23 августа на Центральном кладбище Алматы было необычно людно. Хасидские раввины со всего мира собрались возле могилы Леви Ицхака Шнеерсона, чтобы почтить память этого выдающегося мыслителя, учителя, каббалиста и отца человека, которого многие хасиды считают Мессией.
На могиле рабби Шнеерсона в день его памяти
Хасидизм – мистическое течение в иудаизме, возникшее в Восточной Европе в середине 18-го века. Существует множество хасидских "дворов", то есть ответвлений, в которых одним из самых известных считается Хабад, или же "любавичский хасидизм", основанный раби Шнеур Залманом из Ляд. Название "любавичский" происходит от белорусского селения Любавичи (ныне Смоленская область), перешедшего к России в 1772 году после первого раздела Речи Посполитой и ставшего центром движения на протяжении более чем века.
"Он однажды вернётся как Машиах"
Леви-Ицхак Шнеерсон
Леви-Ицхак Шнеерсон родился 21 апреля 1878 года в местечке Поддобрянка возле Гомеля на востоке нынешней Беларуси, в семье меламеда (преподавателя в еврейской школе. – С.Р.) Боруха-Шнеера Шнеерсона и его жены Зелды-Рохл. По отцовской линии он был праправнуком третьего любавического ребе Менахем-Мендла (Цемах Цедека).
В 1909 году Шнеерсон получил назначение на должность раввина Екатеринослава (в 1926–2016 годах – Днепропетровск, ныне – Днепр). В 1939-м его арестовали за "антисоветскую деятельность" и связи с заграницей.
"Как и всем арестованным, ему должны были сбрить бороду. В тюрьме тогда было немало раввинов и пожилых богобоязненных евреев, которые пытались не допустить этого, но у них ничего не вышло – все были обриты. Когда подошла очередь Шнеерсона, он с такой силой воскликнул: «Вы не коснетесь моей бороды!» – что тюремщики испугались и оставили его в покое. И действительно, как я заметила впоследствии, он был единственным заключенным с бородой". Из воспоминаний Ханы Шнеерсон, жены Леви-Ицхака.
Следствие длилось десять месяцев, после чего Шнеерсон был сослан в небольшой поселок Чиили в Казахстане. Одной из причин ареста Шнеерсона стала деятельность его сына, Менахеме-Мендле Шнеерсона, который уехал из СССР, жил в Германии и Франции, а с началом Второй Мировой войны эмигрировал в США. Именно в Америке любавичский хасидизм стал особенно популярен. Менахем-Мендл, 7-й и последний Любавичский рэбе, живший в Нью-Йорке, считается среди его последователей Мессией.
ПЕРВЫЙ ДОПРОС ОБВИНЯЕМОГО ШНЕЕРСОНА ЛЕЙВИКА ЗАЛМАНОВИЧА
Шнеерсон Л.З. 1871 года рождения, по национальности еврей, гражданство СССР, беспартийный, служитель религиозного культа.
До ареста — на иждивении сына проживал в г. Днепропетровске.
31 марта 1939 года допрос начат в 22 часа.
Вопрос: С какого времени вы являетесь служителем религиозного культа?
Ответ: Я с юношеского возраста вращался в религиозном окружении, получил религиозное воспитание и являлся последователем еврейского религиозного учения хасидизма толка "Хабад"…
Вопрос: Кто из ваших родственников проживает за границей?
Ответ: Мой сын Шнеерсон Мендель Лейвикович в 1927 году выехал из СССР за границу. Вначале он проживал в Риге, впоследствии переехал для продолжения учения в Германию и приблизительно в 1932 году переехал в Париж, где продолжал учение, а в настоящее время в Париже работает инженером.
Будучи за границей, Шнеерсон Мендель женился на дочери раввина Шнеерсона Иосифа, который является нашим родственником.
Вопрос: А где Шнеерсон Иосиф проживал до выезда за границу?
Ответ: До выезда за границу раввин Шнеерсон Иосиф проживал в городе Ленинграде.
Мне известно, что Шнеерсон Иосиф в 1927 году был арестован в г. Ленинграде и был выслан, но вскоре возвратился обратно в Ленинград и в том же году выехал за границу. Вначале он проживал в городе Риге, а впоследствии переехал на жительство в Польшу.
Вопрос: Продолжайте свои показания.
Ответ: Кроме того, за границей также проживает мой второй сын, Шнеерсон Израиль-Лейб Лейвикович.
Вопрос: При каких обстоятельствах Шнеерсон Израиль-Лейб выехал за границу?
Ответ: Приблизительно в 1926 году мой сын Шнеерсон Израиль-Лейб выехал из Днепропетровска. Впоследствии я слышал, что Израиль-Лейб проживал в г. Ленинграде и учился в одном из учебных заведений.
В 1900–31 гг. я от Шнеерсона Менделя из Германии получил письмо, в котором он сообщил мне, что Израиль-Лейб находится за границей и проживает в Берлине.
В последующие годы Шнеерсон Мендель из Парижа сообщил мне, что Израиль-Лейб как будто бы из Берлина выехал в Палестину.
Где он сейчас проживает, я не знаю, при каких обстоятельствах мой сын Израиль-Лейб ушел за границу, мне неизвестно, и с ним я переписки не имею.
Допрос прерван в 1 час 1/IV 39г.
Протокол записан с моих слов верно, прочитан, в чем и расписываюсь.
Шнеерсон
Допросил:
Нач. 7 отделения II отдела УГБ НКВД УССР Лейтенант госбезопасности Баранов
Анкета, заведенная на Леви-Ицхака следователем НКВД УССР 31 марта 1939 года, и акт первого допроса в тот же день, который длился 3 часа, с 22 до 1 часа ночи.
Только к концу жизни, в 1944 году Шнеерсону разрешили переселиться из Чиили в Алматы, где он скончался в возрасте 66 лет 20 ава 5704 года по еврейскому календарю и похоронен на еврейском участке Центрального городского кладбища. И каждый год в день его смерти паломники-хасиды со всего света приезжают в Алматы на могилу учителя.
Собрание в память о Леви-Ицхаке Шнеерсоне
Среди приехавших в Казахстан почтить память Шнеерсона в этом году было много выдающихся деятелей современного хасидизма и его исследователей.
– Нужно признать, что катализатором глобальной популярности Леви-Ицхака Шнеерсона являются не только его качества и поступки, а то, чей он отец. Менахем-Мендл Шнеерсон был настолько выдающимся лидером Хабада, что ему не избрали преемника. Не избрали, не назначили, не передали титул по наследству. Некоторые из его последователей даже не приняли его физическую смерть, а полагают, что он однажды вернётся как Машиах (Мессия. – С.Р.) на землю, – говорит Биньямин Минич, докторант кафедры еврейской философии университета Бар Илан, раввин общины "Даниэль" в Яффо;
– Каким образом отец Менахема Леви-Ицхак, родившийся в ничем не примечательном местечке, стал одним из важнейших учителей-хасидов?
– Местечко Поддобрянка, где он родился, было преимущественно хасидским, и он жил уже в некотором "расцвете хасидизма", когда ученые хасиды получали звания в Минске и могли претендовать на места официальных раввинов. У Шнеерсона, помимо того что он был с юношества ученым человеком, была ещё и хорошая родословная. Так как он происходил из семьи любавических ребе, то у него как бы был "плюс в карму". То есть он мог бы быть не особо ученым мужем и всё равно преуспеть – у него была неотъемлемая ценность для общины уже по факту того, из какой семьи он происходил. Но он еще и хорошо учился! Поэтому у него было два плюса в карму. Соответственно, в начале это помогло ему жениться в 1900 году на дочери раввина Николаева Меера-Шлойме (Меера-Шлёмы) Яновского, Хане, и по еврейским традициям (согласно которым молодожёны должны некоторое время после свадьбы жить в доме тестя) переехать в крупный еврейский город Николаев. Там в 1902 году и родился их первенец, будущий великий любавичский ребе, Менахем-Мендл. Что интересно, его брат, Шмуль Зельманович, также затем репрессированный, тоже женился на дочери Яновского, Мирьям-Гитл, но позднее, в 1911 году. Так что два брата Шнеерсоны были женаты на двух сёстрах и приходились друг другу ещё и шуринами. Однако Леви-Ицхак всю свою оставшуюся жизнь прожил в Днепре, тогда бывшем Екатеринославе. Леви-Ицхак был городским раввином с 1909 до 1939-го, здесь он встретил революцию, приход советской власти, а позднее – отряд НКВД, явившийся по его душу.
– Насколько Екатеринослав (Днепропетровск) был важным местом для российских евреев?
– С точки зрения советской Москвы, Днепропетровск – это провинция (поэтому, видимо, Леви-Ицхака не трогали аж до 39-го), но с точки зрения российского, а точнее, советского еврейства – это очень важный город. Я акцентирую на слове "советского", потому что в Российской империи Екатеринослав – это не то чтобы еврейский центр, гораздо более значимые точки на карте для евреев той поры – Вильнюс и Северная Беларусь. Но в момент, когда происходит разделение на республики, Днепр становится центром украинского еврейства. Потому что в более важных с точки зрения политических процессов городах Украины, в Киеве и Харькове, евреям жить было запрещено, даже несмотря на то что это были города внутри так называемой черты оседлости. Чтобы жить там, нужны были особые разрешения. Поэтому выходит, что Днепр в Украине времён Российской империи – это самый большой город, в котором евреям можно было жить спокойно. Из-за этого там была очень большая и важная еврейская община, и именно Леви-Ицхак её учил и направлял.
– В каких отношениях с иудаизмом была советская власть?
– У советской власти были проблемы с любой организованной религией и с любой идеологической религиозностью. С иудаизмом всё было, наверное, даже ещё сложнее, потому что иудаизм – это религия очень практичная, то есть сосредоточенная на практике. Еврейская религиозная практика гораздо богаче, чем христианская или мусульманская, она прямо всеобъемлющая. Это не моя оценка – это факт. Евреи молятся три раза в день, значит, им нужны атрибуты для каждодневной молитвы. Они едят кошерную еду – следовательно, им нужно организовать кошерный забой скота на постоянной основе. То есть всё время что-то надо делать. Поэтому евреи, которые хотят вести традиционный образ жизни, не могут быть индивидуалистами – они должны создавать общины, потому что иначе не получается вести этот самый традиционный образ жизни.
– А когда есть еврейский коллектив, который сосредоточен вокруг идей иудаизма, то он не может быть частью коллектива, сосредоточенного на идеях Маркса. Поэтому это преследовалось – не только на практическом уровне, но и на теоретическом. Мне доводилось читать, например, протоколы допросов Шестого любавичского ребе, там говорится, что ему приносили свиную колбасу и спрашивали, мол, проголодался? Так, на, возьми – попробуй. Кроме того, с ним проводили "разъяснительные беседы" на тему, что "это всё глупости", "Бога нет" и так далее. То есть НКВД вело антирелигиозную борьбу прямо в своих застенках. Когда стало понятно, что духовные лидеры иудаизма не отступают от своих принципов, было принято решение их репрессировать вплоть до расстрелов. Мы знаем, что кроме пропаганды атеизма был ещё "старый добрый антисемитизм". Атеизм – это всё-таки большевистское новшество, а антисемитизм – это такая "старая традиция" русского народа.
Поэтому борьба с иудаизмом была многоуровневой – в том числе потому, что и традиционный иудаизм научился с годами, особенно в Российской империи, продолжать традиции польско-литовского еврейства. То есть научился выживать в закрытых общинных моделях, и поэтому сломать общину такого рода – была важная задача для советской власти. – говорит Биньямин Минич.
Учитывая, сколько у Леви-Ицхака было родственников за границей, его арест был исключительно вопросом времени. Совершенно подорвав здоровье за 5 лет ссылки в маленьком казахском ауле, он лишь к концу жизни получил возможность перебраться в Алматы, где и умер.
Ханна Шнеерсон
"Душа моего мужа оставила наш мир ночью. Утром несколько человек, представляющих обе стороны общины, отправились на кладбище – выбрать место для захоронения. Они купили на кладбище шесть мест – чтобы потом рядом с мужем не похоронили того, кто будет недостоин соседства с таким человеком, как он.
В это же время в нашей комнате с телом мужа провели обряд тоора – все было сделано так, как полагается. Несколько человек бодрствовали рядом с ним всю ночь. Я тоже все это время провела в комнате, где на полу покоилось тело моего мужа…
Утром появилась новая проблема: где достать доски, чтобы сделать гроб? Задача была крайне непростая, но за большие деньги нам все же удалось их купить. Когда гроб сколотили, его пришлось везти по улицам довольно далеко, и по пути все прохожие провожали его взглядами. Чтобы избежать лишних вопросов и недобрых глаз, молодой человек, везший гроб на телеге, был одет в военный мундир (когда-то он работал в одной из структур НКВД и при увольнении сумел сохранить форму, так что теперь, при необходимости сделать что-либо не вполне законное, он надевал ее, чтобы у окружающих отпадало желание задавать лишние вопросы).
С утра наш двор был уже полон. Собралось множество самых разных людей – мужчины и женщины, молодые и пожилые… Хотя мой муж пробыл в Алма-Ате всего каких-то четыре месяца (к тому же часть этого времени он был уже сильно болен и сначала привязан к дому, а затем прикован к постели), он многих сумел приблизить к себе. Понятно, что на такое способны лишь люди, обладающие особым даром.
Множество людей, собравшихся в нашем дворе, выглядело внушительной похоронной процессией.
Кладбище находилось в нескольких километрах от дома, дорога шла в гору, а потом с горы. Гроб несли на плечах — хотя за нами ехала телега, никто из провожавших моего мужа в последний путь не соглашался поставить на нее гроб…"
Из воспоминаний Ханы Шнеерсон, жены Леви-Ицхака.
Старший сын Леви Ицхака Шнеерсона Менахем-Мендл женился на дочери любавичского ребе и уехал в Ригу ещё в 1927 году. Другой сын Леви-Ицхака занимался математикой и уехал в Лондон. Третий сын раввина был душевнобольным – его не смогли никуда вывезти из Днепра. Ханна Шнеерсон поехала в ссылку вслед за мужем, их сын остался на попечении родственников и был убит вместе с ними, когда пришли немцы.
"Немцы уже подходили к городу, а НКВД продолжало искать врагов народа"
Похожий путь от сына местечкового меламеда до раввина большого и важного города прошёл родной брат Леви-Ицхака – Шмуль Зельманович Шнеерсон, также ставший жертвой советских репрессий. Родившийся десятью годами позже, он в 1909 году приехал к брату в Екатеринослав, где преподавал иврит, а через год перебрался в город Николаев, чтобы стать городским раввином.
Центральное кладбище Алматы. 22 августа 2024 года
– Николаевская еврейская община тех лет хоть и была немногочисленной, но очень важной, – говорит Давид, российский раввин, чье имя изменено из соображений безопасности. – Это был промышленный город, и уже после Октябрьской революции там построили судоверфи. Евреи жили по большей части не в самом Николаеве, а в так называемых "колониях". Это были сельскохозяйственные поселения, куда после Наполеоновского нашествия 1812 года активно переезжали евреи из разоренной Беларуси. После революции в Николаев хлынуло огромное количество евреев как раз из черты оседлости, потому что все ограничения на проживания были сняты.
– При каких обстоятельствах был арестован Шмуль Зельманович?
– Его арестовали уже после начала войны, что совершенно удивительно. Немцы уже подходили к городу, а НКВД продолжал искать врагов народа и арестовал раввина. Отправили его, кстати, тоже в Казахстан, как и брата. В определённом смысле это ему и его семье спасло жизнь. Потому что… Мы, конечно, не знаем, что было бы, если бы не арест. Но, скорее всего, его семья осталась бы в Николаеве и погибла во время немецкой оккупации. А так – они сразу после ареста Шмуля Зельмановича уехали вглубь России. Осталась в Николаеве лишь теща Шмуэля и Ицхака-Леви, бабушка Менахема-Мендела, Рахиль Яновская. Её расстреляли нацисты.
– Братьям Шнеерсон предъявляли в качестве обвинения то, что они общаются с Менахемом-Менделем?
– Там было большое дело, в котором им предъявляли всё что угодно. То есть им предъявлялись связи с любавичским ребе Иосифом Ицхаком; им предъявляли связи с палестинскими раввинами, которые уехали как раз из Советского Союза. Ну, и среди прочего, конечно, вспоминали про родственников за границей, с которыми у них была переписка. В делах НКВД даже содержались какие-то письма. Получается, чекисты следили за ними и знали, что у них есть родственники за границей. Но сказать, что это было основным пунктом обвинения, нет – там обвинение в контрреволюционной, клерикальной деятельности по указанию из так называемого "духовного центра". То есть в их глазах Хабад – это польская организация, возглавляемая раввином Иосифом Ицхаком, Шестым любавичским ребе. Он был в глазах чекистов главным врагом советской власти со стороны евреев, и т.н. "шнеерсоновщина" была вполне достаточным обвинением. И то, что они ещё и переписывались с Менахемом-Менделем, который жил во Франции, было "отягчающим обстоятельством", но не основным обвинением.
– В итоге Шмуля Зельмановича вывезли в Томск, где ему и вынесли окончательный приговор. Почему именно Томск?
– Логики никакой не было. Они высылали подальше от места, в котором человек находился. Задача у них была отправить людей подальше от своих общин, разделить общину с её наставником.
Обвинительное заключение в отношении Шмуэла Шнеерсона было предъявлено ему в январе 1942-го. Несмотря на справку, помещенную в этом заключении, – "вещественных доказательств в деле нет", мнение прокурора гласило: "Считаю необходимым подвергнуть арестованного Шнеерсона Шмуля Зельмановича к заключению на 10 лет исправительно-трудовых лагерей".
Постановлением Особого совещания НКВД СССР от 3 июня 1942 г. (т. е. во внесудебном порядке) он был приговорен к заключению в исправительно-трудовой лагерь сроком на три года. Но освободился Шнеерсон раньше, в связи с болезнью его отпустили из лагеря в марте 1943 года. Он смог выехать в Туркменистан, где жил его сын, и в декабре 1943-го скончался. Реабилитирован 2 июля 1990 года.
Мемориальный музей, “Следственная тюрьма НКВД”
– Можно назвать братьев Шнеерсон врагами советской власти?
– Они были реально членами антисоветского, религиозного, хасидского подполья. Это не тот случай, когда можно сказать, что советская власть просто всё придумала. Другое дело, что советская власть противоречила собственной Конституции. Поэтому нарушительницей закона в этом смысле была сама советская власть, а не клерикалы, но существовало реальное клерикальное подполье с подпольной сетью учебных заведений и т.д. Поэтому они вполне осознанно боролись с теми задачами, которые проповедовала советская власть, то есть оторвать людей от корней, прервать связь с религиозными традициями и так далее. Они этому активно противодействовали. И в этом значении, конечно, эти двое братьев были частью огромной системы, которая, с одной стороны, была тотально преследуемой, а с другой – была едина в своем непринятии советской идеологии. Так что это были откровенные враги советской власти – они сопротивлялись попыткам тайной полиции разрушить общину и лишить людей религиозных символов, – рассказал Давид.
Мудрецы-хасиды передают свое учение в форме притч и афоризмов с яркими образами, которые легко отпечатываются в памяти. Например: "Если не говорить с детьми о Б-ге, потом всю жизнь придется говорить с Б-гом о детях". Главная задача, стоящая перед каждым верующим – освободиться от мирской суеты и вступить в диалог с творцом этого мира. В одной из своих книг Менахем Мендль сравнивает эту задачу с попытками астронавта установить связь с Центром управления полетом:
"Предположим, что вы астронавт и находитесь далеко от Земли в длительной экспедиции. Вам надоели постоянные помехи, с которыми передаются инструкции с базы. И вы без сожалений выключаете радио. Отдыхаете, наслаждаетесь видом из иллюминатора, расслабляетесь, наполняетесь благоговением. А время идет... Но вдруг вы понимаете, что больше не знаете, где находитесь. Не знаете, как попасть туда, где вам надо быть. Вспоминаете, что перед вами стоит задача, но уже точно не знаете, в чем она состоит. Вас охватывает паника. Наконец вы вспоминаете о радио, включаете его и кричите в микрофон, вызывая базу. Слышится слабый ответ. Слаще звука вы никогда не слыхали. Теперь вы можете вернуться на курс. Все мы — астронавты. Более 33 веков назад мы отправились с горы Синай, окрыленные задачей и планом. Все, что сейчас нам требуется, это связаться с базой". Менахем Мендель.