В 2019 году советскому арктическому проекту исполнилось 100 лет. Гражданская война была ещё в разгаре, англичане оккупировали Архангельск, правительство Колчака контролировало территорию Сибири, а в красной Москве, при Наркомате торговли и промышленности, уже заседала Комиссия по Северу, которая десять лет спустя получила название Всесоюзного Арктического института.
При Сталине освоение Арктики было овеяно такой же романтикой, как космические полеты при Хрущеве. В 1934 году спасенных со льдины челюскинцев чествовали в Москве так же пышно, как тридцать лет спустя – первых космонавтов. Именами полярников называли улицы и поселки. Подростки зачитывались книгами о приключениях среди торосов и айсбергов и бредили Арктикой.
Летом 1937 года в Новосибирске стартовал "тренировочный военно-морской поход "Новосибирск – Карское море – Москва". Маршрут плавания, опубликованный газетой "Советская Сибирь", выглядел фантастически: "Баркас пойдет вниз по Оби до Карского моря, затем через Баренцево море войдет в Белое море и пройдет в Беломоро-Балтийский канал имени Сталина. Затем по водам бурного Онежского озера отважные путешественники войдут в реку Шексну, а по ней на Волгу и по каналу Москва – Волга в конце сентября прибудут в красную столицу".
Командира похода, его фамилия была Алексанов, после возвращения в Новосибирск привлекли к ответственности и расстреляли
Идея головокружительно смелая – через Полярный круг из Сибири в Москву в то время, кажется, ещё никому не удавалось добраться. Забегая вперед, надо сказать, что не удалось это сделать и участникам похода на весельно-моторном баркасе, принадлежащем новосибирскому Осоавиахиму. Что не помешало публикации бодрых репортажей за подписью журналиста и "политкомиссара похода" Василия Величко. Того самого Величко, который в 1933 году по собственной инициативе расследовал обстоятельства Назинской трагедии – массовой гибели от голода на острове посреди Оби пяти тысяч спецпереселенцев, многие из которых стали жертвами людоедства. 25-летний Василий Величко в то время занимал должность инструктора Нарымского окружкома партии. Приехав в деревню Назино, напротив которой находился "остров смерти", Величко опросил местных жителей и уцелевших спецпереселенцев, написал отчет по результатам своего расследования и отправил его лично Сталину.
"Я трезво отдаю себе отчет в том, что написать такое письмо значит взять на себя большую ответственность. Я допускаю, что ряд моментов изложены не точно, могут не подтвердиться, или подтвердиться, но не полностью, допускаю, что многого я просто не знаю – потому, что пользовался неофициальными источниками, но я рассуждаю так: ещё хуже молчать".
Из письма Величко Сталину
Отправив письмо, он ушел в тайгу, где прятался до тех пор, пока московская комиссия не подтвердила факты геноцида, произошедшего по вине ГПУ. Самое удивительное, конечно, не это – мало ли геноцида на совести чекистов? – а то, что автор письма остался безнаказанным: Величко переводят в Новосибирск, где начинается его карьера журналиста и писателя – от корреспондента "Советской Сибири" до собкора "Правды", от таежных очерков до толстых романов.
"Шлюпочный поход" на Москву был важной ступенькой этой карьеры, рискованной игрой, которая в любой момент могла оборваться, невиноватых тогда не было, все висели на волоске, каждую ночь ожидая стука в дверь. Сын писателя, Константин Величко, передавший мне машинопись дневниковых записей, которые его отец вел во время похода, рассказал о том, что вся эта история закончилась странно.
– Командира похода, его фамилия была Алексанов, после возвращения в Новосибирск привлекли к ответственности и расстреляли. Мой отец тоже был арестован и в течение трех месяцев, осенью 1937 года, находился под следствием. Но ему в очередной раз повезло – однажды его вызвал следователь, вернул отобранные при аресте паспорт и партбилет. А затем отца назначили на новую работу по партийной линии.
– Причиной ареста могла быть неудача похода? Все-таки до Москвы не дошли. Или органы хотели припомнить ему самовольное расследование "Назинского дела"?
– Никто сейчас не знает причин. Я тоже спрашивал об этом. Но отец никогда не говорил лишнего даже в семейном кругу. На мой вопрос о походе он скупо процедил сквозь зубы: "Канал, трасса канала". По моей версии, они изучали возможность строительства судоходного канала от устья Оби на запад, минуя Северный морской путь. А все эти рекорды Осоавиахима нужны были только для прикрытия.
В своих дневниках Василий Величко подробно описывает устройство судна, которому предстояло пройти по воде и проползти по мелководью около шести тысяч километров:
"Баркас имеет две мачты… общая площадь парусности 68 квадратных метров… также имеется возможность одновременной гребли на 12 веслах, т.к. место остальных трех пар весел занято на баке - радиорубкой, а на юте – штурманской рубкой… На борту имелся подвесной мотор НР12… была установлена радиостанция, построенная Ленинградской лабораторией НКВД, мощностью 7 ватт, гарантирующая уверенную связь до 400 километров".
Если не считать радиостанции, мотора и нескольких измерительных приборов, устройство осоавиахимовского баркаса мало отличалось от шлюпов, на которых шли по сибирским рекам первопроходцы 17-го века. В роли галерных рабов были использованы комсомольцы – шесть человек, сидевших на веслах или тащивших баркас волоком. В дневнике Величко указано, что на разных участках маршрута судно тянули бечевой в общей сложности более 400 километров. Настоящий рабский труд. В дневнике краткая запись: "Комсомолец Ильин проявил малодушие, требуя скорейшего возвращения домой, и вёл себя дезорганизаторски". Видимо, устроил истерику, выбившись из сил. Разумеется, в корреспонденциях Величко для "Советской Сибири" нет никакого упоминания о малодушии:
"Задачу, поставленную перед нами, выполнили: водный путь через Ямал найден. Путь отличный. Он имеет большое значение в смысле оживления этой тундры и прямого сообщения Байдарак – Обь через Ямал.
Весь путь заснят, проведены также и специальные инструментальные съемки волока. Изыскания вели пешком. Шли днем и ночью, при больших туманах, при скудном топливе, но работалось хорошо – все время пользовались поддержкой местных организаций и всяческой помощью местного кочевого населения. Успешно вели и продолжаем вести массово-политическую и оборонную работу, разъясняем Сталинскую Конституцию и "Положение о выборах в Верховный Совет СССР".
Вчера, 3 сентября, вернулись на оленях в факторию Шучья. 5 сентября двинемся на Обдорск. Все здоровы, бодры, счастливы. Привет!"
Получается, что Василий Величко, в силу своего социального происхождения, является классово чуждым советской власти элементом
Никто, разумеется, и не ожидал, что корреспондент партийной газеты напишет всю правду. Будучи советским писателем, Василий Величко полностью разделял принципы социалистического реализма: отражение действительности в её революционном развитии. Разделял и словом, и делом: "С удовлетворением нужно доложить такой факт, говорящий о том, что политическая работа экипажа не была холостой работой: в Ямальской тундре, на фактории Ярно удалось раскрыть целое кулацко-националистическое гнездо во главе с зав. факторией Батменовым и кулаком кочевником Витязевым…"
– Кулак-кочевник – это что-то новенькое, – ворчит Константин Величко. – Интересно, каким образом можно владеть кулацким хозяйством, ведя не оседлый, а кочевой образ жизни?
– Наверное, в 37 году партийные работники владели особыми приемами выявления кулаков, независимо от их образа жизни. Нам этого уже не понять.
– Лично меня сильно удивляет, что товарищ политкомиссар Величко В.А., составивший и подписавший Доклад об итогах экспедиции, среди трудов и забот как-то позабыл, что и сам является сыном кулака, хоть и умершего до 1917 года, хоть и разорившегося, а все же кулака! А если ещё вспомнить, что сопливым мальчишкой будущий комиссар батрачил у другого кулака – настоящего, по определению советской власти, – то звание "подкулачника" ему вообще обеспечено. Таким образом, получается, что Василий Величко, в силу своего социального происхождения, является классово чуждым советской власти элементом. Со всеми вытекающими последствиями. И вообще непонятно, как он с таким "тухлым" происхождением пролез сначала в комсомол, а затем и в партию, – размышляет Константин Величко.
Как говорится, время было такое: старые большевики запросто становились врагами народа, а бывшие белогвардейцы – деятелями советской культуры, как, например, служивший у Деникина сказочник Шварц, который и при Сталине уцелел, и в перестройку был востребован со своей "антисоветской" притчей о драконе. Так что писатель Величко не исключение. Но его сын прав: многие вопросы по истории ХХ века до сих пор остаются без ответа.
Андрей Филимонов – писатель
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
