"Капитан в ответе за все, что происходит на судне" – эту простую истину Анна Щетинина усвоила еще тогда, когда впервые решила посвятить свою жизнь морю. Однако ее не испугал ни груз ответственности, ни то, что во всем мире еще не было ни единого случая, чтобы капитаном дальнего плавания стала женщина. Чтобы переломить стереотип, освоить мужскую профессию и заслужить всемирную славу как Lady-captain Аnna, девушке из Владивостока пришлось совершить почти невозможное.
"Что ж – баба! Чего же от нее ждать!"
Анна Щетинина родилась 26 февраля 1908 года на станции Океанской под Владивостоком, где работал сначала стрелочником, а потом лесником ее отец, Иван Щетинин. Он воспитывал своих троих детей в строгости, стараясь с детства подготовить их к суровым реалиям жизни.
"Как у каждого лесника в те времена, у него была берданка и большой шестизарядный револьвер Смита и Вессона. При "стрельбах" не признавалось никаких холостых зарядов. Все было взаправдашним. Помню первый урок, – вспоминала Анна Щетинина в автобиографической книге "На морях и за морями", изданной в 1968 году (все дальнейшие цитаты Анны Щетининой приводятся из этой книги. – Прим. СР). – Я не могла держать в руках тяжелую берданку, но отец был неумолим. Закрыв глаза, нажала спусковой крючок. Сбитая с ног сильной отдачей в плечо и оглушенная выстрелом, я долго не могла прийти в себя, потом с ревом побежала к маме. Но ни слезы, ни заступничество мамы не избавили меня от второго выстрела".
Умение обращаться с оружием было необходимо: когда родители уезжали из дома, они оставляли детям две заряженные берданки на случай нападения хунхузов (члены организованных банд, действовавших в Северо-Восточном Китае (Маньчжурии), а также на прилегающих территориях российского Дальнего Востока, Кореи и Монголии во 2-й половине XIX – 1-й половине XX веков).
С началом Первой мировой войны Ивана Щетинина призвали на фронт. Вернувшись домой, он перевез семью в пригород Владивостока – в те годы безопаснее было держаться поближе к большому городу.
Когда в столице Приморья установилась советская власть, Анна наконец смогла пойти учиться.
– В 1919 году Анна Ивановна поступила в начальную школу в поселке Океанская. Затем училась в смешанном лицее, где вместе обучались и девочки, и мальчики, в поселке Сад-Город – это еще немного подальше, на станции Лянчихе. А в 1922 году поступила в единую трудовую школу на станции Седанка, – рассказывает Геннадий Воронин, капитан дальнего плавания, член Русского географического общества.
Щетинины жили бедно, оплачивать проезд дочки до школы по железной дороге они не могли. Поэтому Анна в любую погоду пешком проходила 14 км в день – сначала 7 км до школы, а потом столько же обратно. Она начала учиться позже сверстников, но, упорно занимаясь, смогла "перепрыгнуть" два класса.
Смотри также "Я увидела бездну предательства и вранья". Почему первооткрыватель якутского месторождения называла его "алмазной задницей"
А.Щ.:"Я понимала, что школу надо закончить во что бы то ни стало. На глазах был пример сестры, которая не имела возможности доучиться и теперь с трудом добывала себе работу в городе".
Летом 1924 года Иван Щетинин устроился на рыбный промысел в лимане Амура. На летних каникулах семья отправилась вслед за ним на маленьком пароходике – когда шла рыба, рабочие руки были на вес золота. Даже 16-летнюю Анну охотно взяли на разделку добычи.
Первое путешествие на настоящем морском судне произвело на девушку огромное впечатление. Она исследовала каждый уголок корабля и впервые поняла, чем хочет заниматься во взрослой жизни.
А.Щ.:"Я видела, что на пароходе работают только мужчины. А есть ли где-нибудь женщины-моряки? … Во Владивостоке было мореходное училище. Но как туда поступить?
Я … написала письмо начальнику училища. Это была и скромная просьба, и уверение в своей готовности ко всем трудностям. Не письмо, а целая поэма.
Конверт с замиранием сердца опустила в ящик и стала ждать ответ с таким чувством, как будто на карту была поставлена сама жизнь. И наконец, ответ … Две строчки – приглашение "явиться лично" и подпись начальника техникума".
Анна понимала: этот разговор решит все. Понимала и то, что вряд ли женщину встретят с распростертыми объятиями. Но действительность превзошла все ее ожидания.
А.Щ.: "… Не забывайте, что с первых же дней к вам будут относиться не снисходительнее, а строже, чем к другим. На работу придется тратить больше сил и энергии, чем вашим товарищам. Если ошибется или не сможет что-то сделать парень, это будет просто ошибкой. А если вы, скажут: что ж – баба! Чего же от нее ждать! Это будет и несправедливо, и обидно, но это будет. А успехи ваши будут приписывать тем воображаемым послаблениям, которые якобы делались вам как женщине… Много у нас еще людей старой закваски, да и просто злопыхателей, и изживется это не скоро. Вот попадете к какому-либо старому боцману, так он из вас всю душу вытрясет…"
Но Анна все же решила рискнуть. Конкурс был большой: 200 заявлений на 42 места. Анне удалось получить одно из них. На курсе, к ее удивлению, оказались еще две девушки – сестры Надя и Лиза.
"Еще раз появитесь на судне – раздавлю"
"Учеба шла легко, во-первых, потому что все нравилось, во-вторых я чувствовала, что не имею права учиться как-нибудь", – вспоминала Анна. Куда сложнее было решить другую проблему: на что жить во время учебы. Родители помочь не могли, а стипендию получали менее половины студентов, девушек среди них не было.
Во время обучения в водном техникуме
А.Щ.: "Конечно, если и было основание опасаться за совершенно напрасную трату государственных средств на некоторых студентов, то таковыми студентами были мы – девушки. Во всяком случае, вопрос о стипендии в отношении нас даже не поднимался".
Однокурсники не упускали ни одной возможности подработать. И когда парням предложили погрузку соевых жмыхов на теплоход, Анна отправилась с ними.
А.Щ.: "Время – с десяти вечера до шести утра. В восемь все должны быть на занятиях, о пропуске которых никто и не помышлял. Пока носили по два круга жмыхов (около 30 кг) еще было под силу. Но когда решили носить по три круга, чтобы до утра закончить погрузку, стало хуже. Мне было очень тяжело.
Уже не один "грузчик" сошел с дистанции… Я отлично сознавала, что вот здесь – по-настоящему серьезный и решающий экзамен. Выдержишь – все пойдет легко, а не выдержишь – можешь дальше не стараться. И я работала, не имея сил ни огрызнуться на иронические реплики, ни по-хорошему ответить на товарищескую заботу".
Сдав этот экзамен, Анна переломила отношение однокурсников, которые поначалу отнеслись к ней с большим скепсисом.
После первого курса предстояло новое серьезное испытание – летняя практика на настоящем судне. Анну и двух других студенток назначили на корабль "Симферополь". Но едва поднявшись на борт, они сразу же столкнулись с агрессией. "Вы что ж, бабье… в самом деле собрались в рейс идти? Не было этого и не будет. Если еще раз появитесь на судне – раздавлю. Не плавали с бабами – и не будем", – так выразил общее мнение один из будущих коллег. И все же девушек на борт взяли.
Но на этом нападки и провокации команды в их адрес не закончились. Никаких скидок не делали, скорее, наоборот. Работать пришлось наравне со всеми, в случае провинности – драить гальюн. После этой практики сестры Надя и Лиза ушли из техникума. Анна осталась. Более того, чтобы не приходилось так много времени тратить на подработки, поселилась в общежитии, в комнате на 9 человек, где была единственной женщиной.
Во время обучения в водном техникуме
А.Щ.: "Сама себе я установила и строго выполняла такие правила: вставала и умывалась, когда все еще спали, а когда ребята начинали вставать, я готовилась к занятиям, не обращая на них никакого внимания".
В итоге ей удалось добиться, что уже на втором курсе ее перестали выделять.
"Не было у меня женского счастья…"
Щетинина никогда не любила говорить о своей личной жизни. Моряк и писатель Владимир Вейхман вспоминает, что годы спустя Анна Ивановна не без горечи проговорилась на юбилейном торжестве: "Не было у меня женского счастья…"
На втором курсе в техникум пришел новый ученик, завязался роман. Молодые люди собрались пожениться, но никак не могли определиться, когда лучше – до летней практики на судне или после. Решили подождать, пока Анна вернется из плавания. "Встреча с Павлом была хорошей, а через несколько дней Павел был убит в стычке с хулиганами", – вот так кратко говорит Анна о финале своей первой любви.
Для всех стало сюрпризом, когда после третьего курса Анна неожиданно вышла замуж за Николая Качимова, радиста. Об их романе не знали даже родные. Семейная жизнь не помешала Анне успешно сдать все экзамены. Из 42 студентов, поступивших в техникум 4 года назад, доучиться смогли лишь 18.
Во время практических занятий в водном технникуме
По распределению Щетинина попала в Акционерное Камчатское общество (АКО), где работала сначала матросом, а потом штурманом на судах "Тунгус", "Охотск" и "Ламут". Самым запоминающимся плаванием того периода для Анны стал перегон рыболовного траулера "Топорок" из Ленинграда через Гибралтар и Средиземное море на Дальний Восток. Она впервые побывала в европейских портах, где, правда, к экипажу советского судна не всегда относились гостеприимно. В египетском Порт-Саиде, например, на "Топорок" прислали соглядатая, который стал объектом для шуток всей команды.
Смотри также Как рыба-падальщик спасала Черное море. А ихтиолога даже не наградили
А.Щ.: "В его присутствии начинались разговоры:
– Как вы думаете, рубит он по-русски?
– Рубить-то он, конечно, рубит, но сейчас не догоняет…
У соглядатая было напряженное лицо. Видимо, он начинал сомневаться в своем знании русского языка".
В Аравийском море судно попало в сильный шторм. Волны были такими, что "когда траулер находился у подножья волны, горизонт закрывался полностью". Но Анна в момент опасности запомнила удивительную красоту моря.
А.Щ.:"Море было веселое, густо-синего цвета, которого ни в северных, ни в дальневосточных морях не увидишь. Особенно красиво оно перед заходом или после восхода солнца, когда светило низко над горизонтом и его лучи пронизывают верхнюю часть волны. Вода горела тогда ярко-синим пламенем, и этот цвет в сочетании с белизной пенистого гребня создавал сказочное впечатление".
Понемногу набираясь опыта, Анна стала сначала вторым помощником капитана, потом старпомом при перегоне траулера "Гага" из Италии во Владивосток. И наконец, сбылось ее самое заветное желание. 25 января 1935 года Щетинина получила диплом морского капитана дальнего плавания.
1935 г.
– Свой очередной отпуск Анна Ивановна собиралась провести в Москве: походить по театрам, съездить на юг. Но ее вдруг вызвали к руководству и предложили вместо этого отправиться в Германию – принять только что построенный пароход "Чавыча", – рассказывает историк Сергей Минченко. – Полагаю, АКО непросто далось это решение: все-таки капитан без опыта, да еще и женщина… Но другого варианта, наверное, не было, пришлось рискнуть.
Анне на тот момент было 27.
– Для владивостокцев Анна Ивановна, как Гагарин для всей остальной страны, и даже больше. Можно сделать героем женщину-космонавта, просто приняв ее в отряд подготовки космонавтов. Но только высокий профессионализм и отличная морская практика могут привести старпома на капитанский мостик. А к женщине на таком посту внимания в разы больше, – говорит Игорь Оленич, выпускник МГУ им. адм. Г. И. Невельского, учившийся у Щетининой.
"Капитан доброго морского судна. Вот она, мечта!"
Перед встречей со своим первым кораблем Анна волновалась, как перед важнейшим в жизни экзаменом.
А.Щ.: "Я даже задохнулась от удовольствия, радости, гордости – как хотите назовите это. Какой большой, какой чистый пароход! Какие замечательные обводы корпуса. Я много раз пыталась себе представить его. Действительность превзошла все мои ожидания. … Как только перехожу сходню, касаюсь рукой планшира судна и, здороваясь с ним, шепчу ему приветствие, чтобы никто не заметил".
Анна приняла командование и привела "Чавычу" в Одессу, где случилось то, чего она никак не ожидала.
А.Щ.: "В Одессе … сначала шло все, как обычно ... Но потом начали появляться на судне корреспонденты газеты, прослышавшие о том, что пришел дальневосточный пароход и на нем капитан – женщина. С тех пор пошло…
Меня расспрашивали, фотографировали. Появились снимки судна и мои портреты в газетах и в витринах города. Из газет я узнала, что я – первая в мире женщина-капитан, что я отважная дочь своего народа, и о многом еще я узнала из газет. Надо сказать, что все это было для меня непривычным. За 10 лет моей работы на море никто никакой шумихи не поднимал. Работала я у себя на Дальнем Востоке, и никому не было дела до того, что я – женщина. А тут вдруг сразу открыли такое необычное явление…"
Избавиться от всеобщего внимания Анне больше не удастся. Иностранные журналисты дадут ей прозвище, которое останется с ней навсегда – Lady-captain Аnna. Сохранилась статья из сингапурской газеты "Санди Таймс" от 15 августа 1935 года под заголовком: "Порт Сингапур за все свое существование впервые принял пароход под командой женщины. Она строга, но справедлива".
Вскоре Анна на собственном опыте убедилась: сложно не только подняться на капитанский мостик, но и удержаться на нем, особенно в северных морях.
– Зимой 1936 года "Чавычу" затерло льдами в Олюторском заливе. Из плена судно выбиралось 11 суток. Все это время Анна Ивановна не сходила с капитанского мостика и искала способ спасти "Чавычу" из ловушки, – продолжает рассказ Сергей Минченко. – Людям на борту пришлось очень непросто: запасы продовольствия не были рассчитаны на столь долгое плавание, капитан была вынуждена ограничить паек. Щетинина распорядилась выдавать комсоставу по 400 граммов хлеба в день, команде – по 600. И то, что на полуголодном пайке команда безропотно выполняла все указания капитана, лучше всего говорит о степени уважения к Анне Ивановне.
Выбирать себе команду по вкусу было непозволительной роскошью, и капитану Анне часто приходилось принимать далеко не женские решения, чтобы навести на судне порядок.
А.Щ.: "Были у нас и серьезные проступки, за которые следовали не менее серьезные наказания, вплоть до высаживания провинившегося где-нибудь на побережье Камчатки или Сахалина. … Случалось, что после долгих странствий такие товарищи снова просились на судно, и уже безо всякого опасения мы снова принимали их обратно. … Нередко, после очередного "выступления" экипажа "Чавычи" меня спрашивали: как я могу плавать с такими хулиганами? Что я могла ответить? … А может быть, я и сама была такой же, как самые буйные мои соплаватели…"
За тяжелые, по-настоящему "мужские" рейсы через Охотское море Щетинина в 1936 году получила свой первый орден – Трудового Красного Знамени.
"1938–1939 годы были жуткие"
В морском флоте СССР появлялись корабли с новым оборудованием, с радиопеленгаторами. Щетинина понимала: ей не хватает знаний, чтобы управлять такими судами. Она подала заявление с просьбой отправить ее на учебу. Но вместо этого получила приказ о назначении начальником Владивостокского рыбного порта, который пока существовал только на бумаге. Ее заявление легло на стол к Анастасу Микояну, и он сказал: "Пусть организует рыбный порт, а там посмотрим".
Справившись со сложнейшей задачей, Анна наконец-то получила разрешение поступить в Ленинградский институт инженеров водного транспорта. Четыре курса она окончила за 2,5 года. Спешить заставляло не только желание побыстрее вернуться к работе. Накопления таяли, а в стипендии студентке отказали. "Я тогда уже знала, что муж мой арестован, и я не могу ждать помощи из дома", – кратко поясняет Щетинина.
Николай Качимов в 1938 году был начальником Радиослужбы рыбной промышленности во Владивостоке.
А.Щ.: "1938–1939 годы были жуткие. Не раз нас встречали грузовые машины, на которых людей под охраной увозили в тюрьму. Люди как-то исчезали, иногда целыми семьями. Это было страшно... "
В 1938 году одна из таких машин увезла и лучшего радиста дальневосточных морей. Качимов был арестован и в течение года содержался под следствием во Владивостокской тюрьме. Статья – "расстрельная" 58-я.
Из воспоминаний ветерана флота Валентина Адамюка:
"Лето 1939 года. Разгрузка в порту. Вызывает капитан Арнольд Карлович Кремс. Захожу, а у него в каюте улыбающийся Николай Филиппович Качимов – муж легендарной Щетининой. Живой и невредимый!"
Нигде и никогда Щетинина не рассказывала, как спасла мужа от расстрела.
– На работе Анна Ивановна была строга, хоть и в разумных пределах, а в жизни была проста в отношениях, особенно с близкими людьми. Но то, что она не любила вести разговоры о своей личной жизни, это – правда. Любой разумный человек, знающий обстановку тех времен в стране, особенно учитывая случившееся с ее мужем Качимовым, должен понять: вести себя иначе она не могла! – поясняет Геннадий Воронин.
Лишь после распада СССР Щетинина позволила себе сделать небольшой намек в статье "О людях хороших": "Полина Семеновна Жемчужина занималась в прошлом революционной деятельностью. Когда я узнала ее, она была наркомом рыбной промышленности и мне пришлось к ней обращаться... Она побывала во Владивостоке и ознакомилась с делами арестованных работников рыбной промышленности. Полина Семеновна на эскадренном миноносце отправилась и в Петропавловск-Камчатский, где также проверила дела арестованных и многим помогла вернуться на прежнее место работы... "
После освобождения Качимов работал в Радиоцентре Наркомрыбпрома в Москве. С началом Великой Отечественной войны пошел добровольцем на фронт, служил в Ладожской военной флотилии. А Анна за несколько дней до начала войны оказалась в Германии, в Гамбурге, где принимала теплоход "Бира".
Из воспоминаний Петра Якимова, кинооператора фильма "Анна Ивановна":
"… немцы вели себя очень странно. Работали слишком быстро, слишком слаженно и молча, без шуток и улыбок, без "данкешен" по поводу и без повода. Когда наши моряки пытались общаться с докерами или угощали их папиросами, те отказывались и отводили глаза. Ясность пришла, когда судно вернулось в Ленинград".
А.Щ.: "Как только мы встали у причальной стенки, по радио объявили, что гитлеровская Германия напала на Советский Союз. И тут мне все стало понятно! Выходит, докеры знали о предстоящем нападении, знали и молчали! Вот вам и "пролетарии всех стран, соединяйтесь".
Первый год войны Анна, как и ее муж, служила в Ладожской военной флотилии. Но встретиться им удалось лишь один раз – случайно, во время очередного рейса по Ладоге. Личная жизнь отошла на второй план: на пароходике "Сауле" Анна перевозила военные грузы по Финскому заливу.
В августе 1941 года "Сауле" участвовал в массовой эвакуации Таллина. Позже историки назовут эту морскую эпопею Балтийской Цусимой – в пункт назначения добрались только 163 судна из 225, погибли больше 10 тысяч человек.
– "Сауле" тоже был подбит, взрывом снесло капитанский мостик. Щетинина отдала приказ посадить тонущее судно на мель у ближайшего острова Гогланд. Несколько суток команда ремонтировала "Сауле", имитируя пожар с помощью дымовых шашек, и только этот хитроумный маневр помог спастись от налетов вражеской авиации, – рассказывает Сергей Минченко. – На малом ходу, передвигаясь лишь ночью, Щетининой все же удалось привести "Сауле" в Кронштадт. За эту операцию она была награждена орденом Красной Звезды.
"Он, хоть и баба, но рапотал зторово!"
К концу 1941 года Анну как капитана с опытом плавания в северных морях вывезли из блокадного Ленинграда и направили в родной Владивосток: стране нужны были грузы, поставляемые по ленд-лизу из США. Кораблей не хватало, и Щетининой поручили доставить для ремонта в Канаду пароход "Карл Либкнехт" 1899 года постройки. Доплыть до Америки и не утопить этого ветерана уже само по себе было непростой задачей. А отремонтировать его канадцы взялись лишь из уважения к капитану.
А.Щ.: "Объем ремонтных работ был очень большой, недаром инженер завода мистер Кинвик, прикрепленный к нашему судну, говорил, что мы "хотим к старому свистку пристроить новый пароход".
– В годы войны Щетинина выполняла еще одну миссию – дипломатическую. Советская женщина-капитан в те годы была едва ли не популярнее голливудских звезд, с ней многие стремились познакомиться. Неофициальные контакты всегда эффективнее официальных, и Анна Ивановна помогала установить их на благо СССР, – говорит Сергей Минченко.
Чтобы помочь Советскому Союзу, США запустили программу ускоренной постройки судов серии "Либерти".
– Эти суда строились с невероятной скоростью, – рассказывает Владимир Вейхман. – Были случаи, когда суда уходили в море через две недели после закладки. Они были рассчитаны на один или два рейса. Во Владивостоке ходила байка, что новенький пароход типа "Либерти", получивший название "Жан Жорес", президент США Рузвельт подарил лично Щетининой, восхищенный ее мужеством. В свое время я постеснялся спросить об этом саму Анну Иванову, а потом, к сожалению, никаких документальных подтверждений этому не нашел.
– Несколько некорректно утверждать, что суда типа "Либерти" строились на 1–2 рейса, это частая ошибка. Ведь многие из этих судов плавали до конца 70-х годов, а некоторые и позже, – уточняет Геннадий Воронин. – Правильнее сказать, что эти суда оправдывали стоимость своей постройки за 1–2 рейса.
У судов серии "Либерти" был один серьезный недостаток: их сварные корпуса могли лопнуть на большой волне. Анна впервые столкнулась с этим, когда от борта до ватерлинии лопнула обшивка парохода "Валерий Чкалов". Разломившийся надвое корабль подал сигнал бедствия, "Жан Жорес" пришел на помощь и принял участие в спасении экипажа капитана Александра Шанцберга.
Из письма Анны Щетининой мужу из послевоенной Одессы:
"Здравствуй, дорогой Коленька! Ну, вот я и в Одессе … Папа Шанцберг встретил меня прямо со слезой. Он и сейчас вспоминает мои труды по оказанию ему помощи в 1944 г. в Беринговом море, когда его новенький "Валерий Чкалов" разломился на две части. Он, как мне все хором заявили, всегда при упоминании обо мне поет дифирамбы. Они, правда, при его эстонском акценте звучат весьма оригинально: "Он (это – я), хоть и баба, но рапотал зторово!"
А через полгода после ЧП с "Валерием Чкаловым" в еще худшей ситуации оказалась и сама Анна: корпус "Чкалова" лопнул, когда он шел без груза, а у "Жан Жореса" – когда корабль был полностью загружен мукой.
А.Щ.:"Беда настигла нас в Аляскинском заливе, когда до Акутана оставалось еще пятьсот миль. Во время жесткого шторма со звуком пушечного выстрела лопнула палуба по передней кромке комингса третьего трюма. Все мы видели переломившийся Валерий Чкалов", но каждый знал разницу между судном в балласте и судном в грузу. От американцев мы слышали, что в случае перелома груженых судов типа "Либерти" носовая часть тонет сразу же, а кормовая держится до тех пор, пока противостоит напору волн водонепроницаемая переборка машинно-котельного отделения. С разрушением переборки и кормовая часть тонет".
– Анна Ивановна никогда, даже в своих книгах, написанных десятки лет спустя, не признавалась, что и ей бывало страшно, – поясняет Галина Якунина, ведущий специалист Центра патриотического воспитания УВР МГУ им. адм. Г. И. Невельского. – Такое признание вырвалось у нее лишь однажды – на встрече с коллегами-капитанами, где впервые была исполнена песня "Анна-капитан", посвященная Щетининой. И вот тогда, поблагодарив композитора Анатолия Тихонова, Анна Ивановна сказала: "Не такая я уж отважная… Много раз мне становилось страшно. Особенно, когда лопнула палуба "Жан Жореса".
Анна приказала стянуть трещину в борте, но судно все равно заливало водой. Капитан решила не посылать сообщений о помощи: "Жан Жорес" находился в самом центре циклона, и суда, пришедшие к нему, тоже оказались бы в опасности. Трое суток пароход самостоятельно добирался до берега. Когда в Акутане увидели, в каком он состоянии, то просто ахнули. Предложили передать груз на другие советские суда, а "Жан Жорес" отправить на долгий ремонт. Но Анна была против: нельзя терять время, когда "каждая тонна груза так нужны стране!". Трещину наскоро залатали, и пароход своим ходом дошел до Петропавловска.
За годы войны корабли под командованием Щетининой пересекли Тихий океан туда и обратно 17 раз. Идти под угрозой торпед и налетов вражеской авиации, по неогражденным фарватерам среди минных полей, соблюдая радиомолчание, без возможности ориентироваться на огни выключенных маяков было невероятно сложно. Недаром такие рейсы вошли в историю как "огненные". А признанием самоотверженного труда Щетининой в годы войны стали награды – орден Ленина и орден Отечественной войны II степени.
"Мне казалось, что теперь я с ними не смогу и разговаривать"
После войны Анна хотела продолжить учебу. Но флоту катастрофически не хватало кадров, и пришлось снова выйти в море, на этот раз Балтийское. Задачи ей поручали самые разные: в 1947 году, например, пароход "Дмитрий Менделеев"под командованием Щетининой доставил в Ленинград статуи, похищенные из Петродворца в годы оккупации.
А потом случилась беда. В Финском заливе пароход внезапно сел на мель на пути, по которому Анна не раз успешно проводила суда. Капитан не стала искать себе оправдания, а сразу, прямо и без прикрас, сообщила начальству, что случилось. Терпеливо дождалась решения о том, что ее признали виновной. И лишь после этого второй механик признался капитану, что в аварии не было ее вины. Старший механик распорядился включить старую неисправную динамо-машину, судно снесло, а когда оно село на мель, быстро переключил все назад и приказал всем молчать.
А.Щ.: "Эта авария … очень изменила все мои отношения с людьми. С добрыми моими товарищами. … Я со многими была дружна, но мне казалось, что теперь я с ними не смогу и разговаривать. Я старалась быть от них подальше. Моя посадка на камни – это была страшная рана. Рана на много дней, на много лет, на всю жизнь…
… Я долго думала о том, сказать или умолчать о истинной причине моей посадки. Но кому это было нужно? И кто с этим будет возиться?"
Анне объявили строгий выговор, понизили в должности, обязали оплатить стоимость всех ремонтных работ. Вскоре она вернулась к учебе, и через 12 лет после поступления наконец-то окончила вуз. Болезнь матери заставила оставаться на берегу, и Анна получила должность старшего преподавателя кафедры судовождения.
В 1950 году – новый удар. Умер муж, Николай Качимов, здоровье которого было подорвано после тяжелого ранения в 1944 году. Он прошел всю войну, получил 4 награды за храбрость.
Госэкзамен
Похоронив мужа, Анна сосредоточилась на работе. К 1956 году она доцент, декан судоводительского факультета Ленинградского высшего мореходного училища. Но затем круто меняет курс: после рабочей командировки во Владивосток решает вернуться в родной город. С 1960 года Щетинина работает в Дальневосточном высшем инженерном морском училище имени адмирала Г. И. Невельского. Становится доцентом кафедры управления судном и морской практики, соавтором нескольких учебников.
– Анна Ивановна никогда не говорила о своих заслугах, и мы, курсанты, даже не подозревали, какое уникальное прошлое у нее за плечами. Для нас она была просто очень грамотным и добросовестным преподавателем с огромным опытом, – признается Игорь Оленич.
Зимой Щетинина читала лекции курсантам, а летом искала любую возможность снова отправиться в море, подменяя капитанов в отпуске. Так на современном теплоходе "Орша" Анна попала в Австралию, в Джилинг, где в знак уважения ее пригласили в "Ротари-клаб".
А.Щ.: "Меня председатель представил примерно так:
– Капитан Анна Щетинина, которую мы имеем честь видеть среди гостей, является не только первой в мире женщиной-капитаном, но и первой женщиной, приглашенной на заседание нашего клуба".
Однако заслуженное признание леди-капитан получала только за рубежом. На родине ей отказывали в давно заслуженной награде – звании Героя Социалистического труда. Хотя к тому времени две женщины, ставшие капитанами позже нее, Валентина Орликова и Наталья Кисса, давно носили это звание.
С Терешковой
Руководство училища направило соответствующие документы в правительство, но награждение не состоялось. Говорят, что чиновник в наградной комиссии заявил: "Что вы выставляете вашего капитана? У меня на очереди женщина – директор института и женщина – известный хлопковод!" На все попытки объяснить, что Щетинина – это первая в мире женщина – капитан дальнего плавания, чиновник просто нахамил в ответ: "Вы бы еще первую в мире вагоновожатую представили..."
Лишь на ее 70-й день рождения, 26 февраля 1978 года, когда юбилей Анны Ивановны отмечали в Клубе моряков, наградное дело легло на стол Брежневу и было подписано.
Щетинина 6 лет возглавляла приморский филиал Географического общества СССР. Работала в Комитете советских женщин, заместителем Валентины Терешковой, возглавлявшей его. И лишь в 1983 году, после 50 лет на капитанском мостике, позволила себе уйти на заслуженную пенсию.
– В 2006–2007 годах года я был одним из организаторов походов "По путям Лаперуза" парусного учебного судна "Паллада". Там я познакомился с корреспондентом газеты "Владивосток" Тамарой Калиберовой, – вспоминает Генадий Воронин. – Так вот, Тамара рассказывала, что в одном из последних интервью, которое она брала у Анны Ивановны, та в порыве откровенности сказала ей (дословно): "И все-таки не бабье это дело!"
Анна Ивановна умерла 25 сентября 1999 года. На Морском кладбище во Владивостоке ей установили памятник, средства на который собирали все дальневосточные моряки.
– В 2006 году имя Щетининой было присвоено средней школе №16 на станции Седанка, где она училась, – говорит Геннадий Воронин. – В честь Щетининой назван во Владивостоке мыс в бухте Федорова на мысе Шкота. А 11 февраля 2017 года имя первой в мире женщины – капитана дальнего плавания было присвоено одному из безымянных островов Курильской гряды и мысу в заливе Петра Великого.