В августе 1941 года в Кировоградской области (Украина) попали в окружение две советские армии Юго-Западного фронта. Немецкие войска наступали стремительно, нанося Красной армии одно поражение за другим. Десятки тысяч советских солдат были уничтожены или взяты в плен частями вермахта. Это место вошло в историю как "Уманский котел" или "Уманская яма". Одним из тех, кто там побывал и чудом выжил, был лейтенант Александр Тишков. Он вернулся домой, дожил до старости, но никогда не вспоминал о той яме, в которой несколько недель тысячи пленных сидели без пищи и воды. Сын Александра, художник Леонид Тишков, по крупицам воспоминаний и разрозненным документам воссоздал его жизнь в работах, представленных в красноярском музее "Площадь мира" на выставке "В поле моего отца".
Человек и бесчеловечность
– При жизни отца мы, семья, не знали, где он провел плен. Его скупые рассказы: пара слов о жизни в лагере, возвращение, все. Изучать его историю я начал уже после его смерти. Источников было много: архивные документы, воспоминания об отце, открытые источники, опубликованные в интернете, книга поэта Евгения Долматовского (он также был в плену под Уманью) "Зеленая брама":
Из безвестья Зеленая брама
Проявиться должна, наконец:
Тайна жжет, как открытая рана,
Ясность – это заживший рубец.
Есть несколько сайтов, где собраны фамилии и другие данные участников той войны: кто где воевал, погиб или был в плену. Там я нашел информацию, что отец был старшим лейтенантом, заместителем командира взвода артиллерийского полка. Когда увидел место его пленения, дату, где и в каком лагере он сидел, стал искать разные источники по этому событию. В итоге мне удалось по дням воссоздать тот путь, который прошел отец в августе 1941 года. Так родилась выставка "В поле моего отца", – говорит Леонид Тишков.
Название всей выставке дала работа, которую художник сделал еще в 2006 году. Перед нами огромная фотография поля, в центре человек с высоко поднятыми руками. Лица не видно, не понятно, кто это – отец или сын. Точно такое же поле переходил Александр Тишков, когда пытался выйти из окружения и попал в плен к немцам. Как рассказывает Леонид, однажды проезжая это место на машине, он решил перейти поле, чтобы почувствовать то же, что чувствовал его отец, когда шел навстречу немецким солдатам, направившим на него автоматы и не знал, что с ним будет в следующую секунду.
Так родилась эта картина, вокруг которой, словно калейдоскоп, сложилась целая выставка. Это не совсем живопись и не совсем картины, скорее, живые инсталляции, лайтбоксы, наполненные светом, играющим роль пустоты, из которой рождаются смыслы. На входе красными буквами горит слово Human (человек). Заглавная H мигает и на доли секунды остается uman (Умань) – бесчеловечность.
Изжить трагедию
– Это следующая экспозиция – картина "Уманская яма", совершенно трагическая история. Яма – карьер кирпичного завода 7 метров глубиной, 300 метров шириной и длиной в 1 километр, где 70 000 пленных солдат стояли плотно прижавшись друг к другу. Практически каждый второй в ней погиб. Скрыться было негде, люди мучились под солнцем, проливными дождями и от голода: не было ни воды, ни пищи, пили из луж, ели глину.
Вокруг сидели немецкие пулеметчики, выйти наружу было невозможно. В открытом доступе в интернете я нашел фотографию этой ямы, сделанную немецким фотографом. Оригинал ее, как я понимаю, сейчас хранится в частной коллекции в Германии. Пытался увеличить, думал, может быть увижу среди других своего отца. Но изображение размывалось. Поэтому стал вручную рисовать эту фотографию. Можно сказать, это была своего рода терапевтическая работа, позволявшая изжить трагическое, что терзало мое сердце. В итоге получился огромный рисунок, – продолжает Тишков.
В сентябре немцы стали постепенно эшелонами вывозить военнопленных из Умани в лагеря в Германию. Александр Тишков попал в Шталаг-326. Это был один из самых крупных лагерей советских военнопленных. Как он там выжил – непонятно. Тем более, что был лейтенантом, замполитом полка, их в лагерях выявляли и расстреливали сразу. Александр Тишков провел в Шталаге все 4 года войны. В апреле 1945 года его в числе других военнопленных, оставшихся в живых, освободили американцы.
Ожидая прихода своих, бывшие военнопленные построили монумент в память о погибших товарищах, 60 000 военнопленных, захороненных в 36 братских могилах. Этот был первый мемориал, посвященный жертвам Второй мировой войны, которая в тот момент ещё не закончилась.
Пуговица в 100 кг
– Дома отца считали погибшим, но мама, Раиса, отказывалась верить, что мужа нет в живых, и терпеливо ждала. Вернулся Александр только в декабре 1945-го, после немецкого лагеря ему пришлось пережить проверочный лагерь НКВД, через который проходили все советские военнопленные. Приехав в Нижние Серги, он сначала пошел к своему брату, расспросил о жене, ждет ли, не вышла ли замуж? Когда дядя Ваня постучал в дверь и сказал, что Саша вернулся, у моей бабушки отнялась рука от потрясения, – рассказывает Леонид Тишков.
Выставка рассказывает о послевоенной жизнь родителей художника. Подсвеченный изнутри абсолютно пустой чемодан с фотографией матери и отца – очень важный экспонат. Вещей от родителей осталось немного, гораздо больше нематериального – воспоминаний, освещающих прошлое. Отсутствие вещей может рассказать о людях не меньше, чем сами вещи.
А самый материальный экспонат выставки – это массивная, увеличенная солдатская пуговица из бронзы весом в 100 килограммов. Однажды, перебирая мамину коробку с принадлежностями для шитья, Леонид нашел заржавевшую пуговицу от отцовской гимнастерки. И решил превратить ее в памятник, увеличив во много раз. Таков его образ памяти о тех, кто совершил подвиг, победив в той войне.
Но какой ценой была достигнута победа? Под потолком выставочного зала два портрета: отца и матери художника. Они наполовину разорваны на тонкие ленточки-нити, из которых сплетен маленький коврик. Оригинальное фото сделано за месяц до войны. Молодые люди только-только поженились. Приехали жить в город Нижние Серги, откуда Александра призвали в армию и отправили служить в Белую церковь (Украина). Вскоре к нему в часть приехала его жена. А через несколько дней немецкая армия перешла в наступление, и молодая женщина уехала на Урал в переполненном поезде под бомбежкой Люфтваффе.
Ошибки военного руководства старались не обнародовать
– Как вы думаете, почему ваш отец не рассказывал о войне и пережитом в плену?
– Об этом молчало большинство фронтовиков. Причины могут быть разные. Кому-то очень больно вспоминать, кто-то не хотел, чтобы дети и внуки получили часть трагических воспоминаний, оберегали, не травмировали. В случае с моим отцом, я думаю, он мог давать подписку о неразглашении. Окружение двух советских армий в начале войны, гибель десятков тысяч военнослужащих в "Уманском котле", ошибки военного руководства – все это старались не обнародовать. И потом, плен тогда был событием в жизни, которое не поощрялось. Сразу после войны военных, освобожденных из плена, считали предателями. Отношение к ним менялось постепенно, и только в начале 60-х годов прошлого века они стали официально ветеранами войны.
– Что из того, что вам удалось узнать, не нашло отражения в выставке? Есть ли материал, который вы планируете использовать в будущем?
– Выставка состоит из нескольких работ, выполненных в разных медиа: рисунки, фотографии, объекты, световые инсталляции, видео. У меня есть идея продолжить рассказ – создать графический роман о пребывании отца в германском плену. Однажды я получил письмо от историка из Германии, он работает в музее-мемориале "Шталаг 326", где хранятся архивы по советским военнопленным. Этот мемориальный музей единственный в Германии, рассказывающий о советских военнопленных во время войны 1941–1945 гг. Он прислал мне фото, написал: "Вот здесь наверняка был ваш отец", приглашал меня с выставкой в музей. Но пока не сложилось.
– Как вы думаете, способно ли искусство изменить людей к лучшему? Пристыдить внутреннего варвара, показать истину?
– Искусство меняет в человеке многое, он становится более чувствительным в восприятии мира, у него развивается чувство прекрасного, он смотрит глазами художников, которые меняли оптику взгляда на мир и процессы, происходящие в нем. Искусство – часть общей культуры человеческого общества. Катастрофы, которые случались с народами, с городами, разрушения и перемены общественного строя, когда-нибудь заканчиваются. И на пепелищах прорастает культура, как побеги травы, и эта культура остается в вечности, она помогает возродиться народу, возвращает человечность и надежду на будущее. Вот мы идем по залам Третьяковской галереи и видим картины, восхищаемся их красотой, и нам невдомек, в какое тяжелое время они были созданы. Мы слушаем музыку, написанную в военные времена, в блокаду, голодным композитором, и эта музыка величественна и прекрасна. Память имеет свойство превращаться в искусство, которое нас спасает и поднимает в небеса. Доброта, сочувствие, переживание за ближнего, за землю и человека на земле, за животных и растения, всё это воспитывает в нас поэзия, литература, музыка и, конечно, искусство.
– Что вы думаете о будущем страны, как видите свое будущее в России?
– Что бы ни случилось, будущее все равно наступит. Мы не избежим предопределенного нам, людям, жизненного пути. Он и длинен, и короток, он бывает счастливым и не очень, но этот путь надо пройти достойно человеку. Мое искусство, книги, истории – это мой видимый людям след, надеюсь, что он светится в сумерках, помогая видеть дорогу. Пусть будет больше света, чтобы мы не заблудились, не пропали по дороге в будущее, вот главное.
– Вы сейчас живете в России?
– Да, я родился и живу в России, на Урале, в рабочем поселке, сейчас городе Нижние Серги, мои предки все уральские "работные" люди, дед по матери – "заводский", работал на металлургическом заводе. Отец родом из деревни Коркино Туринского района. Он и мать всю свою жизнь работали учителями, их знал и уважал весь город. Мы, три брата Тишковы, продолжаем нашу династию, наш род, который как огромное дерево держит своими корнями эту землю, так же как земля держит дерево. Я живу в России, и сама России живет во мне, поэтому во мне собрана вся история моей страны, все мои предки во мне, мне без России трудно представить свою жизнь. В своем творчестве я основываюсь на памяти, на идентичности, как русской, так и местной – уральской. Головой в космосе – ногами на земле, корнями в моих родных могилах, в этой горькой и такой родной земле. И мне бы хотелось, чтобы, посмотрев выставку, люди пришли домой, открыли альбомы, поговорили со своими бабушками и дедушками, расспросили их о жизни. Они уйдут и ничего не останется. Долг всех живущих – собирать свидетельства и передавать своим детям. Зная их истории, мы будем по-другому к ним относиться, – говорит Леонид Тишков.
Художник не стал отвечать на вопрос корреспондента Сибирь.Реалии о своем отношении к нынешней войне в Украине.
В музейной книге отзывов много записей с благодарностью художнику за отважную работу с памятью. Историк Сергей Чернышов посетил выставку с группой своих студентов из новосибирского Новоколледжа.
– Я восхищен красноярским музеем "Площадь мира". Считаю его одним из лучших музеев в России, и точно лучшим в Сибири. Таких музеев просто нет больше, где могут говорить нормальным языком о проблемах современности, о проблемах истории. Думаю, когда готовилась эта выставка, организаторы и автор не подозревали, в какой контекст она попадет. Ведь никто не мог предугадать, что случится в конце апреля с жилым домом в Умани (туда в ночь на 28 апреля попала российская ракета, погибли 23 человека, среди них – пятеро детей. – СР).
Но как только выставка попала в этот контекст, пазл окончательно сложился. Художественное высказывание всегда существует в каком-либо контексте. И вот эта светящаяся вывеска, где Human вдруг превращается в uman – первая буква, а вместе с нею и человек исчезает, а человечность заканчивается и начинается Умань, все это удивительным образом переплетает то, что было в 1941 году и то, что произошло в апреле 2023.
Ценность экспозиции в том, что Леонид Тишков показал нам человеческое измерение этой трагедии. Ведь с некоторого объема наш мозг не воспринимает цифры. Вот сидели в этой яме десятки тысяч человек. А сколько это, как представить? Страшно, ужасно, но непонятно. А здесь вот они, конкретные лица, реальный человек, который сидел в этой яме.
Как случилось, что, пережив трагедию Великой Отечественной, мы допустили новую? Начало было положено в брежневские времена, когда принялись героизировать 9 мая. Из трагической даты этот день стал превращаться в красивое героическое действо. Затем, с 1995 года, пошли ежегодные парады на Красной площади. Вот тогда все и произошло – героизм подменил трагедию. И сейчас, когда на жилой дом в Умани обрушилась ракета, мы вместо того, чтобы ощутить безусловный ужас людей, которые там живут, начинаем рассуждать, чья это ракета. Мне кажется, надо начать с того, что безусловно признать: все, что происходит, – огромная человеческая трагедия. И не важно, кто на каком языке разговаривает... – говорит Сергей Чернышов.
