В 2018 году был приостановлен литовский мемориальный проект "Миссия Сибирь". 29 июня официальный представитель МИД России Мария Захарова заявила о том, что принято решение "воздержаться пока от выдачи виз литовцам, направляющимся в нашу страну", чтобы привести в порядок захоронения литовских ссыльных. Руководитель миссии Арнольдас Фокас рассказал "Сибирь.Реалиям", что представляет собой проект, через который российский МИД решил выяснить отношения с коллегами из Литвы.
Причиной, по которой "Миссии Сибирь" в этом году отказано в выдаче виз, Мария Захарова назвала "ужесточение позиции в вопросах мемориальной деятельности России на территории Литвы". В качестве примера она упомянула город Шяуляй (власти которого не первый год пытаются провести реконструкцию центральной городской площади, занятой советским памятником и захоронением) и особенно подчеркнула разработку "Правил благоустройства значимого для иностранных государств недвижимого культурного наследия", из-за которой, по словам Захаровой, оказались замороженными запланированные на этот год работы на советских мемориалах. Российский МИД готов выдать визы "в случае пересмотра Вильнюсом своей деструктивной линии".
Официальные власти Литвы в ответ выразили сожаление: "Новые правила подробно регламентируют порядок присмотра за могилами представителями других стран. Это безопасный, прозрачный, эффективный и законный порядок в рамках действующих в Литве законов. Однако посольство России в Литве решило предпринять необоснованные и непропорциональные меры в отношении инициативы "Миссия Сибирь".
Пока официальные инстанции обмениваются обвинениями, литовцы надеются все же оказаться в России в запланированные сроки. Руководитель проекта Арнольдас Фокас рассказал "Сибирь.Реалиям", что такое "Миссия Сибирь" и почему она важна для современной Литвы.
– Господин Фокас, было ли для вас неожиданностью решение Москвы отказать в выдаче виз для участников "Миссии Сибирь"?
– Проекту уже много лет. Мы с 2006 года приезжаем каждый год в Россию. И никогда вопрос так не стоял: получим или не получим визу. Но в этот раз визу не получили. Есть еще достаточно времени, две недели. Может быть, что-то поменяется, и мы получим визы. Я надеюсь.
– Принципиально, чтобы миссия состоялась именно в те сроки, которые были заявлены?
Мест, которые надо посетить, очень много. Потому что есть такие места, где человек не был 50–60 лет
– Команда уже сформирована. Ребята взяли отпуск. Каждый год мы приезжаем 17 июля на две недели. Мы возвращаемся каждый год 1 августа.
– Какие были планы у вас на этот раз?
– На этот год у нас был план поехать в Красноярский край двумя небольшими группами: одна группа – чуть на север Красноярского края, а вторая – в другую сторону. За эти две недели мы хотели посетить несколько районов, сделать уборку кладбищ. Мы выяснили нужные места, их состояние. Мы связывались с литовцами, которые там жили, которые провели там свое детство и молодые годы. Мы собрали достаточно много информации об этих местах. План у нас ясный.
– Вы каждый год посещаете одни и те же места или разные?
– Каждый год мы едем в разные места. В прошлом году мы были в Иркутской области. В 2016 году мы были в Красноярском крае, но на севере, в 2015 году – в Томской области. Мест, которые надо посетить, очень много. Потому что есть такие места, где человек не был 50–60 лет.
– Как вы узнаете о том, что есть захоронение, которое нуждается в обустройстве?
– Большинство литовских захоронений нуждается, потому что родственников или литовцев, которые могли бы посетить эти места, там уже не осталось. Есть много информации в воспоминаниях людей, которые там жили. Также есть немного информации в соцсетях: потомки ссыльных, которые посещали эти места, рассказывают, что там, какое состояние. На этот год у нас был план посетить один поселок, от которого уже ничего не осталось, но есть небольшое кладбище, есть могилка, где похоронен брат одной литовки. Ему два года было, когда он умер. Его сестра тогда была маленькая, а теперь она проживает в Литве, и очень просила нас, чтобы мы там поставили новый крест. Как-то так планы и составляем.
– Существует ли единый реестр мест, где когда-то жили литовцы? Или вы все еще собираете информацию?
– Есть места ссылки, про которые собрана вся информация, где литовцы жили в ссылке. Есть информация о лагерях. С кладбищами дела обстоят хуже. Но почти возле каждого большого населенного пункта было кладбище и очень часто там был отдельный литовский сектор. Где больше людей жило, есть большая вероятность, что там остались литовские захоронения.
– Я правильно понимаю, что речь идет именно о ссыльных литовцах?
Мы всегда в зале спрашиваем людей, чтобы подняли руки те, у кого есть родственники, которые были сосланы. Почти половина людей поднимают руки
– В основном мы посещаем те места, где жили ссыльные. Конечно, там были и литовцы, которые по своей воле приехали. Но это в больших городах, а наша цель – это места, где жили ссыльные.
– Расскажите, за что и почему ссылали литовцев? Кто были эти люди?
– Это были люди разных профессий. Ссылка началась в 1941 году, 14 июня. Мы каждый год отмечаем эту дату как начало ссылки. Это были очень разные люди: были и политические деятели, и религиозные деятели, и люди культуры, и фермеры, которые занимались сельским хозяйством, и были даже самые простые люди, ссылать которых не было никакой причины. Я так понимаю, это было большинство, которое было неугодным для советской власти.
– В каких годах происходили эти события?
– Ссылка началась в 1941 году и продолжалась более 10 лет, до самой смерти Сталина. Было несколько больших волн.
– Как много людей было сослано в Сибирь из Литвы?
– У нас много бывает встреч, и когда мы рассказываем о своем проекте, когда ребята рассказывают в школах, что они увидели в Сибири, как там теперь живется, как тогда люди жили, мы всегда в зале спрашиваем людей, чтобы подняли руки те, у кого есть родственники, которые были сосланы. Почти половина людей поднимают руки. Это показывает, как важен этот исторический период для Литвы.
– Кто-то из ссыльных смог вернуться потом в Литву?
– Да, после ссылки большинство вернулись. После смерти Сталина прошло еще 5–6 лет, и появилась официальная возможность вернуться в Литву. Много людей так и сделали, они вернулись.
– А какая часть погибла?
– Именно эту цифру я вам не скажу. Самая большая часть вернулась, но также немало тех, кто остался в Сибири. Теперь мы встречаемся с литовцами, которые еще помнят ссылку. Мы встречаем и второе, и даже третье поколение.
– Они уже обрусели, ассимилировались?
– Да. По-литовски второе и третье поколение уже не говорит, не помнят литовского языка. Но чувствуется, что в генах у них есть что-то литовское… Когда мы рассказываем, когда поем литовскую песню, то некоторые говорят, что почувствовали что-то близкое.
– Как появилась идея проекта "Миссия Сибирь"?
– Проект родился в 2006 году. Люди постарше в Литве говорили, что для молодежи ничего неинтересно, для них неинтересна история, они не патриотичные и так далее. Но вот эта группа молодых людей сказала, что нет, молодые люди – патриоты, но нужен способ, как бы они могли это выразить. И вот возникла идея – посетить те места, где жили наши соотечественники. Так проект начался.
– В нем принимают участие только этнические литовцы?
– Репрессии коснулись не только литовского народа. Они коснулись всех национальностей, которые жили в Литве. В нашем проекте участвует много литовцев, но были и люди русского происхождения, и поляки тоже были в этом проекте.
– "Миссия Сибирь", когда она появилась, получила поддержку в России?
– Мы каждый год встречались в посольстве России. Нас спрашивали, что мы будем делать, нужна ли какая-то помощь и так далее. Такой диалог всегда был. Нужно сказать, что, когда мы приезжали в Россию в какие-то места, поселки, районы, если была нужна какая-то помощь, от местной власти мы очень часто ее получали. Хотя литовцев там не осталось, но все пожилые местные жители вспоминали литовцев. Местные люди, которые постарше, все поддерживали нас, всегда помогали.
– Что изменилось в этом году? Почему вдруг такой поворот?
– Я не знаю, я не могу сказать. Мы надеялись, что и дальше мы будем так работать. Не знаю, но еще есть время, еще, может быть, получится.
– Мария Захарова, представитель МИДа России, ссылается на "деструктивную линию" литовских властей по отношению к советским мемориальным объектам в Литве. О чем идет речь?
– Не могу сказать, что они там не согласовали или не договорились. Я только могу сказать о нашей части, о том, чем мы занимаемся.
– А вы знаете что-нибудь о "попытке демонтажа" мемориала советских воинов в городе Шауляй?
– Я в Шауляе бывал, но не могу сказать. Не знаю.
– Господин Фокас, каково в целом сегодня отношение в Литве к советским памятникам, к захоронениям советских солдат и прочим подобным объектам?
В разных городах есть советские могилы на почетных местах. Они просто есть
– Таких мест много в Литве. Сколько я их видел, все они на почетном месте. Все чисто, убрано, в хорошем состоянии. На мой взгляд, эти могилы находятся в очень хорошем состоянии.
– А кто занимается обеспечением порядка на этих могилах?
– Они находятся на территории местного самоуправления. В Литве этим занимается местное самоуправление.
– То есть литовское местное самоуправление, а не посольство России, например?
– Я не могу сказать, что только местное самоуправление. Может быть, и сами люди, те, которым это место важно.
– Существует ли в литовском обществе настрой на то, что надо сносить эти памятники, избавляться от них?
– Такого я не слышал.
– То есть они вам жить не мешают.
– Нет. В разных городах есть советские могилы на почетных местах. Они просто есть.
– Что вы планируете предпринять, чтобы все-таки миссия была возобновлена? От кого, как вы думаете, зависит это решение?
– Мы надеемся, что мы сможем сделать то, что запланировано, что эта экспедиция состоится, что молодые ребята поедут и сделают свою миссию. Я очень надеюсь на это. Мы делаем все, что можем. Собираем паспорта, чтобы нам дали визы. Ждем решения.
