В конце августа – начале сентября 1919 года красные партизаны истребили всех казаков Алтая, способных держать оружие, а их жен и детей оставили без средств к пропитанию. События на Бийской казачьей линии можно было бы считать лишь очередным кровавым эпизодом Гражданской войны, если бы не одно обстоятельство: казаки погибли не в бою. Они были убиты, поверив обещаниям красных и сложив оружие.
Чтобы не пропускать главные материалы Сибирь.Реалии, подпишитесь на наш YouTube, инстаграм и телеграм
3 сентября 1919 года в штаб красных партизан в алтайском селе Сибирячиха прискакал Матвей Назаров, командир одного из партизанских отрядов. За день до этого его отправили конвоировать казаков, которые добровольно разоружились в обмен на обещание сохранить им жизнь. Приближались посланные для подавления восстания отряды армии Колчака, партизаны опасались, что пленники примкнут к противнику, и решили отправить их подальше от линии фронта. Никто не ожидал, что Назаров вернется уже на следующий день.
Красный партизан Никифор Бурыкин вспоминал: "Его белый брезентовый плащ был обрызган кровью. Он дрожал от нервного напряжения, пот лил градом". Назаров рассказал, что направился было в тыл, но понял, что вокруг белые, и зарубил по дороге более 300 казаков. А рано утром 3 сентября уничтожил оставшихся – 112 человек. "Ну, а теперь прошу трупы убитых закопать в землю" – так завершил свой рассказ Назаров и умчался на фронт. Никакого наказания за свои действия он не понес.
В Сибирячихе еще оставалась в живых вторая партия заложников – 228 человек. Всех их заперли в артельную лавку, где в страшной тесноте за ночь от удушья погибли около 50 человек. Но и те, кому удалось выжить, были обречены: партизаны добили их неподалеку от Сибирячихи. Тратить патроны жалели, поэтому рубили пленных шашками. Так было уничтожено почти все мужское население казачьих станиц Бийской линии. Эта расправа стала одной из самых кровавых страниц истории Гражданской войны на Алтае. Так почему же казаки не стали сражаться, а сдались на милость красных?
"Ох вы, подлецы, не так рубите"
Летом 1919 года Гражданская война на территории Сибири вступила в финальную стадию. Войска Колчака были вынуждены оставить Уфу, Екатеринбург, Челябинск и отступить за Тобол, где готовились к последним решающим боям. И именно в этот тяжелейший момент им пришлось сражаться на два фронта – в тылу начались массовые восстания. Их главной действующей силой стали крестьяне, переселившиеся в Сибирь по столыпинской аграрной реформе.
Из воспоминаний колчаковского военного министра Алексея Будберга "Дневник белогвардейца. Колчаковская эпопея":
"Восстания и местная анархия расползаются по всей Сибири; говорят, что главными районами восстаний являются поселения столыпинских аграрников, не приспособившихся к сибирской жизни и охочих на то, чтобы поживиться на счет богатых старожилов".
На Алтае крупнейшее восстание вспыхнуло 2 августа 1919 года в селе Зимино. В считаные дни оно охватило огромную территорию, включая Горный Алтай.
Из воспоминаний историка русского революционного движения Евгения Колосова "Сибирь при Колчаке":
"Переселенцы – это парии в нашей жизни. … они привыкали ко всякого рода ссудам, которые развращали их и рабочее население перерождали в нищих, попрошаек-профессионалов. В итоге получалась своего рода "бродячая Русь", хищнически обращавшаяся с землей, лесом, природными богатствами. Этот бесхозяйный элемент, "бесхозяйная Русь" в сибирской переработке, конечно, должна была отнестись очень сочувственно к таким политическим лозунгам, как, например, захват земли".
Повстанцы, вдохновленные большевистскими лозунгами и называвшие себя красными партизанами, с самого начала действовали на захваченных территориях с исключительной жестокостью. Так, 6 августа в селе Большая Речка были арестованы десятки зажиточных крестьян и все представители местной интеллигенции. Как описывала события колчаковская газета "Алтайский вестник", арестованных целый день "водили по селу и на ходу били прикладами, палками, плетьми, кололи штыками. Заставляли говорить: "я – враг народа", "благодарю вас, товарищи". А к концу целого дня издевательств увели на кладбище для скота и там закопали полуживыми.
В соседнем селе Павловском повстанцы замучили 19 человек. Судебному следователю Бельскому вырвали бороду и выдавили глаза. Страшным истязаниям подверглась беременная жена милиционера Василевского. 90-летний житель Павловского Килин "после мучения ослеп". А 80-летнего отца лесничего Чернова зарубили шашками. "О Чернове палачи затем говорили: "Ну, у лесничего и старик крепкий, когда мы его рубили, он говорил нам: "Ох вы, подлецы, не так рубите, дали бы вы мне шашку, я бы вам показал, как рубят безвинных стариков", – сообщала газета "Сибирская жизнь".
Из публикаций в томской газете "Сибирская жизнь" в сентябре и октябре 1919 года:
"Мировому судье Крылову изрезали лицо, продели через язык проволоку и заставили бежать, как на поводке, вдоль железной дороги за дрезиной и лишь потом убили; в одном из сел сожгли священника и псаломщика.
… Много жителей перерезано за одно даже нелюбезное слово. Замучен священник села Лебяжинского Смирнов, находящийся в это время в селе Павловском. У него отрезаны уши, разрезан нос, выколоты глаза. … Изувечены попавшие к ним ранеными: боец команды Павловской самоохраны и солдат пехотинец. Изувечена старая женщина и 3-летний ребенок за то, что дочь этой женщины с полуведром воды пробралась в церковь.
… У кладбища в селе Черный Ануй [после бегства партизан] была вскрыта свежезасыпанная яма, в которой были свалены трупы замученных людей; почти на всех трупах обнаружены следы истязаний".
"Это ж какое неуважение к Богу!"
С еще большей яростью красные партизаны обрушились на Бийскую казачью линию, построенную в XVIII–XIX веках, чтобы защищать демидовские горные заводы на Алтае от нападений джунгар. К началу XX века в нее входило 7 станиц и 12 поселков, растянувшихся от Бийска до Усть-Каменогорска, где проживали около 13,5 тысячи человек. Столицей этого казачьего царства была станица Чарышская.
Казаки Бийской линии, входившие в состав Сибирского казачьего войска, были богаты не только обширными пашнями. Масштабы их хозяйства поражали даже по сибирским меркам.
– В среднем на один казачий двор приходилось 9 голов крупного рогатого скота и 6 голов лошадей. А ведь кроме них, казаки еще разводили овец, коз и свиней. Нормы пахотных наделов также были значительно выше общероссийских: 9,2 десятины на одну душу пахотной земли и 3,6 десятины покосной, – рассказывает доктор исторических наук Дмитрий Панин (имя изменено из соображений безопасности). – Казаки славились мастерством как в традиционных промыслах, так и в новых для Алтая: они первыми освоили пчеловодство и маслоделие. А в 1916 году под руководством специалистов из Швейцарии впервые на Алтае научились варить сыр. Недаром войсковой старшина Усов отзывался об алтайских казаках так: "Можно сказать, что жители Бийской линии самые трудолюбивые и домовитые из здешних казаков".
Из воспоминаний казака из села Тележиха Василия Швецова:
"Количество дойных коров ежегодно менялось, но всего по селу и заимкам было не менее двух тысяч дойного стада. А вместе с нетелями, молодняком и взрослыми быками, которые имелись в большинстве хозяйств, поголовья крупнорогатого скота было не менее шести с половиной – семи тысяч. … Стадо овец каждый год могло учетверяться. … Что касается птицы – то ее никто никогда не считал. Птицу держали разную: и кур и гусей, и уток, и индеек, и цесарок. … Хозяйки собирали каждый день корчагами яйца. Ели их ежедневно десятками, как картошку, продавали в лавку по копейке за штуку. Пчелы также имелись у многих жителей, у некоторых заядлых пчеловодов до нескольких сотен колодок, ну а по пять – десять семей так это через дом".
– Конфликты между крестьянами-переселенцами и казаками были не редки и до начала Гражданской войны. Наделенные множеством привилегий казаки вызывали у переселенцев еще большую зависть, чем зажиточные сибиряки-старожилы. Поэтому то, что повстанцы первым делом обрушились именно на казачью Бийскую линию, не было случайностью, – поясняет Дмитрий Панин. – Гражданская война предоставила переселенцам отличный шанс свести старые счеты, а большевистские лозунги о переделе собственности стали удобным обоснованием грабежей и убийств.
Защищать процветающие поселения Бийской линии было некому: многие казаки были мобилизованы в армию Колчака. В станицах оставалась так мало взрослых мужчин, что у красных партизан оказалось многократное превосходство в численности. В считаные дни, почти не встречая сопротивления, они захватили 10 из 19 казачьих станиц и поселков.
Участь их жителей была незавидной. Так, захватив станицу Антоньевскую, партизаны "насиловали женщин и девушек, детей бросали в воду", сожгли большую часть домов, а всех мужчин старше 15 лет, способных носить оружие, – порядка 100 человек, – взяли в заложники. Их всех впоследствии уничтожили.
Под напором повстанцев отряды казачьей самообороны были вынуждены отступить к Чарышской. 16 августа партизанские отряды общей численностью до 5000 человек окружили станицу. Наступать они не решались, опасаясь больших потерь в открытом бою, и вступили в переговоры. Партизаны потребовали сложить оружие и выдать атамана – есаула Василия Шестакова. Если эти требования будут выполнены, пообещали оставить станицу в покое.
– Казаки собрали сход, но не сумели прийти к единому решению. Мнения разделились: одни призывали поверить повстанцам, а другие настаивали, что это будет огромной ошибкой, – рассказывает Дмитрий Панин. – В итоге Тулатинская сотня казаков во главе со станичным атаманом Ивановым глубокой ночью с боем прорвалась из Чарышской. А оставшиеся согласились сдать оружие без сопротивления, пообещав никогда впредь не выступать против повстанцев.
Почему большинство казаков решили сложить оружие – вопрос, на который у историков до сих пор нет точного ответа.
– Вероятно, дело было в том, что между поселениями Бийской линии не было телеграфной связи, партизаны отрезали их друг от друга и казаки не знали, какая участь постигла жителей уже захваченных станиц. А главное, жившие в значительном удалении от центра событий, казаки Алтая на протяжении всей гражданской войны старались держаться в стороне, надеясь пересидеть "лихолетье". И на этот раз они тоже решили придерживаться проверенной тактики. К тому же алтайские казаки, по всей видимости, не осознавали, насколько глубокую ненависть переселенцы, составлявшие основу партизанских отрядов, испытывали к своим богатым и привилегированным соседям. Подогретая большевистскими лозунгами, эта ненависть позволяла нарушать все нормы морали, – поясняет Дмитрий Панин.
17 августа казаки собрали и передали партизанам 4 воза оружия, включая 3 пулемета. Они твердо рассчитывали, что повстанцы оставят разоружившуюся станицу в покое.
Из воспоминаний жительницы станицы Чарышской Фаины Казаковой:
"Как только казаки сдали оружие, станицу, как частоколом, окружили красные. Мама … вспоминала, что она с подружкой как раз шла в то время по улице и слышала хвастливые разговоры красноармейцев: мол, "местных так мало, что мы их шапками забросаем". Никто в станице им не оказал сопротивления. Напротив, всех расквартировали по домам, и мама слышала, как ее отец наказывал матери "наварить побольше супу, чтобы было чем мужиков кормить". После чего отец пригласил на обед шестерых мужиков. Маме запомнился один из них, который поставил свое ружье под образа, – это ж какое неуважение к Богу!"
Как только отряды красных партизан вошли в станицу, все обещания были забыты. Уже на следующий день, как вспоминал красный партизан Никифор Бурыкин, "по приговору военно-полевого штаба Шестаков был казнен (запорот плетьми), как злейший враг трудового народа". После этого партизаны взяли в заложники почти все взрослое мужское население станицы – по разным источникам, от 120 до 130 человек в возрасте от 17 до 55 лет. Общее число заложников из казачьих станиц Бийской линии превысило 500 человек.
"Красные ходили по трупам, пристреливая раненых"
Красные партизаны попытались продвинуться по Бийской линии на юг, но их наступление остановили присланные для подавления восстания части колчаковской армии под командованием полковника Горбунова. После этого многие повстанцы утратили боевой задор и начали расходиться по домам, тем более что подошло время уборки урожая. Одну за одной сдавая занятые станицы, повстанческая армия распалась на отдельные отряды.
Будущий командир 1-й Горно-Алтайской партизанской дивизии Иван Третьяк вспоминал, как партизанам приходилось защищаться от семей казаков, когда они покидали Чарышскую: "Увидев отступающих повстанцев, они бросали в них из окон и из-за углов своих домов камни, кирпичи и все, что попадало им под руки". Третьяку не приходило в голову, что так жены и дети пытались отомстить за взятых в заложники мужей и отцов.
– Утром 2 сентября захваченных в казачьих станицах заложников пригнали в село Сибирячиха. Горячие головы предложили всех расстрелять, чтобы они не перешли на сторону белых. Но военно-революционный штаб выступил против крайних мер и постановил конвоировать заложников в тыл, в село Солонешное, – рассказывает исследователь повстанческого движения в Сибири Андрей Белов (имя изменено из соображений безопасности).
Выполнить эту задачу поручили отряду под командованием Матвея Назарова. Однако до места назначения казаки не дошли – все они были зверски убиты в четырех верстах от Сибирячихи.
– Об этом стало известно, когда 3 сентября Назаров явился в штаб и рассказал о своих "подвигах", – продолжает рассказ Андрей Белов. – Когда начальник штаба Иван Черепанов потребовал объяснений, Назаров ответил, что не видел другого выхода, поскольку повсюду были белые. Никакого наказания за самовольную расправу он не понес. Можно спорить о том, были ли действия Назарова самоуправством, но никак нельзя отрицать, что уничтожение остальных заложников было санкционировано партизанским штабом. Бывший начальник команды связи 2-го полка 1-й Горно-Алтайской партизанской дивизии С.М. Беззубцев оставил такое свидетельство: "В Бащелаке состоялось секретное совещание членов штаба. На этом совещании было решено всех казаков расстрелять как врагов Советской власти, так это и было сделано, всех их увели под Сибирячиху и там расстреляли".
Из воспоминаний жительницы станицы Чарышской Фаины Казаковой:
"…большинство из них после двухнедельного перехода еле передвигали ноги от бессилия и голода. И местные крестьяне бросали им кто хлеб, кто картошку. Их погнали за поскотину – в лог и, окружив со всех сторон, стали выводить за пригорок группами по пять человек, якобы, на допрос. Один из них, Тарских, увидел, что там "на допросе" творится и как крикнет: "Братцы, наших рубят! Рвите на себе все". Что тут началось! Давай все со своими прощаться: родители, сыновья, дядья, племянники. Целые семьи были вырублены в тот августовский день.
Один из приговоренных парней, когда его подвели к месту казни, в тот момент, когда над ним замахнулись шашкой, втянул голову в плечи и удар пришелся не по шее, а по ключице, потому и жив остался. Мама сама слышала рассказ этого чудом выжившего парня: "Когда очнулся, казнь уже закончилась, и красные ходили по трупам, пристреливая раненых, снимая с них чирки (сапоги). Я и подумал – сейчас подойдут и обнаружат, что я живой. Но спасли меня мои дыроватые чирки, на которые никто не позарился". Он лежал до тех пор, пока все не разошлись. Под прикрытием сумерек выбрался из-под трупов и подполз к стогу сена. "Ночь лунная. Смотрю, две бабы идут с мешком. Они меня и спасли".
Потом, вероятнее всего, его передали Антонинским казакам. Воевал дальше. Но в 1937 году его все равно расстреляли".
Точное число погибших в окрестностях Сибирячихи казаков до сих пор не установлено. Достоверно известно об уничтожении практически всех чарышских, слюденских, маральевских и сосновских заложников – предположительно, более 600 человек.
"Снова вдовы. Снова сироты, горькие слезы"
К середине сентября восстание красных партизан было подавлено. Оно продолжалось чуть более месяца, но урон был огромным, особенно в районе Бийской линии. Так, на совещании представителей бийских учреждений 16 сентября 1919 года рассматривался вопрос об оказании помощи жителям станиц Чарышская, Маральевская, Слюденская и поселка Сосновский "по уборке хлебов, вследствие того, что в означенных станицах все мужское население от 17 до 50 лет в августе месяце с.г. вырезано разбойными бандами красных". А материальные убытки одной только Чарышской превысили миллион рублей.
Из протокола комиссии по оценке ущерба в станице Чарышской:
"…у всех жителей имущество частью разграблено, частью сломано, скот наполовину угнан в соседние села, хлеб, сено, сельхозмашины почти полностью вывезены туда же. … Стоявший в Чарышской, Тулате, Яровском партизанский полк … устраивал самочинные аресты, порки, насиловал женщин и девушек".
В селах и деревнях на охваченных восстанием территориях были проведены акции устрашения, сопровождавшиеся расстрелами и массовыми порками. Активное участие в них принимали выжившие казаки Бийской линии.
Из воспоминаний казака из села Тележиха Василия Швецова:
"Партизанские полки простояли в Смоленском около десяти дней ... После их ухода остались не один десяток порушенных девок и забрюхативших баб, но в большую печаль они не впадали – считали эту поруху малой. … Во многих домах горько рыдали вдовы, около них жались кучи разновозрастных ребятишек, на всю оставшуюся жизнь несчастные, всеми призираемые. Через четыре дня село снова заняли белые. Наутро висели двое на воротах, пятеро расстреляны. Снова вдовы. Снова сироты, горькие слезы".
Казаки жестоко отомстили всем, кто имел связи с повстанцами, казнившими заложников. Не церемонились они и с захваченными в плен партизанами.
Из воспоминаний красного партизана Никифора Бурыкина:
"…каратели с нагайками в руках ворвались в канцелярию комендатуры, где заканчивался "допрос" обреченных. Каратели неистово кричали и хлестали нагайками по лицам, стоявших арестованных. Мы чувствовали, как по телу стекала по ногам кровь. На наших лицах сгустки крови. В головах звенело, в ушах стоял шум. Стрельцов и Кобызев падали в обморок. У меня было выбито 4 зуба, но сознание работало. "Коль так жестоко избивают, значит здесь нас не расстреляют", – шептались мы.
… Время было страшное. Белоказаки, карательные банды грабили, пороли, насиловали население, арестовывали, расстреливали и вешали тех, кто ненавидел колчаковскую тиранию. … Много в те года погибло людей в Тележихе, Солонешном, Огнях, Бащелаках, только в Михайловке белые убили 550 человек, а сколько было огнем сожжено крестьянских хозяйств, замучено людей в тюрьмах?!? Жертвы огромные!"
– Конечно, нет и не может быть никаких оправданий для подобных действий. Но все же хочу отметить, что жестокость казаков Бийской линии во многом была спровоцирована действиями повстанцев, уничтоживших мирных жителей станиц, которые добровольно сдались на милость победителей, – подчеркивает Дмитрий Панин. – Да, исключительную жестокость проявили обе стороны, но жестокость казаков все же была ответной и была направлена не на всех без разбора, а на повстанцев и их пособников. Сохранился ряд свидетельств, как казаки проявляли милосердие к тем, кто не был замешан в восстании, и даже оказывали посильную помощь местным жителям.
Из воспоминаний жительницы станицы Чарышской Фаины Казаковой:
"И осталось в станице всего 59 мужчин от 20 до 60 лет. Вот тогда и начали мстить красным. И понятно, за что, если в некоторых семьях в тот день по трое – четверо мужиков погибло. В конце августа прибыл карательный отряд горбуновцев … В Чарышском они были всего около месяца, за это время восстановив старую власть и поставив нового атамана. И по району проехали, оставив о себе долгую память, дотла выжигая некоторые деревни. Анисья Ивановна слышала, как одна баба из Абы рассказывала, как иртышские казаки жгли дома в их деревне, а когда дошла очередь до их дома, то случилась заминка от того, что в доме были обнаружены иконы. А по традиции такое жилье нельзя подвергать разорению или поджогу. Потому один из них выносил иконы, а второй наоборот, заносил. Спор был разрешен третьим казачком, которым оказался один из немногих выживших чарышан. Он внес образа в дом и запретил его жечь.
Все эти события происходили в конце лета – самая пора хлеб убирать да сено ставить. А кто этим займется, если мужиков в деревне почти не осталось? Вот эти самые горбуновцы и помогали станичным бабам. Анисья Ивановна помнит, что их семье помогали два или три иртышских казака, которые даже ночью не расставались со своими ружьями".
"Возражать хозяева не смели"
В конце осени рассеянные силы красных партизан объединились и снова перешли в наступление, Алтай захлестнула новая волна кровавой резни. Так, захватив село Петропавловское, партизаны устроили повальные обыски и обнаружили в одном из домов нескольких спрятавшихся казаков. Они решили не сдаваться и, отстреливаясь, убили одного партизана и ранили еще двоих. Тогда их товарищи подожгли дом и сожгли казаков заживо.
Возле станицы Антоньевской партизаны перехватили большой обоз, двигавшийся в сторону Бийска. При беглом взгляде могло показаться, что на подводах едут только женщины и старики. Но когда кто-то из партизан догадался заглянуть под одеяла и подушки, обнаружилось, что под ними спрятаны не успевшие уйти казаки, в том числе и подростки. И тогда партизаны устроили состязание – они на полном скаку прошивали пиками казачьи подводы, не обращая внимания на крики истекающих кровью людей.
В декабре уже страшно опустошенная станица Чарышская снова пережила партизанский террор, казни, изнасилования и грабежи.
Из воспоминаний Василия Шевцова:
"В Чарышск со всех сторон входили партизаны… Заработала следственная комиссия, допрашивали пленных и местных жителей. Начались расстрелы. … В короткий срок победители приоделись в новые или добротные валенки и полушубки, шапки, шинели и даже рубашки. Кому что нравилось, тот то себе и брал, возражать хозяева не смели. … Множились кожаные сумы, набитые разным добром, у большинства мешки, туго набитые барахлом. … За время пребывания в Чарышском партизанских частей были зарезаны и съедены не сотни – тысячи голов скота".
Мужчин в станице уже не осталось, поэтому за те несколько дней, что красные простояли в станице, было убито 25 человек, в основном женщин и стариков.
Из воспоминаний жительницы Фаины Казаковой:
"Андрей Михайлович не бросил больную жену, оставшись в станице. И когда в станицу зашли красные, он находился в ограде возле дома. Проезжая мимо, красноармейцы спросили: "Ты казак?", и услышав положительный ответ, застрелили безоружного мужчину на глазах у 14-летней дочери Зины. Вместе с работницей Марьюшкой, которая помогала вести хозяйство заместо больной матери, они затащили тело отца в сени, и вместе с матерью пошли в дом купца Шестокова, где на тот момент собрались и другие деревенские – вместе-то не так страшно. И только они отошли недалеко от дома – едет красный, который Зинаиде Андреевне с ее мамой приказал идти дальше, а Марьюшку застрелил на месте. Мама схватила Зину за голову, прижала к груди и быстро зашагала прочь, приказывая дочери не оглядываться. Через 10 дней мама умерла, не вынеся всех потрясений. И осталась 14-летняя девочка в какие-то две недели круглой сиротой".
Такие же зверства красные партизаны творили и по соседству с Алтаем, на территории современного Казахстана – в Семипалатинской области.
Из воспоминаний политработника 5-й армии Виктора Эльцина:
"Крестьянство этой области, в свое время угнетаемое казачеством, решило отомстить оставшемуся [после мобилизации белыми] казачьему населению и, подогреваемые партизанами, целиком сжигали станицы и убивали стариков и детей, которые были теперь единственным населением станиц".
К зиме 1920 года мужское население казачьих станиц было уничтожено практически полностью, а уцелевшие женщины, дети и старики были обречены на голод. Уполномоченный по организации волостных и сельских ревкомов Байбурин, побывав в начале января 1920 года в поселках Бийской линии, зафиксировал: "Фактическими хозяевами на этой территории являлись партизанские отряды и их штабы и как высшая инстанция власти – штаб 6-й горно-степной дивизии. Во многих станицах почти все имущество и весь скот реквизирован и конфискован. Конфискованы даже сельскохозяйственные орудия. Конфискована, а частью разграблена не только лишняя, но даже самая необходимая одежда".
Полный разгром станиц некогда процветающей Бийской линии был таким вопиющим, что о нем писала даже большевистская пресса. 28 февраля 1920 года газета "Алтайский коммунист" сообщала: "Казачьи села опустели еще в ноябре 1919 г. … Так, в станице Антоньевской, некогда славившейся богатством хлеба и скота, осталось до 700 душ обоего пола, причем скота насчитывается по одной лошади и одной корове на пять душ. Остальное частью реквизировано партизанами, частью увезено казаками в горы, но главным образом расхищено крестьянами соседних поселков: Михайловского, Ключей и др. До сих пор за десятки верст к казачьим поселкам тянутся крестьянские подводы. Забирается домашняя утварь в пустующих домах, изгородь около домов, необмолоченный хлеб, выламываются полы, рамы, косяки и т. д."
– Самобытной культуре алтайского казачества был нанесен смертельный удар, от которого она так и не смогла оправиться до самого распада СССР. Те, кому удалось выжить, боялись и словом обмолвиться о своем происхождении и были вынуждены молча наблюдать, как в сознание людей внедряется антиказачий миф. Постановление Верховного Совета РФ "О реабилитации казачества", было принято лишь в 1992 году, – резюмирует Дмитрий Панин.
