Прокуратура и Минздрав Кемеровской области проверяют жалобу местных жителей: те утверждают, что медики пытались выписать их больную коронавирусом родственницу в состоянии комы. Позднее она умерла.
"Вы разложите заднее сиденье, она у вас и сидеть не может"
Из кемеровского ковидария, расположенного в Кузбасской клинической больнице имени С.В. Беляева, 52-летнюю Жанну Линдт выписали 4 ноября в состоянии комы.
– Она заболела в конце сентября, но ходила на работу до последнего, – говорит родственница Жанны Кристина Байкалова. – Потом ей стало хуже, началась интоксикация организма: она не могла есть, пить, её рвало. Дочь вызывала врача, но тот не приходил. Дочь её сама повезла в кировскую больницу. Там отсидели несколько часов и с горем пополам попали к врачу, которая назначила делать флюорографию, сдавать кровь и мочу. По результатам рентгена Жанне поставили диагноз "левосторонняя полисегментарная пневмония".
Врач пришла, посмотрела на снимок, на Жанну, которая вообще не вставала, сильно исхудала, и назначила ей антибиотики. Тогда их сложно было достать, но дочь смогла это сделать, начали лечение с 8 октября. После курса антибиотиков врач снова назначила рентген, который Жанна сделала 20 октября. По этому рентгену все так же был диагноз "левосторонняя полисегментарная пневмония". К тому времени Жанна даже не могла ходить в туалет, ее носила дочь. Она вообще не вставала и все время спала.
Я звонила в наш Минздрав и говорила, что не можем дождаться врача, что её не берут в больницу. Человек просто дома умирал. Мне перезванивали, говорили, что к ней придет врач, но он так и не приходил. В итоге 22 октября мы с мужем сами приехали к ним домой, вызвали скорую, и её повезли в областную больницу, – говорит Кристина.
После 25-го октября родственники потеряли с Жанной какую-либо связь. Сначала она не отвечала на звонки, а затем ее телефон и вовсе отключился. Позже выяснилось, что Жанну перевели в ковидарий, хотя формально у нее оба анализа на COVID-19 были отрицательными.
– Мне сказали, это было сделано потому, что там аппаратура лучше и туда могут заходить узкие специалисты – неврологи, хирурги. Но в ковидарии даже с врачом никак не поговорить и нет возможности узнать, как она там. Мы узнавали о её состоянии только через колл-центр, где говорили одно: "У нее состояние средней степени тяжести, температура в норме, давление в норме", – рассказывает Байкалова.
3 ноября из больницы позвонили ее мужу и сообщили, что Жанну Линдт выписывают, на следующий день можно приехать и забрать ее домой.
– На месте мне сказали: "Ждите, ее сейчас вывезут". Я еще так удивилась, почему "вывезут"? Мы подогнали машину, и тут выкатывают Жанну на каталке. Я спросила: "Она хотя бы ходит?", а мне в ответ: "Вы что, она даже глаза не открывает". И ее просто перекладывают к нам в машину со словами: "Вы разложите заднее сиденье, она у вас и сидеть не может". Всучили выписку, мол, все, везите ее домой. Мы начали возмущаться, неужели не видно, в каком человек состоянии? Она уже тогда не реагировала на внешние раздражители, не чувствовала боли. Я ее прям щипала, трясла. Почему врачей не смутило, что глаза у нее закрыты и на контакт она не идет? Единственное, что она делала, – только дышала. Это же настолько не по-человечески… К нам спустилась дежурная врач, и первым ее вопросом было: "А она давно у вас в таком состоянии?" Я говорю: "Вы смеетесь? Она у вас две недели пробыла, а вы спрашиваете, давно ли она у НАС в таком состоянии". В итоге мы настояли на том, чтобы ее вернули обратно в больницу, – говорит Кристина.
Два дня спустя в колл-центре Байкаловой сообщили, что из ковидария Линдт в состоянии комы перевели в реанимацию с обширным кровоизлиянием в мозг.
– Когда именно случился инсульт, мы точно не знаем, но думаю, что еще до выписки. Она на тот момент уже была в коме, в реанимацию поступила с третьей степенью из четырех возможных.
С 6 ноября Жанна находилась в реанимации на аппарате ИВЛ. 20 ноября она скончалась, не приходя в сознание.
– Мы хотим найти людей, которые с ней лежали в одной палате, кто своими глазами видел происходящее и мог бы рассказать, оказывалась ли ей помощь, в каком состоянии она была, что врачи в принципе делали либо не делали. Понятно, что Жанну не вернешь, но мы хотим одного: знать, виновны врачи или нет? Чтобы такая ситуация больше ни с кем не повторилась, – говорит Кристина.
В настоящее время проверкой этого случая занимается прокуратура и Минздрав Кузбасса.
"Его волоком затащили в комнату"
57-летний житель Новосибирска Олег Гулидов заразился коронавирусом во время пребывания в больнице, где ему ампутировали ногу на уровне бедра из-за осложнений диабета. Как следует из справки, выданной в больнице, пациент с подтвержденным диагнозом COVID-19 и двусторонней пневмонией месяц находился в отделении хирургии городской клинической больницы №34. В больницу он поступил 23 октября, на следующий день был прооперирован. Мазок, взятый четыре дня спустя, подтвердил наличие у него коронавирусной инфекции. Два следующих мазка (7 и 14 ноября) были уже отрицательными.
По словам его соседки по общежитию Юлии, которая двое суток спустя после возвращения Гулидова домой единственная поинтересовалась его состоянием, Олег, ставший инвалидом, живет один. В комнате , по словам Юлии, стоял тяжелый запах испражнений, хозяин квартиры не мог даже дойти до холодильника из-за сильных болей. У него не было ни костылей, ни коляски.
– Олега привезли 20 ноября, в пятницу, его знакомые. Он стоял на лестнице, делал передышку перед подъемом. Я спросила: "Что с вами?" Он только махнул рукой. Потом его волоком затащили в комнату. Я обратила внимание, что в субботу к нему никто не приходил, и подумала, что стоит зайти на всякий случай, узнать, не требуется ли помощь. Он рассказал, что был голодным, пытался доползти до холодильника, ударил ногу и повредил ее, – говорит Юлия.
Опешив от увиденного, она купила продукты и лекарства, вызвала терапевта. В поликлинике женщине пообещали, что узкие специалисты приедут на дом, но никто не пришел. В районной соцзащите ей сообщили, что сиделок нет. Юлия рассказала о ситуации своей знакомой Юлии Кашаповой, та опубликовала пост про Олега в соцсетях. После этого отозвались люди, которые помогли инвалидной коляской, продуктами, лекарствами, деньгами.
– Олег живет на пятом этаже общежития, но в этом здании пролеты между этажами настолько маленькие, что он даже на коляске не сможет спуститься вниз, и тем более попасть в больницу. Он приезжий, как я поняла, комнату ему дали временно по месту работы, и до апреля. Там все заставлено мебелью, даже в коляске передвигаться проблематично. Я просила помочь с перестановкой в общежитии, но мне сказали, что мебель двигать некому. Условий для него теперь нет никаких, и он не понимает, как жить дальше, – говорит Кашапова.
По словам соседки Юлии, в общежитие Олег заселился три года назад. В Новосибирск он приехал из Украины, где у него остался брат. Родственников у Гулидова в Новосибирске нет.
– Олег всегда был спокойный, приветливый, не алкаш, нормальный ухоженный мужчина. В общежитии он живет третий год, выпившим его никто ни разу не видел. Он вообще даже не знал, что имеет какие-то заболевания. Когда к нему пришла врач и стала называть диагнозы, в том числе диабет, он удивился. Говорит, что проходил медкомиссию, и ему все время сообщали, что он здоров. Он даже в поликлинику никогда не обращался за все те три года, которые здесь живет. Я сама прикрепила его, и там пообещали, что у него возьмут анализ крови на сахар и затем назначат лекарства при диабете, – говорит Юлия.
В выписке Олега, помимо сахарного диабета второго типа, который и привел к ампутации ноги, значится целый букет заболеваний: кардиосклероз, ИБС, гипертония и другие.
– Главная проблема этой ситуации в том, что формально этот человек – не инвалид, у него не пройдена МСЭ (медико-социальная экспертиза) и ему не установлена ИПР (индивидуальная программа реабилитации), – говорит юрист Евгений Ильченко. – Если бы она была пройдена, там указывается, что инвалид такой-то группы нуждается в постоянном постороннем уходе. Тогда имеется основание принять его на учет в качестве получателя социальных услуг и оказывать ему эти услуги: протезы, поддерживающее лечение, возможно, психологическую реабилитацию и в том числе помощь соцработника. В противном случае ни костыли, ни коляску ему никто не выдаст. Он может приобрести их за счет собственных средств, позднее они могут быть возмещены по закону. Другой вопрос: каким образом его выписали и куда? Если у человека не созданы бытовые условия, были ли показания к его выписке? По сути, они выписали пациента в состоянии, угрожающем его жизни и здоровью. При этом на месте, в больнице, ему вполне могли собрать комиссию для назначения инвалидности и оформить ее. Но врачи этого не сделали.
После общественного резонанса в Минсоцразвития Новосибирской области сообщили, что "направили специалистов центра соцобслуживания населения" к инвалиду, чтобы оценить условия проживания.
"После решим вопрос о том, предоставлять ему соцуслуги на дому или в стационаре – то есть перевезти в интернат", – сообщили в министерстве.
"Система здравоохранения перемолола и выплюнула нас"
Родственники 48-летнего новосибирца Вадима Скрипникова считают, что он погиб от коронавируса по вине системы здравоохранения, которая фактически отказала ему в помощи. Вадим скончался спустя две недели после появления первых симптомов заболевания. Все это время его близкие безуспешно пытались самостоятельно купить лекарства и добиться специализированной медпомощи. А вызванный из поликлиники терапевт пришел, когда пациента уже не стало.
Когда у Вадима поднялась температура, врач из поликлиники диагностировала ОРВИ, выписала больничный и велела оставаться дома. Но состояние только ухудшалось, температура росла, появился сухой кашель, пропали вкус и обоняние, рассказывает его сын Игорь, студент Новосибирского государственного технического университета. Близкие начали звонить в скорую помощь, но там ответили, что вызов "поставлен в очередь" и ожидание бригады составит два-три дня. Через три дня приехал фельдшер.
– Он просто послушал отца, не проверив его пульсоксиметром, и поставил диагноз "пневмония". Мы спрашивали его и в справочной линии по ковиду, как добиться госпитализации, на что получили совет пройти КТ легких и по его результатам обращаться самим в поликлинику, – вспоминает Игорь Скрипников. Его отец тогда еще мог самостоятельно передвигаться и добрался до поликлиники, к которой был приписан. Но там направления на компьютерную томографию не дали, а лишь продлили больничный и отправили домой.
Фельдшер выписал рецепт на антибиотик цефтриаксион, но в аптеках Новосибирска найти лекарство не удалось, равно как и его аналогов. Несколько ампул достали друзья семьи, вместо двух уколов в день приходилось ставить по одному. Спустя 9 дней после начала болезни Вадиму стало совсем плохо: температура поднялась до 40 градусов, возникли проблемы с дыханием. Два дня родственники безрезультатно пытались вызвать скорую помощь.
– Я обзванивал скорые 4–5 раз в день. На что получал ответ, что к нам приедут. Самому везти его в больницу не было никакого смысла, так как КТ мы так и не смогли пройти, потому что даже в платных поликлиниках к этому моменту очередь была расписана до 11 декабря. Один из врачей, который принимал мой звонок, весьма по-хамски ответил, что всем сейчас плохо, и в Ленинском районе Новосибирска 300 вызовов, так что ожидаете своей очереди. Лишь только тогда, когда он окончательно стал задыхаться, по звонку нам выслали реанимацию. Сатурация показала 30% содержания кислорода в крови, реаниматологи сказали, что это почти полное поражение легких. Когда его забирали в 11-ю больницу, которая работает как специализированный ковидный госпиталь, бригада реаниматологов сказала, что его положат в реанимацию на ИВЛ. Когда его доставили, мы узнали, позвонив в больницу, что его положили в обычную палату и перевели в реанимацию только через несколько часов, – рассказывает Игорь Скрипников.
Через два дня его отец скончался. В справке, которую выдали семье, причиной смерти указана пневмония и нет ни слова про коронавирус. А спустя 4 дня после гибели Вадима Скрипникова к нему домой впервые с начала болезни пришла участковый терапевт узнать о состоянии пациента.
– То есть у них настолько все неорганизованно, что врач приходит к уже умершему пациенту. У нас не было шансов спокойно купить лекарство и своевременно положить его в больницу. Мы попали в мясорубку, наша система здравоохранения перемолола и выплюнула нас. И никаких ответственных за это не найти. Мне очень жаль, что я не додумался записывать телефонные звонки в скорые и их ответы, так что сейчас никаких доказательств существенных представить нельзя, – говорит Игорь.
– Уже переболело много друзей и знакомых, по-разному. Счет явно идет на десятки тысяч. Оптимизма и доверия к региональной власти все меньше, – описывает ситуацию общественник Владимир Кириллов. Многие его родственники живут в сельских районах Новосибирской области, и там, по словам Владимира, ситуация со здравоохранением катастрофическая.
– В районах вообще паноптикум. В реанимации умер дядя, он болел ковидом. Но в сводки регионального оперштаба он не попал. Умерла сестра двоюродная в районе, ребенок-инвалид с детства с ДЦП. Ковид. Поставили, естественно, не ковид, а сопутствующие болезни, сердечная недостаточность. Лекарств в районной ЦРБ, как и мест, также нет. Фактически народ обречен на самолечение народными средствами, как в средневековье. Родственник земляков – госпитализировали в районную якобы с пневмонией. Он там умер, на ковид, естественно, никто и не проверял. Забирать тело из морга три дня было некому, все его близкие родственники болеют ковидом, – рассказывает Владимир Кириллов.
Бабушка его жены тяжело болеет две недели дома, но, по словам Кириллова, врачи отговаривают ее ложиться в больницу. Ухаживает за пожилой женщиной его теща, врач на пенсии.
– Фельдшер скорой, которую ждали сутки, не знал, чем отличается хлорид калия от хлорида кальция. Насилу поставил укол в вену какой-то "бабочкой", – говорит Владимир Кириллов.
При этом глава регионального минздрава Константин Хальзов, который проводит два раза в неделю специальные брифинги для журналистов, постоянно подчеркивает, что ситуация под контролем и система областного здравоохранения справляется с нагрузкой. Однако даже в региональном отделении провластного "Общероссийского народного фронта" были вынуждены признать проблемы. Сопредседатель областного отделения ОНФ, главный врач новосибирской городской поликлиники №1 Сергей Дорофеев заявил, что одна из основных проблем коммуникации врачей и пациентов и отсутствия плановости в работе – тотальные сбои в работе медицинской информационной системы, которую региональное правительство уже несколько лет пытается внедрить в практику. Система должна автоматизировать процессы в поликлиниках и стационарах, осуществлять обмен данными между медицинскими учреждениями, а также централизованный сбор показателей со всей сети медучреждений. "До настоящего времени многие разделы программы не разработаны, работает она крайне ненадежно. За 10 месяцев 2020 года случалось 44 поломки. Это почти два месяца рабочего времени", – говорится в обращении Дорофеева на имя губернатора Новосибирской области Андрей Травникова. Ответа на обращение не последовало.
– Ни ОНФ, ни такой же ручной симулякр, Общественная палата, заметьте, даже палец о палец не ударили, чтобы взять ситуацию с темой ковида и с заявлением своего же сопредседателя под контроль. Хотя что это я, ведь это же фактически чиновники с финансированием из бюджета. Неэффективность эта система еще покажет. И переводить стрелки на врачей, как это сейчас происходит, тоже долго не получится, – считает Владимир Кириллов.
Тем временем региональный минздрав рапортует: новосибирские морги готовы к смертности от коронавируса. "Штатный состав патологоанатомической службы укомплектован. Отделения оборудованы холодильными комнатами и камерами. Места для хранения тел умерших имеются в достаточном количестве", – говорится в ответе на запрос главы общественной организации защиты прав потребителей "Гражданский патруль" Ростислава Антонова. Документ подписан министром Константином Хальзовым.
– Мне кажется, что в номинации "Самый оптимистичный министр здравоохранения" Константин Васильевич Хальзов уверенно занял бы первое место. С лекарствами и с госпитализацией беда, ну хоть в моргах у нас всё хорошо. Ладно, хоть с оркестром на пороге не встречают, – говорит Ростислав Антонов.
По его словам, в министерстве отказались прокомментировать тенденцию смертности в Новосибирске и Новосибирской области от коронавируса в период с октября этого года, а также проигнорировали просьбу перечислить морги региона, которые не справляются с числом умерших в настоящее время.
