Арестантские тракты и подконвойные этапы крепко-накрепко связали Сибирь буквально со всеми территориями страны. И практически все крупные социальные события, в каком бы регионе России/СССР они ни случались, тут же становились фактом сибирской истории.
Убили царевича Димитрия в 1593 г. – и резко возросло число жителей Пелыма за счёт высланных угличан. Боролась аки пауки в банке вельможная знать около трона – и регулярно встречал Берёзов то Долгоруких, то Меншиковых, то Остерманов. Вышли декабристы в далёком Санкт-Петербурге на Сенатскую площадь – и выросло население Сибири не только количественно, но и качественно.
Вздумали расположенные ещё дальше поляки в 1830–1831 и 1863–1864 гг. оторваться от российской короны – и запестрели документы сибирских губерний и магистратов польскими фамилиями. И революционеры всех мастей при царях-батюшках, и непокорные крестьяне при генеральном секретаре компартии – все они прочнейшими нитями связали историю своих регионов с историей Сибири.
По этой причине сегодня невозможно заниматься историей Сибири как изолированного региона. Хочешь – не хочешь, а обязательно будешь апеллировать к событиям всех российских территорий, поскольку они обязательно аукнулись в Сибири.
Среди многих исторических проблем, которыми я занимаюсь вот уже более четырёх десятков лет, особняком стоит история моего родного посёлка Тогура. Он основан около четырёх веков назад и доныне в статусе села стоит в Колпашевском районе Томской области. Расположенный в центре Нарымского края, он всю свою долгую историю являлся местом вселения неугодных властям лиц. Мои родители тоже были сосланы сюда при раскулачивании в 1931 г., и потому Тогур стал той точкой планеты, где появился я.
Как всякий нормальный человек, я люблю свою малую родину. А любовь побуждает к любопытству и деятельности. Поэтому в 1994 г. я уже издавал небольшую книжку под названием "Тогур", но, конечно же, это был только пробный шар. Всю последующую четверть века я упорно продолжаю собирать материалы, начиная от местных старожилов и заканчивая Библиотекой Конгресса США, в которой тоже оказались редчайшие издания о Тогуре.
В ходе этой работы я со всей очевидностью осознал, что наиболее сложны для выявления источники именно о ссыльных. И в силу недоступности архивов, хранящих документы такого рода, и по причине закрытости этих национальных, социальных или конфессиональных сообществ. С местными жителями невольники общались только по необходимости совместного труда или общего проживания, заметок в районную газету не писали, объектом интереса местных журналистов не являлись… А потом они либо умерли, либо вернулись на родину – и остались о них лишь какие-то куцые обрывки информации да старушечьи небылицы. А ведь они жили в Тогуре, работали, влюблялись, женились, рожали детей… Они заслужили право на свою страницу в истории посёлка, но как же тяжело написать эту страницу!
Пример ответственного отношения к своей ссыльной жизни показали поляки. Они издали прекрасный двухтомник воспоминаний "Нарымская ссылка" (Lublin: Nordertinum, 2002, сост. Ч. Базан) и теперь факты, имена, события их невольной жизни в Сибири стали составной частью и польской, и сибирской истории. О своей жизни в Тогуре написала книгу "В бальных туфельках по сибирским снегам" и видный политик современной Латвии С. Калниете (Рига: Аtēna, 2006). Если не обращать внимания на значительный русофобский налёт, в этом издании всё же можно отыскать любопытную информацию о Тогуре и тогурчанах середины прошлого столетия.
Вот, собственно, и всё, что я смог найти на тему ссыльных в Тогуре. Капля в море. А ведь ссыльных в предвоенные, военные и первые послевоенные годы в посёлке было много – кроме русских, здесь находились западные украинцы, поляки, молдаване, немцы (советские, с Волги, не военнопленные), жители прибалтийских республик… Из открытых источников следует, что в 1941 и 1945–1951 гг. только из Латвийской Советской Социалистической Республики было вывезено около 60 тыс. человек (2,2% населения). И местом их расселения стали в основном Амурская, Томская и Омская области.
Надо сказать, что после освобождения повели себя тогурские невольники по-разному. Большинство немцев и значительная часть украинцев остались, укоренились и теперь считают себя местными старожилами. А вот поляки и депортированные из стран Балтии исчезли быстро и в полном составе. Как будто их и не было.
Когда я в 1964 г. пошёл в школу, ни одной литовской или латышской фамилии в классных журналах уже не было. Остались только разбросанные по местам их бывших селений огромные, непривычные для местного ландшафта четырёхконечные католические кресты… да ещё народные небылицы. Одну из них недавно рассказала моя одноклассница: "А ты знаешь, что латыши насиловали и убивали местных? Когда они уехали, в подпольях домов, где они жили, много трупов находили". Меня поразило, что такое говорит не древняя неграмотная старуха, а вполне современная женщина со средним техническим образованием. По-моему, это лучший аргумент за то, чтобы как можно больше рассказывать о ссыльных советской поры. Иначе мы так и будем жить в мире страшилок, недоверия и старых обид.
Но почему выше приведена информация именно о Латвии?
В начале января при очередном сборе материала среди жителей Тогура я увидел две фотографии, которые и по сюжетам съёмки, и по надписи, и по качеству фотобумаги отличались от местных снимков.
Первая, на которой запечатлена группа подростков около постройки, имеет подпись, и потому вопросов о месте и времени съёмки не возникает. Мой давний друг рижанин Ю. Цибульс перевёл этот текст с латышского языка на русский так: "Ученики Брембергской начальной школы Даугмальской волости, 1937/38 учебный год". Он же выяснил, что здание Брембергской школы, около которой сфотографированы эти славные дети, до сих пор цело и находится в с. Даугмале.
А вот второй снимок никаких надписей не имеет и потому не даёт ни малейшей возможности для атрибуции. Но хранение этих фотографий все прошедшие десятилетия вместе допускает возможность, что и изображённая на снимке молодая женщина тоже имеет отношение к с. Даугмале и ссыльным латышам.
На вопрос, откуда взялись эти фотографии у моей собеседницы, та ответила, что они хранились у её родителей и достались ей после их смерти. Ничего об изображённых людях она не знает. За ненадобностью она отдала эти снимки мне.
Наверняка эти фотографии принадлежали кому-то из латышских ссыльных, может быть, даже одному из изображённых подростков. На новом месте жительства у людей всё же завязывались отношения с местными жителями – соседские, дружеские, даже родственные. Поэтому по какой-то причине эти фотографии и оказались у русских жителей Тогура. Возможно, владелец этих фотографий умер, забыл снимки при репатриации или оставил их на память новым друзьям. Гадать здесь можно сколько угодно, но главное – эти фотографии бережно хранились в русской тогурской семье до наших дней.
Через посредство Ю. Цибульса я передал фотографии в библиотеку с. Даугмале. Они должны вернуться туда, где были сделаны 84 года назад.
А к уважаемым читателям Сибирь.Реалии я обращаюсь с просьбой: помогите, пожалуйста, найти информацию о детях, изображённых на этой фотографии. Ведь кто-то из них или их близких привёз эту фотографию в сибирский Тогур. Скорее всего, никого из них уже нет в живых. Но, быть может, кто-то рассказывал о своей ссыльной жизни в Тогуре. Или оставил записи. Или публиковал воспоминания в местной латышской прессе, которая в Сибири недоступна. Возможно, рассказы бывших ссыльных тогурчан помнят их дети или внуки…
Период ссылки – это общая история Сибири и Латвии. Давайте писать её вместе.
Если кто-то владеет информацией о "тогурских латышах", напишите, пожалуйста, нам. Очень надеемся на вашу информационную и эмоциональную поддержку.
Яков Яковлев – историк, краевед
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
