"Не вернемся, пока у власти Путин". Россияне экстренно эмигрируют

После начала так называемой "спецоперации" в Украине поток эмигрантов из России вырос, что моментально сказалось на стоимости международных авиаперелетов. Цены на билеты в страны ближайшего зарубежья выросли в разы. Люди едут в Грузию, Армению, Турцию, Казахстан, Узбекистан, Таиланд и другие страны, с которыми пока сохранилось прямое авиасообщение.

Ян Полянский, администратор самой большой тематической группы в соцсети Фейсбук "Пора валить – все об эмиграции", зафиксировал резкий рост активности и числа участников. "Наши модераторы вторую неделю на ушах стоят от нагрузки – проверки запросов, жалоб, фейков", – говорит Полянский. Основной вопрос, который задают новые участники группы, – куда можно уехать из страны прямо сейчас, не медля ни дня. Семьи, которые уже успели покинуть Россию, рассказали Сибирь.Реалии о причинах экстренной эмиграции.

"Такого удара, как 24 февраля, по России еще никто не наносил"

Александр Медведев уехал с женой в Турцию 4 марта.

– У нас трое детей. Самому старшему пять лет. Дочке скоро исполнится три. Самой младшей дочке 7 месяцев, она еще грудничок.

Семья Медведевых

– Вы задумывались об эмиграции до 24 февраля?

– Мы готовились куда-то уехать, рассматривали вариант перебраться в Польшу по рабочей визе. Ситуация в стране – она же не сложилась неделю назад, она назревает уже много лет, поэтому мы думали об отъезде. Но не собирались обрубать концы в России, собирались жить на две страны. А потом все эти планы рухнули.

Когда начали отменять перелеты и останавливать выдачу виз, когда стали закрывать границы, мы поняли: может опуститься железный занавес. И решили, что медлить больше нельзя. Поезд уходит, с каждым днем остается все меньше шансов вообще куда-то улететь. Поэтому мы бросили все свои дела и купили билеты в Турцию. Собрались и уехали буквально одним днем. Очень боялись, что нас просто не выпустят, но слава Богу, обошлось. Долетели без каких-то проблем.

Мы успели запрыгнуть в последний вагон. И нам очень помогла замечательная девушка из Украины. Она родом из Харькова, живет здесь, в Турции, чуть больше 20 лет. Так вот эта девушка нашла нам временное жилье, на неделю бесплатно поселила нас на виллу. Мы ничего за нее не платим, оплачиваем лишь текущие расходы. За это время мы смогли за нормальные, вменяемые деньги арендовать квартиру. 10 марта уже туда переедем. Машину с детскими креслами нам тоже помогли недорого арендовать на первые дни. Так что пока нам везет.

– Как у вас с "подушкой безопасности"?

– Ее нет. Все наше имущество осталось в России. Конечно, мы надеемся, что удастся что-то подраспродать и выручить хоть какие-то деньги. Может быть, машину продать. Но все это сейчас в очень подвешенном состоянии, поскольку вообще непонятно, что и за сколько продавать. И как потом эти деньги переводить за границу. Пока мы обеспечили себе проживание с минимальными потребностями на ближайшие два месяца. А дальше – большой-пребольшой вопрос. Сейчас думаем, что делать дальше.

Жена – мобильный фотограф. У меня в России был бизнес – я торговал на ebay. Уверенности, что получится наладить такой же бизнес в Турции, у меня нет. Конечно, здесь есть моменты, которые упрощают адаптацию, и один из них – много русских и русскоговорящих. Может, и получится что-то сделать, но пока сказать сложно.

Если придется, я готов и поваром работать – такой опыт у меня тоже есть. У меня ведь дети. И для меня главное, чтобы у них не было повода для грусти. Первичные, базовые вещи я обязан им обеспечить. Поэтому я готов к разным сценариям. Это меня не слишком пугает.

– Значит, вы решили уехать ради будущего детей?

– Этот мотив тоже есть, но он не самый главный. Для нас причиной номер один стала возможная мобилизация. Не для того мы живем, кайфуем от жизни и радуемся каждому дню, чтобы из-за каких-то идиотских причин браться за оружие. Ради чего, собственно, мне это делать? Я не собираюсь участвовать в какой-то бессмыслице и тем более погибать за нее. Я лучше буду кормить своих детей.

Мне 40 лет, это нормальный возраст, чтобы не бояться работы, не бояться начинать жизнь на новом месте в новых условиях. Мы уехали не только ради детей, но и просто для того, чтобы свободно заниматься тем, чем мы можем и хотим. Пусть наши планы рухнули, но мы все равно выберемся, с какими-то корректировками, но выкарабкаемся. Я так на это смотрю. Поэтому сейчас у нас главное чувство – это радость. Да, непонятно, что будет дальше. Но мы успели уехать – и это главное.

– В отечественных СМИ сейчас очень много информации о всплеске русофобии по всему миру…

– Перед тем как отправиться в Турцию, мы тоже много читали об этом в интернете, опасались негативных моментов. Но здесь ни с чем подобным не столкнулись. Все знают о ситуации и в России, и в Украине. У каждого продавца в лавке все это сейчас в голове варится. Естественно, вопросы возникают, потому что конфликт в Украине очень серьезный. И мы чувствуем свою ответственность за случившееся.

Однако отношение к конкретному человеку прежде всего зависит от того, что это за человек. Если он поддерживает агрессию, то и отношение соответствующее. А так в целом все нормально. Люди понимают, что виноваты не мы, а тот, кто у нас там сверху сидит. Несмотря на очень сложную ситуацию, люди все понимают. И это тоже вселяет надежду, что мы как-то выкарабкаемся.

Еще раз хочу подчеркнуть, что обустроиться на новом месте нам помогла девушка из Украины. У меня отец в Германии живет – так он сейчас тоже помогает беженцам. У него там есть возможность поселить людей из Украины – и он поддерживает их всем, чем может.

Мы с женой придерживаемся мнения, что во всем мире люди сейчас не настолько примитивны, чтобы проецировать на тебя какой-то негатив по признаку национальности. Они смотрят, с кем имеют дело. Такого, чтобы всех под одну гребенку, – этого нет. Мы часто бывали в Германии и на собственном опыте убедились, что все предрассудки, которые бытуют о немцах в России, – полный бред. Нельзя руководствоваться стереотипами.

– Ваши близкие поддержали ваше решение об отъезде?

– Все расстроены, но понимают нас. И рады, что мы успели уехать. В России у меня осталась мама со старенькой бабушкой… Осталась старшая дочь от первого брака… Конечно, очень тяжело вот так взять – и отрезать. Но остается слабая надежда, что это временно, что будет свет в конце тоннеля.

Такого удара, как 24 февраля, по России еще никто не наносил. Понятно, что страна уже не будет такой, как раньше. Многое придется отстраивать заново. Но, может быть, откроются какие-то новые возможности…

Я люблю Россию и считаю себя истинным патриотом. И не могу сказать ничего плохого о своей стране. Она держится на креативных людях. У нас огромное количество хороших, замечательных, талантливых людей. Я бесконечно люблю все то, что они создавали в разные периоды нашей богатой истории. Поэтому вернусь я или нет, пока сказать не могу. Для себя я точек не ставлю. Если в России хотя бы начнется обратный тренд…

Нам с женой понятно, что в том, какой стала наша страна, виновата даже не сама власть. Подавляющее большинство людей у нас живет по принципу "моя хата с краю". Они аполитичны, не хотят видеть то, что у них перед носом. Поэтому, честно говоря, у нас не было желания оставаться в России и разбираться со всем этим.

Мы считаем, что основное место жительства должно быть определено по детям. Мы хотим жить в стране, где детям будет комфортно расти в свободном обществе, с минимальным количеством навязанных шаблонов, где они смогут чувствовать себя уникальными и нужными в этом мире. Это для нас основная мотивация. Если Россия станет такой страной – мы вернемся. А пока даже Турция, которую раньше мы все-таки считали страной с немного другим менталитетом, кажется нам более свободной, чем родной дом.

"Мы должны были уехать во имя психического здоровья"

Елена Ханпира уехала с мужем и двухлетней дочкой в Турцию 3 марта.

– Ваше решение покинуть страну было спонтанным?

– У нас были планы по эмиграции, поскольку тучи в России сгущались. Уже невозможно стало говорить прямо, а эзопов язык нас не устраивает. И мы ничего не можем с этим сделать, никак не можем повилять на ситуацию. Нам перекрыли все возможности. Когда у тебя семья, никакого участия в протестах быть не может – иначе ребенок останется без родителей. Поэтому, когда мы обзавелись ребенком, стали думать о том, чтобы уехать.

У нас были планы, которые мы собирались осуществлять последовательно, постепенно. Уезжать насовсем не планировали, собирались для начала жить на две страны. Но ситуация изменилась – и пришлось уезжать с концами.

Елена Ханпира с мужем и дочкой

– Почему вы купили билет в один конец?

– Исключительно по политическим причинам. Мы любим свою Родину, мы патриоты своей страны. Но нам стало просто невыносимо оставаться в стране-агрессоре. Молчать о том, что происходит, мы не можем – честный человек сейчас молчать не должен. А оставаясь в России, мы подвергаемся риску уголовного преследования. Поэтому мы уехали, чтобы иметь возможность говорить.

Я думаю, многие уехали по той же причине. Вчера мы проходили мимо украинского митинга в центре Стамбула, и рядом стоял мужчина с плакатом: "Я уехал из России, потому что мне там не давали говорить о своем отношении к этой войне". Мы тоже могли стоять рядом с ним с таким же плакатом. Мы уехали, потому что нам затыкают рот.

Мы строили себе жизнь в России. И мы построили прекрасную жизнь. Мы родили чудесного ребенка. Мы были очень счастливы. А теперь пришлось бросить все – творчество, работу, дом.

– Вы уверены, что решение уехать было правильным?

– Это очень тяжелое решение. И оно не может быть правильным или нет. Для меня это вопрос сохранения целостности. Сейчас мы все расколоты. Мы в совершенно сумасшедшем состоянии. Мы желаем поражения своей стране, и это просто ужасно. Я не говорю о том, что это расценивается как преступление. Это глубокий внутренний раскол. Раскол в собственном сознании, раскол с родственниками, раскол с друзьями. Люди рвут связи, которые казались нерушимыми…

Сейчас для меня стоит вопрос о сохранении своей душевной целостности. О том, чтобы оставаться хотя бы в мире с самой собой. Если мы останемся в России, в мире с собой мы не будем. Мы присоединимся к агрессору. Мы будем чувствовать себя виноватыми, что ничего не сделали. Это вопрос отмежевания, вопрос сепарации. Мы должны были уехать во имя психического здоровья.

– У вас остались родственники в России?

– Да, остались. Это бесконечно больно, потому что остались моя мама, мама моего мужа. А с нами уехала любимая внучка, свет очей их. Это очень больно. Когда они будут готовы, они уедут. А если не уедут, если им будет проще сохранить себя так, значит, останутся там. Но я очень надеюсь, что мы сможем видеться хотя бы за границей. Что не опустится железный занавес, что они смогут хотя бы приезжать к нам погостить.

Здесь каждый принимает свое решение. Кто-то останется на родине – и для него это будет целостным решением. Кто-то остается со своими родными, принимает решение замолчать, но сохраняет свои идеалы внутри себя и своей семьи. Как-то ведь люди жили во время застоя. Молчали, но сохраняли себя.

Я не готова так жить, не в состоянии. Я не могу заниматься двоесловием, жить двоемыслием. А кто-то может. У кого-то психика это позволяет, и кто-то таким образом чувствует свою целостность. Здесь нет правильного и неправильного решения вообще. Есть только твое решение.

– А если ситуация в России не изменится к лучшему в ближайшие годы?

– Я не знаю, что будет, что нас ждет. Конечно, это будет огромная тоска, если все закроют и я не смогу вернуться. Я артистка, певица и драматург. В России моя работа, моя самореализация. И я не представляю, как реализовать себя вне русской культуры. Поэтому сейчас я какой-то огромный кусок себя оставляю там. Но зато сохраняю совесть.

Смогу ли я продолжать заниматься драматургией, кто это будет ставить – абсолютно непонятно. Все, чем я занималась в России, рухнуло. Думаю, что сейчас никто не возьмется сказать, что вообще будет с нашей культурой.

– Будете пытаться устроить жизнь в Турции?

– Пока сложно сказать. Изначально мы рассматривали варианты отъезда в европейские страны, думали про Словакию. Уже назначили встречу с консулом, но не успели. Сейчас мы в Стамбуле, затем собираемся пару месяцев пожить в Алании, а дальше, скорее всего, двинемся куда-нибудь еще. Муж – кузнец по доспехам, ему нужно где-то открыть кузнечную мастерскую, поэтому будем искать страны, где это реально сделать.

Денег, которые мы смогли вывезти с собой, должно хватить на какое-то время. А дальше будем искать работу – нужно же как-то кормить ребенка. Надеюсь, у мужа получится с мастерской, потому что из России хлынуло довольно много людей, которым тоже понадобится работа. В том числе наших друзей, знакомых. Очень много. У меня уже два десятка знакомых эмигрирует. И это только те, о ком я знаю, со многими мы еще не успели связаться. И я надеюсь, что мы сможем объединиться и вместе что-то создать. Ведь эмигрируют не просто люди, а люди с головой, с руками, с хорошим образованием.

– Не боитесь столкнуться с агрессией в отношении к русским?

– Я не думаю, что люди поддадутся тотальной русофобии. Они будут различать государство и мигрантов, которые бежали от этого государства. Русофобия возможна только на низком, бытовом уровне сознания. Ситуации, когда ты приходишь в магазин и тебя не обслуживают, конечно, не исключены. Такое бывает. Что ж, значит, будем жить так. Но это не везде. Зато везде, по всему миру у нас есть друзья, которые нам сочувствуют и думают, как нас вытаскивать из этой ситуации.

Что же касается политики стран – я имею в виду официальную государственную политику, – она может меняться и в одну сторону, и в другую. Я все-таки надеюсь, что для людей, которые сбежали из России по политическим причинам, откроются какие-то возможности.

В Турции мы с русофобией вообще не столкнулись. Когда пришли на митинг в Стамбуле, украинцы сказали нам: "Давайте, вставайте рядом". Никаких вопросов не было. У меня родственники в Киеве под бомбежками. Я наполовину украинка, у меня мама из Украины. Поэтому у меня не может быть двух мнений по этому вопросу. Да и просто у порядочного человека, независимо от его корней…

– Что должно произойти в России, чтобы вы вернулись?

– Путин должен уйти. Мы хотим вернуться в Россию без Путина. Приезжать мы сможем в страну, где не будет политических репрессий, будет свобода слова – это вопрос нашей безопасности. А вернуться окончательно сможем только в Россию, в которой будут настоящие, свободные выборы. Только в такой стране мы можем и хотим жить.

Мы не продавали квартиру. Мы все еще надеемся, что что-то изменится и мы сможем вернуться.

"Страны, которую мы знаем и помним, больше нет"

Марина Н. из Новосибирска (имя изменено по просьбе героини) уехала с мужем и тремя детьми в Ташкент 3 марта. Она понимает, что им придется еще вернуться в Россию, так как уезжала семья в спешке, все побросав. И поэтому просит не называть ее настоящего имени.

– Мы собрались и уехали фактически за пять часов. В 7 вечера взяли билеты, а в половине второго у нас уже был самолет. За два часа собрались и улетели с двумя чемоданами.

24 февраля мы были в Армении. Приехали туда на каникулы детей, кататься на лыжах. Когда услышали новости, у нас был совершеннейший шок. Мы должны были возвращаться 25-го числа, 24 февраля у нас был последний день отдыха. Но, естественно, ни о каких лыжах мы и думать не могли. Ходили совершенно потерянные. И все русские в отеле ходили с квадратными глазами. Женщины плакали, думали, как вызволять детей призывного возраста. Обсуждали, что делать дальше, кто куда собирается уезжать.

У нас вообще была мысль сразу остаться в Армении, не возвращаться. Но, поскольку мы уезжали всего на неделю, у нас с собой толком не было ни вещей, ни документов. Плюс было много незаконченных дел. Поэтому мы вернулись в надежде, что, может быть, все как-то сойдет на нет.

25-го ночью мы прилетели домой. Я надеялась, что у нас еще есть какое-то время подготовиться, оставить родственникам документы, доверенность на имущество. Но 2 марта прошел слух о возможном военном положении. Я понимала, что, скорее всего, это просто слух. Но мы решили, что не можем рисковать.

Напряжение последних дней привело к тому, что появилось ощущение – ты не можешь медлить ни минуты. Правильно, неправильно, но ты должен что-то предпринять прямо сейчас. Ты не можешь ждать даже до завтра. Нас очень сильно накрыло. Мы боялись, что границы закроют уже на следующий день. Поэтому мы все бросили – и квартиры, и машины – и прыгнули.

– Почему не улетели в Армению, как хотели сначала?

– Когда мы вернулись домой, я уже знала, что рейсы в Армению отменяются. А 3 марта улететь туда уже было и вовсе невозможно. Билеты по вменяемым ценам были в Ташкент. И главное даже не цена, а то, что они вообще были. И мы успевали на этот рейс. Мы собрались и полетели. Других вариантов не было – с тремя детьми мы не можем добираться на перекладных, когда ты в дороге несколько суток, а уж тем более пробираться ползком через границу.

– Получается, вы поддались панике? Или она просто ускорила решение, которое зрело давно?

– Мы давно думали, что нужно уезжать из России, потому что мы в принципе не поддерживаем политику Путина. Я с 2019 года ходила на митинги – правда, была всего на двух. Страшновато было, конечно. Я горжусь людьми, которые участвовали и продолжают участвовать во всех акциях протеста, но сама так не могу. У меня дети, я не готова сесть на 15 лет. Еще мы выходили на акцию с фонариками от Навального. Голосовали на выборах против Путина, голосовали и против изменения конституции. Все это я выкладывала в фейсбук.

Но главное, у нас были мысли насчет эмиграции, потому что было ощущение, что лучше не будет, легче не будет. Ничего хорошего впереди нас не ждет. Мы видели, что ситуация постоянно ухудшается. Все жестче и жестче отношение к митингующим. Все больше законов, ужесточающих самые различные правила. Изменения в Конституцию прошли. Обещали лишить второго гражданства депутатов – не лишили, дали еще отсрочку. И так во всем. И вранья с каждым днем все больше. Мы понимали: пока Путин у власти, гайки продолжат закручивать, а нам это совершенно не нравится. Поэтому мы потихоньку собирались уезжать. Но, конечно же, не так экстремально. Мы думали, что у нас есть чуть больше времени на подготовку, возможно, год-полтора, потому что чего-то совсем радикального мы ожидали к следующим президентским выборам.

Но после 24 февраля времени на раздумья не осталось. И ни у кого из нас не осталось возможности выбирать, куда уехать. Еще полгода назад мы размышляли, в какую бы страну мы могли бы отправиться. Мы понимали, что это не может быть та же Швейцария, например, где бешено дорого стоит жизнь, что это должна быть страна с вменяемыми ценами. У нас были разные планы и мысли. У меня муж айтишник, он работает удаленно. У нас хороший уровень английского. Выбор был, а теперь его нет. Мы уехали в Узбекистан просто потому, что туда были билеты.

Мы готовились к эмиграции, но не думали, что она будет такой страшной и жесткой. И лишь после того, как приехали сюда, в Ташкент, вдруг пришло понимание – наша эмиграция уже началась.

– Как вас встретил Ташкент?

– Здесь совершенно потрясающие люди. Нам начали помогать с самого начала, с первых шагов. Еще в аэропорту мы познакомились с человеком, который открыл нам интернет, и мы смогли написать близким, что долетели до Ташкента. Там не было никакого вай-фая, а у нас не было ни местных симок, нет местных денег. Это человек и гостиницу нам помог снять – мы жили там три дня и позавчера заселились в съемную квартиру. Я ему безумно благодарна.

Продавщица в киоске в аэропорту дала нам воды, потому что у нас не было сумов, чтобы расплатиться. Сказала: "Просто берите, пейте. Люди должны друг другу помогать. Нам тоже очень помогали, когда мы к вам ехали". Все это для нас ужасно важно.

– Как дети отреагировали на переезд?

– Младшим мы пока ничего не объясняли. Сказали, что пока поживем здесь. Почему так, они нас не спрашивали. Я все рассказала только старшему. Он периодически задает мне вопросы, как я отношусь к Путину, хороший он или плохой. Отвечая, я стараюсь быть объективной, насколько могу. Но я никогда ему не вру, ни о чем. Я атеистка и своим детям прямо говорю, что не верю в бога, но это ваше право выбирать, верить или нет. Младший сын обожает церкви и носит крестик, хотя он не крещенный. Старший крещенный, но не верит в бога. У нас в этом плане в семье все очень лояльно. Поэтому старшему сыну я объяснила, что мы не выбирали эту ситуацию, нас фактически вынудили уехать из России. Мы настолько против действий Путина, что у нас не остается выбора. Сын понял и смирился. На мои вопросы, как он, отвечает – нормально.

Мы очень стараемся, чтобы для детей все прошло максимально гладко. Всеми силами стремимся оградить их от этого кошмара. Утешает одна мысль, которую часто повторяет мой муж: детям хорошо там, где мы есть. Думаю, он прав. Я жила в девяностые, и мне было нормально, потому что вокруг меня была любящая семья. Я не помню этой адской нищеты, потому что дома мне было хорошо. Надеюсь, и нашим детям будет хорошо.

– Значит, будущего вы не боитесь?

– У меня нет страха, хотя наш отъезд был прыжком в никуда. Я боюсь одного – что мне придется вернуться в Россию. Вот это для меня действительно ужасно. Но я надеюсь, что мы справимся. Конечно, есть крайняя тревога и за наше будущее, и за детей. Я не знаю, где они пойдут в школу первого сентября. Возможно здесь, в Ташкенте, потому что здесь действительно хорошо. Может, мы останемся здесь, а может, двинемся куда-то дальше. Неопределенность полная. Но при этом у меня сейчас абсолютно гармоничное состояние. Я понимаю: это то, что мне было нужно. Мы сделали правильный выбор.

Я люблю свою страну. Люблю людей. И мне очень обидно, что так вышло. Я все еще перевариваю случившееся. Хочется проснуться две недели назад и обнаружить, что это только дурной сон. И мне безумно больно. И очень жаль мою страну. Но выбора нет. У меня очень много родственников в Украине, и смириться с происходящим я не могу.

Раньше мы очень много путешествовали, и везде, в любой точке мира я всегда с гордостью говорила, что я русская. Я всегда ощущала мир как большой, открытый и очень дружелюбный. А теперь мне страшно сказать, что я русская. И в этом я виню исключительно Путина. Мир, к сожалению, поменялся весь, не только в России, в этой маленькой его части. И я не понимаю, что нас ждет дальше, каким будет отношение к русским.

Я не знаю, что творится в других странах. В Узбекистане все хорошо. Может быть, не только в Узбекистане… Но вот это ощущение дружелюбности мира у меня пропало. Надеюсь, что временно. Рано или поздно острота конфликта уйдет, но… Осадок все равно никуда не денется.

– Что должно измениться в России, чтобы вы вернулись?

– Мы не вернемся, пока у власти Путин. Это совершено точно. За 20 лет он угробил в стране вообще все. А главное, он угробил отношения между людьми. Сейчас противостояние огромно, началась эмоциональная война внутри самого общества. То, что случилось 24 февраля, затрагивает всех без исключения. Даже те мои знакомые, которые раньше были нейтральными, говорили, что все это их не касается, сейчас уже не могут оставаться в стороне. Им приходится принимать чью-то сторону. Конфликт слишком острый, он затрагивает всех и каждого.

Пока Путин у власти, этот конфликт будет только нарастать, а ситуация в России будет становиться все хуже. Скоро нам скажут, что в такие тяжелые времена президент не может оставить страну. Поэтому в 24 году выборов либо не будет вообще, либо они будут номинальными. А еще страшнее, если выборы действительно состоятся и россияне выберут Путина, потому что, мол, времена тяжелые, что делать. И это отдельная моя боль – люди, которые все это поддерживают. Они есть и среди моих знакомых, к сожалению. Рейтинги популярности Путина в последние дни начали расти.

Именно поэтому больше всего я боюсь не неопределенности и проблем, а того, что нам придется возвращаться назад. Что у нас закончатся деньги, и мы вынуждены будем вернуться. Мы сейчас делаем все, чтобы этого не случилось. Ведь нам просто некуда теперь возвращаться. Страны, которую мы знаем и помним, больше нет. И пока у власти Путин, не будет. Его политика не изменится, она будет прежней. Его основная задача все эти годы – это сохранение власти, и он не остановится вообще ни перед чем. Русским предложат героически восстанавливать страну после нашей новой великой победы, но все будет становиться только хуже. Поэтому пока Путин у власти, я жить в России не смогу.