я даже не знала, плакать мне или смеяться. Оптимизм российского бизнеса феноменален. Ответила, что сейчас нужно найти и подчистить все слабые места вашего бизнеса и ждать, что будет дальше, пытаться выжить.
– Сейчас часто звучат опасения, что дыры в бюджете государство попытается заткнуть массированной продажей леса. В Китай начнут гнать кругляк, а сибиряки в итоге останутся посреди сплошной вырубки…
– Пока оснований для таких опасений нет. Наоборот, в начале марта был введен запрет на вывоз в "недружественные" страны березового баланса, щепы для изготовления бумаги и кряжа, из которого делают фанеру. В Приморье от этого запрета пострадал Тернейский район, который экспортировал все это в Японию. Так что пока история обратная.
Что касается кругляка, то если Китаю очень его захочется, думаю, ему пойдут навстречу, но не сразу. Степень хаотичности принимаемых решений и в части наказания "недружественных" стран, и поощрения "дружественных" очень высокая. Приведу такой пример. Одно время очень живо обсуждался вариант закрыть экспорт удобрений из России – а мы очень крупный поставщик удобрений. Но сейчас, когда американцы сняли ограничение на импорт российских удобрений, сделав их так называемыми "гуманитарными" поставками, наше правительство быстренько увеличило квоты на экспорт, хотя они вводились, чтобы не повышались цены внутри России. Вывозить теперь можно больше, потому что это деньги, это валюта. Поэтому что будет с кругляком, я не скажу: степень рефлексии нашего правительства мне неведома.
Думаю, Китай теперь сможет получить все, что захочет. То, что мы сейчас ложимся под Китай, – это к гадалке не ходи. Он вообще феноменально выигрывает от этой ситуации. Мы будем дешево продавать ресурсы и дорого покупать китайские автомобили и прочие потребительские товары. Потому что любое снижение конкуренции ведет к росту цен. Это неизбежно. Мы были страной, вписанной в глобальный рынок, и мы не можем уйти с него без чудовищных потерь, – говорит Наталья Зубаревич.