В августе на границе с Украиной под Белгородом погибли 20-летние братья Решка – рядовые срочной службы Константин и Дмитрий из Таврического района Омской области. Сейчас в их родном селе Карповка собирают деньги на похороны. Родные до сих пор не знают точную дату их гибели и не опознали их. О смерти Кости и Димы им сообщили на днях – перед прибытием борта с их телами в воинскую часть Омской области.
Текст: проект "Окно"
Чтобы не пропускать главные материалы Сибирь.Реалии, подпишитесь на наш YouTube, инстаграм и телеграм
На этой неделе планируются их похороны. На сообщения матери двойняшек командир, который ранее обещал ей вывезти их "в безопасное место", перестал отвечать.
"Золотые мальчики"
В омском селе на тысячу жителей Костю и Диму Решек знали в каждом дворе. Их старшая сестра Юлия вспоминает, что они умудрялись в считаные минуты завести друзей везде, где появлялись. Соседи ее слова подтверждают.
– С уважением всегда, здоровались при встрече, и кто бы ни попросил – всем помогали! Вся деревня за них плохого слова не скажет, – говорит сосед Михаил Шананин. – Они с ранних лет познали деревенскую суровую жизнь. С ранних лет стали самостоятельными и зарабатывали.
Другая соседка повторяет за ним почти слово в слово.
– Ребята по характеру были очень спокойные. И дружные, всегда вместе. Очень трудолюбивые, безотказные – помогали всем, кто к ним обращался за помощью. Очень ответственные. Увлечения – как у всей молодежи – музыка, телефон. Работали на Рапсовом заводе, собирались после армии вернуться туда, – говорит Ольга Христич.
Данил Карпов из Карповки говорит, что потерял не друзей, а практически братьев.
– Они близкие мои друзья, могу их братьями назвать даже. С самого детства постоянно были заняты работой, помогали многим. В деревне, да и во всем Таврическом районе, найдется огромное количество людей, которые вспомнят их добрым словом за их дела. Отучились в Карповской школе, после 9-го класса поступили в Таврический филиал СПК (строительный колледж) на специальность мастеров-строителей. Оба хотели в будущем работать и помогать родителям. Дима говорил, что хотел пойти по стопам деда и стать профессиональным сварщиком, Костя же особых предпочтений не высказывал, но всегда хватался за любую возможность попрактиковаться и поработать. Ближе к концу учебы парни устроились на Таврический рапсовый завод и говорили о том, что хотели бы вернуться туда на работу после армии.
Их сестра Юлия говорит, что младших братьев в многодетной семье (у Марины Решки семеро детей) никто не заставлял работать, но они с 11 лет привыкли отвечать за дрова или, например, за то, чтобы натаскать воду в баню.
– Я как узнала, оглянулась по деревне – в каждом доме они что-то сделали, починили, построили, помогли в огороде. Просто безотказные были. Со времен учебы они в основном в Таврическом проводили время, в районном центре работали, но это рядом (12 километров от Карповки), они всегда здесь были – мы просто не знали, что такое носить воду, колоть дрова, все делали легко и без запроса. Веселые, всегда улыбались, два солнышка. Вот плохо выделять братьев или сестер, но они были два моих любимчика. Я просто не верю, не верю, что они умерли, – не сдержав эмоций, Юля плачет. – Ну, вот кого хотите, спросите – на них зла никто не держал. Как мы будем жить без наших солнечных мальчиков? Я просто не представляю. Как мать это все [переживет]… Мы же ждали их домой осенью. Они сами уже головой были дома: Диму ждало обучение от завода – ему хотели оплатить учебу на сварщика, как он и хотел. Костя остался бы на прежнем месте. Там [на работе] все тоже в шоке, все их ждали, чтобы в армию уйти и так погибнуть – этого мы не ждали.
"Ничего не подписывайте!"
Родные и друзья Константина и Дмитрия подчеркивают, что в ноябре 2023 года провожали их именно на срочную службу. Подписывать контракт они не собирались.
– Призвали ребят в ноябре 2023 года, я лично провожал их на поезд. Обещали вернуться ровно через год... – Данил выразительно замолкает. – Как выяснилось, парней направили в танковую часть под Чебаркулем (Челябинская область), там они и провели первую половину службы до тех пор, пока не стало известно, что вскоре их отправят на белгородскую границу. Парни упоминали, что их тщательно к этому готовили месяц-полтора инструктора, служившие в ЧВК "Вагнер". После прибытия на границу ребята выходили на связь не очень часто, так как специфика местности редко позволяла, но каждый раз, когда получалось, говорили что служба идет хорошо, хотя есть опасность – летающие украинские дроны и обстрелы где-то вдалеке. Закончилось все 8 августа. Утром Дима написал мне, сообщил, что все хорошо и до дембеля осталось 92 дня, отправил несколько фотографий с сослуживцами и попросил ждать, пока не выйдет на связь. В конце августа я узнал, что на связь со мной уже никто из них никогда не выйдет.
Сестра говорит, что родные тоже узнали о гибели братьев только накануне, хотя на связь они перестали выходить с 9 августа.
– 8 августа Костя был онлайн в телеграме, 9-го – Дима. Они раз в неделю да писали – и родителям, и мне отдельно, хотя мы на одной улице живем. Всегда были на связи. Только однажды в мае предупредили, что будут без связи пару недель – у них отбирают телефоны. Потом вышли. Тут предупреждения [о потере связи] не было, но мы смотрели, что прорыв границы 6 и 7 августа произошел, а их вроде как не задело. Мы немного успокоились, но прошла неделя-вторая. Мама так сразу [после прорыва ВСУ границы в Курской области] стала звонить в часть, писать командиру. И ноль ответов. Хотя, когда она волновалась при переброске в Белгородскую (это еще в феврале стало планироваться, а перебросили в марте), командир в чате с родителями ей лично писал: "Если вдруг что-то пойдет не так, там границу прорвут или еще что – ребят-срочников сразу будут выводить с тех территорий". По итогу ребят не вывели, – Юлия опять плачет. – Сейчас он ей вообще не отвечает! Мы даже точную дату их гибели не знаем!
Юлия вспоминает, что перед переброской братьев в Белгородскую область они с матерью беспокоились, что их заставили или убедили подписать военный контракт.
– Мы в феврале узнали, что их, скорее всего, отправят в Курск или в Белгород. Потом 15-го как раз выборы начались – трехдневные были президентские выборы. И вот в первый день выборов они мне как раз позвонили. И я им еще говорю: "Нигде ничего не подписывайте, ни в коем случае!" – "Да мы вообще никакие бумаг не видели. Нет! Мы осенью домой". И вот в августе, когда вот этот прорыв произошел, родители срочников начали писать, в том числе и моя мама: "Выводите детей". Никаких ответов не было! Ни на одно сообщение от родителей! То есть просто проигнорировали, – рассказывает Юлия. – А про то, что они права не имеют держать срочников у границы под обстрелами, во-первых, мы и не знаем этих законов, что можно требовать. Ну откуда мы знаем? Во-вторых, что они [военные] нам отвечают – вы же видели их сообщения другим родным срочников: "Это территория России. Солдаты срочной службы нужны для защиты российских территорий. Это не новые захваченные земли". А то, что там теперь так же опасно, что там все горит и взрывается – ну, вот так... Вот они оправдывают все тем, что это Россия. Ну это же ненормально!
Подробности гибели братьев их родные узнали только благодаря тому, что военком и один из сослуживцев – их родственники.
– Костю и Диму во время обстрела в блиндаже придавило. И с ними еще одного срочника – Арсения. Военком и этот офицер из того же первого взвода (или соседнего, точно не знаю) слово в слово повторили это. Поэтому мы вроде как поверили, но ДНК-анализ у нас не брали, в каком виде их привезут – не знаем. А если гроб закрытый и запретят его вскрывать? Я вот до сих пор не верю, что они умерли, – повторяет Юлия. – Мама немножко в себя придет, я думаю, что-то делать будет. Она ведь еще при переброске в Белгородскую область хотела писать – не дай бог, ранение будет. Собрались писать заявление на часть, в которой они служили. А мама: "Так мы номер части не знаем. Знаем только, что первый взвод". Мы с горем пополам пробили номер, но потом братья нас успокоили. Мол, тут ничего такого, летает, но иногда.
Их друг Данил Карпов говорит, что Костя и Дима скрывали и не хотели волновать родных.
– Парни ничего особо не сообщали о своем местоположении. Мы знали, что их отправили именно на белгородскую границу (там вроде было поспокойнее). Это было, если мне память не изменяет, до второго (вроде) прорыва РДК в Белгородскую область и указа президента отвести срочников от границы, – вспоминает Данил. – Они же, когда выпадала возможность, писали, что их перекинули на "ноль", более конкретно не изъяснялись. Но, говоря о белгородской границе, опасность осознавали: говорили, что толпами не ходят – опасно, по открытой местности не разгуливали, чтоб лишний раз не привлечь дрон. Дима упоминал, что для успокоения начал молиться каждый день.
