10 декабря – день памяти Альфреда Нобеля. В этот же день вручается учрежденная им Нобелевская премия. В прошлом году главный редактор "Новой газеты" Дмитрий Муратов стал тридцать первым нобелевским лауреатом от России за всю 120-летнюю историю премии. Чисто статистически это невеликий результат для великой державы, учитывая, что в "тридцатку" входят уроженцы Польши и Финляндии, бывшие гражданами Российской империи до 1917 года. Например, писатель Генрик Сенкевич, поэт Чеслав Милош и другие иностранцы. Но даже с их "помощью" в нобелевском рейтинге XXI века Россия занимает скромное шестое место между Швецией и Швейцарией. А на первом месте – абсолютный лидер гонки за "Нобелем" – Соединенные Штаты с 383 лауреатами.
Практически все обладатели самой престижной премии на свете, приезжавшие в Стокгольм и Осло под российским или советским флагом, родились в европейской части страны. Вся огромная территория от Урала до Тихого океана дала миру только одного нобелиата – Игоря Тамма (Нобелевская премия по физике 1958 года), родившегося во Владивостоке. Однако "сибирский след" (если считать Дальний Восток Сибирью) в биографии ученого – результат случайности. Отец будущего лауреата руководил строительством приморского участка Транссиба, и вскоре после рождения Игоря семья Таммов перебралась в Украину. Тем не менее, во Владивостоке гордятся родством, и памятник академику Тамму установлен там перед зданием Института физики.
Получается, что Сибирь и Нобелевская премия – вещи несовместные? Это не совсем так. В анналах сибирских вузов значится несколько громких имен.
Экстраординарный Павлов
Лауреат Нобелевской премии 1904 года "за работу по физиологии пищеварения" Иван Павлов почти три месяца числился профессором фармакологии Томского университета. О своём желании отправиться в Сибирь для занятия наукой Павлов написал попечителю Западно-Сибирского округа В.М. Флоринскому ещё в 1887 году – за год до открытия первого университета в азиатской части России.
"Я счел бы себя счастливым, если бы Сибирский университет приютил меня в своих стенах. Надеюсь, что и я с своей стороны не остался бы у него в долгу". Иван Павлов – Василию Флоринскому
Флоринский ходатайствовал перед министерством народного просвещения о назначении Павлова заведующим кафедры физиологии. Однако министр Делянов не утвердил его кандидатуру, предоставив это место малоизвестному ученому В. Великому.
Газета "Врач", выходившая в Петербурге, резко критически откликнулась на такое решение министра:
"На кафедру физиологии в Томске назначен доктор зоологии Великий... Мы не можем не выразить искреннего сожаления, что первоначально имевшееся в виду назначение на эту кафедру частного преподавателя физиологии Павлова почему-то не состоялось. Павлов, давно уже и, по справедливости, считающийся одним из лучших физиологов России, представлял в данном случае особенно выгодные условия; он не только доктор медицины, но и кандидат естественных наук, и, кроме того, в течение многих лет постоянно работал и помогал другим работать в клинике С. П. Боткина".
Министерству просвещения, разумеется, не было никакого дела до мнения научного сообщества. Чиновникам понадобилось ещё три года, чтобы наконец предложить будущему лауреату Нобелевской премии место экстраординарного профессора фармакологии в Томске. "Экстраординарный" означало – более низкий статус и меньшее жалование, чем у ординарного профессора. Но Павлов, который в то время переживал, по его собственным словам, "отчаянные годы", когда "в денежном отношении постоянно приходилось очень туго", согласился и на это. В мае 1890 года он получил свидетельство для проезда с семьей от Петербурга до Томска и уже собрался в дорогу, когда фортуна вдруг начала ему улыбаться – пришло известие, что, одновременно с назначением в Томске, он избран профессором Варшавского университета. Однако в итоге Иван Петрович не поехал ни в Томск, ни в Варшаву, так как той же весной 1890 г. ему предложили кафедру и лабораторию в Военно-медицинской академии Санкт-Петербурга, куда он в свое время также отправлял резюме.
Если бы столичные бюрократы от просвещения принимали решения немного быстрее, сибирская школа физиологии благодаря Павлову оказалась бы впереди планеты всей. Профессор наверняка не остался бы в долгу.
К столетию со дня рождения великого физиолога его память была увековечена в Томске установкой позолоченного памятника перед зданием областной психиатрической больницы.
Дезертир от науки
Николай Семенов, выпускник Петроградского университета (1917 г.), первый и единственный русский лауреат Нобелевской премии по химии (1956 г.), случайно оказался в Сибири во время Гражданской войны. Летом 1918 года он гостил в Самаре у своих родителей, когда началось восстание чехословацкого корпуса, власть в городе сменилась, и красный Петроград остался по другую сторону фронта. Семенов был мобилизован в Белую армию, вместе с которой отправился за Урал.
Проезжая по Транссибу через станцию Тайга, молодой ученый дезертировал из воинской части, чтобы добраться до расположенного в ста километрах к северу университетского Томска, "надеясь вновь отдаться научной работе", как он позже напишет в автобиографии. Рискованное предприятие увенчалось успехом – Семенова приняли на работу в ТГУ, а вскоре он был избран на должность младшего ассистента физико-математического факультета. Год спустя дезертира от науки разыскал колчаковский военкомат, и у Николая Николаевича вновь появился реальный шанс сложить голову на фронте. Но томские ученые доказали армейскому командованию, что в тылу талант их коллеги будет гораздо полезнее, чем на передовой. Семенова зачислили в радиоотряд при Томском технологическом институте (ныне – ТПУ), в рядах которого он и прослужил до конца Гражданской войны.
В 1920 году Николай Семенов вернулся в Петроград, где начал работать в одной лаборатории со своим другом Петром Капицей. В свободное от научных исследований время молодые люди вели богемный образ жизни. В частности, позировали Борису Кустодиеву для парного портрета.
Говорят, что маститый художник вовсе не горел желанием писать никому не известных ученых – это они его уговорили, объяснив, что собираются в обозримом будущем сделать великие научные открытия и получить за них Нобелевскую премию. Капица выполнил своё "обещание" в 1978 году, Семенов – на двадцать с лишним лет раньше, удостоившись премии за открытие и описание химического механизма цепных реакций, частным случаем которых является ядерный взрыв.
А Борис Кустодиев, в качестве гонорара за свою картину, получил от ученых живую курицу и мешок овса, что было совсем неплохо для голодного послереволюционного Петрограда.
Кто заказывал такси на Нобелевку?
Единственным нобелевским лауреатом, который все-таки доехал до Сибири, в отличие от Павлова, и сделал это по доброй воле, в отличие от Семенова, был математик и экономист Леонид Канторович, работавший в Новосибирском Академгородке с 1957-го по начало 1970-х годов.
Своего "Нобеля" по экономике Канторович получил в 1975 году с формулировкой "за вклад в теорию оптимального распределения ресурсов". На практике это означало очень много полезных вещей. Например, научный тариф на такси, разработанный Канторовичем и его новосибирскими учениками в середине 60-х, когда в СССР была введена плата за посадку и одновременно уменьшена такса за проезд, что привело к повышению рентабельности перевозок и выгодности коротких поездок для клиентов и водителей. Это изящное экономическое решение было только одним из примеров линейного программирования, принципы которого Канторович ещё до войны сформулировал в монографии "Математические методы организации и планирования производства".
"Канторовича следует признать первым, кто обнаружил, что широкий класс важнейших производственных задач поддается четкой математической формулировке, которая, по его убеждению, дает возможность подходить к задачам с количественной стороны и решать их численными методами..." – так оценил научный вклад своего советского коллеги американский экономист Джордж Данциг, разрабатывавший принципы линейного программирования в США.
В СССР экономические идеи Канторовича подвергались "марксистско-ленинской критике" за "протаскивание" капиталистических принципов в советскую науку. Самому Канторовичу до этих "критиков" не было особого дела. Тем более после присуждения Нобелевской премии.
Профессор НГУ Семен Кутателадзе вспоминал о встрече с лауреатом в начале восьмидесятых годов:
"Стояла сырая и холодная осень, и в обед Леонид Витальевич зашел к нам домой, где вместе с моим отцом они довольно энергично стали согреваться сибирской водочкой. Осмелев, я прямо спросил у Леонида Витальевича, что он считает самым важным научным достижением своей жизни. Не задумываясь, он ответил: "Самое важное – линейное программирование". Поскольку техническая сущность этого научного предмета не представлялась мне все же достаточно масштабной для математика его силы, я продолжал допытываться: "А для души?". Леонид Витальевич (человек тонкий и хорошо разбиравшийся в собеседниках) улыбнулся и сказал ожидаемое: "А для души, конечно, K-пространства".
К-пространства, или "пространства Канторовича", – это сложная математическая модель, которая сейчас используется для построения "картинки" при проведении магнитно-резонансной томографии (МРТ).
На этом, к сожалению, приходится завершить короткий список нобелевских лауреатов, чья судьба так или иначе оказалась связана с Сибирью. В XXI веке богатые федеральные университеты Сибири и Дальнего Востока с целью повышения рейтинга приглашают к себе нобелиатов из разных стран в качестве "почетных профессоров". Так, японский химик Осаму Шимомура "работает" в Красноярске, физик Дан Шехтман (Израиль) и британский биолог Теренс Каллаган числятся в томских вузах. Но это уже совсем другая история.
